– Подставил, подлец! Ну держись! – зарычал я, вытаскивая из-за пазухи пистолет. Охваченный неистовой яростью, я утратил осторожность, а потому не заметил, как один из поверженных противников поднялся на ноги, по-кошачьи подкрался сзади и профессиональным движением захлестнул на моем горле проволочную удавку, одновременно ударив подошвой в подколенный сгиб. Я захлебнулся воздухом, выронил оружие и провалился в беспамятство...

ГЛАВА 3

Сознание возвращалось медленно, неохотно. Сперва появилась саднящая резь в шее, затем гул в ушах, тошнота и, наконец, тупая ломота во всем теле. Я попытался пошевелиться, но ничего не получилось.

– Очухивается, родимый! – послышался торжествующий голос Головлева. – Освежите-ка его для полного выздоровления!

На мою голову обрушился холодный водопад. Отфыркиваясь, отплевываясь, я открыл глаза и обнаружил, что лежу на сыром бетонном полу, а рядом стоит какой-то мужчина с пустым ведром в руках.

– Усадите голубчика в угол. Желаю поболтать с ним напоследок, – распорядился Головлев. Сильные руки подхватили меня, поволокли по полу и грубо притиснули к стене. Напротив, на стуле, закинув ногу на ногу, удобно устроился хозяин «Омеги».

– Ты, понятно, жаждешь объяснений! – встретившись со мной взглядом, хищно промурлыкал он. С трудом ворочая шеей, я огляделся. Мы находились в подвальном помещении, наполовину заставленном какими-то ящиками. Под потолком горели пыльные лампочки без абажуров. Возле дверей столпились несколько дюжих незнакомых мужиков, рассматривающих меня с откровенной ненавистью.

– Это люди Аслана Алиевича Вахидова, – перехватив мой взгляд, охотно пояснил Головлев. – Да-да, того самого Вахидова, известного в Ичкерии полевого командира, личного друга Шамиля Басаева, а заодно старого, надежного клиента нашего банка! Ты удивлен?

Я хотел плюнуть Петру Сергеевичу в рожу, но в пересохшем рту не нашлось слюны.

– Ты, Алексей, оказал нам с Леней неоценимую услугу, – продолжал самодовольно разглагольствовать хозяин «Омеги». – Дела у нас последний год идут не ахти, полностью выполнять обязательства перед ичкерскими партнерами не представляется возможным. А им сейчас позарез нужны деньги. Например, на покупку «стингеров» – российские самолеты сбивать, а то вконец бомбами задолбали... Итак, с бабками напряженка, Аслан Алиевич нервничает, сердится, а тут нежданно-негаданно такой роскошный подарок! Собственной персоной майор спецназа Скрябин, за скальп которого Аслан Алиевич объявил некогда награду в пятьдесят тысяч долларов! Мы, разумеется, денег с него не возьмем. Преподнесем в знак дружеского к нему расположения. На Кавказе ценят подобные подарки! А знаешь, чтособирается сотворить с тобой господин Вахидов?

Ты будешь подыхать долго, мучительно, – не дождавшись ответа, злобно оскалился Головлев. – Минимум неделю! Тебе будут переливать кровь, дабы не загнулся раньше срока! А под конец... Гм-м, даже затрудняюсь сказать... Ведь к давнишним долгам ты прибавил новые: убил четверых соратников Аслана Алиевича, покалечил троих, в том числе его младшему брату Мусе сломал руку в локтевом суставе...

– Жаль, совсем не заколбасил да тебя, козла сраного, вовремя не раскусил! – с натугой ворочая распухшим языком, прохрипел я.

– И что же ты со мной сделал бы? – недобро прищурившись, полюбопытствовал Петр Сергеевич. – Сдал бы в ФСБ или повесил, как тех чеченских парней?

– Повесил бы! Но не на веревке, а на твоих вонючих кишках!

Банкир коротко хохотнул.

– Гавкай, гавкай! Укусить-то все равно слабо, – с издевкой заметил он. – Да и не увидимся мы больше! Тебя, друг ситный, отвезут в дом Аслана Алиевича, ну и... сам понимаешь. Прощай, придурок! Забирайте груз! – обратился он к подручным Вахидова.

– Сначала обработаем, – буркнул бритоголовый чеченец с лиловой шишкой на низком обезьяньем лбу – единственный из тех пятерых на улице, кто избежал серьезного увечья или смерти. Именно он и набросил удавку, решившую исход схватки. Остальные, стоящие вместе с ним у дверей, являлись, вероятно, свежим подкреплением, спешно заменившим вышедших из строя «джигитов».

– Ну валяй, Салман, дело хозяйское! – равнодушно согласился Головлев.

Чеченцы, в количестве семи особей, принялись остервенело пинать меня, словно футбольный мяч, вопя в процессе избиения, будто бы они состояли в интимных отношениях со всеми моими родственниками без исключения. С трудом удерживая рвущийся из груди крик, я сделал то малое, что мог в данной ситуации: подтянув колени к животу, резко выбросил вперед связанные ноги, целясь в наиболее усердствующего по части похабщины Салмана. Удар пришелся в колено, причем весьма удачно. Нога чечена пошла на излом. Треск сустава слился с диким воем свалившегося на пол «джигита». Оставшиеся шесть отступили в замешательстве.

– Паршивый пес! Кожу заживо сдеру! На медленном огне зажарю! – извиваясь от боли, по-чеченски визжал Салман. – Дайте кинжал! На части порежу суку!!! И-и-и!!!

– Крутой тип! – недовольно проворчал плотный коренастый чеченец лет сорока на вид. – Придется вырубить наглухо. Иначе возникнут проблемы с перевозкой!

Град ударов возобновился с новой силой. На сей раз «дети гор», опасаясь близко подходить ко мне, орудовали подобранными здесь же, в подвале, длинными досками. «Пора заканчивать этот аттракцион, пока в отбивную не превратился!» – подумал я и, закрыв глаза, притворился, будто бы потерял сознание.

– Готов! – констатировал плотный чеченец. – Хватит бить. Надо отвезти его к командиру.

– Добавим еще! – кровожадно предложил писклявый тенорок. – Руки чешутся!

– Нет! – отрезал «плотный». – Вахидову нужен не труп, а живой. Ты знаешь зачем. А убьешь раньше времени – сам на пыточный стол ляжешь!

«Писклявый» мгновенно присмирел. Изощренный садизм личного друга Басаева не был секретом для соплеменников.

– Как повезем? – спустя несколько секунд деловито осведомился он. – Сунем в багажник?

– Не поместится. Чересчур здоров, – слегка поразмыслив, отозвался «плотный». – Придется в машину сажать.

– Связанного? – уточнил кто-то из собравшихся.

– Нет! – хмуро сказал «плотный». – Не получится. В Москве проводится операция «Вихрь-антитеррор». Машины постоянно тормозят, обыскивают. Документы у нас, слава аллаху, в порядке, разрешение на оружие есть. Молодец... хорошо постарался (чеченец назвал фамилию известного всей стране олигарха). Но если менты увидят связанного... Бр-р, проклятые шакалы!!! – передернувшись, ругнулся чечен. Наверное, живо представил, как омоновцы отбивают ему потроха. – Мы поступим гораздо умнее, – справившись с эмоциями, продолжил он. – Развяжем русского, смоем с хари кровь, обольем водкой и посадим на заднее сиденье между двумя нашими. В случае чего – пьяного друга домой везем!

– А вдруг очнется? – усомнился «писклявый».

– Не очнется! – заверил «плотный». – Отключен капитально! Хотя... сейчас проверим ради профилактики!

К моей щеке прижалась горящая сигарета. Противно запахло паленой кожей. Огромным усилием воли подавив жгучую боль, я заставил себя не шевелиться и не издать ни звука.

– Вот видишь, Саид? – удовлетворенно хмыкнул «плотный». – Спит, ха-ха, баран чесоточный! Несите водку да мокрую тряпку. Будем приводить неверного в подобающий вид...

* * *

Легковушка на средней скорости двигалась по городским улицам. Где конкретно, я не знал, так как глаз не открывал и, дожидаясь удобного момента, продолжал притворяться бесчувственным. В машине находись трое чеченцев. Двое по бокам от меня и «плотный» за рулем. Подручные Вахидова болтали без умолку. В основном строили различные предположения, как именно станет терзать меня Аслан Алиевич. Кроме того, из их разговора я понял, что еще трое едут позади. Покалеченные и убитый остались в доме номер 13 на попечении иуды Головлева... Когда автомобиль остановился у светофора, я решил: «Пора!» – и открыл глаза. Дальнейшее запомнилось мне словно кадры замедленной съемки. Мои ладони поднимаются вверх, берут чичей за шеи и прислоняют висок к виску. Оглушенные «джигиты» медленно-медленно обваливаются на передние сиденья. Правая рука с черепашьей скоростью вытаскивает из-за пазухи сидящего слева пистолет Макарова, приставляет отверстие ствола к затылку водителя и давит на спуск. Потом события закрутились в нормальном ритме. Грохнул выстрел. На месте головы «плотного» возник на мгновение красный омерзительный фонтан. Угостив пулями оставшихся двоих (чем меньше живых врагов, тем лучше), я отпихнул мешающее проходу мертвое тело, выскочил на улицу и бросился наутек, стараясь постоянно забирать влево^[7].

Вдогонку загремели выстрелы. Чечены, похоже, отбросили всякую надежду захватить меня живьем и, укрывшись за корпусом черной «восьмерки» (хвостовой машины), упражнялись в меткости. Судя по звукам, стреляли из двух «макаровых» и одного «стечкина». Видать, ублюдков готовили неплохие инструкторы, особенно того, со «стечкиным». Через двадцать метров левую ногу ужалил огненный шмель. Скорость движения резко снизилась. Обернувшись, я выпустил в машину три пули, целя в бензобак. «Восьмерка» исчезла во вспышке пламени. Двое чичей превратились в верещащие живые факелы, однако третий, обладатель «стечкина», чудом уцелел и, откатившись в сторону, проворно всадил мне пулю в грудь. Я дважды выстрелил в ответ, но, кажется, не попал (точно не помню), бросил ставший бесполезным пистолет^[8], захлебываясь кровью, нырнул в дыру, зияющую в каком-то ветхом заборе, и очутился на безлюдной заброшенной стройплощадке. «Только бы не потерять сознания! Только бы не потерять!» – мысленно твердил я, бредя по усыпанной осколками битого кирпича земле. С каждым шагом идти становилось все труднее. Глаза застилала багровая пелена, тело и особенно ноги наливались свинцом. Последний из чеченов меня, правда, не преследовал. Наверное, видя гибель товарищей, не захотел дальше испытывать судьбу, а может, сам получил ранение... Вместе с тем я чувствовал, что он жив и с минуты на минуту вызовет подмогу... С грехом пополам доковыляв до противоположного края стройплощадки, где забор вовсе наполовину отсутствовал, я вышел на дорогу и, окончательно обессилев, рухнул ничком на проезжую часть. Пронзительно заскрежетали тормоза. Чьи-то руки бережно перевернули меня на спину.

– О господи! Лешка Скрябин! – воскликнул знакомый голос. Меркнущим зрением я успел различить лицо склонившегося надо мной Степана Демьяненко, в далеком прошлом сослуживца по Афганистану, а ныне главврача одной из московских клиник, вяло удивился подобному везению, попытался приветливо улыбнуться другу и... провалился в бездонную черную пропасть...

* * *

Очнулся я в больнице, на брезентовых носилках. Двое крепких молодых санитаров сноровисто тащили их по пахнущему лекарствами коридору.

– Ребята! Вызовите главврача! – просипел я.

– Нет смысла. Степан Константинович ждет вас в операционной, – флегматично ответил один из парней.

«А-а!!! Точно! Степка же хирург по специальности! Причем высококлассный», – вспомнил я. Затем обнаружил, что абсолютно гол, а кровь больше не течет. Выходит, подчиненные Степана даром времени не теряли: раздели, остановили кровотечение, наверняка сделали рентген... Молодцы! Степка нетерпеливо переминался с ноги на ногу в операционной, где уже все было подготовлено к приему пациента...

– Отошли людей, – еле слышно попросил я. – Надо срочно переговорить без свидетелей!

– После операции! – безапелляционным докторским тоном заявил Демьяненко.

– Нет, немедленно! Вопрос исключительной важности!

– Хорошо, но только на минуту, – нехотя согласился Степан.

– За мной гонится по пятам чеченское шакалье, – оставшись наедине с главврачом, скороговоркой зашептал я. – Ты, дружище, подвергаешься огромной опасности. Они быстро вычислят мое местонахождение и прикончат нас обоих. Я не имею права тебя подставлять. В общем, так: я должен уйти отсюда не позже вечера!

– Заткнись, болван! Слушать тошно! – не на шутку рассердился бывший сослуживец. – Подвергаюсь опасности. Тьфу!!! Я что, по-твоему, кисейная барышня? Кстати, когда ты волок меня, раненого, на собственном горбу по горам под непрерывным обстрелом пять километров, то думал об опасности? Нет? Вот и помалкивай теперь!

– Но... – начал я.

– Повторяю, заткнись!! – В глазах Демьяненко сверкнули молнии. Я демонстративно сжал губы.

– Пойми, Алексей, уйти ты по-любому не в состоянии, – значительно более миролюбивым голосом заговорил Степан. – У тебя пулевое ранение в грудь. Необходимо серьезное стационарное лечение. А по поводу чурбанов не беспокойся. Мы оформим тебя под чужой фамилией. Все! Тема исчерпана! Эй, ассистент, наркоз!..

ГЛАВА 4

Я закурил новую сигарету, с улыбкой вспомнив, как в начале лечения препирался со Степаном насчет курева.

– У тебя прострелена грудь, – горячился он. – Хочешь в ящик сыграть, осел?!

– Ты ж сам сказал – легкое не задето, – с улыбкой возражал я. – И не обзывай больного человека нехорошими словами. Это негуманно. Лучше одолжи пару пачек. Не томи душу!

В конце концов Демьяненко скрепя сердце поддался на уговоры. Правда, не сразу. Мне пришлось маяться без курева не менее суток. Зато вторую просьбу Степа выполнил без проволочек, едва я поведал ему о своих злоключениях, гнусном двурушничестве господина Головлева и высказал пожелание иметь хоть какое-нибудь оружие на всякий пожарный случай.

– Сделаем! – лаконично пообещал Степан.

Вечером того же дня он принес «макаров-особый» с глушителем и молча положил на тумбочку.

– Ну ты даешь! – поразился я. – Где взял?

– Не задавай лишних вопросов, – нервно отмахнулся главврач. – Какая разница!

– Большая! – нахмурился я. – Это не детская игрушка, а весьма дефицитный пистолет, предназначенный для спецподразделений. Итак, где?..

– Ты не любишь того, кто...

– Короче!!!

– У... у Витьки Кретова, – смущенно пробормотал Демьяненко и, избегая дальнейших дискуссий, поспешил покинуть палату...

Степан был прав. С Виктором Кретовым у нас действительно сложились отнюдь не дружеские отношения. Давно. Еще во времена афганской войны... Весной 1984 года отделение спецназа, которым я, будучи сержантом, командовал, засекло на горной дороге большой духовский караван с оружием. Верблюдов тридцать, не меньше! Определив координаты, я приказал радисту Кретову передать их на авиабазу, но он по халатности что-то перепутал, и авиация шарахнула по нам самим. В результате мы лишь по счастливой случайности избежали поголовного уничтожения. Один солдат погиб, трое, в том числе рядовой-первогодка Степан Демьяненко, получили осколочные ранения, духи же ничуть не пострадали!

Вернувшись в расположение части, я отвел Витьку в укромное местечко и, не слушая оправданий, избил до полусмерти, буквально по стенке размазал! Кретов надолго слег в санчасть, однако начальству жаловаться не стал, а в ответ на каверзные вопросы замполита упорно твердил: «Поскользнулся – упал!»

«Раз десять, наверное?» – ехидно интересовался замполит. «Честное слово, упал, товарищ капитан!» – клялся Витька, видимо, отлично сознававший свою вину. Начальство, разумеется, ему не поверило, но раздувать скандал не захотело, а ефрейтора Кретова по выздоровлении перевели в другую роту, от греха подальше...

В настоящее время он, по слухам, возглавлял крупную бандитскую группировку и был известен в криминальных кругах под кличкой Рептилия. «Ладно, дело старое. Пятнадцать лет прошло, – рассудил я, задумчиво глядя на новенький добросовестно смазанный пистолет с полной обоймой. – Погибшего Ваську не вернешь, все, раненные в той переделке, слава богу, выздоровели, калекой никто не остался... А за ствол спасибо. Сейчас он очень кстати, тем более выбирать не приходится!»

День постепенно клонился к вечеру. Ясное небо заволокли серые тучи. По стеклам мерно забарабанил дождь. В палате стояла уютная тишина. Ни звука, ни шороха, только легкий убаюкивающий шум дождя за окном. Я расслабленно откинулся на подушку. Глаза слипались. Голову окутывала приятная дрема. «Почему бы не поспать?» – лениво подумал я, и тут в коридоре послышались мягкие вороватые шаги. Я мгновенно насторожился. Сонливость как ветром сдуло. Вынув из-под подушки «макаров-особый», я дослал патрон в патронник, спрятал руку под одеяло и притворился спящим, сквозь прищуренные веки внимательно наблюдая за входом. Долго ждать не пришлось. Дверь бесшумно приоткрылась, в образовавшуюся щель заглянул чей-то круглый маслянистый глаз.

– Дрыхнет! – по-чеченски шепнул владелец глаза. – Готовь хлороформ, Абдулла. Возьмем живого!

– А как вынесем? – поинтересовался Абдулла. – В больнице полно народа!

– Под видом санитаров, конечно, – рассерженно зашипел «маслянистый глаз». – На носилках. Белые халаты у нас есть. Давай, не канителься!

В палату крадучись вошли двое чичей – накачанные, мордастые, усатые... Первый, пучеглазый, примерно мой ровесник, держал наготове пистолет с глушителем. Второй, лет двадцати с небольшим, нес черный «дипломат», очевидно, с теми самыми халатами, здоровенный ком ваты и маленький стеклянный пузырек. Пф-ф – сработал любезно предоставленный Рептилией «макаров-особый». Крупнокалиберная пуля вошла пучеглазому в переносицу, превратив череп в отвратительное месиво и отбросив фактически обезглавленное тело к дверному косяку^[9]. Пф-ф – следующие две пули, попав точно в плечи, «обезручили» молодого и также швырнули его на пол. Чеченец утробно завыл.

– Глохни, сопляк! – тихо предупредил я, поднимаясь на постели. – Или башку снесу! Считаю до трех: раз...

На счете «два» молодой благоразумно прикусил язык и продолжал молча извиваться от боли, суча ногами. Из налившихся кровью глаз несостоявшегося похитителя текли слезы, в уголках рта пузырилась грязноватая пена.

Лишь страх скоропостижной смерти удерживал «джигита» от истошного вопля. Я хладнокровно наблюдал за ним, не снимая указательного пальца со спускового крючка. Страдания чеченца меня ничуть не трогали. За что боролся, на то и напоролся, собака бешеная! Как дома с мирными жителями взрывать или над пленными издеваться, так «герои», а как припечет, слезу пускаете?! Не-е-ет, выродки, от майора Скрябина жалости вы не дождетесь! Не надейтесь даже! По прошествии нескольких секунд в палату ворвался взволнованный Степан.

– Явились-таки, суки! – с первого взгляда уяснив ситуацию, сказал он. – А я, грешным делом, вообразил, что тебе, Лешка, худо стало! Случайно проходил неподалеку, услышал крик. А дежурной медсестры на месте нет...

– И прекрасно! – перебил я. – Свидетели нам без надобности. Степ, будь другом, перевяжи обормота да уколи обезболивающим. С ним есть о чем потолковать!..

* * *

Молодой чича по имени Абдулла не отличался силой духа и под направленным в лоб дулом пистолета «исповедовался» взахлеб. За полчаса я узнал массу интересных вещей: в моей квартире организована долгосрочная засада, трупы соплеменников люди Вахидова оттуда потихоньку забрали и похоронили с почестями (чеченцы, надо отдать должное, относятся с уважением к своим покойникам). Милиция не в курсе ночного побоища в Дегунино, неприятностей со стороны «органов» ждать не приходится. Зато представители пресловутой чеченской диаспоры вкупе с нанятыми хозяином «Омеги» профессиональными убийцами разыскивают меня по всей Москве, причем награда за мою голову возросла с пятидесяти до трехсот тысяч долларов. За живого обещают и вовсе полмиллиона.

Поиски ведутся наугад. Разбившись на группы от двух до четырех человек, «охотники» денно и нощно рыщут по городу. В первую очередь проверяют лечебные учреждения. Вахидов с Головлевым твердо убеждены, что я скрываюсь под чужой фамилией. Поэтому их посланцы осторожно расспрашивают медперсонал и ходячих больных о «друге, потерявшем память в результате автомобильной катастрофы», показывают фотографии. Между ними существует жесткая конкуренция. Каждый стремится захапать награду себе, а потому группы действуют разрозненно, не зная ни о местонахождении, ни о ближайших планах друг друга... В этом месте рассказа я не смог сдержать облегченного вздоха. Непосредственная опасность Степану пока не угрожает. Слава тебе, господи!