– Так что ж, погода…
Сидорчук запрокинул голову, озирая небосвод, позлащенный зарею и исполненный птичьего гомона.
– Погода добрая! Она не подведет.
– Кто знает, – поднял плечи Кравцов, – кто знает? В Якутии всего можно ожидать. Сейчас ведь наступает лето, – самое бурное время. Время ливней и гроз. И каких гроз!
– Н-да, Якутия, – протяжно проговорил Сидорчук. – Удивительная страна! Сколько тут всяческих сложностей…
– В этих сложностях, кстати сказать, Самсонов отлично разбирался, – Кравцов легонько вздохнул. – Наш старик все понимал – и природу, и людей… Да ведь это понятно! Он же коренной сибиряк! А я, в сущности, кто? Турист.
– Вы когда сюда прибыли?
– Два года назад. Из Ленинграда… И об этой проклятой Якутии никогда раньше даже и понятия не имел.
Кравцов был в эту минуту вполне откровенен. Главную роль тут сыграло то обстоятельство, что оба они принадлежали к разным ведомствам. Пути их, в принципе, почти не пересекались… Ведь откровенничать с чужими, случайными людьми, много легче и безопаснее, чем со своими, с близкими.
– Все легло на мои плечи, – продолжал Кравцов, – а это, думаете, легко? У меня есть немало разных вопросов… Но как их без него решишь?
– Между прочим, у меня тоже есть кое-какие вопросы…
– Вопросы – к кому? К капитану?
– Вот именно что – к нему! Вчера, в суматохе, я не успел их задать… А теперь уж и не знаю, что делать. Боюсь, что – поздно.
– А вы задайте их мне, – сказал Кравцов, – выкладывайте, что там у вас? Как бы то ни было, я сейчас – прямой заместитель Самсонова!
– Ладно, – кивнул головой Сидорчук. И если вы не возражаете, я начну издалека… Так будет понятнее… Дело в том, что месяца два тому назад был обнаружен один весьма важный дефект в организации охраны вашего прииска.
– Какой дефект? – живо спросил Кравцов.
– Выяснилось, что «алмазная трасса», ведущая от кимберлитового карьера к приемным бункерам лаборатории, у вас до сих пор не освещена и почти никак не контролируется. Понимаете? Ведь это открывает широкие возможности для самых разных комбинаций.
– Ну, например, – для каких?
– Для разных… Что стоит, хотя бы, сбросить на ходу с машины солидный кусок кимберлитовой породы? Подобрать его потом будет не трудно. А ведь там – алмазы! И их может оказаться много… Или же представьте себе другой вариант. Преступники угоняют груженный самосвал куда-нибудь в сторону…
– Это, все-таки, сделать не так-то легко, – с сомнением в голосе проговорил Кравцов. – Не забывайте: наш район – болотный. Дорог здесь мало. И все кругом – как на ладони. Все на виду!
– На виду? – покачал головой лейтенант, – среди этих-то туманов?
– Ну, я сказал так – в переносном смысле…
– Неважно. В любом смысле, места здесь трудные, темные… Да вы разве забыли о старой шахте? Вероятно, имеются еще и другие варианты. Словом, в управлении заинтересовались. И где-то в начале марта на адрес капитана был отправлен специальный пакет. Однако ответа на него не поступило… Какое-то время мы ждали. Потом слегка позабыли об этом. Дел у нас, вы сами понимаете, много! Но вот теперь начальство вдруг вспомнило – и начался переполох. И потому-то я, собственно, и прибыл.
– В начале марта? – медленно, удивленно, переспросил Кравцов, – вот как! Между прочим, как раз тогда, в районе Путорана, упал почтовый самолет… Но никаких пакетов, адресованных Самсонову, мы не обнаружили.
– И все же самолет был именно тот самый!
– Странно, – пробормотал Кравцов. – Ведь сохранилось же, в сущности, все! Даже – почтовые переводы.
– Значит, пакет похитили…
– Но как же можно было отправлять его с простой почтой? Для этого существует особая фельдъегерская служба. Вы сами знаете!
– Так в том-то и дело, что этот летчик исполнял одновременно обязанности фельдъегеря. По прибытии в село Оленек, он должен был передать пакет – под расписку – в руки работников местной милиции. А уже те доставили бы его к вам на прииск.
– Самолет упал во время снежной бури километрах в двадцати от села, – после недолгого молчания сказал Кравцов. – Да, не повезло… Никому не повезло! Если бы не было проклятого бурана, то и летчик остался бы жив, и возможно – сам капитан. Да, да.
Ятут улавливаю некую связь… Пакет, бесспорно, похитили – и это дало толчок ко всем последующим событиям.
– А кто, собственно, обнаружил упавший самолет?
– Один здешний охотник, якут.
Кравцов произнес это – и умолк, задумался. И потом:
– Черт возьми! Мы все как-то забыли о нем… А ведь он же единственный, кто может дать хоть какие-то разъяснения.
– Вопрос в том, захочет ли он их дать, – проговорил с Усмешечкой Сидорчук.
– Ну, это-то как раз не вопрос, – отмахнулся Кравцов. – Если надо – заставим. Главное, найти его побыстрее!
– А где он обретается?
– Точно неизвестно. Он же охотник, бродяга. Но капитан не так давно говорил, что видел этого типа в ближайшем стойбище, у шамана… Вот оттуда мы и начнем поиск!
* * *
Поиск этот, однако, желаемого результата не принес. Рябой якут исчез. И никто в стойбище не мог объяснить – куда… Старый шаман, Нюргун, на все вопросы отвечал медлительным, скрипучим своим голосом:
– Был здесь – верно. Но потом ушел. Куда – не знаю. Своего дома у Степана нет. Живет в тайге, а тайга большая!
И председатель колхоза Аким тоже не смог сказать ничего вразумительного.
– Степан никогда не оставляет прямого следа, – заявил он, – все время кружит, петляет, – как хорек… Но все же, учтите. Началась большая охота! Так что искать его, по-моему, надо теперь среди болот, на тайных охотничьих тропах.
Лейтанант Сидорчук спросил у Кравцова – когда они покинули стойбище:
– Вы эти тропы знаете?
– Да как вам сказать, – угрюмо ответил Кравцов, – знаю некоторые, но – плохо, мало… Охотники засекречивают их, чужим не показывают… Вот старик Самсонов знал здесь все! Он же был для якутов – своим!
– Ну, и что же вы собираетесь предпринять?
– Так что ж мне остается? Буду продолжать розыск… Рано или поздно, Степан все равно заловится! Из пределов района он уйти еще не успел. Вероятно, таится где-нибудь, прячется неподалеку…
– Лежит где-нибудь в кустах, – добавил лейтенант, – покуривает и смеется над нами, дураками!
* * *
Степан и действительно лежал в кустах, – в семи километрах от стойбища. Но было ему сейчас не до смеха. И курить он не мог. Он вообще не мог шевелиться; даже пальцем двинуть был не в силах…
Все суставы его рук и ног, все сочленения и хрящи, были перебиты, раздроблены. Тело его представляло как бы студенистую массу. И единственное, что он мог, это только дышать – но с трудом. Глядеть – но сквозь зыбкую поволоку слез. И думать, – преодолевая боль и головокружение.
И он лежал так и думал, перебирая в памяти подробности недавних событий.
Все поначалу шло хорошо, шло – как надо! Он ловко выследил Заячью Губу. И вовремя сумел извлечь из его нутра бесценную записку… Пропитанная кровью и желудочной слизью, бумажка эта все-таки уцелела! Спасло ее то обстоятельство, что она была скатана в тугой плотный шарик. И уцелел также и текст записки, – ибо он был начертан карандашом не химическим, а простым, графитным… А ведь графит не боится ни влаги, ни кислоты. Он очень стоек, графит. Как-никак это – близкий родственник алмаза!
Да, все, в сущности получилось неплохо. Степан быстро разыскал мешки с камнями. И выволок их из шахты. И сбежав по откосу вниз, в болото, – побрел по зыбким, моховым кочкам.
Рябой якут шел тайной, путанной тропкой, которую он сам же и проложил в позапрошлом году. И он был твердо уверен, что никто, кроме него, об этом пути не знает!
Но оказалось, что знал еще кто-то…
Внезапно в тумане послышался тихий свист. Взметнулся, раскручиваясь, ременной аркан. И Рябой почувствовал, как плечи его сдавила тугая петля.
Последовал резкий рывок. Рябой поскользнулся и упал. И сейчас же его окружили какие-то люди. Все произошло столь стремительно, что он даже и разглядеть-то не успел нападавших. Но все же понял, угадал, что это были якуты.
Потом на него обрушились удары – и он закричал от нестерпимой боли. Били безжалостно, деловито и с разных сторон. Степан почувствовал, как захрустели его кости… И потерял сознание.
А когда он очнулся, то людей вокруг него не было. И не было мешков с камнями. И ночь уже кончилась; над сырыми болотными зарослями восходила веселая, румяная заря.
* * *
Степан лежал на спине – на широкой выпуклой кочке. Перебитые его ноги утопали в грязи. И руки тоже свисали по краям этой кочки, как плети.
Он был совершенно беспомощен, парализован. И сознавал, что умирает. И понимал также и то, что конец его будет долгим, мучительным… Кто-то, зачем-то, обрек его на страшную, так называемую «мягкую смерть».
Этот способ медленного убийства сохранился на Севере с древнейших, незапамятных пор. Он применялся, обычно, шаманами. И всегда – крайне редко. В тех исключительных случаях, когда надо было принести особую, ритуальную жертву…
Сущность данного ритуала заключалась в том, что «жертву», вроде бы, вовсе и не убивали; ее просто лишали возможности двигаться. В таком виде ее дарили болотным могущественным духам!
Духи могли не принять такого подарка – отвергнуть его. Или же наоборот, – одобрить и пожрать… И они, как правило, с огромным удовольствием пожирали эти жертвы!
Пожирали, так сказать, – живьем… И в этом был свой, мистический смысл. Ибо духам потребна не только плоть, но также и душа. А душа, как известно, обитать в мертвом теле не может.
Рябой якут был человеком, напрочь лишенным всякой сентиментальности. Он никогда никого не жалел (в том числе и себя самого!). Но сейчас он, может быть, впервые в жизни, испытал горькую обиду и жалость к себе. «За что меня так? – думал он, – почему? И кому это могло бы понадобиться?»
А свет становился все ярче, пронзительней. Туман постепенно развеялся. Проглянуло небо. Оно было чистым, безоблачным, – красным снизу и голубым вверху. И там, в бездонной голубизне, черными пунктирами тянулись перелетные птицы.
Денек обещал быть добрым, солнечным… И к Рябому пришла утешительная мысль: «При дневном свете духи успокаиваются, уходят в тину, в глубину… Так, может быть, мне теперь повезет, и я смогу умереть спокойно, своей смертью? Еще до наступления темноты?»
Но очень быстро надежда эта погасла. И Рябого вновь захлестнула волна страха и смертной тоски.
* * *
Скосив глаза (вертеть головой Степан ведь не мог!), он заметил с правой стороны неясные очертания какого-то животного.
Лохматое, не очень большое, – похожее на росомаху – животное это возникло из болотной мути. И на мгновение замерло, застыло, обратясь как бы в темную замшелую корягу. Затем коряга шевельнулась. И осторожно – короткими рывками – двинулась прямо к Степану.
Блеснули два зеленых огонька – два круглых, ледяных, немигающих глаза… Степан захотел грозно крикнуть, отпугнуть беду. Но из горла его, сведенного судорогой ужаса, вырвался только слабый, болезненный хрип.
29.
Последние, заключительные события… «Серые Ангелы». Птицы всегда возвращаются к старым гнездовьям. Песня старого шамана.
Солнце взошло – завершило свой медленный круг – и опять над прииском Радужный заклубились синие сумерки.
И весь этот день Интеллигент провел в тревоге, в душевных метаниях. Он так и не смог попасть на старую шахту и не знал: что же там, в действительности, произошло? А знать было крайне важно. От этого зависела вся его дальнейшая жизнь.
По поселку, впрочем, бродили всевозможные слухи. Люди рассказывали, что на болотах, у старой шахты, произошло настоящее сражение. Передавались какие-то жуткие подробности о неизвестном человеке с оторванной головой, о Заячьей Губе, которого кто-то зарезал и выпотрошил, как оленя… И было чрезвычайно трудно разобраться в этом потоке сплетен – отделить правду от вымысла.
Едва дождавшись ночи, Игорь поспешил к своей подруге. «Уж Ольга-то должна знать, – подумал он, – в столовой, как на базаре: собираются все сплетни. Но скажет ли она – вот что сомнительно! Может, опять не примет меня. Как в прошлый раз. Что-то с ней случилось за последнее время…»
* * *
– Заходи, Игорек, – проворковала толстуха, открывая дверь, – заходи, мой милый! Я тебя, как раз, дожидаюсь. Даже искать собралась. И кстати, с тобой еще кое-кто хочет познакомиться…
– Ты, значит, опять, – не одна? – угрюмо спросил Игорь.
– Да не совсем одна… Но ты не беспокойся. Эти люди – свои.
– Но кто они такие?
– Да как тебе объяснить… Ты войди в помещение – и сам все увидишь.
– Что-то ты, старуха, хитришь, – проговорил недоверчиво Игорь, – тень на плетень наводишь… Ох, смотри!…
– Да брось, Игорек, не будь таким пугливым, – сказала Ольга. И потянула его за рукав. – Иди, иди, не сомневайся!
Он вошел в дом и увидел две любопытные фигуры. Раньше он никогда их не встречал! И все-таки сразу почуял, понял, что люди эти – подземные, блатные. Но блатные не обычные, не простые, а какие-то особенные.
Один из них был уже не молод и сед, – но очень строен и очень высок. В его движениях угадывалась сдержанная сила. И он отличался странной, вкрадчивой вежливостью. Другой же тип внешне походил на японца; узкое сухое его лицо обтягивала кожа, желтоватая, как старый пергамент.
Маленький и жилистый, этот японец сидел за столом, на дальнем конце – возле печки. Он что-то там жевал и помалкивал. И на приход Игоря никак не среагировал… Зато высокий седоголовый заметно оживился, тотчас же поднялся и протянул Игорю руку:
– Так это вы и есть – тот самый Интеллигент? – сказал он. – Я о вас много слышал… Рад познакомиться! Меня зовут Семен Сергеевич.
Он крепко, коротко, сдавил пальцы Игоря. И затем кивнул в сторону своего напарника:
– А это – Самурай. Такая у него кличка. Мы вместе работаем.
– Где? – быстро спросил Игорь. – На кого?
– Вы что-нибудь слышали о «Серых»?
– О «Серых»? – повторил настороженно Игорь. – Ах, вот в чем дело. Значит – вы?…
– Да, – кивнул Семен Сергеевич, – а что? Вас это удивляет?
– Ну, немного. – Игорь пожал плечами. – Скорее, даже не вы удивляете, а она!
И круто поворотясь, он посмотрел в упор на Ольгу.
– Так и ты, стало быть, – тоже?…
– И она тоже, – сказал Семен Сергеевич, – мы ее очень ценим!
– Вот уж этого, признаться, я меньше всего ожидал, – усмехнулся Игорь. – Но в конце концов, что ж… Жизнь, как говорят в Одессе, – сплошная цирковая арена. Каждый кувыркается по-своему.
– А почему, Игорек, – спросила медленно Ольга, – почему ты не ожидал? – Она, кажется, решила обидеться. – Что уж я, такая безнадежная блядь?
– Да нет, я не о том… – Игорь замялся, подыскивая подходящее выражение. – Просто, как-то странно. Ты – и эта суровая организация…
– Для этой суровой организации, – веско, отделяя слова, сказал Семен Сергеевич, – зачастую как раз и нужны такие, как Ольга. Ведь она же – гениальный поставщик информации! Да и вообще, прелестная женщина.
И Самурай при этих словах вдруг засмеялся, заржал, выпячивая кривые, неряшливые свои зубы.
– Это еще что такое? – удивленно посмотрел на него Семен Сергеевич. – Друг мой, ты ошибся… Ты не в цирке… И разговор у нас сейчас – деловой!
Он сказал это ласково, собрав у глаз добрые морщинки, но Самурай поперхнулся и сразу умолк. И опять склонился над закусками.
– Ладно, – сказал тогда Игорь, – кончайте эту комедию.
До сих пор он стоял, но теперь уселся за стол – спиной к дверям, к выходу. Уперся кулаками в расставленные ляжки. И сухо спросил:
– Вы меня хотели видеть – зачем?
– По многим причинам, друг мой, по многим, – мягко отозвался Семен Сергеевич. – Но может быть, мы, для разгона, выпьем, а? Рванем по стопочке?
Они рванули – по первой… И повторили. И потом приняли еще. И наконец, отодвинув тарелки с едой, – закурили неспешно.
Вытолкнув губами голубое колечко дыма, Семен Сергеевич начал:
– Мы знаем о вас почти все. О вашем прошлом, а также – о настоящем.
– Ого! Это кто же вас просветил? – Игорь указал папиросой на Ольгу. – Уж не она ли? Не этот ли ваш гениальный поставщик информации?
– Не только она, – сказал Семен Сергеевич, – да и вообще дело не в ней. Вы человек, в своем роде, известный… Но чего это вы все кипятитесь, друг мой? Чего топорщитесь? Похоже, что нам не рады. А между тем, мы к вам – добром! Хотим помочь.
– Помочь?
– Ну, конечно! Ведь у вас сейчас – большие затруднения…
– Что вы можете знать о моих затруднениях, – пробормотал Игорь.
– Кое-что, все же, нам известно, – сказал Семен Сергеевич. – Вы, может быть, забыли: Заячья Губа был ведь наш человек!
– Да, – сказал Игорь жестко, – был! И что с ним стало? Кто-то в шахте расправился с ним не по-людски… И милиция тут, конечно, не при чем. Мусора обычно ножи не употребляют и вообще орудуют по-другому… Так что в этом деле замешаны иные люди. Может быть – целая организация.
При этих словах Семен Сергеевич помрачнел, нахмурился.
– Уж не хотите ли вы сказать…
– Вот именно что – хочу!
– Но с чего вы это взяли? Откуда такая дикая мысль?
– Почему же – дикая? – сказал, с кривой ухмылочкой, Игорь. – По-моему, наоборот. Все очень просто и ясно… И с такими вещами я уже встречался раньше! Организация использует кого-то, а потом устраняет – за ненадобностью.
– Что ты, миленький, что ты, – сейчас же отозвалась Ольга. – Они, то есть мы, то есть, «Серые», – совсем не такие!
– Ты уверена? – поднял брови Игорь.
– Вот хочешь, я поклянусь. Поклянусь – чем угодно!
– Не клянись, – сказал Игорь устало, – не стоит… – И протянул ей пустой стакан. – А ну-ка, плесни еще немного!
И потом внимательно, остро глянул в глаза Семена Сергеевича:
– Если не вы – то кто же? Как это все объяснить? Ведь именно ваша организация стояла за спиной Николая. А теперь он убит. И алмазы исчезли!
С минуту они оба – молча – разглядывали друг друга. И выпив наполненный Ольгой стакан, Игорь добавил, явно передразнивая собеседника:
– Постарайтесь, друг мой, меня понять…
– Что ж, я вас понимаю, – сказал, помедлив, Семен Сергеевич, – объяснить происшедшее пока трудновато. Могу лишь сказать одно: алмазы исчезли не только для вас, но и для нас! И потому-то мы сюда и приехали.
– Ну-у-у, – протянул Игорь, – если это – честно…
– Абсолютно честно, – вмешалась опять Ольга. – Можешь мне верить! Кто-то, а уж Семен Сергеевич, наш шеф…
– Так вы, значит, – шеф? – спросил Игорь.
– Шеф, друг мой, – это чересчур сильно сказано. – Семен Сергеевич метнул недовольный взгляд в сторону Ольги. – Но конечно, кое-какое значение в организации я имею… И я – заметьте себе это – не терплю мелких хитростей и интриг! Сейчас разговор идет по большому счету. На полной откровенности. Я лично вам доверяю. И прошу также вашего доверия.
– Хорошо, – наклонил голову Игорь, – я вас слушаю.
– Объяснить происшедшее пока трудновато. Но предположить кое-что можно. Вы, например, знаете, что в Якутске существует группа фарцовщиков, интересующаяся здешними алмазами?
– Нет, – сказал Игорь, – впервые слышу.
– А между тем, они весьма активны! И руководит ими некто Самарский. Ваш знакомый, если я не ошибаюсь. Он же ведь родом с Украины, из Полтавы.
– Наум? – удивился Игорь, – разве он здесь, в Сибири? Да, это крупный деляга.
– Вы его хорошо знаете?
– Да не то, чтобы хорошо… Но в общем – знаю! Встречался несколько раз. В мое время, в Полтаве, это был, пожалуй, самый знаменитый скупщик краденого. По-блатному – каин…
– Я блатной язык понимаю, – сказал Семен Сергеевич, – ботаю… Можете не разъяснять.
– Вижу, что вы ботаете, – прищурился Игорь, – с одной стороны, вы вроде бы наш, блатной. А с другой… Кто вы, собственно?
– А какая вам разница? Самое главное сейчас – это то, что я не враг ваш, а друг! И у нас общая задача: найти исчезнувшие камни.
– Так, может, они уже в руках у наумовских хлопцев?
– Ну, это был бы самый легкий вариант, – сказал, с сомнением, Семен Сергеевич. – Имейте в виду: Наум у нас – под контролем. Под крепким контролем! Однако мне, почему-то, кажется, что искать пропажу следует в другом месте.
– Где же?
– Пока не знаю… Но могу поручиться: камни еще не ушли из этого района! И вот тут-то вы можете нам помочь.
– Интересно, чем же это я могу быть полезен? – поднял плечи Игорь. – Вы же сами – полчаса тому назад – обещали мне свою помощь…
– Это, знаете ли, взаимосвязано, – неопределенно покрутил рукой Семен Сергеевич, – вы для нас, мы – для вас.
– Вы для меня, – повторил Игорь, – м-да… Что же вы, конкретно, предлагаете?
– «Руку и сердце» – говоря поэтическим языком! Разве этого мало? Ведь вы же один. А нас много. И мы сильны. И поверьте, мы не устраняем своих людей так вот запросто, за ненадобностью… Хотя у нас, разумеется, и не детский сад! За серьезные проступки организация наказывает… Но у васто ведь репутация хорошая! Человек вы достаточно опытный. Как я вижу, учить вас ничему не надо.
На мгновение возникло всеобщее молчание. И потом Семен Сергеевич добавил, лукаво поигрывая бровью:
– Да вы придвигайтесь поближе! А то чего ж так-то, у дверей… Здесь у нас печка, а там – сквозняк! Еще вдруг продует.
– Вы хотите, чтобы я стал «серым», – сказал Игорь, пересаживаясь поближе к печке. – Что ж, ладно… Надо будет подумать.
– Да чего тут думать-то, Игорек, – вмешалась в разговор Ольга, – чего думать? Соглашайся! Дело несложное. Дашь небольшую клятву – и все. И уж тогда-то я буду с тобой – по-настоящему… Только с тобой!
– Погоди, – остановил ее Игорь, – не трещи. Клятва, действительно, дело несложное.
И он опять потянулся взглядом к Семену Сергеевичу.
– Что же теперь я должен буду делать для вас?
– Да ничего особенного, – ответил тот, – просто прислушивайтесь, присматривайтесь ко всему, что происходит в округе. Ловите любую сплетню. У вас есть знакомые среди местных якутов?
– Есть кое-какие…
– Вот к ним стоит присмотреться с особым вниманием.
– Так вы что ли предполагаете?…
– Я ничего пока не предполагаю. – Семен Сергеевич поднял над столом огромные свои ладони. – Я просто советую, как вам жить дальше.
– Как жить! – вздохнул Игорь, – советовать-то легко… А я здесь – как на пороховой бочке. И у меня, должен сказать, уже возникала мыслишка рвануть отсюда побыстрей и подальше. Куда-нибудь совсем далеко… Может, даже, – за рубеж!
– Н-ну, если вы захотите рвануть – приезжайте к нам, в Хабаровск. Оля даст вам адреса явок. От Хабаровска до Америки не так-то уж и далеко… Но к чему торопиться? Вы же ведь оказались как бы в стороне от событий; заподозрить вас в чем-либо трудно! Тем более, что все ваши партнеры убиты.
– Убиты, во-первых, не все, – уныло возразил Игорь. – Вы что ли забыли о Козле? О Федоре Сокове?
– Ах да, Козел, – проговорил протяжно Семен Сергеевич, – про него я и вправду забыл!
И Самурай, перестав жевать, повторил – как дальнее эхо:
– Ах, да, – Козел…
И вот перед Игорем разыгралась короткая мимическая сцена, – словно в немом кино. Начался разговор глаз.
Семен Сергеевич слегка сдвинул брови и посмотрел на Самурая. Тот медленно опустил морщинистые веки. И потом покосился на Ольгу. И толстуха не то, чтобы в ответ подмигнула, нет. Круглое, миловидное ее лицо осталось невозмутимым. Лишь изменился на какое-то мгновение цвет голубых, ясных глаз. Что-то там, в глазах, вроде бы дрогнуло, потемнело… А затем Ольга повернулась к Игорю – и послала ему широкую, простецкую свою улыбку, обнажающую все зубы, все десны.
– Об ем, миленький, ты можешь не беспокоиться!
Она весело это сказала. И Интеллигент понял, что вот сейчас, – одной своей случайной фразой – он приговорил Федора Сокова к смерти.
Но понял Игорь также и то, что он и сам уже завяз… Завяз глубоко, прочно. И отступать теперь поздно. Да и некуда. Да и зачем?
* * *
Они просидели за столом всю ночь. Обговорили множество деталей. И покинули ольгину квартиру уже при свете новой зари.
Когда Игорь вышел с новыми своими приятелями, на улицах было тихо, малолюдно. Поселок только еще просыпался.
– Имейте в виду, – предупредил он Семена Сергеевича, – в районе, судя по слухам, введено чрезвычайное положение. Так что попадаться на глаза мусорам вам не стоило бы…
– Пустяки, – небрежно сказал Семен Сергеевич, – у нас все предусмотрено. Все – отполировано. Мы с Самураем, – к вашему сведению, – журналисты из Москвы!
– И куда же вы сейчас? – погодя спросил Игорь.
– В село Оленек, – сухо сказал Семен Сергеевич. И Игорь понял, что задавать дальнейшие вопросы не следует.
Они шагали по широкой улице свайного поселка. Раннее солнце блистало, просвечивая между сваями. И землю испещряли косые длинные тени.
Хотя на земле было еще сравнительно тихо, – небо уже шумело вовсю! Там, опережая друг друга, тянулись, горланя, птичьи косяки.
Взглянув ввысь, Самурай сказал:
– Ишь, как ровно летят! Какие четкие треугольнички!
– Между прочим, – сказал Игорь, – я недавно прочитал в одной ученой книжке, что лебеди и, особенно, журавли, строят свои косяки в соответствии с законами кристаллографии. Стороны каждого такого треугольника образуют угол, близкий к ПО градусам.
– Да? – равнодушно, думая о чем-то своем, проговорил Семен Сергеевич.
– Да! А между точным направлением полета и одной из сторон птичьего клина угол равен, обычно, 54 градусам 44 минутам и 8 секундам… Неужели вы не знаете, что это значит?
– Нет… А что?
– Да ведь именно такой угол образуют естественные грани алмаза!
– Не может быть! – воскликнул Семен Сергеевич. И даже остановился на миг. – Вот странно… Птицы – и кристаллы!
А Самурай сейчас же спросил, оскалив кривые зубы:
– А зачем это птицам? В чем тут секрет?
– Этого никто не знает, – сказал Игорь, – это тайна. Одна из многих тайн.
Он проводил взглядом далекий удивительно правильный треугольник лебедей. И потом – с трудно сдерживаемым вздохом:
– Вот так и наши алмазы – улетели, растаяли…
И тогда Семен Сергеевич сказал, положив на плечо Игорю тяжелую пятерню:
– Ничего, друг мой. Может, еще не все потеряно…
Ведь птицы – куда бы они не улетели – всегда возвращаются к старым гнездовьям!
* * *
А в оленеводческом стойбище, в островерхом тордохе, сидел старый Нюргун и держал на коленях плоский шаманский бубен.
Этот свой инструмент он употреблял, обычно, за пределами стойбища… Но сейчас он, все же, рискнул; час был еще ранний, и гостей в тордохе не было.
Он жил совершенно один, Нюргун. Свою жену и детей он давно уже схоронил. И одинокий, старый, сутулый, он сидел, скрестив ноги и что-то пел, раскачиваясь. И чуть слышно постукивал ногтями о тугую, потертую кожу бубна.
Нюргун думал в этот момент о жестоких и мудрых духах своего племени.
Он всегда верил в то, что духи относятся к нему благосклонно. И теперь опять получил наглядное тому подтверждение.
Похитители алмазов должны были умереть, – Нюргун просил об этом – и вот, они умерли! Из них один только Степан, по прозвищу Рябой, был специально умерщвлен людьми Нюргуна; остальные же погибли без малейшего вмешательства с его стороны. Они сами истребили друг друга. Но сами – это так только казалось со стороны. В действительности же все произошло по велению свыше…
И самое главное, – алмазы не пропали, не ушли из пределов Якутии!
О том, что в Якутии существует культ Священных Камней, европейцам было известно давно. Но все они считали, что культ этот связан только с огромными базальтовыми глыбами. А между тем, в категорию священных объектов входили также и различные кристаллы, самоцветы… И конечно, первое место среди них занимал алмаз, – волшебный камень, который в Индии, в Гималаях и на Тибете называется «Чандамани».
Вышедшее из Центральной Азии племя якутов сохранило воспоминания о нем и веру в его могущество.
В течение многих веков якутские шаманы тщательно хранили тайну сибирских алмазов. Роскошные меха и рассыпное золото, это все было, так сказать, на виду. Скрыть это от глаз пришельцев не представлялось возможным. Но мелкие, зачастую, малоприметные кристаллы, – они попадались редко. Их надо было уметь разыскать!
Русские разыскали их в Якутии недавно – в середине двадцатого века. И активно занялись их добычей. И воспрепятствовать напору новой, мощной, организованной силы – силы государства – шаманы, конечно же, не могли.
Однако якуты ни на миг не забывали, что камни эти – священные! И когда предоставлялась возможность хоть какую-то часть их спасти, вырвать из чужих, хищных рук, – они не колебались и не знали жалости…
И в тот ранний час, когда Игорь прощался с «Серыми Ангелами», а над поселком тянулись шумные лебединые стаи, – старый шаман Нюргун постукивал ногтями в бубен и напевал полушепотом старинную песню.
Старинную песню о том, что все в мире движется по кругу. Все должно двигаться только так! Птицы должны возвращаться к старым гнездовьям. Алмазы – в родную землю. А души умерших – в те таинственные края, где можно снова встретиться с давними друзьями, с родными, с предками… Со всеми людьми, навсегда покинувшими злой, неласковый этот мир.
Эпилог
История алмазов, в сущности, есть история преступлений… Да это ведь и понятно: слишком большую ценность представляет собою данный минерал!
С тех пор, как алмаз был впервые обнаружен – где-то в Индии, около пяти тысяч лет назад – он всегда поражал людское воображение… Самый твердый из всех природных веществ, не поддающийся времени, равнодушный к воздействию любых кислот и, к тому же, обладающий особым свойством преломления света, – таким, что кажется, будто он сам этот свет излучает, – алмаз с незапамятных пор сделался символом вечности и красоты.
