АЛЕКСАНДР ДЕМИН
      ПАЛЬЦЫ
      
      Кроссовки жали. Серые, на шнуровке, итальянские кроссовки жали невыносимо. Большой палец тихо, с остервенением, матерился.
      - Мать вашу... - шипел он. - За что мучаете, сволочи?! - И пихал локтем в бок Указательного.
      Указательный интеллигентно пытался отстраниться, но было тесно.
      Приходилось терпеть. Указательный был самым забитым. Он хорошо осознавал свою ненужность на ноге и предпочитал не высовываться.
      - Сволочи! - в очередной раз выдавил Большой.
      - Там-то, наверху, хорошо, - поддержал Средний. - А здесь как в тюряге - темно, сыро и курить не дают. А теперь еще и режим ужесточается.
      - Сыро - это потому, что носки хэбэшные, - робко заметил Указательный.
      - Многоты понимаешь, придурок. В прошлый раз капроновые натянули - тебе легче было?
      - Безымянному хорошо - у него там дырка, хоть подышать можно.
      Безымянного уважали и боялись. Политических новостей при нем не обсуждали и анекдотов не рассказывали. Знаю я этих безымянных героев, - часто говорил тертый жизнью Средний, - безымянный-безымянный, а как стуканет куда надо - насидишься в кирзухе.
      - В баню бы, - пробормотал Большой.
      - В сауну, - робко поддержал Указательный.
      - И пива, - помечтал Средний.
      Безымянный промолчал, но что-то записал в маленькую красную книжечку.
      - Эй, ты что там пишешь, гнида?! - не выдержал Средний. - Ты что там, сука, пишешь все время?!
      Безымянный не ответил. Он с достоинством повернулся к дырке и подставил свой желтый ноготь под освежающий сквознячок.
      - Ребята, что-то Мизинец давно молчит... Эй, малой, че примолк?..
      Оглох, что ли?
      Мизинец отнимался. Сознание временами возвращалось к нему, и тогда он, как сквозь марлевую повязку, втягивал в себя застоявшийся воздух кроссовки.
      - Хана мне, парни, - отнимаюсь...
      - Глянь - и впрямь отнимается... Мизинец, слышь, Мизинец? Ты погоди отниматься - может, разуют - оклемаешься...
      - Гады, гады все!.. - сквозь рыдания простонал Мизинец.
      - Жалко парня... Эй, Безымянный, ты бы подвинулся - пусть парнишка воздуха глотнет...
      Но Безымянный притворился, что не слышит, и высунулся в дырку почти по пояс.
      - Этот подвинется, как же! Мало на них в семнадцатом наступали...
      - Были бы мы на руке - я бы ему показал! - прошептал Указательный.
      - Указчик! - отозвался Безымянный, который все слышал. - А в носу ковырять не хочешь?
      - Да, наверху тоже не сахар, - заметил Большой. - Куда только не суют...
      - Слышь, Мизинец, ты не молчи, ты говори что-нибудь...
      - Может, обойдется? На прошлой неделе нас вон как отсидели - ничего, оклемались.
      - Не, не выдержать мне... Мозоль у меня, парни...
      Кто-то присвистнул. Все замолчали.
      Мизинец вспоминал свое детство: А и в детстве у меня ничего хорошего не было. То отдавят, то прищемят. Один раз в деревню поехали - гулять босиком побежали. Только все обрадовались - в коровью лепешку наступили. Эхх, жизнь...
      Очень хотелось плакать и ругать кого-то, но рядом был Безымянный, а Мизинец его боялся до судорог.