Аномалия

Сегодня народу было немного. Команда Скаута заняла дальний столик, в самом темном углу. Там о чем-то ожесточенно спорили. Сам Скаут за соседним столиком разговаривал с Торпедой, двухметровым здоровенным мужиком, бывшим «краповым беретом». Торпеда угрюмо кивал в ответ, неспешно перебирая в пальцах четки. За столиком у двери сидел Ниндзя в своей неизменной черной форме и изучал лежащие перед ним бумаги, попивая специально заказываемый для него зеленый чай.

Бобра оторвал от размышлений сигнал входной двери. Хозяин кабака бросил взгляд на монитор, потом несколько раз вдавил кнопку под стойкой. Чертов механизм опять барахлил, магнитный замок не желал открываться дистанционно.

Бобер раздраженно вздохнул, махнул рукой Скауту:

– Пусть кто откроет. Стас новенького привел, Михалыч предупреждал.

Скаут свистнул своим. Самый молодой из команды – Бобер даже не помнил его клички – поднялся из-за стола и, пройдя через зал, подошел к входной двери. Щелкнул засов.

В зале качнулся воздух, впитывая в себя свежую порцию вечерней прохлады. Вошли Стас и незнакомый парень, светловолосый, в потертой кожаной куртке. Новенький держался напряженно, с порога огляделся. Его взгляд задержался на Ниндзя, который даже не оторвался от своих бумаг, потом скользнул по другим присутствующим и наконец уперся в Бобра. Хозяин кабака жестом пригласил гостей к стойке.

Стас деловито поприветствовал своих знакомых, прошел к стойке. Расстегнул пальто, массируя шею.

Новенький последовал за ним, поправляя висящий на плече рюкзак.

– Здорово, Бобер! – Стас пожал протянутую ему руку. – Как дела?

– Дела делаются. Как сам?

Стас кивнул на пришедшего с ним человека:

– Как видишь. Работаю. Михалыч не заходил?

– Вчера был. Этого к нам? – Бобер кинул взгляд на белобрысого, который стоял рядом со Стасом.

– К вам. Пока пусть привыкает пару дней, потом посмотрим. Ну, – Стас обернулся к новенькому, – на этом я тебя покину. Знакомься, это – Бобер, бог местной торговли и развлечений. Хороший мужик, много не болтает. Чем и ценен, – он подмигнул кабатчику. – Так что, оставляю тебя ему на попечение. Помни, что я тебе говорил, и все будет хорошо. Все зависит от тебя. Бывай.

Стас кивнул хозяину кабака, быстро вышел из зала, по пути помахав Скауту. Хлопнула, прилипая к магнитам, стальная дверь.

Бобер протянул кружку с пивом новичку, сказал:

– Ну что, братишка, занесла и тебя к нам нелегкая? Я, как уже сказал Стас, Бобер. Не спрашивай, откуда такое погоняло, долгая история. У нас тут вообще по именам не принято называться. Как-то так повелось. Ты пока исключение. Так что, как тебя зовут?

– Виктор, – новенький вытащил пачку сигарет, закурил. Если он и нервничал, то не показывал виду.

– Витюха, значит? – Бобер заулыбался.

– Виктор, – голос у новенького оказался тихим и спокойным, с налетом усталости. Не было гонора или лишней бравады, но также не было и страха. Парень явно знал, куда и зачем он приехал.

Бобру часто приходилось видеть разных новоприбывших, он научился определять их будущее по поведению. На своем веку старый бармен видел и истерики, и пьяные дебоши, и полное пренебрежение к смерти. Этот новенький Бобру понравился. Обычный парень, приехавший выполнять свою работу. Такие, как он, либо погибали во время инициации, либо становились настоящими матерыми инсайдерами. Второе, правда, случалось крайне редко.

– Слушай, Виктор, – обратился к новичку Бобер, – дело твое, чем занять себя ближайшие дни, тут я тебе не указ. Могу лишь посоветовать потереться здесь, в баре. Познакомишься с людьми, узнаешь много интересного. По городу без особой надобности не ходи, комитетчики пасут всех новеньких. Жить будешь на втором этаже, комната 14. Вот ключи, – бармен снял со стены ключ с массивным брелоком, протянул новичку. – Будут вопросы – найдешь меня. Все понятно?

Виктор кивнул, взял ключи, положил в карман куртки. Отхлебнул пиво:

– Понятно. А что это за люди в зале? Инсайдеры?

Бобер хмыкнул:

– Обычные люди. Потом сам познакомишься. Иди, располагайся.

Виктор отставил недопитую кружку пива, закинул за спину рюкзак и пошел к лестнице наверх.

Торпеда проводил его тяжелым взглядом. Поднялся, отмахнувшись от Скаута, подошел к Бобру:

– Новенький?

– Да.

– Стас ручается за него?

– Ручаться нельзя ни за кого. Но он опытный рекрутер, проверяет все от и до. Сам знаешь.

– Знаю, – Торпеда вернулся к своему столику, по пути что-то шепнув на ухо Скауту. Тот отрицательно покачал головой. Торпеда пожал плечами.

Бобер посмотрел на часы и стал готовиться к вечернему наплыву гостей. Подумал еще, что надо позвонить Михалычу, сообщить о прибытии новичка. Хотя Стас, наверное, уже доложил.

Бобер открыл холодильник, достал мясо и направился на кухню, задумчиво насвистывая.

Глава 4

Сегодня в «зале для своих» был аншлаг. За столиками и возле барной стойки сидели и стояли разношерстно одетые люди, общей массой похожие не то на головорезов, не то на прожженных туристов. Преимущественно в военной форме без опознавательных знаков, в брезентовых ветровках, болоньевых анораках, в грязных тяжелых ботинках, в кепках, камуфлированных панамах, банданах, в разгрузочных жилетах, в перчатках и без, курящие трубки и папиросы – вся эта толпа создавала в зале непередаваемую атмосферу пиратской вольницы. В декорациях кабака, с его тяжелыми деревянными столами и лавками, кабаньей головой над баром и дубовыми панелями по стенам, все это смотрелось очень колоритно и органично.

Куликов вдохнул полной грудью тяжелый воздух, прикрыл за собой дверь и пересек зал. Обратил внимание на дальнюю часть помещения. Там человек десять сгрудились перед небольшим телевизором, висевшим в углу под потолком. Они вполголоса переговаривались, развернувшись к темному экрану.

Костя, молодой бармен, дежуривший сегодня, кивнул подошедшему Виктору.

– Ну, погулял по городу? – спросил он.

– Погулял, – удрученно ответил Виктор.

Памятные места оставили гнетущее и удручающее впечатление. Брошенные дома, замусоренные улицы, редкие прохожие. Признаки пожаров, поспешного бегства, грабежей и мародерства. Путь в центр Города преграждали блокпосты. За ними начиналась охраняемая территория, в которой располагались базы военных и ученых. А еще дальше, разделив город на неравные части, высился железобетонный забор с рядами колючей проволоки и глухими пулеметными вышками. Там жила своей странной жизнью Медуза, очерченная границами Периметра.

Побывал Куликов и на своей старой квартире. Входной двери не оказалось, внутри – тьма и разорение.

Виктор прошелся по пустым комнатам, задумчиво покурил, глядя в окно. Решил больше не возвращаться.

Костик не обратил внимания на хмурое настроение Куликова, поинтересовался:

– Тоже пришел посмотреть запись?

– Какую запись? – Куликов сел за стойку. – Налей томатного сока.

Бармен ногой открыл маленький холодильник и достал запотевший графин.

– Зуб принес копию видеосъемки институтских. Говорит, что они засняли Инкубатор. Ерунда, конечно, миф для новичков, но парни заинтересовались. Вон, – Костик кивнул на инсайдеров перед телевизором, – даже Седой пришел. А уж он-то самый рьяный скептик.

– Что за Инкубатор?

Костик хлопнул себя по худой щеке:

– Эй, мужик, ты что? Не знаешь, что такое Инкубатор? И ты хочешь быть инсайдером?

Виктор поднял на него глаза, окинул бармена взглядом:

– Не умничай. Тебя-то к Медузе на аркане не подтянешь. Что за Инкубатор?

– Как и все мифы, – Костик сел на любимого конька, местные байки, поэтому говорил неспешно, с несвойственным ему пафосом, – легенда об Инкубаторе появилась еще до того, как Михалыч создал первую бригаду. До этого одинокие проходцы-любители бороздили носами землю Медузы в поисках ценных артефактов. Без оружия, без оборудования, без поддержки соратников…

– Короче, – Виктор оглянулся на людей перед экраном телевизора. Инсайдеры о чем-то расспрашивали проводника Института.

Зуб, маленький человек в затертой джинсовой куртке, с изъеденным оспой лицом и без одного переднего зуба, за что и получил свою кличку, что-то им отвечал, то и дело тыкая пальцем в диск, который держал в руках.

– В общем, – Костик немного приуныл, не получив должного внимания к истории, – кто-то из проходцев наткнулся на старый военный бункер, который находился за промышленной зоной города. И что самое интересное, в бункере были, кхм… люди. Ну, как – люди… – бармен щелкнул пальцами, подбирая слова: – Недоделанные люди. Кто без кожи, кто без внутренностей. Все в каких-то желтых нитках, словно в паутине. И не только люди – кошечки, собачки там всякие. Но все теплые, словно живые. Один был практически целый, без волос только. Проходец его сфотографировал. А спустя время встретил этого лысого в городе. Живого. После чего сошел с ума и погиб в одной из ловушек.

– Ну а инсайдерам в чем выгода от этого Инкубатора?

– Так нити-то эти, паутинка, говорят, из золота.

– Из золота? Надо же, – качая головой произнес Куликов. – А с чего взяли, что они золотые?

Бармен пожал плечами:

– Так желтые же. Да и люди говорят, – потом спохватился, щелкнул пальцами: – Так и я о чем – миф. Хотя, брат, вот что я тебе скажу – в Медузе и не такое может быть.

– Пойду посмотрю, – Виктор взял с собой стакан сока и пошел к телевизору. Зуб как раз вставлял диск в плеер.

По экрану пробежала рябь, появилось изображение какого-то промышленного здания, обнесенного бетонным забором. Некоторые секции забора были повалены, обнажая корявые заросли дикого шиповника.

– Территория завода железобетонных изделий, – мужской голос за кадром устало комментировал изображение. – Показания приборов не отмечают активных аномалий.

В кадре появился вооруженный человек в серо-зеленом камуфляже. Одет он был в защитный шлем с поднятым бронезабралом и в черный, похожий на кирасу, бронежилет. Под прикрепленной к плечу рацией с тонкой короткой антенной виднелась плохо различимая нашивка и узкая полоска шеврона.

Человек перекинул с груди на спину короткоствольный пистолет-пулемет, поднял с земли увесистый камень и кинул в кусты. Камень описал дугу, с треском исчез в колючем буреломе. Человек удовлетворенно кивнул, отошел в сторону.

Оператор повел камеру вправо. На экране появилась пыльная дорога с уходящей по ней группой людей. Трое из них были в синих комбинезонах, с продолговатыми рюкзаками за плечами, на которых можно рассмотреть надпись яркими красными буквами – «НИИ-413». Еще двое бредущих по обочине, в военной форме, с оружием в руках. Видимо, охрана или сопровождение.

Оператор двинулся вслед за ними. На этом запись прервалась.

Второй эпизод начался с показа низкого осеннего неба, потом камера плавно опустилась. На экране появился силуэт огромной насыпи на фоне серых облаков. Человек, державший камеру, стоял на краю глубокого котлована, на дне которого виднелось небольшое озерцо.

– Сектор «А», район Черного Холма. Приборы показывают присутствие мерцающей аномалии по ходу движения, – голос человека был глухой, словно тот прикрывал чем-то рот. Виктор понял, в чем дело, когда в кадр попал один из институтских, берущий щупом пробы земли. На голове у него был туго стянутый капюшон, лицо прикрывали большие зеркальные очки и респиратор. Человек осторожно ссыпал землю в металлический контейнер и кинул его в рюкзак. Оператор повернулся вокруг, отчего на экране калейдоскопом появились темный лес, солдат, расслабленно сидящий на камне и смотрящий куда-то в сторону, далекие крыши завода, поле с вывороченными комьями земли, которые, словно торосы, превращали ландшафт в подобие танкового полигона, опять лес. Вдруг камера остановилась, поехала назад, к полю. Виктор попытался рассмотреть то, что так заинтересовало оператора, но тут камера стала увеличивать участок горизонта, и Куликов увидел еле заметную фигуру, похожую на человеческую, которая, оглядываясь, уходила прочь. Куликова мороз пробил по коже, когда он увидел, как двигается фигура – скособочившись, каким-то приставным шагом.

– Вон, вон, смотрите! – Зуб подскочил к телевизору и нажал на пульте «паузу». Его палец уперся в левый верхний угол экрана. – Вон, Инкубатор!

Инсайдеры подались вперед, некоторые даже подошли к телевизору, но на них зашикали, и они отступили. Куликов силился хоть что-то рассмотреть на этой, прямо скажем, нелучшей видеозаписи, но ничего, кроме какого-то расплывчатого пятна, по форме похожего на сплюснутую трапецию, не увидел. Пятно было еле заметно, на дальнем краю поля, внешне на самом деле напоминало долговременную огневую точку или крышу бункера из фильмов про войну. Но Виктор отдавал себе отчет, что это, возможно, просто разыгралась фантазия, принимая нечто за желаемое. И не он один.

– Слушай, Зуб, это больше похоже на перевернутое корыто, – подал голос вечный спорщик, Седой, инсайдер со стажем, который еще до появления Медузы ползал по разным странным местам планеты с биолокационными рамками в руках. Он и на самом деле был белый как лунь, даже аккуратная бородка и усы, хотя вряд ли его возраст превышал сорок лет.

Проводник Института встрепенулся, возмущенно крикнул:

– Да ты что?! Это – Инкубатор! И близнец, – Зуб указал на застывшую фигуру, – по полю скачет.

– Но идет-то он не в сторону Инкубатора, – резонно заметил Седой и подошел ближе к телевизору. – Да и какой-то он корявый для близнеца. Больше похож на обманку.

– Кстати, да, – встрял в разговор кто-то из команды Скаута. – Обманка как пить дать.

Зуб начал спорить, инсайдеры его подначивали. Куликов заметил, что многие ерничают больше для порядка – уж больно хотелось им верить в реальность легенды.

– Виктор! – Кто-то окликнул Куликова. Он оглянулся и увидел сидящего за столиком в углу Торпеду. Широкоплечий двухметровый гигант с бритой головой махнул рукой, приглашая присоединиться к нему.

Виктор отошел от спорщиков, прошел через зал и сел за стол, внимательно разглядывая рослого инсайдера. Раньше Торпеда не разговаривал с ним, ограничиваясь кивком в ответ на приветствие.

– Не передумал еще работать? – спросил здоровяк.

– Пока нет.

Торпеда отпил кофе из чашки, которая казалась крохотной в его огромных лапищах, посмотрел в глаза Куликову:

– Ты знаешь, что должен пройти инициацию?

Виктор выдержал взгляд, криво усмехнулся:

– Знаю, слышал. Только к чему это все? Как в уличной банде, ей богу.

– Так заведено. Это как аттестат зрелости. Медуза либо принимает, либо убивает. Большая часть этих людей, – Торпеда обвел рукой зал, – не инсайдеры, а проходцы. Разница в том, что инсайдер – это работа, а проходец – увлечение. И берут на эту работу далеко не всех.

– И кто же решает, кого взять, а кого нет?

– Медуза, – Торпеда сделал еще глоток кофе и отставил пустую чашку. – Выбирает Медуза. Как женщина – либо из проходца рождается инсайдер, либо ребенок получается мертвым.

Куликов с нескрываемым интересом разглядывал собеседника. Неужели этот громила решил пофилософствовать? К чему эти метафоры? Пугает? Да не похоже.

– Инициация проходит следующим образом, – продолжил Торпеда, – претендент уводится за Периметр и оставляется там с минимумом одежды и без снаряжения. Его задача выйти оттуда живым. Если у него получается, то счастливчик становится полноправным инсайдером и получает работу. Все просто, без лишней помпы.

– Просто? – Виктор даже не скрывал сарказм. – И многие не выходили из Медузы?

– Скажу так – бывали случаи, когда из десяти кандидатов не выходил ни один. Но это редкость, большая неудача. Средний показатель благополучно прошедших инициацию – один из пяти. Но в этом и заключается принцип отбора.

– Да, ребята, круто вы тут развлекаетесь, – Куликов откинулся на спинку стула, играя желваками. – Может, мне еще палец себе отрезать в знак верности организации или принести в жертву первенца? Взрослые, вроде, люди…

Но к удивлению Куликова Торпеда ощерился в акульей улыбке, наклонился вперед и примирительным тоном сказал:

– Виктор, дело не в нашей придурковатости. Люди, работающие в Медузе, волей-неволей становятся суеверными. Если ты не пройдешь проверку, не докажешь, что способен думать по-особенному, смотреть и видеть, дышать, в конце концов, так, как надо, никто из инсайдеров не встанет с тобой в связку. Ты можешь отказаться, можешь быть проходцем, те тоже иногда сбиваются в группы, но тогда будешь действовать на свой страх и риск. Велик шанс, что ограбят, надуют, попросту убьют. Там слишком разношерстные волки.

– Да я и один справлюсь, – пожал плечами Куликов.

– В Медузу не ходят поодиночке, – покачал головой Торпеда. – Только самоубийцы и дураки.

– Не аргумент, – не сдавался Виктор.

– Когда ты становишься инсайдером, тебя официально причисляют к бригаде, – инсайдер объяснял терпеливо, усиливая слова жестами. – Ты получаешь доступ к рынку, к каналам сбыта, к информации. У тебя всегда будет работа и крыша над головой. И у тебя будет намного меньше проблем с Комитетом, что немаловажно в этом городе.

– А что, для Комитета есть разница между инсайдером и проходцем?

– В Медузе нет, там все равны. Там действуют свои законы. Но здесь, на нормальной земле, – Торпеда подчеркнул слово «нормальной», ткнув пальцем в столешницу, – все решают деньги. Поэтому тут нас не трогают, тут договоренность. Потому запомни первое правило – все происходящее в Медузе там же и остается. Там ты выживаешь, тут – живешь.

– И что, любое действие, совершенное там, – Виктор неопределенно качнул головой, имея в виду Медузу, – сходит тут с рук?

– Не любое. Потом сам все поймешь.

Торпеда допил кофе, отставил чашку, выжидающе поглядывая на Куликова. Виктор решил не торопить события, выяснить все до конца.

– А не боишься, что я засланный казачок? – спросил он, хитро прищурившись.

Торпеда усмехнулся, достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок. Раскрыл его, протянул Виктору. Куликов прочитал вслух: «Проверенно. Мин нет». И чья-то размашистая подпись внизу.

– Что это?

– Это мой карт-бланш на наш с тобой разговор, – Торпеда бросил лист на стол. – Тебя проверили через нужных людей, пробили по картотеке Комитета. Ты чист. Ты не смотри, что мы похожи на сборище авантюристов, каждый из претендентов проверяется максимально тщательно и приводится в это место только после утверждения его кандидатуры самим Михалычем. Он о своей бригаде печется лично.

– Кто такой этот Михалыч? Завербовали меня от его имени, все его знают, он знает всех. Большой Пахан?

Торпеда рассмеялся, помахал рукой:

– Да нет. Михалыч наш работодатель, наша «крыша» и наши гарантии. Умный, тертый мужик. Но он не главный босс, он просто один из самых лучших и успешных бригадиров города. На Михалыча работают четыре команды и еще несколько одиночек, примыкающие к разным группам. Я их тебе потом покажу, если срастется. Это – свои. Остальных считай соперниками, а иной раз и врагами, особенно команды других бригадиров. Они в этом клубе не появляются, у них свои места сбора.

Торпеда замолчал, пожевал губы. Видя, что Куликов не берет инициативу в свои руки, прямо спросил:

– Долгая вышла беседа, но давай уже поставим точку. Ты мне просто ответь, и я пойду: ты пробуешь Медузу или нет?

Куликов почесал затылок, переваривая услышанное. Краем глаза заметил, что некоторые из присутствующих смотрят в их сторону.

Что, собственно, ему терять? Что осталось такого ценного, чем нельзя пожертвовать? Какая еще может быть плата за возвращение к нормальной жизни его семьи, как не тот риск, на который он согласился, садясь в поезд со Стасом? Ответ прост, а путь назад жалок и предсказуем, как тупик. Нужно решать немедленно, не размышляя, наперекор. Чтобы всем доказать, чтобы доказать самому себе. Спиться или умереть? Смотреть на недоедающих мать и сестру или умереть? Да катись ты к чертям, такая жизнь!

– Я пойду с тобой, – просто ответил Виктор и будто в прорубь прыгнул, даже мурашки побежали по спине.

Торпеда поднялся, протянул ему руку. Куликов пожал широкую как лопата ладонь. На душе как-то стало свободнее и легче, исчез груз ожидания.

– В 22.00 встречаемся у входа. Ничего с собой не бери. Увидимся, – дал указания Торпеда, махнул рукой бармену и направился к выходу.

Куликов тоже бросил взгляд на бармена. Костик, улыбаясь, показал ему кулаки с поднятыми большими пальцами. Виктор лишь пожал плечами.

Глава 5

К десяти часам вечера погода окончательно испортилась. Ливень, подгоняемый сильным ветром, хлестал по домам и улицам, не выбирая цели, словно обезумевший пулеметчик. Тяжелые капли разбивались вдребезги, окатывая редких прохожих холодными брызгами.

Куликов стоял под козырьком кабака, накинув на голову капюшон куртки, и грел озябшие руки в карманах. Он уже порядком успел продрогнуть, когда из темноты вынырнули две фигуры и направились к нему, шлепая по лужам. В блеклом свете фонарей Куликов узнал Торпеду и его напарника, Борхеса. В отличие от Торпеды, Борхес имел вид субтильный, интеллигентный. Ему на вид было за сорок, на обветренном лице блестели умные живые глаза.

Оба были одеты в маскировочные комбинезоны, черные вязаные шапки и тяжелые армейские ботинки. На громиле, помимо всего прочего, покачивался полами расстегнутый разгрузочный жилет.

Инсайдеры подошли к Виктору. Поздоровались. Молча покурили под козырьком. Ливень пошел на спад, словно только этого и ждал. Наконец, Торпеда критическим взглядом окинул одежду Куликова, махнул рукой, приглашая следовать за ним.

– Пора, выдвигаемся.

Они пошли прочь от «Малой Земли», направляясь в сторону окраин. Насколько помнил Виктор, эта дорога должна была провести их сквозь частный сектор, за которым начиналась роща.

Шли молча, лишь шмыгал носом Борхес. Ориентиром служили редкие фонари, тусклыми звездами висящие в сыром воздухе. То ли от холода, то ли от нервного напряжения Виктора охватила легкая дрожь. Сжав кулаки в карманах, он старался унять ее.

Да, конечно, Куликову было не по себе. Это перед инсайдерами он мог куражиться и хорохориться сколь угодно, пытаясь сохранить лицо. Страх перед неизвестностью давал о себе знать, путая мысли, заставляя сердце биться чаще. Что впереди? Что ждет за Периметром?

Виктор поймал на себе осторожный взгляд идущего рядом Борхеса. Казалось, тот жалел его. Вот еще! Этого не хватало!

Куликов фыркнул, вытащил пачку сигарет, нервно закурил. Заставил себя разозлиться, чтобы холодная решимость и упрямство перебороли страх. Он даже оскалился, словно волк перед схваткой. Помогло. Страх прошел, мысли прояснились.

Вот только дрожь не отступила.

Торпеда обернулся на звук чиркнувшей зажигалки.

– Затуши сигарету, не дай бог патруль увидит. В роще покуришь. И вообще, хочешь выжить в зоне – бросай курить. Там, – инсайдер кивнул в сторону Медузы, – слишком много любителей стрелять на огонек.

Виктор с досадой выплюнул мокрый окурок. Потом, немного подумав, вытащил из пачки одну сигарету, спрятал ее во внутренний карман куртки, а пачку скомкал и выбросил в сторону. Видевший все это Борхес одобрительно кивнул.

Они прошли одноэтажные деревянные домики частного сектора. Тут уже давно никто не жил, поэтому дома провожали людей пустым взглядом черных провалов окон. Фонари кончились, темень рассеивал только призрачный свет Луны. Под ногами разъезжалась жидкая грязь, влажно поблескивали стволы деревьев на обочине. Постепенно глаза привыкли, и Виктор смог различить направление: они двигались в сторону старого коллектора.

Пересекли рощу, минуя спортплощадку с турниками, лесенками и коробкой для хоккея. В лужах плавал мусор, трепетала на ветру посеревшая газета. Обреченность места давила.

– Приближаемся к Медузе, – сообщил Борхес.

Миновали лесопосадки, вышли к стоящей на отшибе кирпичной будке с облупленной краской на стенах. Торпеда с трудом отворил массивную стальную дверь и остановился на пороге, прислушиваясь к сырой темноте лестничного пролета, ведущего под землю. Борхес жестом велел Куликову молчать.

Виктор осмотрелся. В такую погоду реденькая роща, оставшаяся позади, казалась непролазной чащобой. За коллектором снова начинали расти деревья и кусты. Куликов помнил, что это некогда был яблоневый сад, но сейчас яблони одичали и разрослись в разные стороны причудливыми уродцами. Этот сад должен как раз упираться в ограждения первого периметра охраны Медузы.

– Идем, – Торпеда удостоверился в безопасности, включил небольшой фонарик и начал спускаться по лестнице. Куликов и Борхес двинулись за ним.

Кажущийся ослепительным в чернильной мгле свет фонарика выхватывал из темноты выщербленные каменные ступени, стены из красного кирпича. Воздух пах плесенью и сырой землей.

Оставляя мокрые следы, люди спустились в небольшое захламленное старыми поддонами и ящиками помещение. Над головой тянулись ржавые трубы с обвислыми нитями паутины, которые колыхались от движения воздуха, вентиляционный люк, словно сыпью, покрылся черной плесенью.

Пока Виктор с отвращением осматривался, Борхес разгреб завал у стены, под которым оказалась покосившаяся дверь. За ней – маленький закуток, заваленный черенками от лопат, ломами, мятыми картонными коробками, тонкими рейками и каким-то грязным тряпьем. Инсайдер запустил руку в эту кучу, пошарил в ней с задумчивым видом и извлек на свет небольшой рюкзак зеленого цвета. За ним появился еще один рюкзак и, к удивлению Куликова, автомат АК-47. Следом – снайперская винтовка Драгунова. Винтовку взял Торпеда, проверил магазин. Патроны, лежащие ровными рядами, тускло блестели в свете фонаря. Инсайдер вставил магазин на место, дослал патрон в патронник. Закинул один из рюкзаков за спину и обратился к Виктору:

– Теперь слушай. Сейчас ты должен оставить все вещи, кроме одежды, здесь. Исходя из того, что ты неплохо знаешь город, мы завяжем тебе глаза. Повязку снимем на месте, где ты останешься один на один с Медузой. После этого твоей единственной задачей будет выйти к Периметру. А там мы тебя встретим.

– Вы что, знаете, где я выйду?

– Есть несколько мест выхода из Медузы. Сегодня, – Торпеда сверился с календариком, извлеченным из кармана разгрузочного жилета, – их всего четыре. Все понял?

– Понял, что тут непонятного, – Куликов покорно принялся вытаскивать из карманов всякую мелочь. В широкие ладони Торпеды легли ключи от номера в «Малой Земле», мятые разменные деньги, небольшой нож в чехле. Инсайдер убрал все это в клапан рюкзака.

– Позже верну.

– Обыскивать не будешь? – едко спросил Виктор.

Торпеда мотнул головой, словно не заметил тона Куликова. Борхес лишь хмыкнул, надевая второй рюкзак и подбирая автомат.

– Готовы? – Громила окинул попутчиков взглядом. – Борхес, дай ему повязку.

Виктор проглотил подступивший к горлу ком, несколько раз вздохнул, успокаивая прыгающее сердце. Принял из рук Борхеса длинную полоску ткани, честно завязал глаза, поборов в себе желание оставить небольшую щель. Плотная ткань неприятно щекотала лицо, отрезав последнюю спасительную ниточку – видение привычных предметов, оставляя ощущения на волю слуха, который, казалось, предательски извлекал из окружающего пространства только странные и зловещие звуки. И разум трактовал их самым неприятным образом, представляя безумные картинки, намешанные из всех фильмов ужасов, виденных когда-либо Виктором.

Он почувствовал, как его аккуратно, но крепко взяли под локти и повели вперед. Голос Торпеды периодически давал указания по ходу движения, предупреждая о том, что надо где-то переступить, а где-то нагнуться. Виктор несколько раз спотыкался, и тогда его поддерживали, не давая упасть. Безумно хотелось сорвать эту чертову повязку, бросить ее в лицо идущему рядом и прекратить весь этот дешевый фарс.

Но Куликов держался. Наверное, из-за своей глупой гордости. Мужчина не должен быть истеричным, тем более показывать это на людях. Так его учили. И Виктор считал это верным. Тем более что эти люди проходили через подобную экзекуцию. И прошли ее, как бы сложно не было. Неужели он хуже или слабее? Неужели поддастся панике?

Воздух посвежел. Куликов понял, что они вышли на открытую местность. Инсайдеры шли молча, не переговариваясь. Видимо, давно спаянная команда, каждый знает, что и когда нужно делать. Знает до того хорошо, что не требовалось лишнего согласования действий. Каждый делал то, что должен был.

Несколько раз останавливались. Тогда Куликов отвлекался от постоянной необходимости сохранять равновесие и прислушивался к окружающему миру. Шелест моросящего дождя перебивал, заглушал многие звуки, делая их призрачными и неопределенными. Вот вроде бы звуки далеких выстрелов. А вот ветер принес бесполые голоса, которые в неимоверном темпе дьявольским речитативом частят непонятную абракадабру. Такого не услышишь у себя дома. Уже вошли в Медузу?

Шли около получаса, иногда останавливались. Виктор молча слушал, инсайдеры шепотом переговаривались и шуршали картой. Куликов пытался по памяти прикинуть хотя бы примерно район их местонахождения, но не преуспел.

После очередного поворота остановились. Торпеда скомандовал остановку, с лица замершего Виктора сняли повязку. Куликов глубоко вздохнул, протер кулаками глаза и медленно поднял веки.

Черно-серое. Ломаные линии по горизонту, рваные тени по сторонам. Пыль и прах.

Виктор не узнавал родного города.

Они стояли под пластиковым козырьком трамвайной остановки, возле проезжей части. Вокруг пустыми коробками возвышались многоэтажки, погасшими свечами торчали вдоль дороги мертвые фонари. На другой стороне улицы покосившимся памятником застыла легковушка со сгнившими колесами. У нее не хватало двух передних дверей, сквозь днище пророс черный колючий куст.

Виктор поднял глаза. Тянущиеся над головой трамвайные провода даже не провисли от времени, выглядели как новые. И это совсем не вязалось с видом сгнившего автомобиля и разбитой улицы.

Куликов глубоко вдохнул, с шумом втянув носом воздух. У Медузы был специфический запах. Запах мокрой пыли, затхлости и пустоты. Как пахла пустота, Виктор затруднялся ответить, но более точного определения подобрать не мог.