14. ПЕРЕГОВОРЫ

– Рикус… Рикус… Рикус…

Мул поправил перевязь, на которой висела его левая рука и прицепил Кару Ркарда к кольцам Пояса Ранга. Стоящий снаружи отряд уже двое суток без перерыва скандировал его имя. Теперь, несколько оправившись от полученных ран, мул готов был встретиться с ними лицом к лицу.

– Хочешь, я пойду с тобой? – предложила Ниива.

Больше никто не осмеливался находиться в одной комнате с Рикусом.

– Нет. Лучше я один.

Выйдя на маленький балкончик, Рикус посмотрел на стоящий посреди главной площади Маклы отряд мертвецов. Некоторые из них были голыми, и обрывки опаленной одежды лишь кое-где прикрывали обожженные тела. Черные обрубки торчали вместо рук. Другие потеряли ноги и держались за большие, висящие в воздухе, камни. Но большинство воинов превратилось в маленькие смерчи черного пепла, увенчанные смутно очерченными, искаженными мукой лицами. Все они входили в погибший отряд Древет. Впереди, над кругом почерневшей и потрескавшейся мостовой, горел столб оранжевого пламени.

Зловещий отряд неумерших мертвецов пришел в Маклу через несколько часов после легиона тирян. Ни колдовство Каилума, ни угрозы гладиаторов не заставили их уйти.

– Рикус!.. Рикус!.. Рикус!..

Раз за разом. Монотонно и неизменно. Рикус смотрел на своих погибших воинов и не знал, понимают ли они, что он пришел на их зов. Стараясь не выказывать страха, мул заставил себя выждать несколько мгновений. Потом поднял руку, прося тишины. Но мертвецы продолжали скандировать его имя.

– Мне жаль, что вы погибли! – крикнул Рикус. – Я пытался вас спасти! Оранжевое пламя, которое, как решил мул, было Древет, качнулось вперед. Вслед за ней и весь отряд сделал шаг вперед.

– Слава Рикусу!

Мул отшатнулся, потрясенный ненавистью, прозвучавшей в их голосах. Потом, видя, что отряд больше не двигается, он вернулся на прежнее место. Теперь он крепко схватился за перила балкона – чтобы больше не отступать. И чтобы не так дрожали руки…

– Я должен был спасти то, что осталось от легиона, – пытаясь перекричать снова начавших выкрикивать его имя мертвецов, объявил он. – Вы все равно были обречены!

– Слава Рикусу! – И Древет подвела свой отряд еще на шаг ближе.

Мул стиснул перила так, что побелели руки. На сей раз он не сдвинулся с места.

– Что вам нужно? – спросил он.

Мул пытался говорить спокойно, но в голосе его слышался страх.

– Скажи нам, почему? – делая еще шаг, сказала Древет.

Языки пламени лизнули пол каменного балкона.

– Я же сказал вам: чтобы спасти легион! – ответил Рикус, чувствуя, как дрожат колени.

Отряд сделал еще шаг.

– Слава Рикусу!

Лишь отчаянным усилием воли мул заставил себя оставаться на балконе.

– Если вам нужна моя жизнь, – крикнул он, – попробуйте ее взять! Дрожащей рукой он взялся за меч.

«Не дури! – приказала Тамар. – Пока ты не отдал мне Книгу, твоя жизнь тебе не принадлежит!»

Когда Рикус убрал руку с меча, она добавила:

«Твои воины хотят, чтобы их отпустили. Им больно.»

«Откуда ты знаешь?» – недоверчиво спросил мул.

«Да ты на них посмотри, – словно удивляясь его ненаблюдательности, ответила Тамар. – Любому дураку ясно, что они вновь и вновь переживают свою мучительную смерть. Будь это в их силах, они давным-давно распрощались бы со своими бренными телами.»

Мул понимающе кивнул.

– Вы свободны! – крикнул он, и видя, что ничего не меняется, добавил: – Уходите. Оставьте свою боль.

– Скажи нам – почему? – отозвалась Древет.

Она поднялась в воздух и повисла перед балконом. Язык оранжевого пламени коснулся перевязи Рикуса. Пропитанная кровью материя сразу же вспыхнула. Вскрикнув, мул поспешно отдернул руку и, сорвав с шеи горящую тряпку, кинул ее на площадь.

Тем временем отряд мертвецов сделал еще шаг к балкону. Решив, что он зря послушался Тамар, Рикус вжался в стену. Но Древет последовала за ним. Она висела так близко, что жар ее пламени обжигал мула. Вытащив из ножен меч, Рикус приготовился защищаться.

«Тут Кара не поможет», – предупредила Тамар.

«Но Древет ничего не желает слушать!»

«Неужели ты думаешь, что твои воины смирятся со своим уделом, когда ты сам не в силах взять на себя бремя ответственности? – спросила Тамар. – Если ты не принимаешь свою судьбу, она тебя уничтожит… а мне, между прочим, совсем не улыбается искать нового помощника для поисков Книги.»

«Я тебе не слуга!»

Тамар промолчала. Не было нужды возражать. У себя за спиной Рикус услышал голос Ниивы.

– Я позову Каилума!

– Не надо! – крикнул мул, мысленно соглашаясь с доводами призрака. Он не доверял Тамар, ненавидел и презирал ее, но ничуть не сомневался, что сейчас она пытается спасти его. Как ни крути, а он действительно ей нужен. Должен же кто-то найти Книгу…

– Мне не требуется защита от моих собственных воинов.

Не отрывая глаз от висящего перед ним огненного столба, Рикус спрятал меч в ножны и сделал шаг вперед. Древет отступила. Когда она сошла с балкона и вновь повисла над площадью, мул остановился. Он посмотрел на взывающих к нему мертвецов. Всем сердцем мул принимал тяжкую ответственность за совершенное.

И теперь он был готов отпустить отряд Древет.

– Вы погибли, – твердо объявил он, – чтобы я выиграл битву! И если бы потребовалось, я сделал бы это снова.

Голоса смолкли, и Канх оторвался от кружки горького вина, которым угостил его кто-то из друзей. Как и большинство соратников, гладиатор обосновался в западной части поселка – как можно дальше от Рикуса и компании его мертвых поклонников.

– Не нравится мне это… – проворчал Канх. – Как вы думаете, что сейчас делает Рикус? Похоже, заставил Древет и ее ребят запеть по-другому…

– Кто знает, – пожала плечами Лор, смуглокожая женщина с окровавленной повязкой на обрубке правой руки. Она протянула пустую кружку Джонато, молчаливому темплару, снискавшему расположение гладиаторов своей сверхъестественной способностью находить вино там, где другим приходилось довольствоваться водой. – Готова побиться об заклад, до добра все это не доведет.

– Один гном сказал мне, что Рикус изучает колдовство и собирается стать королем Тира, – вставил Лафус, сгорбленный эльф-полукровка с широким лицом. – Гном слышал об этом от самого Каилума.

– А я этому не верю, – покачал головой Канх. – Рикуса, которого я знал, мало заботят и колдовство, и венец. Думаю, это рубин лишил мула разума.

– То, что вы сражались на одной арене, еще не означает, что ты знаешь Рикуса, – с готовностью возразил Лафус. – А как ты объяснишь этот кошмар на площади?

– На площади собрались не нашедшие успокоения души, – покачал головой Джонато. – Они не имеют никакого отношения к колдовству.

– Вы, темплары, знакомы с магией, – кивнул Канх. – Кроме того, я куда больше доверяю Рикусу, чем какому-то там трахнутому солнцем гному. Да и с чего ты взял, что он все это не выдумал? – обратился он к Лафусу.

– Мой знакомый гном утверждал, – ответил полукровка, – что Каилуму об этом рассказала Ниива, – гладиатор победно оглядел своих собеседников. – Потому-то она, дескать, и не хочет больше спать с мулом.

– Тогда я буду с ним спать, – заплетающимся от вина голосом объявила Лор, и показав свой обрубок, добавила: – Может, его колдовство вырастит мне новую руку.

Наступило неловкое молчание.

– А что говорят у вас? – после паузы спросил Канх у Джонато.

Темплар пожал плечами и наполнил опустевшую кружку Лор.

– Темпларам все равно – мул ли изучает колдовство, или это колдовство управляет мулом. Колдовство – это сила. И лучше иметь сильного хозяина, чем слабого.

– Вставай! – В комнату Рикуса ворвался К'крик. – Ты нужен.

– Это еще зачем? – проворчал мул и сел на кровати. За последние три дня он встал с постели всего один раз – когда отпустил с миром отряд Древет. – Хаману выслал против нас новую армию?

– Нет, – ответил К'крик.

Скрипнув зубами от прокатившейся по телу боли, Рикус встал. Рана в плече уже затянулась – еще в самый первый день Каилум исцелил ее силой солнца. Но остальные раны, включая ожоги от капель сыпавшейся с небес лавы, все еще не зажили.

Язва на груди мула выглядела хуже, чем раньше. Рубин теперь напоминал алый зрачок большого черного глаза, истекающего вонючим желтым гноем. Левая рука мула распухла и не слушалась. Болела она не переставая.

Набросив на плечи накидку, Рикус вслед за трикрином вышел в коридор.

Как и все здания в поселке, мраморный особняк сильно пострадал от огня. Покидая Маклу, тиряне ничего не пощадили. В воздухе пахло гарью, а прославляющие победы Урика хвастливые картины на стенах скрылись под толстым слоем копоти.

И тем не менее, с тех пор, как легион покинул Тир, Рикус нигде не спал с таким комфортом, как тут. Пока тиряне находились в Кратере Костей, надсмотрщики вместе с рабами вернулись в Маклу. Они, похоже, не сомневались в победе Маетана и горько пожалели о своей поспешности, когда сотни освобожденных тирянами рабов набросились на своих мучителей.

К'крик вел Рикуса к главному залу особняка – большой квадратной комнате с выходами по углам. Потолок над ним прогорел, и алые лучи солнца светили прямо в зал. Полированный деревянный пол усеивали обломки массивного стола и резных стульев. На стенах висели обугленные тряпки, некогда бывшие бесценными гобеленами.

К'крик подвел Рикуса к мраморному креслу, около которого уже собрались Ниива, Каилум, Стиан и Джасила. В центре зала стоял Гаанон. У него на лбу красовалась свежая татуировка – алое солнце. В руках великаныш держал боевой каменный молот – увеличенная копия тех, которыми так любили сражаться гномы.

Но сейчас Рикуса куда больше интересовал худой человек рядом с великанышем. Мул сразу признал в нем Маетана из рода Лубар. Одет он был в зеленую тогу с бронзовым нагрудником, гордо украшенным сверкающим двухголовым змеем Лубар. Отметив про себя чистые одежды адепта, Рикус решил, что вряд ли Гаанон поймал урикита, когда тот ползал по осыпям Дымящейся Короны.

– Принеси мой пояс и меч, – приказал Рикус К'крику.

Щелкая жвалами в предчувствии хорошей охоты, трикрин помчался выполнять распоряжение.

– Я пришел под водным флагом, – сказал Маетан.

Он ссылался на древнюю традицию Ахаса, согласно которой голубой флаг символизировал мирные намерения. Водным флагом частенько пользовались путники и торговцы, желая подойти к уже занятому оазису. Иногда его применяли и на войне.

– Надеюсь, – продолжал адепт, – даже рабы проявят уважение к голубому флагу.

– Возможно, – кивнул Рикус. – Если будешь хорошо себя вести…

По правде говоря, мул и гроша ломаного не дал бы за водное знамя урикита. Эти штучки годились для тех, кто считал войну своего рода игрой. Для мула же это была скорее кровная месть. Если сегодня он и не убьет адепта, то лишь потому, что тот ускользнет.

Кинув полный ненависти взгляд на урикита, Рикус повернулся к Нииве.

– Отзови наших воинов с поля боя, – приказал он.

Ниива нахмурилась.

– Но ведь многие…

– Немедленно, – настаивал мул. – Что бы Маетан ни говорил, доверять ему нельзя. Мне бы не хотелось, чтобы урикиты захватили нас врасплох.

Гномы и отряд в две сотни гладиаторов остались на поле боя выискивать тирян, погребенных под обвалом. Они спасли почти двадцать воинов и нашли в десять раз больше трупов, но судьба еще двухсот тирян оставалась неизвестной.

Ниива вышла. К'крик принес Пояс Ранга и меч.

– Подожди снаружи, – приказал трикрину мул, надевая пояс.

– Маетан враг, – скрестил усики К'крик. – Останусь у-убить.

Но Рикус только покачал головой. Ему даже думать не хотелось, что будет, если адепт, используя Путь, подчинит себе разум трикрина.

– Иди. Жди снаружи. Если он ускользнет от меня, только ты сможешь его поймать.

К'крик неуверенно защелкал жвалами, но послушался. Обнажив Кару, Рикус демонстративно положил меч себе на колени.

– Не беспокойтесь, – сказал Маетан. – Придя к вам, я прекрасно понимал, что могу не вернуться живым.

– Ну, так зачем тогда приходить? – поинтересовалась Джасила.

– Мое поражение бросило тень на честь рода Лубар, – непринужденно объяснил адепт. – Лично передавая вам слова моего короля, я смогу частично восстановить наше доброе имя… И тогда могучий король Хаману конфискует только половину моих земель.

– И что же хотел передать нам Хаману? – довольно улыбнулся Рикус.

– Эти слова предназначаются для вашего короля, – сказал Маетан.

Сунув руку в кармашек за поясом, Рикус извлек оттуда кристалл оливина.

– Ты можешь передать сообщение через меня.

Маетан кивнул.

– Я согласен.

Мул держал волшебный камень в вытянутой руке. Понемногу перед ним появились резкие черты короля Тихиана. Он, похоже, ничуть не обрадовался, увидев Рикуса.

– А я-то надеялся больше никогда тебя не увидеть, – прорычал король.

– У меня хорошие новости, ваше величество, – спокойно и почтительно сказал Рикус. – Мы уничтожили армию, которую Хаману послал против Тира, и захватили поселок Макла.

– Ты что, с ума сошел? – взревел Тихиан. – Вся торговля Урика держится на рудниках Маклы! Да Хаману вас в порошок сотрет! А заодно и Тир, чтоб другим неповадно было!

Рикус поднял глаза от кристалла. Он оставался совершенно спокойным. В конце концов, все равно никто, кроме него, не слышал короля Тира. За спиной Маетана в зал проскользнула Ниива.

– Что хочет сказать король Хаману? – обратился мул к адепту.

– Могучий Хаману позволит узурпатору Тихиану остаться на троне в Тире, – сказал урикит. – Взамен Тихиан должен вернуть Урику Маклу, продолжать торговлю Тира железом и подарить короне Урика всех гладиаторов этого легиона. Могучий король Хаману не потерпит, чтобы по пустыне разгуливали свободные рабы.

Рикус послушно передал предложения Хаману в Тир.

– Соглашайся! – приказал Тихиан.

Судя по его неуверенному тону, он и сам понимал, что Рикус вряд ли передаст послу Урика его слова.

Вспомнив предательство Тихиана в пещере кес'трекелов, мул криво ухмыльнулся в лицо Тихиану и громко объявил:

– Тир отказывается от этих условий.

– Я король! Только я здесь решаю! – завизжал в кристалле Тихиан. Но никто, кроме мула, его не слышал.

Маетан кивнул. Похоже, он не ожидал услышать ничего другого.

– Могучий Хаману предвидел подобный ответ. Поэтому он послал свою армию перекрыть все пути к Тиру. Мы не дадим вам вернуться.

– Вам, видимо, потребовалось много легионов, – удивленно приподнял брови мул. – Пустыня велика.

– Армия Хаману еще больше, – уверенно ответил Маетан. – Наши легионы повсюду. Теперь у тебя осталось только два пути: сдаться или умереть.

Рикус молчал. Но совсем не потому, что испугался. Если Маетан говорил правду, то оставался еще и третий путь – самим напасть на Урик. Хаману не мог одновременно загородить все пути в Тир и оставить в городе достаточно большой гарнизон. Никак не мог.

Видя, что мул молчит, в беседу вмешалась Джасила.

– Если у Хаману так много войск, почему он не пошлет их сюда?

Маетан даже головы не повернул в ее сторону.

– Потому, – ответил он, – что король хочет: во-первых, по-прежнему получать железо Тира, а во-вторых – заполучить новых рабов. Уничтожив ваш легион, он этого не добьется. Вот капитуляция – совсем другое дело.

– Все это неважно, – сказал Рикус. – Тир отклонил предложение Хаману.

– Проклятый выродок выродившегося циклопа!.. – орал в кристалле Тихиан.

Рикус сунул оливин за пояс, и голос смолк.

– Разумно ли отвергать предложение Урика? – тихо спросил у мула Стиан. – Пытаясь спасти горстку воинов, не подвергаем ли мы опасности Тир?

– А если бы твоим темпларам предстояло добывать обсидиан под плетками надсмотрщиков? – взъярилась Ниива. – Что бы ты тогда запел?

– Я пытаюсь спасти Тир! – крикнул Стиан. – И если кому-то из нас придется ради этого пострадать – то ничего тут не попишешь.

– Ты просто дурак, – бросила Джасила. – Даже если мы и заставили гладиаторов сдаться, все равно ничего не изменится. Хаману нарушит свое слово, как только это будет ему выгодно. Мы должны драться.

– Ты хочешь сказать – умереть?

– Мы не будем умирать, – остановил их Рикус, – и сдаваться мы тоже не будем. У меня есть другой план.

Его соратники недоуменно переглянулись. Только Стиан, не сдержавшись, спросил:

– И что же ты придумал?

– Расскажу, когда придет время, – ответил мул. Он вовсе не собирался в присутствии Маетана излагать возникшую у него идею.

– Ты передал нам слова своего короля, – обратился Рикус к адепту. – Значит, водное перемирие кончилось. Теперь у тебя самого есть выбор: или отвечаешь на мои вопросы, или готовься к смерти.

– Это зависит от существа вопросов, – невозмутимо отозвался Маетан.

– Назови шпиона, передававшего тебе сведения о наших планах и передвижении!

Шепот удивления пробежал по собравшимся в зале тирянам. Своими опасениями Рикус поделился только с Ниивой, и больше ни с кем. Все сразу посмотрели на побледневшего, как полотно, Стиана.