Наши моряки, возглавляемые командиром бригады капитаном 2 ранга В. Т. Проценко, отличившиеся в боях в Керченском проливе, проявили исключительный героизм. Заправляясь в пути с других катеров и имея на борту дополнительные емкости под горючее, они совершили 475-мильный бросок через море. И это когда такие малые корабли предназначались для стремительных и дерзких атак в радиусе всего 80 - 100 миль!
      Но, конечно, и летчики, выделенные для выполнения столь ответственного задания, отнеслись к нему с полной серьезностью, действовали четко и безошибочно, хотя и для них плохая погода была немалой помехой. Как же проходил этот бросок группы катеров?
      6 марта днем в 13.50 из Геланджика вышли 11 катеров, но один из них вскоре вернулся из-за неисправности двигателя.
      В наступившую ночь самолеты Ил-4 выполнили свою задачу строго по плану, а как только 7 марта забрезжил рассвет, в воздух поднялись разведчик Б-3 и шесть "кобр". Они направились в сторону мыса Тарханкут с задачей - обнаружить катера и прикрыть их от возможного нападения с воздуха.
      В заданном районе летчики обнаружили сначала один катер, а затем еще семь. Разведчик продолжал поиск, а истребители, разделившись на две группы, приступили к решению поставленной задачи. Учитывая возможное усложнение воздушной обстановки, я направил туда еще пару истребителей.
      Развитие событий показало, что противник к этому времени уже знал о броске наших катеров и тоже поднял в воздух свои самолеты. Около 10 часов недалеко от мыса Песчаный произошел воздушный бой, в результате которого был сбит наш истребитель, внезапно атакованный "Фокке-Вульфом-190". Однако главного вражеской авиации сделать не удалось - истребители-гвардейцы не позволили ей прорваться к катерам.
      К вечеру восемь катеров благополучно вошли в небольшой Скадовский порт. Позже обнаружился еще один - ночью он подошел к Скадовску, но в темноте войти в порт не решился и бросил якорь на рейде. Поиски же десятого катера продолжались в течение всего дня 8 марта. Потом мы узнали, что ночью он намного оторвался от общей группы и погиб в бою с кораблями противника.
      Торпедные катера усилили блокаду Крыма с моря. Они стали действовать из Скадовска и из Тендровского залива, как правило, ночью, поэтому основными задачами нашей авиации были обеспечение катерников данными предвечерней разведки и подсветка целей в момент их атаки катерами.
      Немалую заботу представляло прикрытие с воздуха катеров в Тендровском заливе. Там они днем отстаивались, и, хотя хорошо маскировались, все же время от времени приходилось высылать пары истребителей на вероятные направления полетов вражеских самолетов.
      Вскоре бригада, пополнившись еще одной группой катеров, приняла активное участие в освобождении Крыма, а затем и Севастополя.
      Весеннее наступление на юге развивалось успешно, подвижные соединения 3-го Украинского фронта 8 марта овладели городом Новый Буг. На левом крыле фронта наши войска, нанося непрерывные удары по противнику, вынудили его отступать к Херсону. Для окончательного разгрома 6-й немецкой армии, рассеченной на две части, требовалась активная поддержка авиации.
      Однако в условиях весенней распутицы и при отсутствии аэродромов с твердым покрытием полки 17-й воздушной армии, возглавляемой генерал-лейтенантом авиации В. А. Судцом, не смогли действовать с полным напряжением. Между тем разведка установила, что на южной окраине Николаева на аэродромах Кульбакино и Водопой противник сосредоточил около 140 самолетов. Используя бетонную взлетно-посадочную полосу, вражеские самолеты летали много и оказывали серьезное противодействие наступлению наших войск.
      Представитель Ставки Верховного Главнокомандования при 3-м и 4-м Украинских фронтах Маршал Советского Союза А. М. Василевский распорядился нанести удар по этим аэродромам силами Скадовской авиационной группы, аэродромы которой были в рабочем состоянии{57}.
      Командиров частей вызвали на совещание к полковнику П. Г. Кудину, только что возглавившему Скадовскую авиагруппу. Он выслушал меня, как своего помощника, командиров 23-го штурмового, 40-го бомбардировочного полков и объявил решение: поскольку истребителей для прикрытия мало, следует нанести удар только штурмовиками и лишь по одному аэродрому Кульбакино, что рядом с Водопоем. У них одна общая бетонная взлетно-посадочная полоса, и именно здесь враг сосредоточил основную часть своих самолетов. Штурмовики должны действовать одновременно двумя группами: первая, возглавляемая майором М. С. Лютым, в составе пяти Ил-2 под прикрытием восьми "эркобр" наносит удар по зенитным батареям, вторая - семь Ил-2, - ведомая лейтенантом В. Р. Гагиевым, под прикрытием десяти "эркобр" штурмует самолеты на стоянках.
      Общее руководство истребителями возлагалось на майора С. Е. Карасева. Четверка истребителей во главе со мной должна была дежурить в воздухе над устьем реки Буг для отсечения истребителей противника в случае преследования ими наших самолетов.
      Готовились к удару тщательно, и 10 марта в 15.45 по получении от 17-й воздушной армии данных воздушной разведки последовал сигнал на вылет.
      До Днепровского лимана погода была сносная, а вот там мы встретили сплошную облачность, горизонтальная видимость сократилась до пяти-шести километров. По радио донеслась команда Карасева:
      - Истребителям прикрытия следовать на флангах ударных групп в одном километре от них и на одной высоте. Если истребителей противника не будет, вслед за штурмовиками атаковать цели на земле.
      А вот и цель. По всему видно, что враг нас не ожидал: самолетов скопилось много, но они даже не рассредоточены, стоят группами. С ходу штурмовики сбросили бомбы, а на втором заходе огненными стрелами сорвались из-под крыльев эрэсы, цветастыми строчками потянулись к целям трассирующие снаряды и пули.
      Сразу возникли очаги пожаров: горели самолеты, автомашины, цистерны с горючим, рвались боеприпасы. По аэродрому в панике метались гитлеровцы, многим из которых так и не удалось добежать до укрытий.
      Но горели на земле и два наших Ил-2. Один из них потеряли до обидного нелепо: пилот затянул пикирование, поздно начал вывод из него, и самолет вследствие просадки ударился о землю. Другого же на развороте после первой атаки сбили зенитчики.
      "Кобрам" атаковать наземные цели не пришлось. В воздухе появились более десятка Ме-109 и ФВ-190. Они взлетели сразу, как только обнаружили группу майора М. С. Лютого, которая в усложнившихся метеоусловиях "срезала" установленный маршрут полета и атаковала зенитные средства противника на две-три минуты раньше срока.
      Завязался жестокий воздушный бой. Капитан Б. М. Литвинчук, а вслед за ним лейтенант А. А. Гайдуров сбили по одному истребителю. Вот старший лейтенант Д. А. Стариков вплотную атаковал и буквально развалил на части еще один Ме-109. Три победы! Но тут же был сбит и младший лейтенант И. Д. Макаренко, увлекшийся боем на виражах и не заметивший атаковавшего сбоку ФВ-190.
      А противник вводил в бой свежие силы, и схватка приняла еще более ожесточенный характер. Гвардейцы, невзирая на потери и численное превосходство врага, дрались мужественно, умело. Штурмовики, выполнив свою задачу, стали отходить. Начали оттягивать бой в сторону лимана и наши истребители. Экипажи еще долго наблюдали очаги пожаров на аэродроме Кульбакино. Что и говорить, блестяще сработали штурмовики! А противник отказался от преследования нашей группы, видно, побоялся воздушной засады. Действительно, моя четверка истребителей ждала врага над Днепровским лиманом.
      Результаты удара установила аэрофоторазведка 17-й воздушной армии. На аэродроме Кульбакино было уничтожено восемь самолетов противника, одно зенитное орудие и две спецмашины. Кроме того, повреждены семь самолетов и три автомашины, взорваны два склада боеприпасов и подожжен бензосклад. В воздушном бою сбито 13 истребителей противника, из них 11 - гвардейцами-истребителями и два - штурмовиками{58}. И еще: в результате бомбовых ударов выведена из строя на несколько дней бетонная взлетно-посадочная полоса.
      Такие результаты могли бы только порадовать, не потеряй мы сами пять самолетов: два Ил-2 и три "эркобры".
      Вот как оценил нанесенный удар командующий 3-м Украинским фронтом Р. Я. Малиновский:
      "Ударная группа штурмовиков (7 Ил-2) и все истребители прикрытия 11 гиап, несмотря на сильное противодействие ЗА и МЗА и истребителей противника, поставленную задачу выполнили отлично"{59}.
      Удар по аэродрому Кульбакино вошел в историю нашей авиации. Вскоре после войны на авиационном факультете Ленинградской военно-морской академии был выполнен подробный анализ всех элементов этого удара и сделаны научные выводы.
      В ночь на 17 марта в авиагруппу поступила задача - нанести удар по железнодорожному мосту через реку Южный Буг в районе деревни Пески. По этому мосту шли эшелоны противника с войсками и награбленным имуществом. Цель малоразмерная, поэтому было решено использовать для выполнения задания пикировщиков. Погода с рассветом 17 марта выдалась благоприятной для "петляковых". В воздух поднялась шестерка Пе-2, возглавляемая майором С. С. Кирьяновым, и восьмерка "кобр" капитана В. С. Снесарева.
      Маршрут проходил через Березанский залив и далее на север с последующим разворотом вправо. С высоты 3000 метров один за другим Пе-2 пошли в крутое пикирование, а вслед за ними и истребители прикрытия. Удар при заходе на цель с тыла был настолько внезапным для противника, что он не смог использовать для противодействия свои истребители, а зенитная артиллерия открыла огонь, когда уже рвались сброшенные бомбы. Наши самолеты вышли в район наступавших войск фронта, избежав потерь.
      Фоторазведка, а затем и опрос местных жителей показали: "...полностью разрушены две фермы железнодорожного моста и рядом с ним автогужевая переправа. Движение железнодорожных эшелонов и автогужевого транспорта было приостановлено на трое суток"{60}.
      Перенацеливанже Скадовской авиагруппы на сухопутное направление оказалось в обоих случаях удачным. Почти все летчики, участвовавшие в ударах, были награждены командующим 3-м Украинским фронтом боевыми орденами. А после освобождения от немецких захватчиков города Николаев приказом Верховного Главнокомандующего от 12 апреля 1944 года 11 гиап и 23 шап ВМФ было присвоено почетное наименование Николаевских. За боевые успехи 11 гиап был также удостоен ордена Красного Знамени.
      Заканчивался март 1944 года, а вместе с ним завершалась и боевая работа Скадовской авиационной группы. Свою задачу по блокаде 17-й немецкой армии до начала Крымской операции она выполнила. За четыре с половиной месяца ее экипажи потопили 11 вражеских транспортов, один танкер, 20 самоходных барж и паромов типа "Зибель". Больше 10 крупных судов было повреждено. В воздушных боях сбито 78 вражеских самолетов. Уничтожено большое количество боевой техники и живой силы противника на земле{61}.
      Таких результатов удалось добиться благодаря героизму и мастерству летного состава, самоотверженному труду инженеров, техников и авиаспециалистов, работников 12-й авиабазы, обеспечивавших боевые действия авиагруппы в исключительно сложных условиях.
      Не обошлось, увы, без тяжелых утрат и с нашей стороны. Мы потеряли 28 самолетов, в том числе шесть торпедоносцев, столько же пикировщиков, восемь штурмовиков, семь истребителей и один разведчик. В жестоких неравных боях погибло немало прекрасных летчиков, штурманов, воздушных стрелков, радистов; многие воины пали, выполняя свой долг, на земле во время вражеских налетов на аэродромы. Вечная память и благодарность потомков всем этим славным сыновьям Отчизны!..
      Скадовской авиационной группе удалось в короткие сроки завоевать господство в воздухе во всем районе своих боевых действий и прочно удержать его до самого начала Крымской операции. И в этом немалая заслуга 11-го гвардейского Николаевского, ставшего позже дважды Краснознаменным, истребительного авиационного полка. Подтверждением является то, что в воздушных боях он сбил 68 вражеских самолетов из общего количества 78.
      Основой для написания главы "Скадрвская авиационная" послужила моя одноименная статья, напечатанная в первом номере "Военно-исторического журнала" за 1979 год. Прочитав статью, Маршал Советского Союза А. М. Василевский, по чьей инициативе была создана эта авиагруппа и боевыми действиями которой он постоянно интересовался, написал мне личное письмо. В нем было сказано:
      "...боевые действия Скадовской авиационной группы сыграли немалую роль в освобождении от немецких захватчиков Крыма, Николаевской и Херсонской областей. В связи с этим изложенный в статье материал представляет, безусловно, военно-историческое значение. На мой взгляд, хорошо подобранные документальные данные удачно сочетаются с показом героических подвигов, совершенных не только отдельными летчиками, но и группами летчиков этого замечательного авиационного соединения..."
      Последние слова маршала Василевского звучат как высокая оценка им боевой деятельности Скадовской авиационной группы.
      За проявленный героизм и отвагу в период боевых действий на морских и воздушных коммуникациях противника и за выполнение отдельных задач на фронте получил много благодарностей и государственных наград личный состав авиагруппы от командующего войсками 3-го Украинского фронта, командующего Черноморским флотом и командующего 2-й гвардейской армией. Наиболее отличившиеся летчики капитаны Д. В. Зюзин, Б. М. Литвинчук, В. С. Снесарев, А. К. Кондрашин, старшие лейтенанты А. Д. Рыхлов, В. П. Рукавицын и Д. А. Стариков удостоены звания Героя Советского Союза. Получили государственные награды многие десятки воинов Скадовской авиационной группы.
      Глава одиннадцатая. Победные рубежи черноморцев
      30 марта 1944 года в Скадовск без предупреждения прибыл командующий ВВС флота генерал-лейтенант авиации В. В. Ермаченков и сразу же собрал совещание руководящего состава авиационной группы, на котором информировал о том, что подготовка Крымской операции находится в стадии завершения и что руководству ВВС флота приказано срочно довести численность авиации Скадовска до 250 - 300 самолетов{62}. Вследствие этого Военный совет Черноморского флота решил расформировать Скадовскую авиагруппу и вместо нее образовать ВВС Северной Таврии с двумя аэроузлами{63}.
      Мы узнали также, что на Скадовском аэроузле будет базироваться только что сформированная 13-я авиационная дивизия пикирующих бомбардировщиков (40-й, 29-й бомбардировочный и 43-й истребительный авиаполки), возглавляемая Героем Советского Союза подполковником И. Е. Коршуновым. Сюда же перебазируются и поступают в подчинение командира 13-й бомбардировочной авиадивизии 9-й истребительный авиаполк майора А. Д. Джапаридзе и две эскадрильи 30-го разведывательного авиаполка подполковника X. А. Рождественского.
      Второй аэроузел - Сокологорнский. На него перебазируются 5-й и 13-й гвардейские минно-торпедные авиаполки 1-й минно-торпедной дивизии, командиром которой назначен полковник В. П. Канарев. 11-й гвардейский истребительный авиаполк этой дивизии и 23-й отдельный штурмовой авиаполк будут базироваться на скадовских аэродромах Птаховка и Искровка. В период прорыва 2-й гвардейской армией обороны противника на Перекопском перешейке они перейдут в оперативное подчинение командующего 8-й воздушной армии генерал-полковника авиации Т. Т. Хрюкина.
      В заключение командующий ВВС флота сказал, что основной задачей ВВС Северной Таврии по-прежнему остается блокирование Крыма с моря и что он с оперативной группой штаба ВВС будет находиться на своем вспомогательном пункте управления в станице Сокологорное.
      Что касается меня, то, вернувшись к прямым обязанностям командира 11-го гвардейского, я освободился от многих дополнительных забот и стал усиленно готовить летный состав полка к боевым действиям над Перекопским перешейком.
      Крымская операция началась 8 апреля, когда перешла в наступление на джанкойском направлении 51-я армия. Она прорвала оборону противника, и 10 апреля ее подвижная танковая группировка стала развивать успех в направлении на Симферополь. В тот момент на Керченском полуострове перешли в наступление части Отдельной Приморской армии. В полосе же 2-й гвардейской армии противник оказал ожесточенное сопротивление и сразу прорвать его оборону не удалось.
      В ночь на 9 апреля из штаба 8-й воздушной армии поступил приказ, предписывавший 23-му штурмовому авиаполку совместно со штурмовиками 8-й воздушной армии нанести с рассветом удар по войскам и технике противника в районах Перекопа и Армянска, а 11-му гвардейскому надежно прикрыть штурмовиков от возможных атак истребителей противника.
      Настало утро. Гвардейцы поднялись в воздух вслед за "илами". В районе аэродрома Искровка к нам пристроилась солидная группа штурмовиков из 8-й воздушной армии: 46 Ил-2 и 25 "эркобр". Вот это - уже сила! Но вот внизу Перекоп и Армянск. Как все здесь знакомо! Невольно вспомнились былые удары по врагу, тяжелые воздушные бои. Промелькнули в памяти фамилии погибших товарищей...
      Пошли в атаку штурмовики. И сразу же вокруг начали рваться снаряды противник огрызался мощным огнем зенитных батарей. Вот от близкого разрыва задымил один Ил-2, а за ним другой... Медлить нельзя, надо срочно заставить зенитчиков замолчать! Снизились двумя четверками и атаковали одну батарею за другой. Зенитный огонь заметно ослабел. Но тут же я увидел в стороне две пары Ме-109. Они пока не сближались, выжидали момент, чтобы "клюнуть из-за угла". Знакомая тактика. Не упустить бы их из виду!
      Короткий взгляд на землю: там уже горели два танка противника, еще два танка, две самоходки и семь автомашин замерли на месте. Задача выполнена, можно отходить.
      На следующий день - аналогичный удар 45 Ил-2 под прикрытием истребителей-гвардейцев. И вновь внизу пылали танки, автомашины... Под ударами сухопутных войск и авиации противник дрогнул и начал отступать. А 11 апреля 18 Ил-2 под прикрытием десяти "кобр" нанесли удар по беспорядочно отходившим гитлеровцам уже в районе Ишуни. На памятном Перекопском перешейке в 1941 году наши части стояли насмерть полтора месяца, а сейчас враг не смог продержаться здесь и четырех суток.
      Стремительно наступая, советские войска 13 апреля освободили Евпаторию, Симферополь и Феодосию, а 14 - 16 апреля - Бахчисарай, Судак и Алупку. И вот впереди - Севастополь!
      Наступление в Крыму продолжалось. Военно-воздушные силы Северной Таврии просуществовали всего десять дней. Вслед за сухопутными войсками авиационные полки устремились на крымские аэродромы. 12 апреля меня вызвал в Сокологорное генерал В. В. Ермаченков. Вылетел на "кобре", но теперь уже садился не в грязь, как в ноябре 1943 года, а на хорошо подготовленную полосу большого полевого аэродрома, на котором базировались торпедоносцы.
      В кабинете кроме командующего застал и командира авиадивизии полковника В. П. Канарева. После моего доклада о прибытии он и начал разговор:
      - Товарищ командующий, я дивизией командую без 11-го авиаполка, Денисов постоянно действует по вашему плану.
      - Ничего, Виктор Павлович, разве плохо, что вашему командиру полка доверяю сложные задания? Истребителей для прикрытия торпедоносцев здесь достаточно. Учтите, что сейчас в Крыму действуют две воздушные армии и ВВС флота почти полным составом, Одесса ведь - тоже передовая.
      Все же Канарев проявил настойчивость и уговорил генерала оставить при дивизии одну эскадрилью 11-го гвардейского авиаполка.
      Мне командующий объявил:
      - Назначаю вас начальником Одесского аэроузла. В состав его войдут ваш полк без одной, "потерянной" сейчас, эскадрильи, 9-й истребительный и 23-й штурмовой авиаполки. Джапаридзе и Трушин уже знают об этом, я им послал телеграммы. Завтра утром вылетайте в Одессу и на месте оцените возможности вашего базирования на нем.
      С этими указаниями я и улетел в Птаховку. Вскоре ко мне явились майоры А. Д. Джапаридзе и И. И. Трушин. Узнав о предстоящем перебазировании, посетовали, что Севастополь защищали мы, а вот участвовать в освобождении его, видно, не придется. А ведь сколько мечтали об этом!
      Но делать нечего, надо выполнять приказ. Посоветовавшись, решили: полечу я и Автондил Давидович Джапаридзе на самолете УТ-2, пригодном для посадок на площадках ограниченных размеров.
      Рано утром 13 апреля поднялись в воздух. Весеннее солнце словно бы освещало путь к городу, который героически обороняли в 1941 году войска Приморской армии, моряки и летчики Черноморского флота. Пролетели полуразрушенный Очаков. Вдоль берега торчали из воды черные коробки - все, что осталось от уничтоженных в разное время наших и вражеских боевых кораблей и транспортов. Заметно разрушенным оказался и Одесский порт. В районе вокзала стелился дым - еще горело хранившееся под навесами зерно, которое гитлеровцы не успели вывезти и, как потом выяснилось, перед бегством облили бензином и подожгли.
      Мелькнула под крылом дорога на Тирасполь, забитая искореженной вражеской техникой - следами работы наших штурмовиков, которую завершили прорвавшиеся к Одессе танкисты и конники.
      Вот наконец и аэропорт. В нем, да и вокруг, ни души. Повиражили на малой высоте, просмотрели бетонную взлетно-посадочную полосу и рабочее грунтовое поле, "окаймленное" более чем двумя десятками разбитых и исправных вражеских боевых самолетов различных типов. Среди них выделялся громадный четырехмоторный самолет, подбитый, очевидно, при попытке взлететь. Но, впрочем, не это сейчас главное. Надо решать, где садиться. Бетонная полоса исключается - на ней набросаны авиабомбы крупного калибра, морские мины, которые в любую секунду могли взорваться. Не исключалось минирование и грунтовой части аэродрома.
      - Так, куда будем садиться, Автондил? - прибрав обороты мотора, спросил я майора Джапаридзе.
      - Где-то в стороне, хоть в чистом поле! - ответил он.
      На самой границе аэродрома я высмотрел крохотную ровную полоску земли и буквально "прилепил" к ней "утенка". Осмотрев аэродром с земли, зашагали в город. В комендатуре попросили как можно быстрее направить на аэродром команду минеров и за день-два подготовить его к приему самолетов. Когда при нас нужные распоряжения были отданы, вернулись к своей машине и улетели в Скадовск.
      16 апреля перебазировались в Одессу 9-й авиаполк и часть сил 11-го и 23-го полков. Через три дня приземлились остальные самолеты. А 3-я эскадрилья 11-го гвардейского полка, возглавляемая капитаном К. А. Питерцевым, перелетела в то время на евпаторийский аэродром, с которого вместе с торпедоносцами выполняла задания по нарушению морских сообщений противника.
      Едва наша группа начала "обживать" одесский аэродром, как сюда прилетел генерал В. В. Ермаченков и вместе с ним на У-2 мы направились к командующему 17-й воздушной армией генерал-лейтенанту авиации В. А. Судцу.
      Ермаченков представил меня как старшего авиационного начальника от ВВС флота в Одессе. Были уточнены вопросы взаимодействия при прикрытии города и порта Одесса, войск на левом крыле 3-го Украинского фронта и района базирования авиации.
      В Одессе командующий сориентировал меня, Джапаридзе и Трушина на то, что, как только войска фронта перейдут в наступление, первейшей нашей задачей будет обеспечение форсирования ими Днестровского лимана, срыв перевозок по реке Дунай, а затем и обеспечение ввода в нее кораблей Дунайской военной флотилии.
      - Сорвать или серьезно нарушить перевозки по Дунаю, - сказал генерал, можно уничтожением землечерпалок, базирующихся в порту Сулина в трех - пяти километрах от Черноморского побережья. Каждую ночь они прочищают фарватеры для прохода речных транспортных средств.
      - Эта задача возлагается на штурмовой полк майора Трушина, и начать ее решение следует сразу же, как только подвезут горючее и боеприпасы.
      - А разведку и прикрытие штурмовиков, вероятно, будут выполнять 9-й и 11-й полки? - высказал предположение Трушин.
      - Верно, эти задачи будут ставиться частям майором Денисовым. Но имейте в виду, что 9-й полк едва ли долго задержится в Одессе - генерал-полковник авиации Жаворонков может его, как и 36-й минно-торпедный, забрать на Балтику.
      В те дни 51-я и Приморская армии наносили удар по врагу со стороны Балаклавы. Войска медленно продвигались в направлении Херсонеса, обходя Севастополь с юга. А 2-я гвардейская армия, овладев станцией Мекензиевы Горы, устремилась на северную сторону. Наступление активно поддерживали соединения 4-й воздушной армии, возглавляемой генерал-полковником авиации К. А. Вершининым, и часть сил авиации дальнего действия маршала А. Е. Голованова. Авиачасти флота успешно действовали на морских коммуникациях противника между Крымом и портами Румынии{64}...
      Тогда мне удалось вновь после долгого перерыва увидеть Севастополь. С трудом выпросив разрешение - 25 апреля разведать коммуникации противника западнее Херсонеса на глубину до 150 километров, я, как только на востоке забрезжили первые отблески зари, поднял с евпаторийского аэродрома четверку "кобр". Вместе со мной летели командир звена из эскадрильи капитана К. А. Питерцева лейтенант В. И. Трофимов и два ведомых летчика младшие лейтенанты В. И. Калабушкин и Д. А. Юдин.
      Пролетев какое-то время строго на запад, мы затем развернулись влево и взяли курс на Херсонес. Чтобы просмотреть пошире полосу, разошлись парами, сохраняя между собой зрительную связь. Обнаружили в море небольшой конвой, следовавший в сторону Севастополя, и еще два одиночных корабля, о чем я немедленно сообщил по радио на командный пункт дивизии.
      Между тем неповторимая картина открылась перед нами: огромный диск солнца совсем поднялся над Ай-Петри и осветил долины и ущелья, затянутые прозрачной пеленой утреннего тумана. Сердце чаще забилось, когда я увидел Северную и Балаклавскую бухты.
      Внизу - родной Херсонес, а вместе с ним и вся панорама когда-то ревевшего неба и стонавшей земли. А Севастополь - наша любовь - лежал в руинах. Не было видно даже коробок, какие оставались от разрушенных взрывами зданий.
      Словно из забытья вывел меня голос ведущего второй пары лейтенанта Владимира Трофимова:
      - Слева ниже два "мессера"!
      Ага, вижу! Тут же выполняем крутой разворот и, пользуясь превышением, на скорости четверкой атакуем "худых", похоже, только что взлетевших с херсонесского аэродрома. Один из них, заштопорив, пошел к земле. Второй ухитрился удрать...
      Закрыв на мгновение глаза, вспомнил полыхавшую всепожирающим огнем Графскую пристань, изрытую, обильно политую кровью легендарную севастопольскую землю. "Неужели когда-нибудь удастся возродить город, буквально стертый с лица земли? Возможно ли такое чудо?"
      А ведь возродили! Через двенадцать лет после войны приехал я на отдых в Гурзуф и с первой же экскурсией отправился в Севастополь. Город стоял во всей красе! Он даже похорошел: прямые и светлые улицы, прекрасные здания, сочная зелень, голубое небо, а кругом спокойные, счастливые лица людей...
      Операция по нарушению морских перевозок противника началась 8 апреля и закончилась 12 мая. В ней участвовали торпедные катера, подводные лодки и авиация. Было потоплено 102 различных судна и более 60 судов и кораблей повреждено. Впоследствии немецкий адмирал Руге с горечью признает:
      "Всего неприятнее для малых кораблей оказалась русская авиация, особенно при эвакуации Крыма..."{65}.
      В достижении больших успехов есть вклад и летчиков-гвардейцев. Эскадрилья капитана К. А. Питерцева, действуя с евпаторийского аэродрома, надежно прикрывала с воздуха торпедоносцев на маршрутах полета и в районе удара. А если воздушная обстановка позволяла, то и истребители штурмовали с малых высот небольшие корабли и транспортные средства противника. Особенно запомнился Питерцеву комбинированный удар нашей авиации по крупному вражескому конвою, уходившему из Севастополя в Румынию. Вот что он рассказал, вернувшись с задания:
      - Над целью истребителей противника не было, но он вел многослойный зенитный огонь. Имея задачу сфотографировать конвой до удара и после него, я в паре с ведомым находился в стороне, наблюдая, как волна за волной штурмовики, пикировщики и торпедоносцы последовательно атаковали конвой. Увиденное можно было сравнить лишь с картиной русского мариниста И. К. Айвазовского "Синопский бой". Горели, шли на дно боевые корабли и транспорты, на поверхности моря плавали облепленные гитлеровцами обломки, доски. Вот она - расплата за Севастополь, за горе и страдания советских людей! Привезенные нами снимки подтвердили высокую эффективность удара.
      Константин Алексеевич Питерцев, впоследствии генерал-майор авиации, пришел в наш полк на завершающем этапе войны на юге, однако немало преуспел в боевых делах: за короткий срок был дважды удостоен ордена Красного Знамени...
      Тем временем в Одессе в нашем полку вводились в строй прибывшие молодые летчики, осваивались аэродром и район предстоящих боевых действий. Истребители систематически летали на разведку в районы Аккермана, Днестровского лимана и вдоль побережья до устья Дуная в целях вскрытия обороны противника и определения момента возможного отвода немецким командованием своих войск.
      В результате многократных вылетов было установлено, что противник укреплял оборону и не собирался отходить. Противодействие же в воздухе он оказывал слабое. Тогда и родилась мысль: а не установить ли на "зркобрах" бомбодержатели, чтобы и летчики-истребители могли наносить бомбовые удары по наземным и морским целям?
      Инициативу проявил штурман полка капитан Н. А. Кисляк. Скромный по натуре, вдумчивый и авторитетный среди летного состава, штурман сразу же нашел поддержку старшего инженера полка В. Г. Попковского. Работа закипела. Они сконструировали и изготовили в мастерских специальный бомбодержатель, а для подвески 250-килограммовой фугасной бомбы решено было использовать замок подвесного бака. Правда, первое испытание, проведенное Николаем Александровичем, ожидаемого эффекта не дало. Дело в том, что крутое пикирование при бомбометании исключалось, поскольку сброшенная бомба могла попасть в плоскость, ометаемую винтом, а для бомбометания с пологого пикирования и тем более с горизонтального полета не было прицела.
      Тогда наши умельцы сделали для сброса ФАВ-250 с пологого пикирования специальную разметку на плоскостях самолета да еще и разместили под каждой плоскостью по бомбодержателю для ФАБ-100, с тем чтобы можно было менять варианты бомбовой нагрузки. Теперь с крутого пикирования сбрасывались ФАБ-100, для чего использовался штатный коллиматорный прицел, предназначенный для ведения огня из бортового оружия. Бомбы ври этом ложились довольно точно. Уменьшилось рассеивание и ФАБ-250 при сбрасывании их с помощью прицеливания по разметке.