Глава 9

– Лайонин, что все это значит?! Нет, можешь не говорить, я и без того вижу, что это выходки Ранулфа! Неужели с ним настолько невыносимо жить?

Лайонин смогла только покачать головой, потому что огромный ком в горле мешал говорить. Возникшая откуда-то Мод увела ее к уже запряженному ослику. Девушка была слишком убита горем, чтобы заметить, как Джеффри подъехал к брату.

– Ранулф, – начал он, невзирая на мрачно сдвинутые брови собеседника, – что заставляет тебя так с ней обращаться? Почему она одета крестьянкой и едет на осле?

Он ждал ответа, но Ранулф молчал.

– Я не понимаю тебя. Она молода и красива: как ты можешь ее отвергать?!

Ответа он не дождался и, раздраженно вздохнув, сообщил:

– Я еду к сэру Томпкину. Сегодня мы отправляемся в Корнуолл. Помни, она твоя жена.

– Это она забывает, чьей женой стала. Джеффри недоуменно нахмурился:

– Намекаешь, что она сама нас позвала? Что желает внимания других мужчин?

Ранулф только плечами пожал.

– Не будь я твоим братом и не люби так сильно жизнь, вызвал бы тебя на поединок. Любая дама, которую ложно обвинили и заставили одеться крестьянкой, заслуживает храброго защитника.

– Ты так уверен, что ее ложно обвинили? У тебя есть доказательства ее невиновности?

– Просто я знаю тебя, – улыбнулся Джеффри. – Ты так заботишься о своей собственности, что знаешь, когда она лишний раз чихнула. А «черные стражи» убьют всякого, кто приблизится к леди Лайонин. Разве я не прав? Ты можешь точно сказать, где она находится в данную минуту?

– Да. Так было, пока мы не отправились в Уэльс. Она умеет прятаться.

– Прятаться? Да ты счастливчик! Иметь жену, которая любит тебя настолько, что готова одеться крестьянкой, лишь бы следовать за любимым! Скажи, какая придворная дама способна на это? Лайонин добьется своего, даже если ты будешь злиться, обвинять ее, рычать, по своему обыкновению…

В ответ на грозный взгляд Ранулфа он только рассмеялся:

– Никогда не пойму женщин. Как она могла выбрать такого мужа?! Я бы многое отдал, чтобы быть ее избранником.

Но тут, очевидно, терпение Ранулфа пришло к концу, и брат это понял, потому что торопливо попрощался:

– Мне пора. Может, я смогу выбраться из Корнуолла и заехать в Мальвуазен к концу лета. Поезжай с миром, братец.

Лайонин не заметила, когда уехал Джеффри. Она вообще словно ослепла, охваченная тоской и отчаянием.

И даже не услышала громового топота копыт, когда Ранулф направил коня к ее ослику. Только почувствовала, как ее поднимают в воздух, усаживают в седло и крепко придерживают за талию. Лайонин понимала, как он зол, но ей было все равно. Он обнял ее, хоть и на минуту…

Они скакали во главе отряда. Ранулф грубо сорвал с жены плащ простолюдинки и швырнул на землю, после чего запустил руки в ее волосы и оттянул голову, заставив повернуться к нему. Несмотря на боль, которую причинял ей муж, она улыбалась, ослепительно сияя глазами.

– Слушай меня, жена, и будь внимательна! Ты моя, и я не собираюсь тебя ни с кем делить.

– По-другому никогда и не было, мой Лев!

Он молча посмотрел на нее и отвернулся. Она прижалась к нему спиной, и больше они не обменялись ни словом.

– А теперь объясни, что мне делать с тобой, – резко бросил он в тишине шатра. – Воображаешь, что я отправился в Уэльс ради собственного удовольствия? Скажи, ты всегда поступаешь по-своему, так, чтобы обременить своим присутствием мужчину, идущего на войну?

– Война? Но сейчас нет войны! – горячо возразила она.

– Думаешь, я лгу? – вздохнул он. – Рис, знатный валлиец, объявил себя королем. Он находится к северу отсюда. Король Эдуард прислал гонца с приказом найти самозванца и подавить мятеж. Как, по-твоему, для чего я оставил остров и умчался в эту насквозь промерзшую страну? Чтобы наслаждаться пейзажами? Мало того, что мне приходится заботиться о своих людях, теперь я посадил себе на шею еще и жену.

– Но я не думала…

– В этом все и дело! Ты не думала! Зато хорошо развлеклась, переодевшись крестьянкой и обманув меня. Но скажи мне, милая, с какой целью ты все это затеяла? Если память меня не обманывает, я велел тебе вернуться к родителям.

Она сознавала, что заслуживает такой отповеди. Отправившись вслед за мужем, Лайонин не подозревала, какой обузой станет для отряда воинов. Сколько раз мать наказывала ее за подобное непослушание!

– Отвечай мне, женщина! Или язык проглотила? Лайонин гордо вскинула подбородок, радуясь, что гнев вытеснил угрызения совести.

– Я не хотела… покидать тебя. Потому что…

– Продолжай, я слушаю.

Она встала и коснулась мягкого шелка, счастливая, что грубая шерстяная накидка больше не ляжет на ее плечи. Глаза ее горели, волосы в беспорядке разметались по плечам.

– Ты мой муж, и я люблю тебя, – выпалила она и, затаив дыхание, стала ждать ответа.

Но взгляд черных глаз не смягчился.

– Странный способ доказывать любовь. Ты грабишь меня, ты…

– Прекрати, – перебила она, затыкая уши. – Я все знаю. Разве не я пережила каждый ужасный момент этого преступления? Разве не я много дней существовала между твоей яростью и угрозами? У нас было всего два дня любви, и благодаря этому мы теперь муж и жена. Неужели я никогда не сумею вернуть ту любовь? Доказать, что не могу жить без тебя?

Ранулф шагнул ближе и нежно коснулся ее щеки.

– Не знаю, – тихо ответил он. Но звон стали заставил его вскинуть голову.

– Что это? – вскричала Лайонин.

В шатер ворвался Корбет и, мельком взглянув на нее, закричал:

– Рис атакует!

– Охраняй ее, – велел Ранулф, хватая щит и бросаясь к выходу. Судя по шуму, сражение было в самом разгаре.

– Сюда, – шепнул Корбет, поднимая занавес в глубине шатра. Лайонин последовала за ним, непрерывно оглядываясь.

За стенами шатра светило яркое солнце, но повсюду стоял сильный запах крови и пыли. Воздух звенел от боевых кличей, воплей умирающих, конского топота. Она сразу увидела Ранулфа в самой гуще битвы. У него даже не хватило времени вскочить в седло, и он дрался пешим. В тот момент он как раз замахнулся двуручным мечом, пытаясь вышибить из седла всадника, несущегося на него во весь опор. Лайонин задохнулась. Казалось, кровь мгновенно вытекла из ее тела.

Но Корбет грубо дернул ее за руку и потащил вперед. Лайонин споткнулась, упала на колени и судорожно вцепилась в кору дерева, пытаясь опомниться. Страж снова поднял ее, но она так и не смогла оторвать глаз от мужа или отсечь оглушающий рев битвы. Ранулф уже был залит кровью, но продолжал сражаться.

В нескольких дюймах от ее руки просвистела стрела, и Лайонин с недоверием уставилась на нее. И хотя смутно сознавала, что Корбет дерется с мужчиной, выросшим за ее спиной, по-прежнему смотрела на стрелу, дрожа от страха.

Шум листвы над головой привлек ее внимание. В кроне дерева скрывался человек. Подняв арбалет, он целился в Ранулфа. Лайонин истерически вскрикнула, но никто ее не услышал.

– Нет, – прошептала она. – Нет.

И метнулась к мужу, не обращая внимания на сражавшихся. Она не бежала, а летела, и он потрясенно смотрел на нее сквозь пот и кровь, залившие его лицо. Обогнать стрелу она не смогла, зато успела крепко обнять и закрыть правым плечом то место, где билось его сердце. Стрела прошла сквозь плечо и вонзилась между звеньями кольчуги Ранулфа. Сталь пронзила железные доспехи, кожаный камзол, полотно камизы и плоть, но потеряла силу, столкнувшись с телом Лайонин, и не добралась до его сердца. Теперь они были соединены тонким древком. Лайонин подняла глаза.

– Лев, я… – прошептала она и потеряла сознание. Ранулф схватил ее в объятия, откинул голову и издал боевой клич.

Примчавшийся Сэнневилл сначала не заметил маленькую фигурку, пришпиленную к груди господина жуткой булавкой.

– Сломай ее, парень! Не стой, как болван! – дрожащим голосом велел Ранулф. К счастью, в этот момент появился Хьюго, мгновенно сообразил, что делать, и решил охранять господина со спины. Сэнневилл сломал оперенную часть стрелы, стараясь не смотреть на безжизненное лицо Лайонин.

– Ты можешь высвободить наконечник? Мы нанизаны, как на вертел.

– Да, милорд.

Сэнневилл поднял трясущуюся руку.

– Фиц-Уоррен! – скомандовал Ранулф. – Сделай это вместо него. Быстрее! Она начинает приходить в себя. Не хочу причинять ей ненужную боль.

Хьюго ловко просунул пальцы между телами Лайонин и Ранулфа. Стрела вошла глубоко и запуталась в звеньях кольчуги. Оказалось, что очень сложно выкрутить наконечник, не затронув древка.

– Сделано, милорд, – пропыхтел наконец Хьюго. – Я возьму миледи и сниму ее с этой штуки. Держите стрелу покрепче, чтобы древко не шевелилось.

Ранулф схватился за древко, и Хьюго осторожно оттащил Лайонин. Ранулф выдернул стальной наконечник, злобно швырнул на землю и подхватил Лайонин. Из ее плеча фонтаном брызнула кровь, заливая кольчугу мужа.

– Ранулф, – прошептала она, – мне больно. Плечо болит. Ты не ранен? Стрела не пронзила тебя?

Не отвечая, он быстро шел к шатру.

– Что случилось? Она в обмороке! – закричала Мод, но тут же онемела при виде крови, продолжавшей литься из раны. – Я позабочусь о ней, – пообещала женщина, когда Ранулф осторожно уложил жену на постель.

– Нет! Иди! Мне не нужна помощь. Принеси воды и чистую ткань и оставь нас.

Мод вышла из шатра, и Ранулф повернулся к жене. Глаза ее были открыты, но она, похоже, ничего не видела. Он взял кинжал, осторожно срезал с нее одежду и укрыл бархатным покрывалом. Когда Мод принесла воды, он промыл и забинтовал рану, после чего уселся рядом с Лайонин.

– Милорд, – спросил стоявший у входа Хьюго. – Она в сознании?

Ранулф повернулся к нему. Глаза его блестели, лицо и тело все еще были покрыты грязью и засохшей кровью.

– Да. Все в порядке. Особенно для женщины, защитившей мужа собственным хрупким телом. Валлиец, который послал стрелу…

– Мертв. Малард о нем позаботился. Битва закончена и выиграна, – сообщил Хьюго и взглянул на бледную женщину. – Мы всю ночь будем молиться за нее, – сказал он перед уходом.

Ранулф кивнул.

Настала ночь, но он не отходил от ее постели и непрестанно молился. И даже не заметил, как Мод расставила по шатру свечи.

– Ранулф…

Услышав шепот, Ранулф встрепенулся и погладил ее лоб, впервые заметив, как он горяч.

– Лежи тихо, любимая, и не разговаривай.

– Ты так и не снял доспехи, – тихо сказала она, коснувшись железных звеньев на его запястье.

– Да, но это не важно.

– Ты не сердишься на меня?

– Очень сержусь, но подожду, пока ты оправишься, чтобы как следует тебя отругать.

– Я не хотела ослушаться. Просто увидела лучника и поняла, что сейчас он тебя убьет. Я кричала, но ты меня не слышал.

– Поэтому ты решила стать моим щитом, – резко бросил он.

Она шевельнулась, и левая рука коснулась того места над сердцем, где кольчуга была разорвана и запятнана кровью.

– Не сделай я этого, ты бы погиб.

– Да, любимая. Ты спасла мне жизнь. Не знаю только, почему.

– Я люблю тебя, Лев, полюбила с первого взгляда и всегда буду любить. Причина только в этом.

К утру Лайонин металась в жару. Ранулфу несколько раз пришлось подхватить ее, иначе она упала бы с узкого топчана.

– Милорд, вам нужно поесть, – заметил Хьюго, когда еду в очередной раз унесли нетронутой. – Этим вы миледи не поможете.

Граф рассеянно стал жевать, не отрывая глаз от жены.

У него было время, много мучительных часов, чтобы поразмыслить о девушке, лежавшей перед ним с пылающим в лихорадке лицом. Сколько раз она твердила, что любит его? А он презрительно усмехался в ответ на ее клятвы. Он знал, как она горда. И все же бедняжка последовала за ним, после того как он ударил ее, запретил показываться на глаза и велел, чтобы она убиралась из Мальвуазена…

Он намочил ткань в теплой воде и осторожно вытер ее лоб. Нежно коснувшись рта, он вспомнил кровь на ее губах после той пощечины и поморщился от отвращения к самому себе. Как он мог так унизить ее?

Она лежала, не шевелясь, словно мертвая. Он поднес к губам маленькую горячую ладошку.

Он любил ее когда-то.

Нет, не так. Совсем не так! Он полюбил ее сразу, с того момента, как увидел, с той минуты, когда она посмотрела на него сияющими зелеными глазами. Почему он забыл те первые дни?

Он вдруг вспомнил Джайлза и свою первую жену. И внезапно все стало так ясно! Джайлз был безумен. Он сам призывал смерть и использовал Ранулфа как орудие наказания, а Ранулф поверил ему, а не Лайонин! Достаточно было взглянуть на мальчишку, чтобы увидеть неестественный блеск его глаз. Разве Лайонин не заметила боль в глазах Ранулфа при первой встрече? Ту же боль, какую наверняка увидела у Джайлза…

Только теперь он начал понимать, как был несправедлив к ней, как оскорбил и обидел. Она похожа на Изабель не более, чем он – па Джеффри. Разве можно их сравнивать? Изабель не клялась ему в любви. Только в ненависти.

– Ей не лучше?

Ранулф не слышал, как Хьюго вошел в шатер.

– Нет.

– Наши люди молятся за нее. Они уже успели полюбить ее и восхищаются ее отвагой.

Ранулф повернул к нему почерневшее от горя лицо.

– И чем поможет ей их любовь теперь, когда она близка к смерти? Почему они не любили ее в гуще битвы, когда ей пришлось защищать мужа собственным телом? Отчего никто не помешал ей поехать в это путешествие? Почему…

Он осекся, когда Хьюго положил руку на его плечо и, закрыв лицо ладонями, дал волю слезам, так долго копившимся в груди.

– Пить…

Ранулф сидел неподвижно, полузакрыв глаза, и не услышал слабого шепота. Вот уже пять дней, как он не покидал шатра, и в последние три дня не съел ни крошки. И очень ослаб. Скорбь и раскаяние пожирали его.

– Пить, – повторила Лайонин.

Ранулф встрепенулся. Глаза жены были открыты. Еще секунда – и он пришел в себя настолько, чтобы обнять ее и поднести к губам кружку с прохладной водой.

– Почему я здесь?

Он прижал ее к себе, чувствуя, как колотится сердце. Она выздоравливает!

– Тише, любимая, не разговаривай. Ты приняла на себя предназначенную мне стрелу.

Он сморгнул слезы и едва удержался, чтобы не стиснуть ее в объятиях.

– Ты не ранен? – прошептала она.

Безумная радость захлестнула Ранулфа. Впереди у него целая жизнь, чтобы любить ее, заставить забыть гнев и ненависть.

– Нет, – заверил он, улыбаясь. – И более чем здоров. Ты спасла мне жизнь, и я всем обязан тебе. И ты, моя сладкая Львица, тоже скоро встанешь с постели. Только теперь нужно поесть.

– А если я не хочу? – спросила она, с трудом улыбнувшись.

Ранулф вопросительно поднял брови:

– Я не подумал об этом, но, зная твою постоянную склонность к неповиновению, возможно, буду вынужден тебя заставить.

Она вложила руку в его ладонь.

– Я хочу… – нерешительно начала она.

– Чего? Чего ты хочешь?

– Этим утром все изменилось. Мы словно очутились в Лоренкорте, и ты снова тот человек, которого я встретила и полюбила, и между нами больше нет ненависти.

– Думаю, теперь между нами никогда ее не будет, – тихо подтвердил он.

Для Лайонин настали благословенные дни. Дни, когда она наконец смогла лучше узнать мужа. Дни смеха. Время избавиться от страха, который она испытывала в его присутствии.

Однажды, когда они сидели на берегу реки, появился Корбет.

– Милорд! Гонец от короля Эдуарда! Его величество устраивает турнир.

– Турнир? – спросила удобно устроившаяся на поросшей мхом земле Лайонин. – А это опасно? Как насчет того человека, Риса? Если он возжелал занять королевский трон, может, нам рискованно быть рядом?

– Рис и трое его сыновей были убиты в сражении. Без предводителя его люди попросту разбегутся. А ты хотела бы увидеть двор и турнир?

– О да, Ранулф, конечно!

Он встал перед ней на колени и положил руку на плечо.

– Значит, поедем. Корбет, скажи гонцу, что Черный Лев и его «черная стража» вызывают всех!

– Мы так и сделали, милорд, – расплылся в улыбке Корбет. Лицо Ранулфа окаменело, но, прежде чем он успел заговорить, Лайонин рассмеялась:

– Вижу, твои люди хорошо знают своего господина! Ранулф немного помедлил и кивнул:

– Да, это так. А теперь готовьтесь. Выезжаем завтра. Когда они остались одни, он обратился к Лайонин:

– Ты достаточно окрепла, чтобы пускаться в путь? Рана не слишком тебя беспокоит?

– Совсем нет.

Она схватила его за руку и заставила сесть.

– Расскажи о дворе и короле, и о королеве, и об остальных графах, и…

– Ты слишком торопишься. Сиди смирно, и я поведаю о Круглом столе все, что смогу.

– Круглом столе? Истории о короле Артуре?

– Да, название то же самое, но речь идет о трехдневных играх, состязаниях и пирах. Как, по-твоему, выдержишь столько волнений?

Его глаза лучились весельем. Значит, он лишь поддразнивает ее?

– Расскажи о королеве. Она действительно красива? Ранулф рассмеялся и поведал ей о жизни при дворе, такой привычной для него и ранее неизвестной и увлекательной для его жены.

Глава 10

Вот уже шестой день, как Лайонин и Ранулф жили в новом замке Кэрнарвон, и все это время она старалась получше узнать придворных и королеву Элеонору. Последняя оказалась миниатюрной спокойной женщиной, занятой детьми куда больше, чем политикой. Она и Лайонин сразу же поладили. Король был величественным, высоким, крайне энергичным мужчиной, с густой шапкой рыжих волос. Лайонин казалось, что он не может ни минуты усидеть на одном месте.

Вечерами Ранулф и Лайонин пели дуэтом. Она играла на псалтерионе, он – на лютне. Их очень любили слушать гости, прибывавшие толпами. Каждого встречали сообразно с положением и титулом. Графам предоставлялось все самое лучшее, а рыцарям пониже родом и наемникам давали место, где можно раскинуть шатер, корм для коней и позволение раз в день обедать с самим королем.

Всеобщее волнение захватило и Лайонин, и она закружилась в вихре веселья. Королева Элеонора во всем полагалась на нее, а Лайонин считала ее гостеприимной хозяйкой.

– Ты слишком много времени проводишь с этими людьми. Сильная рука обвила ее талию и увлекла в темный уголок. Сначала Лайонин попыталась вырваться, но тут же обмякла, поняв, что ее обнимает Ранулф.

– Я просто стараюсь быть любезной, – объяснила она, блеснув улыбкой. – Кстати, одна из дам, кажется, леди Элизабет, чрезвычайно заинтересовалась покроем твоего плаща, а также шириной плеч и силой рук. По крайней мере мне так показалось…

Он сжал ее так крепко, что дух захватило.

– Может, она решила, что собственная жена мною пренебрегает? Последние дни я почти тебя не вижу. Придется притвориться гостем, чтобы ты обратила на меня внимание.

Ее сердце забилось сильнее. Она обхватила его шею.

– Конечно, милорд, мы рады видеть вас в замке Карнарвон. И, умоляю, скажите, чем мы можем угодить? Что из наших жалких припасов придется вам по вкусу? Доставить вина, хлеба или…

– Лучше танцовщицу. Закутанную в вуали сарацинскую танцовщицу для моей комнаты. Ту, которая соблазняет, манит и, сбрасывая вуали, открывает нежное тело. Как, по-твоему, можно найти такую? Заметь, мне нужно только лучшее.

– Значит, тебе понравился мой танец?

Вместо ответа он стал целовать ее, жадно, требовательно, неистово, отчаянно, и она отвечала с таким же пылом.

– Он здесь! – воскликнул кто-то из темноты. – Вижу, мой друг совсем не изменился, хоть и женился на дочери барона. Оставь девчонку, Ранулф, и поговори со мной. Ночь только началась, и она, конечно, подождет тебя!

Ранулф неохотно отстранился и повернул голову.

– Временами, Дейкр, ты кажешься чистым проклятием, а не другом.

Красивый блондин, широко расставив ноги, подбоченился и засмеялся так, что присутствующие в зале стали оглядываться. Мужчины обнялись, и Лайонин показалось, что каждый старался сломать приятелю ребра. Но оба улыбались с видом людей, которые много пережили вместе.

– После твоей женитьбы не прошло еще двух месяцев, и что же? Я вижу тебя в объятиях одной из здешних дам! Тебе следовало бы привезти жену в Уэльс. По крайней мере надеюсь, что эта не такая потасканная, как леди Адела, которую ты в прошлом году то и дело приглашал в постель, – выпалил Дейкр и осекся при виде злобной гримасы Ранулфа.

Все это время Лайонин стояла за спиной мужа, но теперь он вывел ее вперед, поставил рядом с собой и обнял за плечи.

– Это моя жена, леди Лайонин. Кажется, милая, ты уже встречалась с лордом Дейкром?

– Каким это образом?! Я бы запомнил такую красавицу, если бы хоть раз увидел.

Ранулф ослепительно улыбался другу и жене.

– Она последовала за мной в Уэльс и ехала в обозе, переодетая крестьянкой, – гордо объявил он.

– В моем возрасте уже не верят в сказки. Даже в крестьянской одежде ее красота сияет драгоценным камнем. Она все равно останется леди, какие бы наряды ни носила. Миледи, ваш муж – глупец! Вам следовало выйти за меня. Я узнал бы вас всюду, переоденься вы хоть мужчиной.

Ранулф продолжал улыбаться.

– Помнишь ту ночь в твоем замке, когда мы беседовали, а крестьянская девушка чистила очаг?

Дейкр в полном изумлении раскрыл рот. Лайонин, залившись краской, отвела глаза.

Дейкр снова оглушительно расхохотался.

– Так это вы уронили корзину с золой нам чуть ли не на головы? – изумился он и, шагнув вперед, оторвал ее от земли. – Я поклялся, что накажу вас за это, и исполню обещание.

– Не нужно! – испуганно вскричала она и обратила умоляющий взор на Ранулфа. Дейкр расслышал предостерегающие нотки в ее голосе и, не выпуская девушку, повернулся к другу. При виде искаженного яростью лица Ранулфа и наполовину вынутого из ножен кинжала он поспешно отпустил Лайонин и положил тяжелую руку на плечо друга. Губы скривились в сдержанной улыбке.

– Я не шучу, Дейкр. Она…

Разговоры в парадном зале смолкли, музыка на галерее затихла. Немногие из тех, кто имел несчастье столкнуться с яростью Черного Льва, остались после этого живы и относительно здоровы. Лайонин поторопилась встать между мужем и лордом Дейкром.

– Значит, теперь, когда ты стал жертвой любви, хочешь произнести торжественную речь и поклясться, что отныне защитишь жену даже ценой собственной жизни? – поддразнил Дейкр.

Напряжение покинуло Ранулфа. Рука сползла с рукояти кинжала.

– Это верно. Я действительно готов оберегать ее любой ценой.

– В таком случае, друг мой, если я дам слово не похищать твою жену, могу хотя бы посмотреть на нее?

Ранулф улыбнулся и вывел Лайонин на свет. Гости возобновили прежние занятия. Музыканты взялись за инструменты.

Лайонин едва сдерживала гнев, пока Ранулф старался подтащить ее ближе к горящим свечам. Сейчас она чувствовала себя кобылой, которую барышник старается сбыть покупателю.

– Ты молодец, Ранулф! – воскликнул Дейкр, хлопая друга по плечу. – Одни эти волосы стоят потери свободы!

И тут Лайонин, не выдержав, набросилась на них. Изумрудные глаза сверкали, каждое слово дышало презрением.

– Если вы, благородные рыцари, закончили осмотр, может, займетесь скотом?

Она круто развернулась и рассерженно удалилась в вихре разлетевшихся рыжеватых волос.

Ранулф о чем-то просил ее, но она не слышала слов. Только голос. И сжала кулаки в ответ на смех Дейкра.

И тот и другой были немедленно забыты, как только королева Элеонора представила ее Беренгарии. В детстве у Лайонин было мало подруг. Все гости, приезжавшие в Лоренкорт, были либо слишком молоды, либо чересчур стары, но, увидев Беренгарию, она поняла, что обрела подругу. Познакомив их, королева Элеонора удалилась, а они схватились за руки, как старые приятельницы.