Страна Эльфов - Ночь вампиров

Стоило дать ему глотнуть немного реальности.

Будь я меньше ростом, я бы не рискнул пересекать этот тесный движущийся сгусток, гноящийся запахами пота. Люди, вздрагивали, точно нервная животная лихорадка заставляла их тела выламываться в отталкивающих позах.

Их ноги терлись друг о друга, постоянно в движении, но не приближая ослабленные тела ни к какой цели. Они раскрывали рты, хотя им нечего было сказать друг другу; их глаза были распахнуты расширенными зрачками или прикрыты в полузабытье, вызванном музыкой или алкоголем – но куда они не направляли свой взгляд, он видел лишь ничто.

Никто из них не замечал того, что я и моя партнерша проходим мимо них; вернее говоря, мы шли сквозь них, ибо не было там ни Джона, ни Мэри, ни Хуанито; была лишь толпа, единая и лишенная сознания, как мозг, вывалившийся из разбитого черепа, облепленный мухами и изъеденный червями.

Если эта молодежь – наше будущее, будущего у нас нет.

Вик восседал на круглой платформе, венчавшей собой конец железной стрелы. Оттуда он мог видеть все; но нас он заметил только в тот момент, когда лужа людских голов уже растекалась вокруг нас, словно муравьиный рой, ползающий вокруг муравейника.

Толстое тело Вика перевалилось через ограждения платформы, и его глаза, гниловато-неопределенного цвета, уставились на нас, распахиваясь над чернеющим отверстием рта.

– Он нас увидел, – сказал я, отстраняя в сторону парня и девушку, которые танцевали друг с другом.

Я мог бы держать пари на половинку цента, что это парень и девушка, хотя и не взялся бы определить, кто из них кто.

– Тогда не подходи под платформу, – фыркнула девушка. – Вдруг он наложит в штаны.

Я сомневался, что содержатель дискотеки настолько не хочет встречаться с нами, чтобы воздвигать вокруг себя барьер из нехорошего запаха; но и броситься к нам в объятия Вик тоже не спешил.

Его правая рука облепляла квадратную коробку пульта; движением пальцев с длинными ногтями Вик мог направлять свой воздушный трон в любой закоулок темного и прокаченного дымом воздуха дискотеки.

Металлическая стрела дрогнула, ее нижний сегмент начал подниматься, а верхний, напротив, устремился вниз. Изогнутая лапа металлической твари разворачивалась, осыпая людей снегом режущего глаза света, который сыплющегося из установленных под ее дном проблесковых прожекторов.

Хобгоблин в черной кожаной куртке стоял у основания стрелы, сложив руки на широкой груди. Я знал, что его куртка именно такая, хотя она уже не выглядела ни черной, ни кожаной.

Но подобные люди всегда носят подобные куртки.

За его плечом находилось святая святых заведения Вика, и находилось оно там именно для того, чтобы парень в куртке его охранял. То бы не шейкер для коктейлей и даже не вход в женскую уборную, – но блестящие рукоятки переключателя, которыми управлялась стрела.

Этот пульт был здесь на тот случай, если Вик вдруг обольет пивом коробку, которую держит в руках, и она откажется спускать его вниз. Вик был плохим парашютистом, и не стал бы спрыгивать на каменный пол.

Франсуаз сделала знак хобгоблину в кожаной куртке, и он подчинился, отсалютовав ей по-военному.

– Привет Дик – я слышала, ты получил звание сержанта? – спросила она.

– Перед тем, как наконец подал в отставку, – подтвердил он. – Спасибо вам, мисс Дюпон – я никогда не забуду того, что вы сделали для меня.

Он похлопал рукой по железной стреле.

– Я был дураком, что позволил втянуть себя в те неприятности, – продолжал он. – Но теперь больше глупостей я не делаю – хватит. У меня даже есть приятели, среди местных полицейских. Поработаю здесь еще с годик, да подкоплю деньжат – тогда смогу открыть свой бар.

– Не забудь пригласить нас на открытие.

Он отошел в сторону, чтобы не мешать нам.

– Всегда ненавидела такие места, – сообщила Френки. – Что тут надо нажимать, Майкл, чтобы спустить вниз этого борова?

– Этот рычаг вниз, – пояснил я.

Франсуаз кивнула и потянула другой рычаг.

– Сильно не любишь? – спросил я.

– Моя младшая сестра их обожает.

Металлический кран устремился вверх, ускоряясь по мере того, как девушка придавливала рычаг книзу. Вик вертел головой, и по тому, как двигались его плечи, я понял, что он пытается нажимать на кнопки своего пульта.

– Габи каждый вечер пропадала на таких дискотеках… Черт, Майкл, ты что-то напутал – стрела идет не туда.

Громкий вскрик Вик не был слышен никому, кроме ползавших по потолку тараканов.

Он кричал так, словно между ним и потолком еще не оставалось добрых полутора десятка футов.

– Я думал, он проломит головой крышу, – заметил я, мягко отстраняя девушку от пульта и нажимая правильные рычаги. – И что же Гэйб?

– Потолок у нас бетонный, – пояснил сержант в кожаной куртке.

Он уже раздумывал, не возьмет ли в свои руки управление танцульками.

– Конечно, это были более приличные дискотеки, – пояснила девушка. – Но света и громкой музыки там тоже хватало. Каждый вечер я должна была возвращать Гэйб домой.

– Я всегда радовался, что я единственный ребенок в семье, – сказал я.

Стрела разворачивалась и возвращалась, как порванная пружина. Вик раскачивался на своей платформе из стороны в сторону, и мне хотелось верить, что он не теряет при этом мозги.

– Потом меня же еще и ругали, – продолжила Франсуаз.

– За дискотеки?

– Нет, за то, что Гэйб назначает там свидания.

– Моя голова, – бормотал Вик. – Еще чуть-чуть, и я врезался бы головой в крышу. Какой придурок балуется там с пультом?

– Свидания? – спросил я. – Твоим тетушкам не нравилось, что Гейб встречалась с парнями? Сколько же ей было лет?

– Шестнадцать, – фыркнула моя партнерша. – И моим тетушкам бы очень понравилось, если бы моя сестричка встречалась с парнями. Но она встречалась с девочками.

4

Судя по выражению того, что служило ему лицом, Вик не был в восторге от того, что нам так срочно понадобилось поговорить с ним.

– Что вам здесь нужно? – спросил он; что касается его самого, то ему определенно нужен был дантист, – а еще хорошая пластическая операция.

– Я тоже рад тебя видеть, Вик, – ответил я.

Заметив, что я не удерживаю рычаг в нижнем положении, Вик Манкузо напряг свои короткие пальцы – но это были не те конечности, которые могли унести его тело от необходимости говорить правду.

Я вынул пульт из его рук и вставил его в предназначенную для этого выемку, вделанную с внутренней стороны платформы.

– Ты потом поиграешь в космонавта, Вик, – сказал я.

– Если захочешь, я сделаю так, что ты увидишь звезды, – добавила Франсуаз.

Он засуетился, вытирая ладони о майку. Майка была белой – то есть когда-то была; по цвету пятен мне так и не удалось определить, от чего он пытается очистить руки.

– Три человека два дня назад приехали в город, – произнес я. – Из Аспоники.

– Да вы понимаете, что говорите, – воскликнул толстяк. – Это же вам не Асгард. Хей – это город Темных Эльфов. Сотня людей, гномов, эльфов, негров ежедневно приезжает и уезжает отсюда. Про дворфов я и не говорю. Как среди них можно отличить троих любителей путешествий?

– Эти трое любителей путешествий этим вечером убили человека.

Я не повышал голоса, не желая будить внимание праздной толпы.

– Они растерзали его горло зубами, и сделали это заживо. Ты все еще ничего не хочешь сказать?

Лицо содержателя дискотеки стало пепельно-серым; по всей видимости, у него имелись иные представления о хорошей гастрономии.

Он воровато обернулся и поднес руки к щекам.

– Здесь в самом деле появились двое новеньких, – сказал он, округляя рот в маленькую трубочку. – Дикого вида. Они были странными.

– Странными? – спросил я.

– Они не танцевали. Только стояли у входа, чуть подальше, вон там, чтобы быть подальше от других. Я-то подумал, что они наркоманы.

Музыка изменилась, словно сломанная резким ударом. Барабанный разрыв накрыл Вика, заставив его испуганно присесть.

– Позволь, я угадаю, чем они занимались, – произнес я. – Они смотрели на свет – я прав?

Вик попятился.

– Вы уже видели их, мистер Эм? – спросил он. – Не приведи господь. К нам тут всякие забредают – наркоманы, шваль, шантрапа. Потому я и держу тут таких ребят, как сержант. Но эти – один раз я на них взглянул, и больше всю ночь в ту сторону ни глазком.

– Ты всегда мыслил здраво, Вик, – подтвердил я. – Дай-ка я прокачусь на твоем самокате.

Я перешагнул через край выкрашенных в желтый цвет ограждений, не дожидаясь, пока Вик раскроет мне вырезанную в них дверь.

– Хочешь полетать со мной? – спросил я у него.

Вик Манкузо еще не составил себя определенного мнения по этому вопросу, но оставаться на земле, где из-за любой спины могли показаться застывшие глаза аспониканца – этого Вик точно не хотел.

Я вынул из внутреннего кармана мобильный телефон и раскрыл крышку.

– Готова бежать, кэнди? – спросил я.

Кончик язычка девушки пробежался по ровному краю зубов.

– Только скажи, куда.

– Тогда поехали вверх, Вик.

Платформа не предназначалась для того, чтобы в ней находились двое; однако мой попутчик был далеко от того, чтобы жаловаться на тесноту.

– Это что, какие-то сумасшедшие? – спросил он, хватая меня за пиджак и наверняка оставляя на нем пятна, которые потом будет трудно вывести. – Те, что едят людей?

Майор Рокуэлл, из отряда темных разведчиков, очень не хотел отдавать мне военный бинокль, который теперь я держал в руках. Он говорил, что модель поступит на вооружение только через восемь лет, а до тех пор штатские не могут даже осматривать ее.

Вот почему мне пришлось его уговорить.

– Не думаю, Вик, – отвечал я, осматривая то, что находилось теперь далеко под моими ногами. – Они никого не едят; они пьют кровь.

Сложно сказать, что больше препятствует наблюдению; полутьма или полная темнота, которую время от времени прорезают ослепительные вспышки света – слишком быстро и слишком непредсказуемо.

В плоской прямоугольной картинке, в которую складывали изображение два окуляра бинокля, все выглядело иначе – освещение было почти ровным, и даже почти естественным.

Я мог без труда различать лица и даже читать надписи на спинах людей.

Вот почему мне нравится этот бинокль.

– Тогда, наверно, это какая-то секта? – спросил Вик, волнуясь больше за сохранность собственного горла, нежели за правильность предположения. – Я читал про такие. Они собираются на ритуалы, поют там песни всякие, а потом кровь пьют.

– Ты читал? – спросил я.

– Ну, обычно это не настоящая кровь. Они наливают там вино или еще что, и делают вид, что это вино. Но некоторые из них сходят с ума – сворачиваются от всякой религиозной дребедени, и пьют кровь взаправду.

– Я тоже слышал о такой религии, – подтвердил я. – Это христианство.

Найти троих аспониканцев в толпе людей, где каждый второй был выходцем из таких же красивых и солнечных стран – эта задача скорее подходила для любителя мгновенной лотереи, нежели для человека, знающего более веселые развлечения, чем тыкать пальцем в небо.

Но отыскать в толпе, какой угодно огромной, трех людей, которые ведут себя не как все – сил на это уйдет не больше, чем для того, чтобы обвести взглядом весь зал.

К тому же те, кого я искал, должны были стоять где-то у берега людской клоаки.

Я мог сделать все очень быстро.

– Что ты там возишься? – недовольно спросила Франсуаз.

Именно тогда я увидел его.

Это на самом деле был аспониканец – среднего роста, широкоплечий, в серой рубахе с подвернутыми рукавами. Наверняка он был обычным крестьянином; солнце оставило темные следы на его лице. Длинные волосы слипались от жира; они расползались по его плечам и закрывали глаза, мешая смотреть.

И все же я видел его глаза.

Он смотрел прямо на меня – туда, где из-под потолка один за другим, волшебными фонтанами вырывались мириады сказочных бабочек света.

Только теперь я осознал, что дискотека была грязна и мерзка только внизу; люди же смотрели наверх.

Точно злая пародия на человечество, тем более злая, чем менее она приукрашивала и искажала то, что представляет из себя жизнь слабых и восторженных существ, которые называют себя людьми.

Там, на земле, царили грязь, вонь, нищета – и отсутствие иного будущего, чем грязь, вонь и нищета. Но здесь, под потолком, столь недосягаемо высоким, что казалось, будто его и нет совсем, растворенного в темном небесном своде – здесь был рай.

Яркий свет лился, не переставая, и те, внизу, знали, что он никогда не померкнет; он был гарантом, он был обещанием, он вселял в них веру в то, что где-то в их поганой жизни тоже может найтись что-то светлое и такое, что никогда не предаст.

– Френки, я его вижу, – мои слова звучали негромко, словно я сам боялся, что кто-то еще сможет услышать их. – Но он один. Больше здесь никого нет.

Девушка промолчала, и я видел, как она кусает нижнюю губу.

– Двоих других здесь нет? – спросила она.

– Нет.

– Уверен?

– Уверен.

– Тогда надо его взять.

Человек смотрел на свет.

Темные глаза, темные от природы, оставались неподвижными – два черных зияющих провала, в которых не было ничего, кроме зияющей пустоты, жадной и ненасытной, и разноцветные звездочки небесного света засасывало внутрь этих трещин в человеческом теле, чтобы исчезнуть там, тухнуть и погаснуть навсегда.

Он почти не моргал; и только изредка его веки вздрагивали, нервным тиком естественного, но усилием сознания вытоптанного из памяти мышц движения.

Он не смотрел на свет – он смотрел свет.

– Тридцать пять футов от входа, северная стена, – сказал я. – Вик, нам пора приземляться.

Вик Манкузо имел много возражений на этот счет, и самое главное из них стояло сейчас у северной стены. Франсуаз решительно направилась через весь зал, проталкиваясь между людьми.

Человек вздрогнул.

Его тело изогнулось и выпрямилось, движением злобного, насторожившегося животного. Он повернулся – весь, обводя зал невидящими зрачками. Он никуда не смотрел, он ничего не мог видеть – но он чувствовал.

Вдруг человек замер, обращенный в ту сторону, откуда приближалась к нему Франсуаз. Его рот приоткрылся, обнажая темные зубы, между которыми чернели провалы.

Его веки быстро моргнули, сметая с глаз покров темноты. Взгляд аспониканца внезапно стал острым и ищущим. Он посмотрел туда, где девушка прокладывала себе путь между движущимися в трансе телами – а потом быстро перевел глаза вверх и увидел меня.

Франсуаз выругалась.

Металлическая стрела опускалась плавно и величаво – слишком медленно, чтобы успеть вовремя.

Человек рванулся в сторону – очень быстро, не ускоряясь и не замедляя стремительного движения. Он не замечал людей, которых отталкивал; они успевали издать возмущенный возглас только тогда, когда незнакомец был уже далеко впереди.

Он не бежал к дверям, и я не знал, есть ли здесь второй выход, открытый в это время суток.

Теперь уже недовольные крики раздавались и в центре зала – там, где Франсуаз расталкивала плотную толпу.

– Он бежит вдоль стены и направо. Чуть левее, Френки, чуть левее. Вот так. Здесь есть еще выходы, Вик?

Содержатель дискотеки сделал знак трясущейся рукой. Я перемахнул через края ограждения, и мне пришлось оттолкнуться рукой о противоположную стену, чтобы приземлиться на пыльный пол.

Человек был впереди.

Он обернулся и снова посмотрел на меня. Потом он повернулся вокруг своей оси и исчез, и я понял, что именно там находится запасной выход.

Яркий свет рассыпался над моей головой.

5

Я подбежал к двери и распахнул ее.

Если бы человек, которого я преследовал, собирался меня остановить, ему не представился бы для этого более удобный случай. Поэтому я отступил в сторону, предоставив ночному воздуху принять удар, который мог предназначаться мне.

Ничего не произошло; вдалеке шли четверо человек, громко переговариваясь по-харрански. Я расслышал шаги убегающего аспониканца – быстрые, ровные, они стучали по асфальту, красиво, как негромкий перестук копыт скаковой лошади.

Я вынул пистолет из на кобуры на поясе, хотя и знал, что вряд ли стану открывать огонь на улице, по которой идут люди. Незнакомец удалялся, но все же я выждал еще пару секунд, позволяя глазам привыкнуть к ночной темноте.

Я знал, что преследуемому не страшна темнота.

Франсуаз, выбегая, сильно ударила меня в спину, и я едва не вывалился в открытую дверь.

Девушка пронеслась мимо меня, и я понял, что могу не спешить.

Я неторопливо вышел из продымленного здания дискотеки, и свежий ночной воздух едва не заставил меня потерять сознание, таким он показался мне чистым.

Звуки музыки все еще доносились сюда, но они уже не могли заглушить шагов на полупустынной улице.

Человек бежал теперь в другую сторону – он свернул через несколько кварталов. Шагов Франсуаз я почти не слышал – Френки бегает очень легко, несмотря на высокий рост.

Я заключил сам с собой пари, что девушка догонит парня через пять-шесть минут.

Я перешел на другую сторону улицы и пробежал взглядом по череде домов. Я не нашел ни одного двора, который обещал бы быть проходным, поэтому подпрыгнул и, ухватившись за край каменного забора, перемахнул на другую сторону.

Я поставил на то, что здесь не водятся собаки, и выиграл.

К счастью, цепных крыс здесь тоже не разводили.

Я прикинул, что Франсуаз уже успела вдвое сократить расстояние между собой и преследуемым, и еще раз подивился ее энергии.

Я неторопливо пересек двор, и споткнулся только два раза. Я перелез через следующий забор, но не стал спускаться, а прошел по нему немного, и затем взобрался на крышу.

Затем я спрыгнул на асфальт и успел оправить пиджак к тому времени, как аспониканец выскочил из-за угла.

Я сбил его с ног и стал поджидать Френки.

Девушка подоспела минуты через две; ее лицо раскраснелось, глаза сверкали.

– Не запыхалась, дорогая? – спросил я.

Девушка зло посмотрела на меня, затем перевела глаза на того, что находился на асфальте.

Человек встряхнул головой и приподнялся на локте.

– Спокойно, приятель, – сказал я по-харрански. – Тебе необходима помощь.

Я не заметил в его глазах проблесков разума – и их не было там не от того, что я уронил его на землю.

Он наполовину сидел, и это оказалось кстати. Я упер носок ботинка в его спину и, толкнув, перевернул его на спину.

Его тело передернулось, и он попытался встать. Его ладони уперлись в асфальт, мускулы напряглись. Я завел руки ему за спину и наложил на него наручники.

Франсуаз присела перед лежащим человеком.

– Никто не сделает тебе ничего плохого, – ласково произнесла она. – Мы отвезем тебя туда, где тебе помогут. И все будет хорошо.

Я помог аспониканцу встать. Он не произнес ни слова, и только в его глазах тускло тлело какое-то чувство, которое собиралось взорваться.

Он слабо дернулся, пытаясь освободиться.

– Нам нужно найти двух остальных, – произнесла Франсуаз. – До того, как они убьют еще кого-нибудь.

– Он не скажет, – ответил я.

Франсуаз испытующе взглянула на безумца.

– Ты думаешь? – спросила она.

Человек раскрыл рот, и теперь я смог увидеть, почему его зубы показались мне темными.

Это была кровь.

Он так и не произнес ни слова.

– В нем нет уже почти ничего человеческого, Френки, – сказал я. – Он слишком долго пробыл вдали от людей, лелея свое безумие. Пошли – мы найдем двух других и без его помощи.

Девушка пожала плечами.

– Поведем вместе или мне подогнать сюда машину?

– Они выпили кровь только из одной жертвы, – ответил я. – Не думаю, что он очень опасен.

Я держал безумца сзади, за одну из скованных рук. Поэтому я не мог видеть, что происходит в его глазах.

– Берегись! – закричала девушка.

Человек рванулся так сильно, что мне пришлось выпустить его.

Меня отбросило назад, и, падая, я увидел, как сумасшедший разводит руки, точно птица, собравшаяся взлететь.

Звенья наручников, созданные их прочного сплава, расходились и лопались, точно слепленные из пластилина. Одно за другим падали они на асфальт, звеня каплями весеннего дождя.

Франсуаз отпрыгнула назад быстрым плавным движением хищницы.

Я постарался привстать, но понимал, что у меня уже нет шансов подняться на ноги. Поэтому я вынул из кобуры пистолет.

Я направил на аспониканца дуло в тот момент, когда он обернулся.

Он в третий раз поглядел на меня своими пронизывающими, и в то же время отталкивающе пустыми глазами.

Теперь он более походил на обезьяну, нежели на человека; безумие, которым было поражено его сознание, полностью поглотило в нем все человеческое, распахнув двери стремлению разрушать.

Его спина была согнута, плечи приподняты, а шея наклонена; длинные немытые волосы еще более усиливали сходство с ужасной тварью, созданной чьим-то расстроенным воображением.

Человек помедлил, глядя на меня; его зубы раздвинулись, и он зарычал, подобно собаке.

Он не мог решить, какого из двух своих врагов атаковать первым.

– Постарайся успокоиться, приятель, – сказал я.

И он выбрал.

Человек устремился на меня молча, вытягивая вперед руки. Самое страшное было не в том, что он собирался ударить меня ими или задушить. Нет, грязный обозванный сумасшедший держал руки перед собой, полурасставленными, в жесте, какой никогда нельзя увидеть у атакующего человека.

В такой позиции руками можно сделать только одно – обхватить свою жертву и вцепиться ей в горло.

Я знал, что передо мной сумасшедший, больной, но не преступник; и все же у меня не имелось другого выхода, нежели нажать на спусковой крючок.

Три пули крупного калибра вошли в тело человека, заставили его остановиться, а затем отбросили на асфальт. Его тело сотряслось, точно сама жизнь уходила из него в эти мгновения.

Но я знал, что это не так.

Я поднялся на ноги единым прыжком – не так, конечно, красиво, как это делают в кино, но, по крайней мере, я смог устоять.

Темные глаза аспониканца были открыты, и они оставались живыми.

– Не подходи к нему, – предупредила девушка.

Человек вскочил, разбрызгивая по асфальту струи гноящейся крови. Я понял, что его физическое тело было мертво уже много месяцев.

Он обернулся ко мне, разевая пасть, и я увидел, что его клыки успели увеличиться за эти мгновения раза в два.

– Его не взять живым, – крикнула Френки. – Он слишком силен.

Разорванные наручники продолжали звенеть на руках вампира, точно праздничные кастаньеты во время фиесты.

Он ринулся ко мне, быстрый, сильный и ничего не боящийся.

Я снова выстрелил трижды, и тело парня снова отбросило на асфальт.

Его серая рубашка теперь представляла собой сплошное бурое кровавое месиво, в котором кровь смешалась с клочками мяса и лоскутами грубой материи.

В то же мгновение, когда тело вампира коснулось асфальта, он стал подниматься вновь.

Франсуаз вынула два своих пистолета и произнесла:

– Улыбнись, придурок.

Голова чудовища оборотилась к девушке, и тут же отдернулась далеко назад, когда Френки всадила три пули в пасть и глаза вампира.

Девушка нажимала на спусковой крючок до тех пор, пока голова твари не превратилась в раздавленное, бесформенное месиво.

– Вперед, – крикнула она.

Я вернул пистолет в кобуру, ибо это оружие уже не могло повредить растекшейся на асфальте нечеловеческой твари.

Я прыгнул на вампира и наступил ему коленом на горло. Потом я обхватил обе его руки, прижав их к земле.

Молниеносным движением Франсуаз оказалась на коленях перед телом вампира. В ее правой руке, выхваченный из кармана куртки, тускло сверкал длинный металлический цилиндр.

Суть процесса остается той же самой, меняется только технология.

Девушка нажала на верхнюю честь цилиндра, и электрический поршень с мощностью, способной пробить бетонную стену, вогнал деревянный кол в тело твари.

Тело человека сотряслось, пальцы скрючились, вцапарапываясь в асфальт. Его рот растворился в оглушительном протяжном крике, и я увидел, что его лицо уже успело почти полностью восстановиться.

Бурый кровяной фонтан вылился из сердца вампира, обмывая собой деревянный кол.

Девушка поднялась, отряхивая руки, и вернула в карман автоматический молоток.

– Они убили больше, чем одного человека, – констатировала она.

Я разгладил складку, появившуюся на моем пиджаке в результате падения.

– Гораздо больше, – подтвердил я. – Для того, чтобы вампир получил такую силу, он должен был выпить, по крайней мере, человек десять. И не забывай, что их трое.

Девушка пнула ногой тело человека, желая убедиться, что он уже не пошевелится.

– Странно, что первое тело нашли только сегодня, – пробормотала она. – Пошли, я собираюсь принять ванну, прежде чем мы продолжим.

Я придержал ее за руку.

– У тебя глаза светятся, – произнес я.

– Да?

Глаза девушки, обычно серые и непроницаемые, сейчас на самом деле светились ровным алым светом, пронзая темноту.

– Я ничего не имею против, – пояснил я, – но так мне плохо видно.

– Извини.

Девушка пару раз моргнула, и ее глаза вновь стали серыми.

6

Франсуаз переложила ногу за ногу, от чего полы ее белого махрового халата распахнулись и соскользнули по бедрам.

Девушка украдкой взглянула на меня, проверяя мою реакцию. Френки полагает, что белый цвет халата идеально подходит к ее загорелой бархатистой коже. Это так, но я счел, что не стоит давать ей повода возгордиться, поэтому никак не стал реагировать.

– Результаты будут готовы довольно быстро, – заметила она, бросая взгляд на изящные золотые часики на своем запястье.

Я пододвинул к ней чашку горячего шоколада.

– Вампир две ночи провел в каком-то укромном месте, – сказал я. – И я не думаю, чтобы он постилал на пол простыни. Если мы узнаем, чем был испачкана его одежда, это позволит сузить зону поисков.

Франсуаз взяла чашку и отряхнула волосы, еще влажные после ванны. Затем она поменяла положение ног, следя за тем, чтобы обнажиться почти до пояса.

Девушка давала мне второй шанс.

Я отломил половинку пирожного, и Френки швырнула в меня подушкой.

– Итак, у нас есть два вампира-убийцы в городе с населением в несколько миллионов, – сказала она.

– Это означает, что, с одной стороны, нам будет сложно их найти, а с другой, у них не возникнет сложностей с поиском пищи.

– Судя по состоянию, в котором находился первый экземпляр, они убивают много и часто. Это делает их очень опасными и заставляет атаковать людей снова и снова.

Я кивнул.

– Они избегают своих сородичей, потому что слишком опасны даже для обычных вампиров, – продолжал я. – У них нет союзников, поэтому мы не знаем, где они могут показаться.

Френки строго посмотрела на меня и целомудренно запахнула халат, давая понять, что я не проявил себя как смышленый мальчик, и в свое время буду за это наказан.

– Тем не менее нам придется перешерстить все места, где обычно появляются вампиры, когда появляются в нашем городе.

– Попытаемся определить, что им нужно, и чего они будут искать, – сказал я.

– В первую очередь им требуется пища. Каждое существо занимает свое место в цепочке питания, в зависимости от уровня своей организации.

Девушка сделала глоток из своей чашки.

– Растения находятся в начале пищевой цепочки. Они потребляют энергию непосредственно, питаясь солнечными лучами. Они же преобразуют эту энергию в формы, пригодные в пищу для других существ.

Франсуаз обмакнула пирожное в шоколад и внимательно осмотрела его, прежде чем откусить.

– Следующая ступень пищевой цепочки – вы, животные. Вы потребляете энергию в форме растений и мяса других животных.

– Спасибо за животное, – сказал я.

Девушка пожала плечами.

– Тебе хорошо известно, что с биологической точки зрения люди и есть животные. Мы, демоны, питаемся человеческими душами и эмоциями – любовью, состраданием, страхом или отчаянием.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.