I

Антонио де Небриха спал, положив голову на письменный стол, когда Кайе вошел в его кабинет. Пахло остывшим кофе и затхлым воздухом. Реставратор пробрался сквозь книги и рукописи к окну и открыл его.

Небриха встрепенулся:

— Quien es? Кто здесь? Ах, это вы, Михаэль.

— Похоже, вы забыли дорогу домой.

Небриха потянулся, встал из-за стола и поздоровался с коллегой за руку.

— Я с нетерпением ждал вас. Представьте себе, я нашел!

— Что?

— Решение, — прошептал он и указал на стену против своего стола.

Там висели семь листов бумаги, и на каждом была написана одна буква. PSSNNMR.

— Вы полагаете, что расшифровали их значение?

Небриха кивнул:

— Уверен. Я просидел над задачей всю ночь, и только утром неожиданно пришло решение. Это не тайнопись, как я думал сначала. Простое сокращение, пишутся только согласные. Обычное для латыни дело: надо добавить гласные, и получится предложение: «Posse non mori».

Кайе подошел ближе и посмотрел на висевшую рядом репродукцию. Утконос читал в своей книге именно эти буквы.

— Posse non mori — нельзя умереть.

— Да, именно так. Вы должны мысленно перенестись в то время. Конец пятнадцатого — начало шестнадцатого века, имеется в виду способность не умирать или…

— Бессмертие! Черт возьми, вы действительно верите, что темой картины было бессмертие и что где-то спрятан намек на то, как его достичь?

— Всего лишь предположение! Это может означать что угодно. Одно более или менее ясно. В Библии сказано: «Deus mortem non fecit». Бог не сотворял смерть. Это можно рассматривать как намек на ситуацию в раю, Михаэль.

— Только одновременно с изгнанием из рая смерть приходит в жизнь людей. Они потеряли свой шанс, вкусив яблоко с древа познания. Такова библейская мудрость, — развил Кайе мысль коллеги.

— Верно, Августин утверждает, что в раю человек был бессмертен. Однако это не исключало смерть от несчастного случая. Смерть не была изгнана из рая, как показывает картина. Там дикая кошка проглатывает мышь, лев убивает оленя. Бог хотел проверить человека. Но Адам и Ева не выдержали испытания, потому что перешли на сторону греха. Любопытство заставило их оступиться. Самопознание проклятием легло на них. Акт грехопадения отбросил их к смертности, и таким образом смерть стала последним действием человека.

Слушая объяснения коллеги, Кайе освободил для себя стул.

— Очень хорошо, Антонио. Вы — гений интерпретации. Небриха усмехнулся:

— И все же это только первый шаг. Мы не знаем, какое это имеет значение и для чего использовалось.

— Ваши знания и ваш…

— Зато вы, Михаэль, непревзойденный специалист в иной области. Без ваших снимков у нас в руках ничего не было бы. Однако оставим взаимные похвалы. Вчера я даже не ужинал. Мне сейчас не помешает завтрак: бутерброд и чашка хорошего кофе.

— Я приглашаю вас, Антонио.

Кайе встал, а Небриха снял с крючка куртку. Когда они вышли в коридор, Антонио запер дверь.

— Такие ночи в кабинете я позволяю себе нечасто.

Он провел рукой по волосам, пытаясь пригладить их, но безуспешно. Коллеги молча шли по темным коридорам. Когда они очутились на улице, Кайе не мог больше сдерживаться:

— Антонио, один вопрос.

— Надеюсь, своим вопросом вы не испортите мне аппетит.

Кайе медлил, рассчитывая на любопытство Антонио, который был готов клюнуть на любую наживку.

— Я всю ночь думал, почему сеньора Вандерверф заговорила об имени Босха. Что это значит?

Они пересекли улицу и направились к небольшому ресторанчику. Официант уже расставлял столы и стулья. Увидев приближающихся мужчин, он поприветствовал их.

Кайе и Небриха выбрали место у двери.

— Я бы посоветовал вам быть осторожнее, — предостерег Антонио, когда они сели. — Эта женщина знает больше, чем мы предполагаем. Почему, мне неведомо, но ее замечание об имени Босха ясно свидетельствует об этом.

Антонио де Небриха заказал бутерброд, омлет и кофе с молоком. Кайе присоединился к нему. Официант кивнул, протер мраморную поверхность стола и исчез на кухне. Кайе наклонился к Небрихе:

— Вы знаете, почему Босх взял себе это имя?

Антонио де Небриха молчал.

— Конечно, я думал об этом. Но о том времени так мало известно, и многое — просто предположения. К тому же надо поработать с цифрами.

Антонио взял белую салфетку и начал записывать под алфавитом цифры от одного до девяти. Кайе задумчиво качал головой, глядя на игру чисел.

— Что это значит?

— Каббалистическая нумерология, мистика цифр, магия чисел. Мы сегодня улыбаемся, а во времена Босха ученые жили в мире символов. Они верили, что числа влияют на суть вещей. Многое поражает нас и сейчас. Знаете ли вы, что цифрам 2, 4 и 6 приписывали женские черты, в то время как 1, 3 и 5 были мужскими?

Когда официант принес кофе, Антонио отложил салфетку в сторону.

— Сегодня нам известно, что у женщин две Х-хромосомы, то есть четное число, в то время как у мужчин по одной Х — и Y-хромосоме — число нечетное. Случайность? Но такие совпадения встречаются все чаще. За мистикой цифр таятся вековые знания. Пирамиды до сих пор скрывают от нас свои игры чисел. В античности использовали золотое сечение. Иудаизм, христианство и ислам строились на мистическом взаимодействии цифр: троица, четверо евангелистов, двенадцать апостолов — собственно говоря, тринадцать, Иуду Искариота добавили потом, — двадцать четыре библейских царя и так далее.

Кайе скептически слушая разъяснения коллеги.

— Блеф! Не стоит рассказывать мне об этих фокусах. Будем разумны, Антонио.

Небриха улыбнулся, с наслаждением отпил кофе и закрыл глаза.

— Для вас это не имеет значения. Но Босх жил в мире, где игра чисел объясняла многое. Соборы того времени строились по правилам этой игры. В них увековечена символика цифрового кода христиан. Двенадцать колонн для двенадцати апостолов, три башни как символ троицы, семь часовен в венке храма как символ семи таинств.

Официант принес тарелку с бутербродами и теплый паштет, и даже у успевшего позавтракать Кайе разыгрался аппетит.

— Так, значит, цифры определяют положение вещей в мире?

Такая безумная мысль уже давно не приходила ему в голову. Кайе наблюдал за небольшой улочкой, ведущей от парка Ретиро к Прадо. Первые клерки спешили на работу, трусцой пробегали редкие джоггеры. В тени дома стоял одетый в черное человек и, казалось, чего-то ждал. Открывались магазины. Столица встречала утро. Мадрид делал последний вдох, прежде чем суета наполнит его улицы шумом.

— Мы бессознательно продолжаем жить в мире чисел и часто используем их, даже не замечая, — прервал Небриха размышления Кайе. — Почему мы завязываем носовой платок одним узлом, а не двумя, почему говорим «к черту!» три раза, а не два или четыре?

Антонио де Небриха с наслаждением пережевывал омлет.

— Я удивлялся, почему сын Антониса ван Акена взял имя Босх. Его брат сохранил свое имя. По крайней мере в хрониках города Хертогенбоса упоминается имя художника ван Акена. Конечно, существует простое объяснение. Будучи членом городского совета, художник хотел связать свое имя с именем города. Но я убежден, что есть другие, более глубокие причины. Имя «Босх» обладает магией. Он подписывал свои картины не с добавлением Hertogen, или Bois-de-Duc, или ван Босх и не разговорным ден Босх. Он подписывался просто Босх! Bosch — пять букв. Знаете ли вы, что число пять не встречается в кристаллах как порядковое число, а в цветах чаще всего именно пять лепестков? Число пять — число живого. Человек определяется числом пять: две руки, две ноги и туловище — всего пять частей тела. На руках и ногах по пять пальцев. Не хочу докучать вам, но последний пример должен рассеять все ваши сомнения. Число пять — это пиктограмма. Еще Парацельс писал, что пиктограмма в иудаизме обладает большой силой, и знание об этом долго скрывалось. А разве алхимики не искали к четырем известным пятый элемент quinta essentia, который помог бы сделать из свинца золото?

Теперь Кайе слушал объяснения с большим интересом, попивая свой кофе. Его взгляд снова остановился на одетом в черное человеке, который прикуривал сигарету. Лица не было видно, но руки казались белыми как мел. С полным ртом Кайе переспросил:

— А как все это связано с именем Босха, если не считать, что в его имени пять букв? Переходите к самой сути, Антонио! Ваши идеи такие же фантастические, как и картина художника Босха.

Антонио де Небриха не обратил внимания на колкость. Он повернул салфетку с цифрами и колонками букв так, чтобы Кайе мог прочесть.

— Первым девяти буквам древнееврейского алфавита соответствовали определенные цифры. «Альфа» — 1, «бета» — 2 и так до девяти. Затем отсчет шел снова от одного. Но во времена Босха использовали латинский алфавит. К сожалению, не для всех букв латинского алфавита существовали такие соответствия, как в еврейском. Поэтому для них подобрали новые числа. Итак, наш ключ выглядит так: В — 2, О — 7, S — 3, С — 3, Н — 5. Если сложить эти числа, то в сумме получится 20. Каждая сумма имеет свое значение. Так, число 20 соответствовало слову «жизнь». В игре чисел считается, что от сумм двух цифр нужно отнять само число и разделить на 9. Вы спросите, почему именно на 9? В Каббале 9 — число Господа Бога.

Кайе записал числа и стал подсчитывать; Небриха невозмутимо попивал кофе.

— Если я правильно подсчитал, 20 — 2 = 18, 18:9 = 2.

— Да, двойка означает разделяющее и соединяющее, раздвоение. Я и ты, мужчина и женщина; это число противоречия, небожественное, число противостояния и взаимодействия, Инь и Ян. Каббала знает hieros gamos, священное соединение мужских и женских сил, парное зачатие и непорочное зачатие. Видите, все это представлено в имени Босха. Правда сложно? Как 5, так и 20 и получаемое из вычислений 2 имеют большое символическое значение, которого нет в имени ван Акен.

Кайе наклонил голову и одобрительно присвистнул. Его взгляд снова скользнул к человеку, который по-прежнему стоял на улице, глядя в их сторону. Неожиданно тот вышел из тени и быстрым шагом направился куда-то.

— Никогда не думал, что даже в имени могут быть скрыты чудеса. Но как говорят: век живи — век учись!

— Нет, Михаэль. Нам это трудно понять. Пятьсот лет назад жонглирование числами было доступно любому образованному человеку. И еще небольшое дополнение. Босх подписывался «Iheronimus Bosch» — это дает в сумме 59 и таит в себе все самое значительное в числах. Сложим 5 и 9, получим 14, отнимем от 59 и разделим на 9 — остается 5. Разве не удивительно? Еще интереснее: если от суммы 14 отнимем число букв в имени, получим 9. Это число символизирует состоящее из 9 букв непроизносимое имя Божье.

Кайе постукивал пальцем по столу.

— Имя Босх содержит в себе символику Творца. А кто как не художник есть творец собственного мира идей! Я прав?

Кофе уже остыл и был горьким на вкус, но Кайе не замечал этого — его захватил азарт коллеги.

— Якоб ван Алмагин вполне мог обучать мастера каббалистическому образу мысли. Если верить рассказу патера Берле, они проводили вместе долгие часы.

В голове у реставратора крутилось число пять. «Шанель №5», пять чувств, пять умных и глупых дев, Пятикнижие Моисея, пять архангелов. И все же оставались сомнения.

— Но скажите, Антонио, положа руку на сердце, ведь это пустяки! И даже если все так как вы говорите, что это означает? Что дало вам просчитанное имя? Оно имеет значение только для посвященных.

— Михаэль, я думаю, что имя — его значение — связано с нашей картиной, с «Садом наслаждений». Цифры подтверждают мои выводы и я пойду дальше. Необходимо срочно получить больше информации о картине, об обстоятельствах ее создания. И о третьей части тоже. Вы же сказали, что сделали фотографию створки Ада. Ее непременно надо увеличить, Михаэль!

Кайе машинально кивнул, продолжая держать чашку с холодным кофе в руке и глядя на улицу. Какой-то мужчина направлялся к зданию, где находились мастерские. Все на нем казалось не по размеру большим: брюки и куртка, мешковато топорщившиеся на худой фигуре. Что-то взволновало реставратора при виде этого человека, но что — непонятно. Когда незнакомец почти скрылся из поля зрения Кайе, тот едва не подавился.

— Проклятие, Антонио, кажется, я видел патера Берле! Разве такое возможно?! Он ведь…

Антонио ударил себя рукой по лбу:

— Простите, я знал, что забыл сказать вам что-то из-за всех этих загадок, букв, цифр. Вчера ночью позвонила Грит Вандерверф и сказала, что патер бежал из монастыря. Она предостерегала меня.

Кайе не дал коллеге договорить, достал кошелек и бросил на стол.

— Заплатите, я должен вернуться. Если это был патер…

Он вскочил и поспешил по улице за человеком в черном.

II

Кайе сразу увидел, что дверь в кабинет Небрихи открыта. Когда он приблизился к ней, патер Берле стоял в центре комнаты и рассматривал листы с буквами. В руке он держал перочинный нож.

— Buenos dias. Простите, я могу вам помочь?

Патер повернулся к Кайе и криво улыбнулся ему:

— Конечно, сеньор Кайе. Эти буквы, что они значат? Однако сначала отдышитесь.

Рукой, в которой держал перочинный нож, патер указал на пять листков, прикрепленных к стене. Кайе невольно отступил.

— О, простите, вы неправильно меня поняли. Я хотел вернуть нож. Он принадлежит вам, потому я и здесь.

Патер закрыл нож и протянул реставратору. Тот медленно подошел и взял нож у Берле.

— Что вы здесь делаете, патер? Как осмелились взломать дверь!

Патер Берле оглянулся, ища возможности присесть, и опустился на стул, на котором раньше сидел Кайе.

— Помедленнее, сначала один вопрос, потом другой. Во-первых, я должен поблагодарить вас за нож. Без вас и ножа…

— Не втягивайте меня в свою игру, патер Берле. В конце концов, я не уверен, что действовал по собственной воле. Вы способны манипулировать людьми!

Патер Берле беззвучно рассмеялся:

— В этом вас убедила Грит Вандерверф? Вы переоцениваете мои возможности. Вы никогда не сделаете того, чего не хотите. А теперь вернемся к вашим вопросам. Дежурный внизу сказал, где я могу найти вас, и добавил, что я должен постучать в дверь напротив, если вас не окажется на месте. Вы часто бываете у сеньора… сеньора…

— Небрихи, — подсказал Кайе, наблюдая за патером, который явно чувствовал себя весьма уверенно.

И все же взгляд Берле все время возвращался к буквам.

— Да-да, сеньор Небриха. Ну, я и подумал, что не стоит ждать в коридоре, и постарался попасть внутрь — замки тут старые. Однако теперь, возможно, вам поставят новый.

Кайе еще не решил, сесть ему или сразу позвонить в полицию.

— Вы сбежали?

— О чем вы говорите? — успокоил его патер. — Вы забываете, что я не под арестом. Я просто не сообщил, куда иду гулять.

— И для этого вам понадобился мой перочинный нож.

— В качестве ключа, поскольку мне не доверяют.

Кайе нервно рассмеялся:

— Вы едва не уничтожили известную картину! И это не в первый раз! Как вам доверять?

Патер Берле повернулся к буквам.

— Я вижу, что не ошибся. На картине можно кое-что обнаружить, я даже не смел надеяться.

Кайе взял второй стул и сел.

— Поэтому вы хотели уничтожить картину. Что вам известно? Вы ведь не все рассказали нам?

Патер Берле смотрел не мигая, потом голова его покачнулась, и он разразился громким смехом:

— У вас очень милая манера, сеньор Кайе, вы всегда так прямолинейны?

Он подался вперед, не сводя взгляда с реставратора.

— То, что картина является изображением тайных учений, предполагали еще первые исследователи, в том числе первый коллекционер мира, король Испании Филипп Второй. Именно он поместил полотно в Эскориал16. Там оно находилось последние столетия. Так сказать, было спрятано. Картина замолчала, поскольку никто не знал, как ее толковать.

Кайе видел, что патер Берле борется с собой, не желая выдавать свои знания. Он помолчал и наконец решился:

— Думаю, я должен начать издалека. Уже при жизни Берле разные группы пытались завладеть картиной: церковь, частные лица и, конечно, заказчики — адамиты. Фернандо Альварес де Толедо, герцог Альба, приказал конфисковать картину. Будучи наместником испанской части Голландии, он имел на это право. Тогда картина висела не в соборе Святого Иоанна, а находилась в частной коллекции Вильгельма Молчаливого в Нассау. Вильгельм возглавлял не только голландское движение за свободу, но и был членом братства, к которому принадлежал и Босх. Один из его предков, Генрих Четвертый, мог заказать картину для часовни братства. В первые годы реформации, когда такие картины находились в опасности, она переехала в Брюссель. Ее стали называть полотном о многообразии мира, чтобы спасти от погромщиков, которые опустошали церкви и уже уничтожили несколько картин Босха. Но не «Сад наслаждений». Под этим названием она всплыла потом в Эскориале, когда испанский король купил ее у сына герцога. Итак, триптих попал к Филиппу, однако в конце концов победила церковь — испанский король оказался ханжой.

Кайе был удивлен, он не ожидал, что патер обладает столь глубокими познаниями. Вдруг из коридора раздались сдержанные аплодисменты.

Кайе обернулся, Берле вскочил.

— Сожалею, что помешал вам. Ну вы и знаток! Я — Антонио де Небриха. Разрешите присоединиться? А вы тот печально знаменитый патер, покушавшийся на картину?

Кайе заметил, что патер в замешательстве. Однако Антонио де Небриха продолжал:

— Использовал ли король картину, чью эротическую ценность никто не отрицал, для мастурбаций, не доказано. Не смотрите так смущенно. Короли тоже люди, а католические — тем более. В любом случае церковь зорко следила за ней. Уже в 1599 году священник-иеронимит Хосе де Сигуенса попытался спасти картину. Он защищал произведение Босха от упреков в ереси и тем самым повел ученых по ложному пути. Нельзя из набожности государственного мужа и коллекционера Филиппа Второго делать вывод о правоверии художника Босха. Пусть это даже было и так. На картину навесили ярлык, и на долгие годы она стала недоступна пристрастному зрителю. Целые поколения пытались толковать картину с позиций католического ортодоксального содержания и терпели поражение.

Патер Берле потер пальцами уголки губ.

— Разве не говорил Новалис: непонимание есть следствие неразумности? И ты ищешь то, что у тебя есть, и не можешь этого найти, сеньор Небриха.

— Мое искреннее уважение, патер Берле! Новалис не пришел мне на ум, но я думаю, вы попали в точку.

Кайе охватила досада. Они что, собираются устроить состязание?

— Вы пришли, чтобы произвести на нас впечатление своими познаниями о картине «Сад наслаждений», патер Берле? Или действительно хотели вернуть мне нож? Подумайте и о том, что мы можем поставить в известность полицию, особенно по части взлома.

Кайе посмотрел на дверь, патер встал и подошел к картине ближе.

— Не знаю, что вам рассказала обо мне сеньора Вандерверф, но я не сумасшедший. Возможно, цель моей жизни необычна. Я принадлежу к ордену, который потерял свое значение. Только после того как Ватикан открыл архивы Святой Инквизиции, я смог прочесть старые рукописи. И понял, что призван бороться с демоном нашего времени — женщиной. — Он резко повернулся к Кайе, который ничего не понимал в объяснениях патера. — А сейчас послушайте меня внимательно, сеньор Кайе и сеньор Небриха. Эта картина — послание особого рода. Многие пытались узнать, что хотел сказать своим полотном Босх и… — тут голос патера стал тише, он придвинулся к своим слушателям, — …и скрыл ли в нем какую-то информацию. О художнике известно очень мало, почти ничего. И даже эта малость пропала в архивах инквизиции. Я хотел уничтожить послание — только для того, чтобы оно не попало в чужие руки. А теперь они преследуют меня.

Антонио де Небриха сел за письменный стол, на котором лежали увеличенные снимки.

— Кто преследует вас, патер Берле?

— Вы все еще не понимаете? Грит Вандерверф! Она не просто психолог, она ищет послание в картине для какой-то группы, о которой мне ничего не известно.

Кайе расслабился. Все ясно: патер явно одержим навязчивой идеей.

— Вы ведь не думаете, патер Берле, что мы поверим такому. Ваша история абсурдна.

Он развалился на стуле. Остальное — дело испанских властей. Берле, или как там зовут этого ненормального, нужно арестовать, и во второй раз Кайе не поддастся странному влиянию безумца. Он уже собирался снять трубку, чтобы позвонить в полицию, когда Небриха неожиданно обратился к патеру:

— А почему вы считаете, что Грит Вандерверф интересуется посланием в картине?

Небриха пребывал в напряжении, он наклонился над столом, ожидая ответа. Патер пояснил:

— После того как меня арестовали и привезли в пансион, она пришла ко мне якобы по поручению властей и расспрашивала о рукописи Петрониуса Ориса, хотя я об этом никому никогда не говорил. Ей было известно, что рукопись существует. Но откуда? Она приходила и допрашивала меня каждый день. Почему? Я обращался с просьбами перевести меня в другое место. После первых покушений я находился в государственных учреждениях. Но проку не было, я даже не знаю, доходили ли мои обращения до властей. Вполне вероятно, Вандерверф с сестрами прятали их. Поверьте, я знаю психологов и то, как они работают с людьми. Вандерверф интересуется исключительно картиной, а не мной.

Небриха вздохнул:

— Патер, может, нам заключить соглашение? Видите ли, картина действительно содержит послание. — Он указал на листы с буквами. — Вчера мы заметили кое-что и расшифровали. Мы будем информировать вас о нашей работе, а вы расскажете нам все, что знаете о картине и истории ее создания. В обмен на это мы не станем впутывать в дело полицию.

Берле усмехнулся и кивнул.

III

— Признаюсь, мне интересно, что заметно на ваших фотографиях.

Патер Берле взволнованно ходил по комнате. Кайе стоял, прислонившись к стене. Сегодня священник производил на него совершенно иное впечатление, чем при первой встрече. Сейчас в полной книг комнате его облик утратил демонизм, хотя на фоне пестрых стен кабинета Небрихи падре по-прежнему напоминал изображение на черно-белой фотографии. Однако это больше не был комок нервов, забившийся в угол каморки.

— В различных бумагах я обнаружил указания на то, что в картине сокрыты какие-то знаки. Мое обращение к руководству Прадо два года назад с просьбой исследовать картину не возымело никакого действия. Или нет: к картине приставили дополнительную охрану. Меня посчитали лжецом.

Берле разгорячился, и Кайе показалось, что он снова хочет взглядом подчинить окружающих. В глазах патера вспыхивали огоньки, будто кто-то включил газ и медленно увеличивал его приток. Реставратор знал, что взгляд Берле оказывает на него гипнотическое воздействие, и избегал его глаз.

Антонио де Небриха сидел на письменном столе, повернувшись к патеру, и было видно, что его медлительность явно нервирует последнего. Берле нервно потирал руки.