Стараясь прикрыть рот, и не забывая придерживать челюсть коленкой, я делала вид, что сталкиваюсь с подобной роскошью каждый день. Анри бережно держал меня под руку, французская галантность пришлась очень кстати, от множества ярких впечатлений у меня закружилась голова. Сопроводив нас в полутемный зал ресторана, официант, подождав пока Анри пододвинет за мной стул, подал объемное меню.
      Я впервые была в подобном месте, словно попала за границу. Несмотря на то, что я работала в организации обслуживающей иностранных туристов, еще ни разу не выезжала за пределы Родины.
      Размах крыльев Центра международной торговли поразил мое воображение.
      Разнообразные магазинчики, шикарные рестораны и уютные бистро, приютившиеся на этажах под сенью живых и искусственных деревьев, играли своими сверкающими витринами, как бриллианты в колье на шее аристократки.
      Мне ничего не оставалось, как положиться на вкус Анри. Местных блюд я не знала, да и мои познания в английском не располагали к обсуждению достоинств деликатесов и внушительной карты вин.
      Язык, наш камень преткновения. Вернее мой, Анри – француз, кроме родного языка говорит на английском и немецком. Я же в школе изучала немецкий, но к двадцати одному году все благополучно забыла, по работе немного говорю по-английски, и поэтому, вместо легкого и приятного общения, приходится напрягать слух, пытаясь уловить знакомое слово, затем проделать это все в обратном порядке, отвечая на заданный вопрос. Вопросов много. Ему интересно, где я живу, кем работаю, что люблю и ненавижу. Ищем точки соприкосновения. Пока что их не очень много, Анри в России недавно и ему в диковинку наша российская действительность.
      – Как, родители, дети и внуки в одной квартире? – удивлялся он.
      – Государственный комитет СССР по иностранному туризму и больше никаких конкурентов в этой сфере? – это о месте моей работы.
      – Никогда не была за границей? – мне хотелось спросить "что же тут удивительного?", но я вовремя прикусила язык и принялась объяснять, что это не так просто.
      – Хм… для сотрудника единственной в стране туристической фирмы такой слабенький английский? – камушек в мой огород я подхватила, не позволив ему нарушить показную красоту моих грядок, рассмеялась и посетовала на природную лень.
      Ну, как тут объяснить французу, что место в фирме мне досталось по великому блату, работаю там недавно и английским языком пользуюсь исключительно для решения единственной проблемы возникающей у интуриста: "Заполните, пожалуйста, эту форму, вам предоставят трансфер до аэропорта и обратно".
      Насчет люблю и ненавижу – вот тут намного интересней. Я люблю молодых, красивых, и богатых мужчин, с коими в нашей стране, как и со многим другим напряженка.
      Особенно с последним прилагательным – богатые мясники или сборщики макулатуры меня не интересуют, а с бизнесменами новой волны, в малиновых пиджаках и с золотыми цепями, мне скучно и попросту страшно связываться, так что, интерес с моей стороны проглядывался четко. Но чем я так заинтересовала Анри, что спустя минуту знакомства со мной, он очень ревностно следил, чтобы ни Мишель, ни Константен и близко ко мне не приближались.
 

 
      Неделей ранее, прячась от дождя под липами на Смоленском бульваре, мы увидели, как против движения, летящего к центру Москвы, к нам пятится голубенькое "Вольво".
      Больше всего на свете моей подруге Аллочке нравилось раскатывать по Москве на иномарках с дипломатическими номерами, нравилось, когда внимательным взглядом сопровождает машину сотрудник ГАИ, а остальные "жигуленки" и "москвичи" от зависти корчатся в своих жестяных коробочках.
      Автомобиль остановился около нас, и гостеприимно открылись двери. Против алчного Аллочкиного желания воспользоваться приглашением у меня шансов не было, да и ливню, похоже, не было конца. Воцарившись в велюрово-парфюмных недрах машины, мы оказались лицом к лицу с представителями загнивающего капитализма, но весьма симпатичными молодыми людьми. Мне показалось это немного странным – ведь раскатывать с юными москвичками – любимая забава стареющих, и пресытившихся капризными соотечественницами, богатых деловых дядек…
      – Мишель и Константен, сотрудники французского консульства, – представились они.
      – Алла и Неле. Просто москвички, – наперебой представились мы.
      – И красивые девушки!
      Французы!
      Оба прекрасно говорили по-русски. Быстро выяснилось, что мы никуда не спешим, а попробовала бы я возразить, так острый Аллочкин локоток на всякий случай был уперт в мои ребра. Завязалась легкая, ни к чему не обязывающая беседа пока "Вольво" выруливал на Комсомольский проспект, прекрасный ход холеной машины по колдобинам московских дорог и вот мы у высотки Университета. Ливень закончился, и в воздухе явно пахло озоном. Прогуливаясь по парку, мы познакомились ближе.
      Оказывается Мишеля и Константена вполне можно назвать старожилами Москвы, они работают в России уже более трех лет и отлично ориентируются в огромном мегаполисе. Обеспечение у них отличное, и не сказывается тщательно прикрываемая консервными банками пустота столичных прилавков.
      – Только "Березка"!
      Даже женским вниманием они не обделены.
      – В любое время дня и ночи.
      Так и было сказано.
      Мгновенно в недрах Аллочкиного мозга возник вопрос:
      – Раз все так просто, зачем же знакомиться на улицах?
      – Две совершенно очаровательных блондинки мокли под дождем. Французское сердце, оно ведь шоколадное, сразу тает, – разъяснили нам свой поступок новые знакомые.
      А мы-то думали, что они увидели в нас что-то особенное…
      – Хорошо, что нас был не десяток! – иронично заметила Аллочка.
      – Интересный вариант. Бедный "Вольво"! – мысленно размещая дам в салоне, серьезно пошутил Константен.
      Мы весело смеялись над чудным акцентом Мишеля и черным, на грани, юмором Константена. Проведя вместе еще немного времени, мы расстались весьма довольные друг другом, запланировав встречу на ближайшие выходные дни.
      Трудясь на благо Родины в нашей престижной конторе, мы с надеждой ожидали выходных, только я никак не могла выбрать себе кавалера. За дело, со свойственным ей энтузиазмом, взялась Аллочка. Заявив, что ей решительно все равно, она предложила сделать выбор мне. Мишель или Константен?
      – Если ты, сейчас же, не примешь решение, будем тянуть на спичках! Я не собираюсь стать старухой у разбитого корыта!
      Аллочка надеялась прокатиться за город, на обед в шикарном ресторане и все положенные в этом случае знаки мужского внимания. Мои же чаяния простирались куда дальше.
      – Наверное, Мишель…- протянула я, вспомнив шутки Константена, и поставив на нем клеймо несерьезной личности, не подходящей для моих далеко идущих планов.
      В субботний день мы встретились у памятника Маяковскому. Голубенький "Вольво" сменился на представительный и отчаянно пахнущий деньгами "Мерседес". Аллочка была в восторге! С места в карьер наши новые друзья пригласили нас в гости к Мишелю.
      – Ну, если это свидание на четверых, тогда можно и в гости, – к удовольствию наших кавалеров решили мы.
      В автомобиле царила приподнятая атмосфера, все были рады видеть друг друга, и промчались до "Кропоткинской" обмениваясь комплиментами. Подъехав к домам дипломатического корпуса и обнаружив будку с охранником, мы с Аллочкой поначалу немного струхнули.
      – Вы должны предупредить власти о своих гостях? – отчего-то шепотом спросила Аллочка.
      – Абсолютно, нет. Простая формальность, даже не поинтересуются, кто у нас в машине, – был ответ.
      Я решила промолчать, хотя прекрасно знала, что наши органы очень даже интересовались, как проводят время сотрудники дипломатических служб. Показать свой страх перед всесильным комитетом, в этот момент мне показалось не слишком разумным. Все равно деваться некуда, камеры видео наблюдения уже ощупывали затемненный салон "Мерседеса". "Техника у них на уровне, камера с эффектом ночного слежения", подумала я. С минуту, я чувствовала себя бабочкой наколотой на булавку, но приказала себе успокоиться и сделать вид, что нас совершенно не беспокоит внимание службы безопасности.
      Пропустив "Мерседес" на прилегающую территорию, службист отвернулся, словно потеряв интерес, и мы с Аллочкой облегченно вздохнули. Мишель припарковал машину у современного здания. Архитектурными излишествами оно не отличалось, но, попав внутрь, мы сразу ощутили разницу между Моссоветовским жильем и апартаментами для граждан капиталистических держав.
      Зеркальный лифт, пахнущий ландышем, бесшумно доставил нас на двенадцатый этаж.
      Мишель открыл обитую бордовой кожей дверь и с приглашающим жестом ввел нас в свое жилье.
      Подавив попытку снять обувь в холле, мы прошли в гостиную. Экскурсия по квартире входила в развлекательную программу вечера. Все было новым, блестящим, стоящим огромных денег. Только в спальне я не ощутила частички души человека, который каждый день просыпался здесь – слишком все вылизано. "Чего я хочу, – подумала я, – это все-таки служебная квартира, может, в его парижском appartement, постель даже простынею не прикрыта".
      Огромная, набитая бытовой техникой, кухня прилегала к столовой, овальный стол был накрыт скатертью и уже сервирован. От нашей помощи Мишель отказался, сам достал из набитого продуктами холодильника коробочки с уже готовыми салатами и большое стеклянное блюдо с запеченным мясом по-французски. С шутками: пудинг – это Алиса, Алиса – это пудинг, он установил блюдо в микроволновую печь, извлек из недр подстолья бутылочку французского вина, За это время он попросил нас лишь развлекать его какими-нибудь забавными историями. С чем вполне прилично справилась Аллочка, рассказав старый анекдот:
      – Двое парижан, юноша и девушка сидят в кафе. Девушка с мечтательным видом оглаживает, обхватив пальцами, донышко бутылки вина. Юноша, укоризненно: "Ты опять вспоминаешь Жана?". Девушка, переместив пальцы на узкое горлышко, безразлично: "Хорошо, я буду вспоминать тебя".
      Конец этой забавной истории был оглашен заразительным хохотом Константена и освящен голливудской улыбкой Мишеля.
      – Красавицы мои, в ваших жилах есть примесь французской крови! – объявил довольный удачной шуткой, Константен.
      – О, нет! – запротестовали мы.
      – На ваших лбах написано – "Наполеон"! – не унимался Константен.
      Мишель был галантен, не забывал о нашем соседстве, проявил себя гурманом и, подкладывая мне лучшие кусочки, сопровождал ужин рассказами о традициях французской кухни. Мой бокал ни минуты не оставался пустым.
      Ужин был в самом разгаре, когда раздался звонок домофона. Мишель вышел в холл и спустя несколько минут, вернулся с новым гостем.
      Вот это неожиданность! Юноша был настолько хорош собою, высок, черноволос, с голубыми глазами, и яркими, слегка влажными губами, как будто он только что облизнул их. Ни дать, ни взять, Ален Делон времен "Рокко и его братья". Я была сражена.
      Мишель подвел его к столу и представил.
      – Анри Лален, наш соотечественник, представитель коммерческой фирмы заключившей очень выгодный контракт с "Союзхимкомом". К сожалению, Анри не говорит по-русски, но у него все еще впереди. Насколько я знаю, у него всегда была тяга к изучению языков, ведь мы вместе учились в колледже.
      Затем Мишель с поклоном обратился к нам:
      – С удовольствием представляю тебе, Анри, наших милых гостий, Неле и Аллу. К сказанному могу только добавить, как это говорят русские: мм… чего-то там… и просто красавицы.
      – Очень приятно, – прозвучало с обеих сторон.
      Мишель усадил гостя напротив меня. Мысленно я молила, что бы он предоставил ему место рядом со мной, тогда бы я была окружена интересующими меня мужчинами и смогла бы сравнить их в желании услужить мне, но, вышло даже лучше, чем мечталось. Сев на предложенное место, Анри поднял на меня глаза… В моем мозгу запела Эдит Пиаф "…Падам, падам, падам…", я опустила очи долу, и более не смогла проглотить ни кусочка.
      Ужин набирал обороты, на столе появилась вторая бутылка вина, я заставляла себя делать маленькие глотки из бокала, надеясь, что вино снимет мое напряжение, и я смогу смотреть на Анри и общаться со всеми без боязни случайно выдать свое пребывание в состоянии любовного ступора.
      Мы покинули столовую и разместились в гостиной, тихо играла музыка. Разговор с Анри не клеился из-за языкового барьера, но глаза его были красноречивы. Иногда Мишель, по просьбе Анри, переводил интересующие его вопросы.
      – Permettez-moi de vous engager a cette danse?
      На этот вопрос знает ответ любая советская девушка.
      – Да, конечно.
      Лучше мы потанцуем, чем будем пожирать друг друга глазами. Анри обнял меня за талию, я не разбирала слов звучавшей песни и машинально следовала за ним. Он двигался, прижимаясь в танце к моим бедрам, отчего между нами пробегала искра и я, грешным делом, думала, как бы не воспламенились его брюки. Мишель смотрел на нас и чему-то про себя улыбался. Глядя на него, я радовалась, что не успела дать ему надежду на продолжение наших отношений в виде пары. Хороша бы я была!
      Интересно, как у французов относятся к девушкам с легкостью заменяющим одного партнера другим?
      В эти минуты я даже забыла про задуманный "блицкриг", мне было до одури хорошо в объятиях Анри, Аллочка танцевала и с Мишелем и с Константеном, словно поняв с полу взгляда, на внимание моей персоны никто не посягал.
      Домой нас провожали Мишель и Анри, который не мог допустить, что оставит меня наедине с другим мужчиной. Свернув к Москве-реке, мы прокатились по утыканным мачтами городского освещения набережным, долетели до Котельнической и решили выйти, немного постоять у парапета и подышать воздухом. Высотка прорезала ночное небо, светилась реклама кинотеатра "Иллюзион". Анри взял мою, прохладную от ночной свежести руку, и, глядя мне в глаза, спросил:
      – Неле, мы увидимся снова? Я хочу пригласить тебя на ужин…
      Я сделала робкую попытку освободить ладонь. По моей реакции он понял, что погорячился:
      – На обед… – исправился он и поспешил заинтересовать меня, выпалив скороговоркой. – В Москве я впервые и живу в отеле Центра международной торговли.
      Скоро меня переведут сюда на постоянную работу. Я на хорошем счету и быстро устроюсь в Москве. Так, ты согласна пообедать со мной?
      – Хорошо, Анри.
      – Я еще не знаю ресторанной Москвы, но в Центре есть отличный, с французской кухней ресторан. Тебе нравится французская кухня?
      В тот момент мне нравилось все.
      – Тогда, завтра?
      Надо немножко притормозить, решила я, пусть не считает, что такая доступная.
      – Нет, Анри, к сожалению, я завтра не могу.
      И сославшись на неотложные семейные дела, милостиво дала себя уговорить на свидание через два дня – разрыв не такой большой, что бы он мог остыть, наоборот, воображение только распалит его.
      Оглянулась посмотреть, где же моя Аллочка? Вижу – целуется с Мишелем! Однако быстро договорились… А Мишель, каков флюгер! Сразу ориентировался на мою подружку, когда понял, что со мной не светит. Может, просто уступил своему приятелю? Мужчины!
      Сегодня мы решили переночевать у Аллочки, ее мать работала в ночную смену, а отец, выпив, как он выражается "грамульку", давно уже спал. Забравшись в постель, мы делились впечатлениями от проведенного вечера.
      – Ну, Нелька, покорила мужика! Мне тоже от этого откололось, при ближайшем рассмотрении Мишель мне больше понравился. Честно, я даже рада, что так вышло, – восторгалась Аллочка.
      – Скажи, Аллочка, это не "Мерседес" вызвал у тебя такую эйфорию? – спросила я.
      – А что, все лучше, чем "Вольво", правда, по мне бы и то и другое.
      – Жадность, Аллочка, фраера губит, – подружкина всеядность даже у меня иногда вызывала оторопь.
      – Нель, скажи, о чем вы там шептались? – Аллочка приподнялась на локтях и положила пышную грудь на подушку.
      – Ну не шептались, а разговаривали. Представить себе не можешь, как трудно разговаривать на языке, которого практически не знаешь, – пожаловалась я. – А уж поломаться, для приличия, мне никогда не стоило таких усилий.
      – Для чего пришлось ломаться? – спросила Аллочка, накручивая на палец прядь светлых волос.
      – Анри пригласил меня на обед.
      – Фу, стоило из-за этого…
      – Сначала приглашал на ужин, да я отстояла… Как говорила моя покойная бабушка: парень плачет – просит, и ты плачь, но не давай. Пусть не думает, что советские девушки соглашаются поужинать с мужчиной при первой встрече. Приглашение на ужин, на западе, это нечто большее, чем желание угостить девушку и потанцевать. Если ты соглашаешься на ужин, значит, ты соглашаешься и на то, что у вас что-нибудь получится и после ужина.
      – Нель, скажи, а если у вас, что-нибудь получится, то… – мечтательно и уже позевывая, пробормотала Аллочка.
      – Загадала бабка с вечера… Спи. Утро вечера мудренее.
 

 
      И вот сейчас я сижу в полумраке ресторана Центра международной торговли и снова не могу есть, хотя стол заставлен яствами, и Анри явно хочет поразить меня.
      Шампанского за нашу встречу!
      – Завтра мы поужинаем вместе? – умоляет Анри. Я уже устала работать переводчиком и не сопротивляюсь.
      Он красив, женщины, обедающие в ресторане, украдкой посматривают на него и следом на меня. Кому это так повезло?
      После обеда он отвез меня в центр города, к гостинице "Метрополь", где находилось отделение "Интуриста" в котором трудились мы с Аллочкой. Ради обеда с Анри, я отпросилась на несколько часов, и вернувшись, никак не могла сосредоточиться на работе, да и Аллочка не отставала от меня с расспросами.
      – Ну, как? – понизив голос, спросила она.
      – До чего красив… – мечтательно промолвила я.
      – Это я видела. И все? – нетерпеливая Аллочка повысила тон, и на нас стали оборачиваться коллеги.
      Я приложила палец к губам, призывая ее к молчанию, и Аллочка наклонилась ко мне, щекотнув прядью своих волос.
      – Шикарный обед, – призналась я, – только съесть ничего не могла, как будто ком в горле. Только шампанское.
      – Вот дурища, я от такого шанса взяла бы все, что смогла. Все бы попробовала! А что было вкусненькое? – Аллочка любила обстоятельные рассказы о свиданиях, с мельчайшими подробностями в описании застолья.
      – Много чего, но главное, что я действительно дурища, потому что согласилась поужинать с ним завтра, – я покаянно опустила голову, не забыв потушить лукавый блеск в глазах.
      – Святая ты наша, что в этом особенного? – Аллочка, похоже, ждала от нашего свидания радикальных действий.
      – Дело в том, что я не смогу мотивированно ему отказать, мне попросту не хватит слов. Вот и поужинать я с ним согласилась потому, что не было больше сил ему доказывать, что я не такая легкомысленная. А если он будет соблазнять меня, как я буду отстаивать свою честь? И когда только он выучит русский! – я самозабвенно придумывала себе оправдания, притворно всплеснув ладонями.
      – Девственницу из себя не строй. Посмотришь по ситуации, – оборвала меня Аллочка, не заметив моей игры. – Я бы такому милашке не отказала. Насчет языка – он первый раз в России, а вот тебе должно быть стыдно! Берись-ка, душа моя, за учебник и подзубри немножко. Хотя бы, что бы за столом не ударить в грязь лицом.
      Вот уже и стихами заговорила.
      Взяла я не учебник, а русско-английский разговорник, благо подобной литературы в нашей конторе было много. До конца рабочего дня листала его, стараясь запомнить полезные мне фразы.
      Вечер мы провели выбирая подобающий мне наряд. Это не обед, к ужину принято принаряжаться, и мне самой хотелось добить Анри. Был выбран костюм бирюзового цвета, белые открытые лодочки и белая сумка. Не хватало только белых перчаток и будет настоящая леди.
      До чего тянется рабочий день когда ожидаешь свидания с любимым! Меня слегка трясло от возбуждения, но я успокоилась, приняв по совету Аллочки ванну с морской солью. Мои светлые волосы, подкрученные электрической плойкой, волной лежали на спине. Скромный макияж, длинные ресницы и блестящие губы. Аллочка посмотрев на окончательный вариант, сочла меня достойной принца Чарльза.
      – Он хоть и принц, но внешне не сравнить с Анри, – похвалилась я.
      – С лица воды не пить, по мне так и Майкла Джексон подойдет, глянь, какие у него деньжищи, несмотря, что худой и чудненький. Ну, чем ему раса-то его не угодила!
      Вот я, красивая, белая женщина. Да толку-то! За такие деньги стала бы хоть головешкой!
      – Ой, накличешь ты себе, Аллочка, – сказала я.
      – Тьфу, тьфу, – Аллочка поплевала через левое плечо. – Анри-то твой, ей богу, темная лошадка. Что за душой? Одно только – французик. Вот Мишель, сразу видно,
      "Мерседес", квартирка. А этот, живет в отеле, ездит на такси. Только, что рожа красивая.
      – Конечно, у Мишеля и "Мерседес" и квартира. Да только это для таких дурочек как ты, – пыталась я объяснить подруге. – Все это консульское, пока он здесь в Москве. Я не думаю, что в Париже он, как клошар, живет под каким-нибудь мостом, тот, кто работает в иностранных консульствах не нуждается в средствах. Но, бог его знает, что у него на самом деле за собственность.
      – Утешила, подруга, теперь я без страха смотрю в будущее. Скажи, Нелька, – задала коварный вопрос Аллочка, – с какой целью ты собираешься лишить парня разума?
      – Действительно, имею намерения, преследую цель, – я подмигнула ей.
      – Не томи, – взмолилась она.
      – Ох, Аллочка, я хочу неизведанного, манят меня дальние страны, удивительные приключения…
      – Будут тебе приключения, на Лубянке, – пригрозила Аллочка.
      – Вот для того, что бы они не были, хочу я, подруга моя единственная, выйти замуж за представителя враждебного нам лагеря.
      – Я же говорю, лагеря пошли… – округлила глаза Аллочка, не ожидавшая от меня такой прыти.
      – Аллочка, я девушка материальная, – повела плечами я, рассматривая свое отражение в зеркале. – Но и мне не чуждо ничто человеческое. Ну, влюбилась.
      – Радость моя, ты не знаешь, что такое любовь! Когда любят, уж ни о чем таком не думают, только о предмете страсти. А у тебя холодный расчет, – твердо сказала Аллочка, не представлявшая другой причины интереса к красивому французу.
      – Нет, Аллочка, с Анри мне очень хорошо. Сердце так сладко замирает, – мое отражение мне нравилось, и я улыбнулась ему. – От любви сердце сладко замирает?
      Вот, видишь.
      – Оно у тебя сладко замирает при виде красна личика. А, еще пуще, при подсчете, хоть бы и в уме, Анриевых денежек, – не сдавалась Аллочка.
      – Что ты! Я совершенно бескорыстно…- сказав эту ложь, я засмеялась вслед за Аллочкой, погрозившей мне пальцем.
      – Парня не искалечь. Бессеребренница.
      Анри заехал за мной, и я, благословленная своей подругой, отправилась навстречу своему еще туманному будущему.
      "Националь". Лестница по-царски укрытая ковром. Сколько помнишь ты ножек легкомысленных дев, взлетавших по тебе?
      Вооруженная знаниями, почерпнутыми из разговорника, я довольно шустро справилась с меню. Анри поменялся со мной ролями, в то время как я пробовала закуски, он сидел напротив, расплавляя глазами расстегнутые пуговки лифа моего костюма.
      – Delicious! – похвалила я.
      – Ооо… – произнес он. Похоже, он не мог не только есть, но и говорить.
      Я испугалась, что наш ужин может полететь к черту из-за его неспособности вести беседу, думать головой или хотя бы составить мне компанию по уничтожению произведений кулинарного искусства, появляющихся на нашем столике, как по мановению волшебной салфетки фокусника-официанта.
      Переборщила… С пуговками явно переборщила!
      Наконец Анри сообразил, что нехорошо оставлять даму ужинать в относительном одиночестве. Мне стало легче, когда он с юмором начал вспоминать перипетии нашей первой встречи.
      Отлично, у нас уже есть общие воспоминания!
      Он довольно точно охарактеризовал Аллочку, выразил благодарность Мишелю за то, что тот не стал соперничать с ним, хотя, возвращаясь после наших проводов по ночной Москве, все-таки упрекнул Анри в том, что он отбил у него самую интересную женщину, встретившуюся ему за время трехгодичного пребывания в России.
      Прежнего дискомфорта от словарного голода я не ощущала и получала огромное удовольствие от великолепной кухни, тихо звучавшей музыки и общества мужчины, в которого была влюблена. Все складывалось как нельзя лучше и в полном соответствии моим планам, в коих особым пунктом стояло окончание вечера, и самое убийственное оружие, предназначавшееся для Анри, было спрятано в складках моего коварного костюма.
      На предложение кудесника-официанта закончить ужин десертом, я скромно сказала Анри что, кофе и пирожные я хотела бы отведать в Венской кофейне Центра международной торговли.
      Опустив глазки, из-под ресниц смотрю на Анри. Бедняга выглядит так, как будто пропустил удар в подвздошную область. Эге, дружочек, похоже, я опередила тебя.
      Его заранее отрепетированная речь осталась невостребованной. Умею же я облегчить жизнь мужчине, не женщина, а сказка.
      Официант, поняв происходящее, сохраняя профессионально безучастное лицо, слегка подмигнул мне (или мне показалось?) словно одобряя "во дает, девка!", и мгновенно принес счет. Боясь, что я вдруг передумаю, Анри подхватил меня под руку и потащил к выходу, где стояло такси. Если бы не правила приличия, он, наверное, понес бы меня на руках, чтобы приблизить желанный момент.
      Всю дорогу он держал мои руки в своих, я ощущала их дрожь, голос его приобретал умоляющие нотки, и его волнение передалось мне. Не смотря на решимость закончить вечер в постели Анри, я чувствовала себя совратительницей несовершеннолетнего, потому, что против женщины, поставившей цель и стремящейся ее достигнуть, любой мужчина будет ребенком.
      Желая и далее оставаться мечтою всех мужчин мира, я невинно попросила его сделать заказ в номер, который по моим словам мне очень хотелось посмотреть, ведь советская девушка никогда не бывала в номерах таких роскошных отелей.
      Номер, состоящий из двух просторных комнат, с окнами, выходящими на старый московский район Красная Пресня, понравился мне. Фигурка греческого бога торговли Гермеса подсвечивалась разноцветными огнями, создавая настроение праздника.
      Будет и на твоей улице праздник, Анри – мысленно пообещала я.
      И пока девушка-мечта восторгалась видами из окна и разглядывала предметы интерьера, Анри сделал заказ в Венской кофейне.
      Возникла неловкая пауза. Я теребила кисти гобелена украшавшего стену гостиной.
      Анри подошел ко мне. Стоя к нему спиной я чувствовала мурашки, пробегающие по позвоночнику и поднимающие пушок на моих предплечьях. Я обняла свои плечи руками, словно озябла.
      Он положил свои руки на мои.
      Уткнулся подбородком в мою ключицу.
      Зарылся лицом в мои волосы.
      Губами нашел мочку моего уха.
      Что он прошептал, я не поняла. Но зато мне стало окончательно ясно, что возбуждение, заплеснувшее горячей волной, достигло пределов моих возможностей и я начинаю терять контроль над ситуацией. Мысли, мелькавшие в мозгу надоедливыми мошками, я не успевала прочитывать и, в конечном счете, отмахнулась от них. Черт с ним, с контролем, будем получать удовольствие!
      Отстранившись от Анри, я повернулась к нему лицом. Влажные губы коснулись моих век, словно прося: не смотри, я стесняюсь. Губы его, пропорхнув по щеке, нашли мои губы, только руки Анри оставались бесприютными, исследуя линию моих бедер, пуговицу на поясе моей юбки, крючочки моего бюстгальтера через материю костюма.
      Переливы звонка прервали наши опыты. Какого черта! Кто-то умышленно вырывает Анри из моих объятий.
      Доставлен заказ. Какой заказ? Ах, да. Спасибо. Приятного аппетита. Еще раз спасибо. Администрация благодарит Вас… Миллион спасибо. Хлопнула дверь.
      Опять все придется начинать сначала…
      Ого, не ожидала от Анри такой прыти! Меня вихрем сорвало с места, только успела почувствовать, как пол ушел из-под ног, и взлетели вверх мои белые лодочки.
      Телепортация. Это когда мгновенно перемещаешься из одного места в другое.
      Непреодолимою силою (читай – желанием) Анри, я была телепортирована в спальню.
      За время его общения со служащим "рум – сервиса" я успела немного остыть и смогла разглядеть в полумраке спальни ведерко с шампанским. Возлюбленный, оказывается, подготовился! Он, наконец-то, ближе познакомился с пуговками моего костюма, и они, как старые знакомые, не оказали ему сопротивления. Никогда еще меня не раздевали с такой скоростью. Более всего я волновалась за сохранность моих чулок цвета загара на широкой кружевной резинке, купленные мною на чеки в "Березке" по сумасшедшей двойной цене. Затраты себя оправдали. Срывая лепестки моей одежды, Анри был поражен, открывшимися ему прелестями, и в итоге я оказалась раздетой донага, за исключением чулок.
      Несмотря на реактивное начало Анри немного успокоился, решив, что обратный ход я уже не отыграю – голышом мне деваться некуда. Это я так думаю, скорее всего, Анри не думал вообще, он весь превратился в зрение. В осязание. В обоняние. Вот, теперь нас пробуют на вкус.
      Ау, сознание! Абонент находится вне зоны действия сети.
      "Давненько мы не брали в руки шашек". Любовью я занималась месяца три назад, в последний приезд моего любовника-рижанина, тогда мы устраивали плотские пиры, чтобы, как он говорил, мне надолго хватило.
      Заниматься любовью это как кататься на велосипеде, один раз прокатился и не разучишься всю жизнь. Сегодня мне повезло – велосипед попался фирменный, с натянутой, как тетива лука, крепкой цепью, с автоматическим переключением скоростей, удобными педалями, по размеру подходящим седлом, чуткой и плавной тормозной системой. Эх, прокачу!
      Мое участие сводилось лишь к тому, что бы следовать желаниям Анри, его нежным губам, и требовательным рукам.
      Шампанское весьма кстати, французы знают в этом толк. Мои, измученные поцелуями губы дрожали, припадая к золотому ободку фужера, и зубы предательски извлекали из него хрустальный звон.