Ко мне подошел человек и протянул руку.

– Привет! Я Джон Иган. А вы, должно быть, Пол Бреннер?

Я ответил на рукопожатие.

– А разве здесь много других, кто одет, как я?

Он улыбнулся и посмотрел на Сьюзан.

– Можно перекинуться с вами словечком?

– Я скоро, – предупредил я ее, и мы с Иганом отошли в дальний конец лужайки, за оркестр, который наигрывал "Увези мня в старую добрую Виргинию". Я почувствовал ностальгию.

У Джона был в руке стакан, и он чокнулся со мной.

– Добро пожаловать в Ханой.

– Готов поспорить, что вы не рассчитывали мне сегодня это сказать.

Он промолчал.

Игану было около сорока – слишком молод, чтобы участвовать в войне. Но прежде чем пойти в ФБР, скорее всего служил в армии. И тут мне пришло в голову: если он был одновременно посольским связным Сьюзан, значит, работал на ЦРУ. Я уже научился не верить ничему, что касалось этого задания.

– Гнусное местечко, – ни с того ни с сего заметил он.

– Каково ваше основное задание?

– Учу местных бороться с распространением наркоты, – улыбнулся он. – Здесь ее выращивают в каждом дворе.

– О'кей, – отозвался я. – Вы утверждаете, что работаете на ФБР и тренируете вьетнамских полицейских. Я верю каждому вашему слову. И чем же я могу вам помочь?

Игану не понравился мой цинизм, и его манера изменилась.

– Каким образом вы здесь оказались? – спросил он.

– А где мне следовало оказаться?

– Завтра в "Метрополе".

– Есть какая-нибудь разница?

– Вероятно, нет. Ну, как все прошло?

– Прошло что?

– Ваша поездка?

– Отлично.

– Нельзя ли поточнее?

– Послушайте, – сказал я. – Я не представляю, что вы знаете, что вам положено знать и вообще кто вы такой. Предполагалось, что я должен с вами связаться, если окажусь в глубоком дерьме. Так вот, моя виза в полиции. Я хочу, чтобы завтра вы меня вытащили отсюда. Я докладываю о задании в другой стране. Мне нужна виза или диппаспорт, билет на самолет и посольское сопровождение до аэропорта. Это ясно?

Иган немного помолчал.

– Как ваша виза оказалась в полиции?

– Джон, своими вопросами вы мне ничем не поможете.

– Хорошо... тогда вот вам такая информация: вы докладываете сегодня. И здесь.

– Это расследование нашего управления и касается дела об убийстве. Я буду говорить только со своим боссом. Таковы мои последние и единственные инструкции.

– Дуг Конуэй и ваш босс сообщили вам, что расследование общее – Управления уголовных расследований сухопутных войск и ФБР. Поэтому вы можете говорить со мной. Что, если мы встретимся в полночь в кабинете посла?

– Вы меня не слушаете, Джон.

– Думаю, там нам будет удобно. А вопрос с вашей отправкой мы решим своевременно.

– И кто же желает меня видеть?

– Прежде всего я. Плюс военный атташе полковник Гудман. Джентльмен, которого вы мельком видели в соборе в Сайгоне. И еще пара человек. Мы займем у вас немного времени, а потом вы уедете.

– Полагаю, В-П заночует здесь? – спросил я.

– Не могу вам ответить по соображениям безопасности. Но предположение здравое. А почему вы спрашиваете?

– Я хотел бы с ним встретиться.

– Постараюсь это организовать.

– И еще мне нужна комната в этом здании.

– Зачем?

– Затем, что, если я покажусь за воротами, меня тут же арестуют. На завтрак я люблю яичницу.

Иган посмотрел на меня.

– Пол, у нас проблемы?

– Проблемы. И моей спутнице по поездке Сьюзан Уэбер тоже нужна комната. Она в такой же ситуации, как и я.

– Должно быть, интересная история.

– Вытащите меня отсюда, – сказал я ему. – Рыба и гости на третий день протухают. – Повернулся и пошел к павильону.

Я в самом деле не знал, кем был Джон Иган, но Билл Стенли работал в "Бэнк оф Америка", Сьюзан Уэбер – в Американо-азиатской инвестиционной корпорации, военный атташе Марк Гудман был, как известно, из военной разведки, полковник Манг служил в иммиграционной полиции, а Пол Бреннер приехал туристом. Надо все это записать для памяти.

Во всяком случае, информация переправлена на ту сторону – в полночь посмотрим, что у них за проблема.

Я взял еще виски и огляделся – куда подевалась моя подружка? Ко мне подошла высокая стройная симпатичная женщина в вечернем платье.

– Вы кого-то ищете? – спросила она.

– Всю жизнь я ищу только вас, – ответил я.

Она улыбнулась и протянула руку:

– Позвольте представиться: я – Джейн Блейк.

Внезапно я узнал ее лицо и поперхнулся.

– Ради Бога, извините...

Она снова улыбнулась.

– Все в порядке. Меня никто не замечает, когда Эд в комнате. Или в саду.

– Могу себе представить почему.

– Позвольте мне спросить напрямик... все интересуются – кто вы такой?

Вот оно, мгновение Джеймса Бонда.

– Вы хотите знать, почему я в грязных джинсах и давно не брит?

– Именно, – рассмеялась она.

– Видите ли, миссис Блейк, меня так и подмывает сказать, что я возвращающийся из заключения граф Монте-Кристо. Но признаюсь, что меня зовут Пол Бреннер и я только что вернулся из далекой деревушки Банхин, где мне надлежало отыскать некоего Тран Ван Вина. – Я внимательно следил за выражением ее лица, но не обнаружил ни малейших признаков того, что ей знакомо это имя.

– А зачем вы его искали? – спросила она.

– Эта история восходит ко временам войны. Боюсь, что я не вправе ее обсуждать.

– О! Звучит очень интригующе.

– Это на самом деле интригующая история.

– А кто та женщина с вами?

– Сьюзан Уэбер. Мой гид и переводчик. Она свободно говорит по-вьетнамски.

– Как таинственно. И как романтично.

– Мы просто друзья.

– Полагаю, вы искали свою подругу. Она там – у бассейна. Никто даже близко не догадался, кто вы такой. Эд решил, что вы знаменитый актер. Они всегда плохо одеваются. А большинство из нас подумали, что вы проиграли пари или решили своим видом бросить всем вызов.

– Что ж, явившись сюда, я в каком-то смысле бросил вызов. А вашему мужу спасибо за то, что произвел меня в знаменитости.

Миссис Блейк улыбнулась и пошла распространять новость. Оставалось надеяться, что в Белом доме ее не считали треплом.

Я направился к бассейну и обнаружил там женщину, которую в самом деле искал всю свою жизнь. Она разговаривала со своим бывшим любовником, Биллом Стенли, который злился на меня за то, что я увел у него любовницу, хотя, если честно, должен был благодарить.

Они увидели меня, замолчали и застыли со стаканами в руках. А я пошел прямо на них. Люблю такие приколы. И когда достаточно приблизился, спросил:

– Я вам не помешал?

– Нет, что ты, – отозвалась Сьюзан. – Ты помнишь, это Билл Стенли.

Я протянул руку, и он ее пожал.

– Как дела в банке? – спросил я.

Он не ответил и не улыбнулся.

Франт Билл был одет в темно-синий шерстяной тропический костюм, который явно шил в Сайгоне у портного и тот подтянул повыше промежность брюк, чтобы они потуже обтягивали его карликовые гениталии.

– Я как раз рассказывала Биллу о наших столкновениях с полковником Мангом, – поведала мне Сьюзан.

Билл посмотрел на меня и впервые заговорил:

– Я интересовался этим человеком. Вам повезло, что вы остались в живых.

– Если бы вы интересовались мной, – ответил я, – то наверняка бы поняли, что это полковнику Мангу повезло, что он остался в живых.

На него как будто не произвело впечатления мое ухарство. И я продолжал:

– Манг тоже интересовался вами. Представляете, ему втемяшилось в голову, что вы здешний резидент ЦРУ.

На это Билл тоже никак не отреагировал. Но по крайней мере Сьюзан будет прикрыта: теперь он в курсе, откуда я узнал, что он из ЦРУ.

Мы еще постояли в неловком молчании, и я подумал: каково Сьюзан между двумя мужчинами, с которыми она совсем недавно спала? Но она держалась совершенно собранно, словно слушала речи на заседании женской организации.

– Пол, – сказала она, – Билл мне сообщил, что тебя пригласили сегодня вечером на встречу. Он меня тоже зовет. Я думаю, это неплохая идея.

Я повернулся к Биллу:

– Я только что проинформировал Джона Игана, о чем он, разумеется, незамедлительно проинформирует вас, что не имею права ничего обсуждать с ЦРУ, военной разведкой, ФБР или с кем-либо другим. Расследование убийства по-прежнему ведет Управление уголовных расследований сухопутных войск, поэтому вы не имеете права менять игроков или правила игры.

– Вы можете и будете с нами разговаривать, – парировал он, – если вам прикажет ваш начальник или соответствующие более высокие власти.

Мне не понравился его тон, но я сдержался.

– Когда я получу такой приказ, то буду ему следовать. Однако я человек гражданский и сам выберу время и место для доклада. И он определенно состоится не здесь.

– Но вам все-таки желательно появиться на нашей встрече, – заметил он. – Хотя бы потому, что мы собираемся обсуждать вашу эвакуацию из страны. Вас никто не обязывает говорить больше того, что вы хотите сказать.

– Само собой разумеется.

Я присутствовал на дипломатическом приеме и старался вести себя дипломатично, но дипломатичное поведение никогда не было моей сильной стороной.

– О чем вы только думали? – спросил я его.

– Простите, не понял?

– О чем вы только думали, когда отправляли со мной свою девушку на опасное задание?

Билл, казалось, размышлял над тем, о чем он думал.

– Знаете, мистер Бреннер, бывают обстоятельства, когда соображения национальной безопасности главенствуют над личными соображениями.

– Если это именно те обстоятельства, вы не должны жаловаться на то, что случилось.

Это ему тоже не понравилось.

– Честно говоря, идея была не моя.

Я не стал спрашивать, чья была идея, но все же заметил:

– Вы могли ответить "нет".

Билл вскипел, но возражать не стал.

– Хотя это не пошло бы на пользу вашей карьере, – продолжал я. Даже если он решил, что я считаю его карьеристом, который подкладывает свою девушку под другого ради продвижения по службе, то вежливо промолчал. Так ведут себя люди, когда разговаривают с человеком, дни которого сочтены.

Сьюзан решила, что пора менять тему беседы.

– Пол, – сообщила мне она, – я рассказала Биллу, что мы установили личность убитого лейтенанта, но все еще не в состоянии идентифицировать личность преступника.

– И он тебе поверил?

– Нет, Билл в это не поверил, – ответил Билл.

– Но это правда, – продолжала Сьюзан. – Мы нашли Тран Ван Вина, но не осмелились тащить с собой его военные сувениры и поэтому спрятали их.

Наши глаза на секунду встретились, и я тут же перевел взгляд на Билла, надеясь понять его реакцию, но он казался таким же непроницаемым, как полковник Манг.

Я не знал, действительно ли она все это говорила, – Сьюзан много чего говорила. Она знала фамилию подозреваемого в убийстве. И Билл ее тоже знал. Значит, она пыталась меня выгородить. Мило, конечно, но неэффективно.

– Было бы хорошо, – сказал я Биллу, – если бы вице-президент присутствовал на нашей полуночной встрече.

Он долго сверлил меня взглядом и наконец произнес:

– Вице-президенту нет никакого дела до расследований убийства.

– Но данное его может заинтересовать. Передайте его окружению, что в его же интересах появиться на встрече.

– Вы давали подписку относительно национальной безопасности и государственных тайн, – напомнил мне Билл. – Независимо от вашего теперешнего статуса они по-прежнему в силе.

– Но еще я клялся защищать конституцию, – возразил я.

Он тяжело на меня посмотрел.

– Не сомневаюсь, что в Вашингтоне вас предупредили: если вы согласитесь на это задание, ваша жизнь может подвергнуться опасности.

Формулировка, которой обычно пользуются перед тем, как поручить задание, а не после его выполнения. В данном контексте она показалась угрозой.

– Могу я перекинуться с вами словечком наедине? – спросил я Билла.

– Нет! – заявила Сьюзан, прежде чем он сумел ответить.

– Только личное. Никаких дел, – объяснил я.

– Я не желаю, чтобы меня обсуждали таким образом! – возмутилась она, и Билл с готовностью подхватил тему:

– Мы все достаточно зрелые люди, чтобы поговорить вместе.

– Я не настолько зрелый, – сообщил я им, отошел в сторону и поманил к себе Билла. – Мужской разговор.

Сьюзан вспылила, но осталась на месте и закурила. А я отвел Билла так, чтобы нас не было слышно, и начал:

– Хочу поговорить с вами о Сьюзан и... об одном деле... но предупреждаю: если я выясню или хотя бы заподозрю, как уже подозреваю, что меня готовились принести в жертву в операции, о которой вы знали или которую планировали, я вас убью. Но сначала обсудим Сьюзан.

Он стоял, смотрел на меня и не отвечал.

Я могу ломать "мыльную оперу" минут пять, а потом мне нужно прийти в себя, и я почувствовал, что настал такой момент.

– О личных делах: я искренне сожалею о том, что произошло, – сказал я. – Признаю, я знал о вашей связи со Сьюзан, и вообще-то не в моих правилах отбивать чужих жен или подруг. Уверен, вам сообщили, что в Америке у меня есть девушка, с ней у меня давние отношения. Не извиняюсь за то, что случилось. Хочу только сказать, что Сьюзан сопротивлялась моим намерениям. Моя миссия выполнена – я еду домой. Сожалею, если встал между вами, и надеюсь, что вы обо всем забудете.

Я посмотрел ему в лицо: Билл сохранял достойное мужского разговора идиотски джентльменское выражение. Я чуть было сам не поверил в ту чушь, которую нес, и меня кольнула мысль о Сьюзан. Но я был уверен, что Билл ей больше не интересен. Однако я хотел, как говорится, расставить все точки над i и дать возможность высказаться ему.

Но Билл молчал, и я продолжал наговаривать на себя: мол, со стороны Сьюзан отношения были деловыми и платоническими до тех пор, пока обстоятельства не заставили нас поселиться в одной комнате в Дьенбьенфу. Билл был склонен в это поверить. А я, почувствовав, что мой рыцарский долг по отношению к даме выполнен, вознамерился вернуться к теме "Кто кого убьет – я его или он меня?". Но тут заговорил он:

– Я остановился в "Метрополе".

– Отличный выбор, – признал я.

– Но как только вчера зарегистрировался, мне передали запечатанный пакет от неизвестного отправителя.

– Вот как? Не стоило открывать, если на пакете не значилось обратного адреса.

– Знаю. Но я распечатал. Внутри было двадцать снимков, а на них вы и Сьюзан. И подпись: "Нячанг, остров Пирамида". На вас ничего не было, кроме улыбок.

Вот это подарочек!

– Помнится, мы в самом деле отдыхали на этом пляже, но были в купальниках. Видимо, фотографии подверглись цифровому редактированию.

– Я другого мнения. И что это вам пришло в голову выделывать на людях такие курбеты, когда вы оба знали, что за вами следят? Неужели вас ничему не учили?

Билл высказался, и мне пришлось признать, что на меня нашло затмение.

– И после этого вы решили вправлять мне мозги, что до последних дней сохраняли платонические отношения?

– Мы просто окунулись голышом, вот и все. Это была моя идея.

– Не сомневаюсь. Вы когда-нибудь слышали про телескопические объективы?

– Не желаю выслушивать от вас нравоучения.

– Эти фотографии могут быть использованы для шантажа.

– Я полагаю, что полиция, чтобы насолить Сьюзан, разослала их куда только могла. В том числе и вам. Так что шантаж исключен.

– Господи... Вы сами-то их видели?

– Видел. Полковник Манг был настолько любезен, что предоставил право первого просмотра нам.

Билл, словно в ответ на собственные мысли, покачал головой.

– Вам, может быть, все равно... но она из хорошей семьи, и ее социальное положение...

– Билл, – перебил я его, – кончайте нести вздор в духе Лиги плюща и всяких дамских собраний. А то я потеряю терпение. Сьюзан нам обоим небезразлична, и закроем на этом вопрос.

– Хорошо, – согласился он. – Сьюзан мне сказала, что любит вас. Не сомневаюсь, что она говорила это и вам.

– Говорила. Но в очень необычной обстановке. Ей следует все как следует обдумать.

– А вы? Каковы ваши чувства?

– Смешанные.

– В смысле?

– В том смысле, что я продолжаю открывать все новые грани ее личности. – Кажется, это называется раздвоением. Билл все это уже проходил. Я сам не всегда нормален, и именно поэтому Сьюзан меня притягивает. Но я хотел оставаться к ней лояльным и сказал: – Она замечательная женщина. В нее нетрудно влюбиться.

Билл погрузился в раздумья. А я решил, что моя пятиминутка "Дней нашей жизни" подошла к концу.

– В любом случае решение за ней, а не за нами.

Билл меня совершенно не знал и, возможно, несмотря на то что читал мое досье, принял весь мой вздор за чистую монету.

– Из того, что говорила мне Сьюзан, – сказал он, – я решил, что вы испытываете к ней те же чувства, что и она к вам.

Прежде чем я успел ответить, Сьюзан сама подошла к нам.

– Ну довольно.

Перерыв на рекламу.

– Я настаиваю, – начал я, – чтобы по данному делу не обсуждалось ничего, во что не посвящен я.

– Неслыханный абсурд! – возмутился Билл.

– И тем не менее я вынужден настаивать.

– К вашему сведению, – не выдержал он, – у вас нет права диктовать, кому, с кем и о чем говорить. Сьюзан не работает на вас. И я тоже.

– А на кого работает Сьюзан?

– Только не на вас!

– Пожалуйста, вы оба... – начала она. Но я ее перебил:

– Билл, пора обратиться к реальности. Судьба, удача и упорный труд позволили мне взять за яйца Эдварда Блейка. Я об этом никого не просил, и я этого не хотел. Но так случилось. – Я раскрыл ладонь и сжал пальцы, словно стиснул что-то в руке. – Я отлично сознаю, что это опасная информация и необходимо думать, что, где, когда и кому говорить. Еще все, в том числе и вы, поблагодарите меня за такое усердие. А теперь у нас есть выбор: болтаться до полуночи втроем, чего я бы сильно не хотел, разбежаться поодиночке, только без обмана, или нам со Сьюзан держаться вместе. Кто-то должен принять решение.

– Мы с Полом пойдем выпить, – сказала Сьюзан. – Встретимся позже.

Мы оставили Билла, который дымился от злости, – к сигаретам он не притрагивался.

– Ну, кто из вас меня выиграл? – спросила Сьюзан.

– Решили бросить монету, – ответил я, – Что касается предстоящей встречи, я не хочу, чтобы ты за меня заступалась. Держись нейтрально или делай вид, что собираешься голосовать на выборах за Блейка.

– Будь по-твоему.

Мы выпили.

– Мне кажется, мои дни в корпорации сочтены, – пожаловалась она.

– А ты разве состоишь в корпорации?

– Я тебе говорила, что не работаю на правительство. – Она подумала и добавила: – Не иначе выставят.

– Послушай, дорогуша, – сказал я ей, – об этом деле знают всего с десяток человек, и двое из них – мы. А остальные считают, что мы располагаем какими-то уликами, которые нужны им. Если бы эти улики были у нас на самом деле, мы могли бы ударить по рукам. Если бы мы заявили, что ничего не обнаружили, они могли бы нам поверить. Но ты сказала Биллу, что мы нашли улики и спрятали их. Наихудшая ситуация для нашего здоровья. Подведем итог: много знаем, но ничего не имеем, чтобы заключить сделку.

– Это... одна точка зрения.

– Что ж, просвети меня по поводу другой, чтобы я решил, стоит ли мне делать следующий взнос за машину.

– Сказать правду... Что улики и свидетель в руках полковника Манга. Они психанут, но не будут давить на нас. Им придется иметь дело с полковником Мангом. Самый лучший сценарий: Манг поднимает шум, Блейк в заднице, ЦРУ убивает Манга, и мы счастливо доживаем жизнь.

– Не думаю, что в действительности будет именно так. Как ты думаешь, почему они наняли гражданских? Во-первых, на случай, если что-нибудь пойдет не так, и во-вторых, потому что они не любят убивать своих. Но если им покажется, что нужно убрать нас, они не станут колебаться ни секунды.

– Они же не настолько кровожадные.

– ЦРУ и военная разведка погубили во время войны двадцать пять тысяч человек.

– Не может быть.

– Хочешь потанцевать?

– Конечно.

Мы поставили стаканы и направились к маленькой танцплощадке напротив оркестра. Музыканты играли очередную мелодию с названием из американской географии – на этот раз "Все мои мысли о Джорджии" Рэя Чарлза, а я представлял, как Эдвард Блейк мысленно подсчитывает численность в этом штате своего электората. На нас смотрели, и нас снимали светские фотографы. Я уже видел снимки в "Вашингтон пост" с подписью: "Пол Бреннер и Сьюзан Уэбер за несколько часов до своего исчезновения".

Я замечал, как на нас поглядывал вице-президент, но он не показался мне встревоженным. И я стал склоняться к мысли, что Блейк не в курсе своих проблем.

Оркестр ударил "Луну над Майами", городом, где жило много сторонников Блейка. Я видел, что Билл разговаривает с Джоном Иганом и они время от времени бросают взгляды в нашу сторону – видимо, прикидывают размер транспортных гробов.

– Хорошо бы мы сейчас танцевали в Сайгоне на крыше "Рекса" и я бы тебе рассказала все, что знаю, – проговорила Сьюзан.

– О, это был бы очень долгий танец, – ответил я.

– Ты понимаешь, о чем я.

Я промолчал.

– Ты сказал Биллу, что любишь меня?

– Я не делюсь своими чувствами с мужчинами.

– В таком случае поделись со мной.

Почему-то я вспомнил старую армейскую мудрость: "Незамеченный отвлекающий маневр противника и есть направление главного удара".

Опять цинизм и паранойя. И поэтому я сказал:

– Знаешь что, даже если ты снова меня обманываешь, даже если предашь, я все равно буду тебя любить.

Сьюзан крепче обняла меня в танце, и я заметил на ее щеках слезы – как я надеялся, слезы радости, а не преждевременных угрызений совести.