4. БАШНЯ БУРИН

Рикус, не отрываясь, глядел на ослепительно сияющую алую руку Каилума. Она сверкала так ярко, что казалась прозрачной, только артерии и вены темнели под кожей. От ногтей шел дым.

– Держите его покрепче, – приказал гном. – За свою силу солнце взимает дань болью.

Подлез по Гаанона, обхватил руками его грудь, а ногами Рикус крепко сжал великаныша у пояса.

– Ты уверен, что это ему поможет? – спросил он.

Каилум поднял глаза к висящему в небе огненному шару раскаленного полуденного светила.

– Сомневаешься ли ты по утрам, что солнце пробьет себе дорогу в небо сквозь Сухие Моря?

– Нет, но…

– Могу я продолжать? – прервал его гном и, показав второй рукой на свою пылающую кисть, пояснил: – Мне так же больно, как будет вашему другу.

Ниива крепко взялась за щиколотки великаныша.

– Я готова, – сказала она.

Рикус кивнул, и Каилум опустил два дымящихся пальца на гноящуюся рану Гаанона. Во все стороны от раны, словно нити паутины, поползли тонкие языки алого света. Словно толстые канаты, проступили набухшие вены.

Глаза гладиатора раскрылись. Оглушительный рев сорвался с его губ и эхом отразился от красных стен Кледа. Инстинктивно Гаанон попытался сесть, и лишь с огромным трудом Рикусу удалось уложить его обратно. Ноги великаныша дернулись, и вцепившаяся мертвой хваткой в его лодыжки Ниива несколько раз подлетела в воздух, каждый раз стукаясь о мостовую.

Гаанон напрягся, пытаясь дотянуться до своей ноги и отшвырнуть в сторону гнома, запустившего руку в рану. Мул удержал его, но еще чуть-чуть – и он бы не справился. Настороженно поглядывая на вопящего великаныша, Каилум продолжал держать свои дымящиеся пальцы в ране. Постепенно его рука погасла, а кожа снова стала матовой. Когда огонь окончательно покинул пальцы, гном отнял руку и наложил на ожог кусок чистой ткани.

Нога великаныша продолжала светиться, и Рикусу казалось, что он видит, как пляшут вдоль вен и сухожилий красные огоньки. Гаанон перестал кричать. Его тело обмякло. Мгновение спустя он закрыл глаза и захрапел.

– Теперь его можно отпустить, – сказал Каилум. Он наложил на рану повязку и посмотрел на Нииву. – Ты очень сильная, – заметил он. – Ты так хорошо его держала, что моя работа была совсем легкой.

Ниива приподняла брови и промолчала. Она не привыкла к комплиментам.

– Что теперь, – спросил Рикус, кладя голову великаныша на землю. – Льем ему в глотку воду?

– Слишком рано, – покачал головой Лианиус.

Старый гном, тот самый, что заговорил с Рикусом на площади, теперь носил окровавленную повязку на голове, кроме того, Лианиус оказался отцом Каилума и деревенским «ухромус» – титул, имевший значение «дедушка», но в определенных ситуациях трактовавшиеся, как «прародитель» или «основатель».

– Пройдет не меньше суток прежде, чем он проснется, – сказал старик, помогая Рикусу подняться на ноги.

– Сутки?! – возмущенно охнул мул. – Это слишком долго!

К'крик, принявший на себя командование разведчиками, прислал гонца с известием, что уцелевшие в утренней схватке урикиты двигались навстречу большой группе своих соотечественников. Маетана пока никто не видел, но Рикусу не терпелось поскорее пуститься в погоню.

– Солнце сделает свое дело, – сказал Каилум. – Сделает, но в свой срок. Мне очень жаль, но ускорить выздоровление вашего друга не в моих силах.

– Примени другое заклинание, – посоветовал мул. – Даже если тебе потребуется несколько часов, чтобы все как следует приготовить, отыскать его в твоей книге заклинаний, запомнить…

– Я не колдун, – оборвал его гном. – Я жрец солнца!

– А какая разница? – спросила Ниива, вставая между Рикусом и Каилумом.

– Колдуны крадут силу у растений, – объяснил гном. – Моя же сила – дар солнца. И сколько бы я ею ни пользовался, от этого не убудет ни у одного живого существа.

– Почему же тогда все кругом не пользуются силой солнца? – поинтересовалась Джасила, глядя на пышущий жаром диск в раскаленном до белизны небе. – Чего-чего, а солнца на Ахасе предостаточно. – По-моему, колдовство, не причиняющее земле вреда, принесла бы нам всем одну только пользу.

– Колдовству жрецов, – ответил Лианиус, – нельзя научиться. Она – дар тем, кто способен разговаривать со стихиями: огнем, водой, землей или воздухом. Из всех наших жителей, – гном махнул рукой в сторону поселка, – только Каилум одарен солнечными глазами.

– В общем, от твоего сына нам сейчас никакого проку, – проворчал Рикус.

– Ты хочешь сказать, – поспешила загладить невольную грубость Ниива, – что Каилум не всесилен. Он не может мгновенно исцелить Гаанона.

– Мне очень жаль, – сказал гном, не поднимая глаз от земли. – Разумеется, если вы хотите оставить великаныша вместе с остальными…

Гномы предложили позаботиться о раненых в битве тирянах. Но Рикусу вовсе не улыбалось лишиться такого сильного воина, как Гаанон.

– Нам всем не помешало бы отдохнуть, – заметила Джасила. И, кивнув в сторону площади, добавила: – Может, тебе последние дни и дались легко, но для нас они стали испытанием на выносливость. Мы все-таки не мулы.

Мул оглядел свой легион. Большинство его воинов собралось у бассейна. Они наполняли водой бурдюки, или сидели, натянув над головами плащи в безуспешной попытке спрятаться от неумолимого солнца.

– Ты права, Джасила, – кивнул мул. – Объяви всем. Сегодня мы отдыхаем.

– Что хорошо, – кивнул Лианиус. – А мои люди пока приготовят припасы для твоего легиона. Пойдем со мной, – гном поманил Рикуса за собой.

– Куда это? – удивился мул. – И зачем?

Лианиус нахмурился. Ухромус явно не привык, чтобы ему задавали лишние вопросы. Ничего не ответив мулу, он подозвал к себе девушку-гнома и долго что-то говорил ей на своем певучем и совершенно непонятном Рикусу языке. Воспользовавшись паузой, гладиатор поманил к себе Стиана. Темплар и его люди держались чуть в стороне – похоже, они чувствовали себя неловко.

– Гномы дают нам продукты, – сказал Рикус темплару. – И понесете их вы. Но если кто-либо из вас самовольно откроет хоть один мешок – я прикажу отрубить голову не только виновнику, но и вообще всем темпларам.

– Но…

– Если тебе это не нравится, – рявкнул Рикус, – возвращайся в Тир.

– Ты же прекрасно знаешь, что вернуться я не имею права, – прищурился Стиан. – Я должен оставаться с легионом и обо всем сообщать королю.

– Тогда выполняй мои приказы, – отрезал Рикус. – Он потрогал пальцем кармашек за поясом, где лежал кристалл оливина. – Но Тихиан получит только те сообщения, которые захочу послать ему я.

– Я могу идти? – сквозь зубы процедил Стиан.

Рикус повернулся к нему спиной.

Когда темплар ушел, Лианиус взял Рикуса за руку.

– Нам сюда. – Он повел мула к самой дальней части деревни. – И ты тоже иди с нами, Каилум.

Жрец солнца пристально поглядел на отца.

– Скажи, Ухромос, мы идем в Кемалок?

Лианиус кивнул. Шепот удивления пробежал по группе молодых гномов, столпившихся вокруг Лианиуса и Рикуса.

– Тогда надо позвать и Нииву, – твердо заявил Каилум. – Она спасла мне жизнь и сражалась за свободу Кледа так же отважно, как и Рикус.

Нахмурившись, старый гном испытующе поглядел на сына. Но тот словно не замечал неодобрительного взгляда.

– Ну, если ты так хочешь, – наконец, вздохнул Лианиус. – Пусть идет. Расплывшись в улыбке, Каилум жестом пригласил Нииву. Старый гном медленно и торжественно прошествовал к самой стене поселка, где она тянулась вдоль склона высокой песчаной дюны. Там, со стальными боевыми топорами в руках, стояли на часах два гнома. Они охраняли большие, обитые бронзовыми листами двери. На створках красовался искусный барельеф птицы со змеиной головой. Птица эта стояла, распахнув крылья и нацелив когти – вся изготовившись для удара. Сами двери были приоткрыты, и Рикус видел, что за ними начинается черный, уходящий под дюну туннель.

– Почему дверь открыта? – спросил Лианиус у стражников.

Гномы неуверенно переглянулись.

– Когда после битвы мы вернулись на свой пост, она была приоткрыта.

Каилум нахмурился.

– Откуда урикиты…

Старый гном поднял руку. Несколько мгновений он молча смотрел в глаза бронзовой птицы.

– Дверь открылась сама по себе, – наконец, объявил он.

– И часто такое случается? – поинтересовался Рикус.

– Иногда бывает, – загадочно улыбнувшись, ответил Лианиус. – Но я ни о чем не беспокоюсь. После того, как дверь открылась, в Кемалок проникло два урикита – наверно, они спасались от ваших воинов. – Гном посмотрел на Рикуса и Нииву. – Но они очень скоро раскаялись в своем опрометчивом поступке…

– Почему? – удивилась Ниива.

Но старый гном уже отвернулся.

– Оставьте свое оружие стражникам, – велел он.

Подняв голову, Лианиус снова пристально посмотрел на барельеф и переливчато свистнул. Оглушительно заскрипев петлями, дверь распахнулась.

Рикус и Ниива неохотно оставили оружие у входа. Затем вслед за Лианиусом и Каилумом прошли внутрь. Без оружия мул чувствовал себя голым, но было ясно, что спорить со стариком бесполезно.

Тем временем Лианиус взял два факела. Каилум провел над ними рукой, и факелы загорелись.

Лианиус покосился на Нииву и, кисло улыбнувшись, сказал:

– Трем из нас они ни к чему.

Он имел в виду, что из всей четверки только Ниива не обладала ночным зрением гномов.

– Но ты здесь по просьбе моего сына, – продолжал Гном. – И потому мы берем факелы.

Взяв один из факелов себе, Лианиус передал второй Каилуму. Они пошли по длинному, уходящему под землю туннелю. От песка этот проход защищали натянутые вдоль стен звериные шкуры, посеревшие и растрескавшиеся от времени. По потолку шло деревянное перекрытие, опирающееся на каменные столбики. Туннель был узок и низок – Рикусу и Нииве приходилось идти пригнувшись, а кое-где чуть ли не ползти на четвереньках.

Вот проход достиг небольшого подземного зала. Теперь путь лежал по мощеной камнем дорожке, выглядевшей так, словно когда-то в незапамятные времена, она была постом над глубоким рвом. Рядом валялось оружие – некоторые из этих мечей и топоров явно пролежали здесь не одну сотню лет. (Если судить по тому, как сгнили их деревянные рукоятки, пожелтели и потрескались костяные лезвия.) Но два коротких обсидиановых меча выглядели совсем новыми. А на их рукоятях мул заметил белые кости человеческих пальцев. Больше от тел ничего не осталось: все поглотила мягкая пыль, наполнявшая древний ров. И тем не менее Рикус не сомневался: перед ним – останки солдат, еще недавно носивших красную форму Хаману.

Лианиус громко засмеялся. И смех его эхом отозвался от стен зала.

– Внимайте словам предков, – сказал он, – или вас постигнет та же печальная участь, что и этих несчастных.

Гномы и тиряне остановились под высокой аркой мощной каменной стены. Подняв глаза, мул увидел высеченные на своде странные руны.

– За воротами сими, – перевел Лианиус, заметив, куда смотрит Рикус, – полагайся на силу своей дружбы, а не на крепость своего меча.

Старик провел их внутрь. У себя над головой Рикус заметил тяжелую решетку из ржавого металла. Она висела на толстых и не менее ржавых железных цепях, которые уходили в амбразуры стоящих по бокам сторожевых башен. Каменные стены башен были сложены так искусно, что даже лучик света не нашел бы, куда просочиться.

– Добро пожаловать в Кемалок, заброшенный город гномов, приветствовал тирян Лианиус.

– В жизни не видела столько железа сразу, – восхищенно сказала Ниива. – Какой король мог позволить себе такую роскошь?

– То, что вы видите – ничто в сравнении с чудесами внутренней цитадели, – похвастался Каилум. – Идите за мной.

Он шагнул вперед. Но когда Ниива и Рикус попытались последовать за ним, им преградил путь невысокий воин в черной пластинчатой кольчуге, богато украшенной золотом и серебром. В руках воин держал огромный боевой топор с зазубренным лезвием, на котором плясали разноцветные огни. На его голове сверкала усыпанная драгоценными камнями корона из белого металла, подобного которому мул еще не видывал.

Но не великолепие панциря и не зловещий вид необыкновенного топора в руках воина приковали внимание Рикуса. Он не отрываясь смотрел на желтые, как зимнее солнце, глаза, горящие из-под окутывавшей лицо незнакомца повязки.

– Не двигайтесь, – предостерег тирян Каилум.

Рикус и Ниива замерли, словно каменные статуи.

Мул понятия не имел, кто или что встало у них на пути. В одном он был уверен: ссориться с этим воином ему очень не хотелось.

– Ркард, последний из великих королей гномов, – вполголоса пояснил Лианиус, подходя к гладиаторам.

Повернувшись, он прошел мимо мумифицированного короля так же небрежно, как мимо своего собственного сына.

Он не причинит вам вреда. Покажите, что вы безоружны.

Рикус и Ниива сделали так, как им велел старый гном, и закованная в панцирь мумия отступила в сторону. Но как только тиряне прошли, она снова заняла место посреди прохода.

– Странно… – пробормотал Лианиус.

– Может, сюда проникли еще урикиты? – Рикус, с опаской огляделся по сторонам.

– Чушь, – отмахнулся старик. – Двое сюда вошли, двое тут и остались. – И он, улыбнувшись, показал на рядом с бывшим мостом мечи.

Когда ворота остались позади, перед изумленными тирянами открылся целый лабиринт туннелей – широкие проспекты и кривые боковые улочки довольно большого города. Большую часть Кемалока засыпал песок, но и того, что предстало глазам тирян, хватило, чтобы передать величие древней столицы. Здания здесь были плотно пригнанных друг у другу гранитных блоков. Пятифутовые двери и окошки в пол человеческого роста наглядно показывали: это жилища гномов.

– Я обнаружил Кемалок, – рассказывал Лианиус, ведя тирян по самому широкому туннелю, – лет двести тому назад.

– А как вы его нашли? – спросила Ниива.

– Мне попался на глаза выступавший из песка кусочек стены, – Лианиус улыбнулся. – Спасибо ветру, иначе бы я никогда ничего не нашел. А так мне сразу стало понятно, что под дюнами скрывается Кемалок – древняя столица нашего рода… Зубцы на стене слишком низки для людей или эльфов, да и кладка – такая, какую умели делать только древние гномы.

Тут старик принялся рассказывать о том, как он вел раскопки, сперва в одиночку, а потом с помощью всей деревни. Он вместе с соплеменниками мечтал о возрождении Кемалока… Рикус его не слушал. Он прислушивался к звукам в туннелях и поминутно оглядывался по сторонам. Гладиатору очень не понравилось, что дверь, мол, “открылась сама по себе", и он не слишком доверял заверениям старика, что урикитов было двое.

Вскоре они подошли к еще одному мосту и воротам. Этот мост был сделан из дерева. Кое-где сгнившие заменили на широкие, плоские – плоские ребра – мекилота. Каилум распахнул огромные железные ворота и провел гладиаторов коротким проходом, мимо низеньких каменных арок. Они вышли во двор замка, где со всех сторон громоздились мастерские – кузницы, красильни, оружейные… Орудия ремесла, сделанные преимущественно из железа и стали, брошенные много веков назад, по-прежнему лежали на столах и висели на стенах. У Рикуса даже голова пошла кругом при виде такого невероятного количества бесценного металла.

Следуя за гномами, тиряне миновали еще одни ворота и очутились в новом дворике. В самом его центре возвышалась квадратная башня цитадели. Массивные стены белого мрамора упирались в свод песчаной пещеры где-то высоко над головой. А по углам квадратной башни располагались маленькие башенки. А по углам квадратной башни располагались маленький башенки. Их узкие бойницы держали под контролем всю площадь.

– Это башня Бирун, – с гордостью сообщил Лианиус, открывая двери, – в течение трех тысяч лет здесь восседали короли гномов.

– Трех тысяч лет? – поразилась Ниива. – Откуда вы его знаете?

Старый гном сердито нахмурился, словно Ниива задала на редкость глупый вопрос.

– Знаю… – буркнул он и жестом пригласил гладиаторов пройти внутрь. Сразу за входом стояли две скамьи: одна – приспособленная для низеньких гномов, другая – для людей. В углах пластинчатые панцири гномов. Металлические перчатки крепко сжимали боевые топоры с двухсторонними лезвиями. И топоры, и панцири были сделаны из полированной стали, блестевшей так, словно собранные здесь вещи только что вышли из рук оружейника.

Вспомнив встречу у первых ворот, Рикус с некоторой опаской заглянул под тяжелые шлемы. Но там была только темнота. Ни горящих глаз, ни зеленых повязок. Кроме того мул не мог этого не заметить, ни один гном не смог бы влезть в такой панцирь. Даже у сгорбившегося от старости Лианиуса плечи были почти в полтора раза шире, да и мускулистые руки не в пример толще.

Заметив оценивающий взгляд Рикуса, старый гном пояснил:

– Наши предки были не так крепки, как мы сейчас. – Старик покраснел и уставился в пол. – У них даже волосы на головах росли.

Ниива удивленно приподняла бровь, а Рикус закусил губу, стараясь не выказать отвращения, а Рикус закусил губу, стараясь девственной чистотой своей кожи. Мысль о покрывающих тело грязных и потных волосах большинству из них представлялась просто-напросто отвратительной.

Каилум прошел в следующее помещение – большую галерею, опоясывающую цитадель. Сиял выложенный из белых и черных квадратиков пол. Вдоль стен через равные промежутки подпирали потолок белые колонны. А сами стены покрывали фрески.

– Я вижу, ты не преувеличил, – заметила Ниива, разглядывая одну из них. – Когда ты сказал «волосы», мне и в голову не могло прийти что-либо подобное!

Рикус присоединился к своей партнерше. Фреска избрала гнома в броне из золотых пластин. В руках он держал гигантскую палицу. Из-под золотой короны на плечи воина ниспадали нечесаные волосы. Но это было еще не самое худшее. Его лицо скрывала густая борода, начинавшаяся почти у самых глаз, и свисавшая до середины груди.

Они двинулись дальше. Проходя мимо фресок, мул обратил внимание, что все они изображали столь же бородатых гномов, как и того, на самой первой картине. Гномы обычно стояли рядами в величественных залах полутемных крепостей или в сумрачных подземных пещерах.