Джон Кори (№1) - Тайны острова Плам

– Можно на них взглянуть попозже?

– Вы можете осмотреть все, что хотите. – Она улыбнулась.

Ах, мое сердце. Она дразнила меня или говорила серьезно? Я улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ.

Но вернемся к делу.

– Гордоны принимали активное участие в работе общества?

– Да.

– Когда они вступили в общество?

– Примерно полтора года назад. Они переехали сюда из Вашингтона, округ Колумбия. Они родом со Среднего Запада, но работали в правительственном учреждении. Думаю, вы знаете это.

– Они обсуждали свою работу с вами?

– Нет.

– Вы бывали у них дома?

– Один раз.

– Вы общались с ними?

– Время от времени. Историческое общество Пеконика общественная организация. Это одна из причин, по которой они любили нас.

Я спросил с подковыркой:

– Том положил глаз на вас?

Она нисколько не обиделась, вопрос не шокировал ее.

– Возможно.

– Но у вас не было интимной связи с ним?

– Нет. Он на это не напрашивался.

Я откашлялся.

– Понятно.

– Послушайте, мистер Кори, Джон. Вы попусту тратите свое и мое время, задавая подобные вопросы. Я не знаю, почему и кто убил Гордонов, но это никак не связано со мной или сексуальным треугольником.

– Я же не утверждаю, что это как-то связано. Я просто исследую разные сексуальные повороты в качестве подхода к более обстоятельному расследованию.

– Что ж, я с ним не спала. Похоже, он был верным мужем. Она тоже хранила верность мужу, насколько я знаю. Здесь трудно завести роман так, чтобы никто не узнал об этом.

– Может быть, это вы так считаете.

Она смотрела на меня некоторое время и спросила:

– У вас был роман с Джуди?

– Нет, мисс Уайтстоун. Это не послеполуденная мыльная опера, а расследование убийства, и вопросы буду задавать я.

– Не будьте так обидчивы.

Я глубоко вздохнул.

– Извините.

– Я хочу, чтобы вы нашли убийц. Задавайте свои вопросы.

– Ладно... позвольте спросить... Что вы подумали, когда услышали, что оба убиты?

– Не знаю. Кажется, я подумала, что это связано с их работой.

– Хорошо. А что вы думаете сейчас.

– У меня нет никаких соображений.

– Мне трудно в это поверить.

– Давайте вернемся к этому вопросу.

– Хорошо. – Я все еще не знал, чего я хочу добиться, задавая вопросы, или что я конкретно ищу. В голове у меня сложилась картина, что-то вроде карты, на которой были нанесены остров Плам, Нассау-Пойнт, утесы над заливом Лонг-Айленд, виноградники Тобина и историческое общество Пеконика. Если соединить эти точки чертой, получилась бы бессмысленная пятисторонняя геометрическая фигура. Однако если эти точки соединить метафизически, возможно, эта фигура обретет смысл. Он заключался в ответе на вопрос: что общего у всех этих пяти точек? Может быть, ничего, однако казалось, что какая-то связь существует. Какая именно?

Я никак не мог понять, откуда в моей голове, когда я находился на острове Плам, возникал этот резкий звук. Является ли его причиной история или археология. Что же все-таки?

– Вы знаете кого-нибудь из тех, кто работает на острове Плам?

Она немного подумала.

– Не многих. Несколько моих покупателей работают там. Кроме Тома и Джуди, я других ученых не знаю. Никто из них не является членом исторического общества. Они ведут замкнутый образ жизни. Общаются только в своем кругу.

– Вы знаете что-нибудь о предполагаемых раскопках на острове?

– Только то, что Гордоны пообещали обществу поискать что-нибудь на острове.

– Вы не интересуетесь археологией?

– Не особенно. Я предпочитаю архивы. Я получила диплом архивиста в Колумбийском университете.

– Архивист, – сказал я, – замечательно.

– Может быть. Я некоторое время работала в Стони-Брук, затем получила работу здесь, в библиотеке Катчога. Она основана в тысяча восемьсот сорок первом году, и платят мне столько же. Я выросла здесь, однако здесь трудно прожить, если у вас нет какого-нибудь дела. У меня есть цветочный магазин.

– Да, я видел ваш фургон.

– Ах да. Вы же детектив. Чем же вы здесь занимаетесь?

– Выздоравливаю.

– Да, да. Я вспомнила. Вы прекрасно выглядите.

Она выглядела не хуже, однако расточать комплименты свидетелю не полагалось, поэтому я промолчал.

– Вы знаете Фредрика Тобина? – спросил я.

– Кто его не знает...

– Он – член исторического общества?

– Он наш самый большой благодетель. Снабжает нас вином и деньгами.

– Вы знаток вин?

– Нет. А вы?

– Я да. Я могу отличить "Мерло" от "Будвайзера". С завязанными глазами.

Она улыбнулась.

– Могу поспорить, многие жалеют, что в свое время не занялись виноградом. Я имею в виду как предприниматели.

– Не знаю. Это интересно, но не так уж прибыльно.

– Фредрику Тобину виноделие приносит прибыль, – подчеркнул я.

– Фредрик живет не по средствам.

– Почему вы так говорите? – Я привстал.

– Потому что это правда.

– Вы его хорошо знаете? Лично?

– А вы его знаете лично? – спросила она.

Я не очень люблю, когда мне задают вопросы, но я вступил на тонкий лед. Можно было поскользнуться.

– Однажды я был у него на дегустации вин. В июле. Вы были там?

– Да.

– Я пришел вместе с Гордонами.

– Точно. Я вас заметила.

– Я вас не видел. Я бы запомнил.

Она улыбнулась.

– Как хорошо вы его знаете? – спросил я.

– По правде говоря, мы были увлечены.

– Чем?

– Мы были любовниками, мистер Кори.

Мне было неприятно это слышать. Тем не менее я не отклонялся от курса и спросил:

– Когда это было?

– Это началось... года два назад и продолжалось... Это важно?

– Вы можете не отвечать на любой вопрос.

– Я знаю.

– Как развивались ваши отношения?

– Никак. Фредрик просто коллекционирует женщин. Наша связь продолжалась около девяти месяцев. Никто из нас не установил рекорда, но это не так уж плохо. Мы побывали в Бордо, на Луаре, в Париже. Проводили уик-энды на Манхэттене. Все шло хорошо. Он очень щедр.

Я обдумывал услышанное. Во мне просыпались нежные чувства к Эмме, и я был немного раздосадован тем, что Фредрик опередил меня.

– Я задам вам личный вопрос, можете на него не отвечать. Хорошо?

– Хорошо.

– Вы все еще ... Я хочу сказать ...

– Фредрик и я все еще друзья. У него новая пассия. Сондра Уэллс. Полное ничтожество, как и ее имя.

– Правильно. Вы сказали, что он живет не по средствам.

– Да, он порядочно задолжал банкам и частным инвесторам. Тратит не по карману. К сожалению, он удачлив и мог бы неплохо жить на свои доходы, если бы не "Фоксвуд".

– "Фоксвуд"?

– Да. Это принадлежащее индейцам казино в Коннектикуте.

– А, точно. Он играет в азартные игры?

– Всегда. Мы однажды были там вместе. За два выходных дня он проиграл пять тысяч долларов. В блэк-джек и рулетку.

– О Боже, надеюсь, у него был обратный билет на паром.

Она рассмеялась.

"Фоксвуд"? Надо было переправиться вместе с машиной на пароме Ориент-Пойнта в Нью-Лондон или к пристани скоростного парома, отплывающего в "Фоксвуд", проиграться и вернуться в Ориент воскресным вечером. Прекрасный отдых после рабочей недели в Норт-Форке, и если вы не заядлый игрок, то можете выиграть или проиграть несколько сотен зеленых, пообедать, посмотреть какое-нибудь шоу, выспаться в хорошей комнате. Словом, прекрасно провести уик-энды. Многим местным жителям, однако, не нравилось соседство с этим грешным заведением. Женам не нравилось, когда мужья по дороге в магазин заглядывали туда. Но, как и все другое, это дело вкуса.

Итак, Фредрик Тобин, спокойный и франтоватый виноградарь, человек, который, казалось, контролирует свои поступки, увлекался азартными играми. Если хорошо подумать, найдется ли более азартная игра, чем каждый год собирать виноград? Дело в том, что выращивание винограда в этих местах считалось лишь экспериментом. Пока все шло хорошо. Пока не случалось ни болезней, ни заморозков, ни жары. Но однажды ураган Аннабель или Зеке мог швырнуть миллионы виноградных ягод в залив Лонг-Айленда.

К тому же Том и Джуди тоже играли в азартные игры с болезнетворными микробами. Потом у них появились другие партнеры, и они проиграли. Фредрик ставил на урожай и выиграл, затем ставил на карты и рулетку и тоже проиграл.

– Вы не помните, Гордоны когда-либо ездили в "Фоксвуд" вместе с Тобином?

– Не думаю. Хотя не могу утверждать. Прошел уже год с тех пор, как мы с Фредриком расстались.

– Но вы же друзья. Вы все еще разговариваете.

– Думаю, мы еще друзья. Ему не по душе, когда бывшие любовницы сердятся на него. Он не хочет ссориться с ними. На вечеринках бывает интересно. Он любит собирать с дюжину женщин, с которыми был в близких отношениях.

Кто же не любит этого?

– Вам не кажется, что у мистера Тобина и миссис Гордон был роман? – спросил я.

– Точно не могу сказать. Мне кажется, что нет. Он не был охотником до чужих жен.

– Какой благородный.

– Нет, трусливый. Мужья и любовники пугали его. Видно, он в свое время натерпелся от них. – Она рассмеялась грудным смехом. – Он, скорее всего, предпочел бы Тома иметь своим другом, нежели Джуди своей любовницей.

– Почему?

– Не знаю. Я так и не поняла, почему Фредрик так привязан к Тому.

– А я думал, что все было как раз наоборот.

– Многие так считали. Это Фредрик нашел Тома.

– Зачем?

– Не знаю. Сначала я подумала, что он таким образом подбирается к Джуди, потом увидела, что он не пристает к чужим женам. Тогда мне показалось, что это как-то связано с привлекательностью Гордонов и их работой. Фредрик коллекционирует людей. Он воображает себя главным персонажем в Норт-Форке. Может быть, так оно и есть. Он не самый богатый, но винный завод придает ему определенный вес. Понимаете?

Я кивнул. Иногда копаешься днями и неделями и ничего не находишь. Иногда нападаешь на золотую жилу. Но иногда оказывается, что это вовсе не золото. Понимаете, все это очаровательно, но имеется ли тут связь с двойным убийством? Может быть, это преувеличение? Небольшая месть Уайтстоун. Она не первая любовница, направившая меня по ложному следу, чтобы досадить своему бывшему партнеру.

– Вы не думаете, что Фредрик Тобин мог убить Гордонов? – спросил я прямо.

Она взглянула на меня так, будто перед ней сидел умалишенный.

– Фредрик? Он вообще не способен на насилие.

– Откуда вы знаете?

Она улыбнулась.

– Бог знает сколько поводов я давала, чтобы он поколотил меня. Фредрик не из тех, кто пускает в ход кулаки. Он полностью владеет своим поведением и эмоциями. И зачем ему убивать Тома и Джуди?

– Понятия не имею. Я даже не знаю, почему их убили. Вы знаете?

Она ответила не сразу.

– Может быть, из-за наркотиков.

– Почему вы так думаете?

– Ну... Фредрик пристрастился к ним. Они употребляли кокаин.

– Он вам это сказал?

– Да.

Интересно. Особенно если учесть, что Фредрик даже не обмолвился на сей счет и что в этом не было ни грана правды. Я знаю, как выглядит и ведет себя человек, употребляющий кокаин. Гордоны не были похожи на таких людей. Зачем Тобину понадобилось говорить подобное о Гордонах?

– Когда он вам это сказал?

– Недавно. Несколько месяцев назад. Он говорил, что Гордоны пришли к нему и поинтересовались, не желает ли он приобрести хороший товар. Они заключили сделку для удовлетворения своего пристрастия.

– Вы так считаете?

– Вполне возможно, что это правда. – Она пожала плечами.

– Хорошо... вернемся к отношениям между Тобином и Гордонами. Вы полагаете, что именно он нашел их и стремился сохранить взаимоотношения с ними?

– Было похоже на то. За девять месяцев, которые я провела с Тобином, он часто разговаривал с ними по телефону, и почти не было вечеринки, на которую он не пригласил бы Гордонов.

Я задумался. Действительно, это не стыковалось с тем, что говорил мне Тобин.

– Чем же Гордоны притягивали к себе Тобина?

– Не знаю. Хотя точно помню, как он делал вид, что все обстоит как раз наоборот. Забавно, что Гордоны ему подыгрывали, словно общество Тобина для них большая честь. Однако, когда мы временами оставались вчетвером, Гордоны относились к нему как равному себе. Понимаете?

– Да. Но зачем им эта игра?

Она снова пожала плечами.

– Кто знает? – Она некоторое время пристально смотрела на меня. – Похоже, Гордоны шантажировали Фредрика. Похоже, оба что-то знали о нем. При людях он играл важную персону. Наедине Том и Джуди обходились с ним весьма фамильярно.

Шантаж. Я ждал целую минуту, пока эта мысль не дошла до меня.

– Я только рассуждаю, – сказала Эмма Уайтстоун. – Строю догадки. Я не мщу. Я хорошо провела время с Фредриком, мне он нравился, и я не в обиде за то, что он бросил меня.

– Ну что ж. – Я посмотрел прямо ей в глаза. – Вы разговаривали с Фредриком после убийства Гордонов?

– Да, вчера утром. Он позвонил.

– Что он сказал?

– Ничего особенного. Обычная болтовня.

– Сегодня он с вами разговаривал?

– Нет.

– Я навестил его этим утром.

– Да? Для чего?

– Не знаю.

– Вы, наверное, не знаете также, зачем пришли сюда?

– Верно. – Мне не хотелось объяснять, что после посещения острова Плам и Мэрфи нет потенциальных свидетелей, что я отстранен от работы и мне приходится разговаривать с людьми, допросить которых полиция графства не додумается. Я уже достаточно далеко зашел и балансировал на грани пропасти. – Вы знаете кого-нибудь из друзей Гордонов?

– Я ведь не вращалась в тех кругах, за исключением времени, когда была вместе с Фредриком. Но это были его друзья.

– Начальник Максвелл был в их числе?

– Думаю, что был. Мне эта дружба так же непонятна, как дружба Гордонов с Фредриком.

– Кажется, будет трудно найти друзей Гордонов.

– Насколько я понимаю, все их друзья с острова Плам. Тут нет ничего странного. Это люди одного круга. Вам бы лучше поискать на острове.

– Наверное, вы правы.

– Какое у вас сложилось мнение о Фредрике?

– Чудесный человек. Мне нравилось его общество. – Эмма была права. Но теперь, узнав, что он дал Уайтстоун отставку, я окончательно убедился – в мире нет сексуального равенства. – У него маленькие и блестящие глаза, – сказал я.

– И бегающие тоже.

– Верно. Могу я попросить вас об одном одолжении?

– Можете.

– Не говорите ему о нашем разговоре.

– Я не буду вдаваться в подробности. Но скажу ему, что мы встречались. Я не лгу. Однако я знаю, что можно говорить и о чем следует умолчать.

– О большем я не смею вас просить.

На Манхэттене нет столь тесного переплетения людских отношений, как здесь. Это следовало иметь в виду и учитывать при расследовании дела Гордонов. Я достаточно сообразителен, чтобы не пренебречь подобным фактором.

– Вы, наверное, знали начальника Максвелла?

– Его все знают.

– У вас с ним были свидания?

– Нет. Но он просил меня об этом.

– Вам не нравятся полицейские?

Она рассмеялась. Она пошевелила пальцами и снова скрестила ноги. О Боже! Нет, я люблю постоянство. Я все еще тосковал по Бет.

– Можно, я позвоню от вас?

– Конечно. Телефон здесь рядом.

Я вошел в соседнюю комнату. У меня появилось ощущение, что я попал из девятнадцатого века в двадцатый. Этот кабинет исторического общества был заставлен современной конторской мебелью. Я воспользовался телефоном, стоявшим на одном из письменных столов, и позвонил на свой автоответчик. Пришло одно сообщение. Мужской голос говорил: "Детектив Кори, это детектив Коллинс из полиции графства Суффолк. Детектив Пенроуз просила меня вам позвонить. Она застряла на каком-то длительном совещании. Она передает, что не может с вами сегодня встретиться и позвонит вам или вечером или завтра утром". Это было все. Я повесил трубку и осмотрел кабинет. Под одним из столов была пара кожаных сандалий. Скорее всего, они принадлежали Уайтстоун.

Я вернулся в библиотеку, но не стал садиться.

Эмма Уайтстоун посмотрела на меня:

– Что-нибудь не так?

– Нет. Так на чем мы остановились?

– Не помню.

Я взглянул на часы и предложил:

– Может быть, закончим наш разговор за ленчем?

– Конечно. Но сперва я покажу вам наш музей.

Большая часть второго этажа отводилась для кабинетов, хранилищ, экспонатов и архивов, там находились и два спальных гарнитура в старом стиле. Один из них, по словам Эммы, относился к середине семнадцатого века, другой был ровесником дома, построенного в середине восемнадцатого.

– Дом построил морской купец, разбогатевший в Южной Америке, – пояснила Эмма.

– На кокаине?

– Нет, это смешно. На самородках из Бразилии. Капитан Сэмюэль Фарнсуорт.

Я опустился на бугорчатую постель.

– Вы здесь спите?

Она улыбнулась.

– Иногда. Это матрац, набитый перьями.

– Перьями морского ястреба?

– Наверное. Раньше они пользовались успехом.

– Они снова становятся модными.

– Все становится модным. Проклятый олень съел мои рододендроны. – Мы вышли из спальни. – Вы хотели посмотреть на архивы?

– Да.

Она провела меня в большую комнату, которая, скорее всего, когда-то служила спальней, а сейчас была заполнена шкафами для папок, полками и длинным дубовым столом.

– У нас есть подлинные документы и книги, восходящие к середине шестнадцатого века. Документы, письма, завещания, судебные решения, проповеди, приказы по армии, судовые декларации и журналы. Некоторые из них просто очаровательны.

– Как вы занялись этой работой?

Она пожала плечами.

– Не знаю... Лишняя головная боль. Еще одна из глупых идей Фредрика, якобы ведущих вверх по социальной лестнице. Я работала здесь архивариусом, и меня это устраивало. Он предложил меня на пост президента, а все, что пожелает Фредрик, – закон. Помимо всего, я осталась архивариусом. Цветочница и архивариус исторического общества Пеконика.

– Вы проголодались?

– Конечно. Я только позвоню в магазин.

Она пошла звонить, а я слонялся по кабинету. Я слышал, как она сказала: "Возможно, я не вернусь сегодня".

Нет, мисс Уайтстоун, вы точно не вернетесь, если мне будет что сказать по этому поводу.

Она повесила трубку, и мы пошли вниз.

– Здесь бывают небольшие приемы и вечеринки. На Рождество здесь весело.

– Да, вспомнил... вы придете на вечеринку Тобина в субботу?

– Может быть. А вы?

– Пожалуй, схожу. По долгу службы.

– Почему бы вам не арестовать его при всех и не увести, надев наручники? – предложила она.

– Звучит забавно, только мне кажется, он не сделал ничего плохого.

– Я уверена, что он сделал нечто плохое.

Она подвела меня к парадной двери, и мы вышли. Мне становилось теплее. Она заперла дверь и сняла записку.

– Я поведу машину, – сказал я.

Уайтстоун показывала мне дорогу, а я размышлял. Наконец она спросила:

– Правда, что в этом замешана вакцина?

– Пожалуй, да.

– Это не связано с биологической войной?

– Нет.

– А с наркотиками?

– Насколько мне удалось выяснить, нет.

– А кража со взломом?

– Похоже на это, но я думаю, здесь виновата украденная вакцина. – Кто говорит, что я не командный игрок? Я способен излагать официальное дерьмо не хуже любого другого. – У вас есть другая версия? – спросил я.

– Нет. У меня такое чувство, что их убили по неизвестной нам причине.

Я думал то же самое. Светлая голова у этой женщины.

– Вы были замужем?

– Да. Я вышла замуж молодой, когда училась еще на втором курсе. Наш брак длился семь лет. И я уже семь лет как разведена. Посчитайте.

– Вам двадцать пять.

– Каким образом?

– Сорок два?

– Здесь поверните направо. Направо – это в мою сторону.

– Спасибо за подсказку. Гордоны интересовались астрономией? – спросил я.

– Ничего такого не слышала.

– Вы знаете, что они купили акр земли у миссис Уили?

– Да. Не очень выгодная сделка.

– Зачем им нужна была эта земля?

– Не знаю... Я этого никак не могла взять в толк.

– Фредрик знал, что Гордоны приобрели землю?

– Да. – Она перевела разговор на описание окрестностей. – Вот подлинный дом Уайтстоунов. Тысяча шестьсот восемьдесят пятый год.

– Он все еще принадлежит вашему семейству?

– Нет, но я его выкуплю. Фредрик должен был помочь мне в этом. Тогда-то я и узнала, что он не так богат, как казалось.

Я промолчал.

Мы приближались к большому дощатому зданию, разместившемуся на нескольких акрах засаженной деревьями земли. Помню, что в детстве видел это место однажды или дважды. В памяти всплывали, словно в проекторе, картинки детства, летние пейзажи.

– Кажется, мы здесь обедали всей семьей, когда я был маленьким.

– Вполне возможно. Этому зданию двести лет. А вам сколько?

Я ушел от ответа:

– Чем здесь кормят?

– Скоро увидим. Здесь хорошая обстановка и далеко от часто посещаемых мест. Никто нас не увидит, никто не будет сплетничать.

– Хорошая мысль.

Я въехал на покрытую гравием подъездную дорожку и остановил машину. Мы вышли и направились к гостинице. К моему удивлению, она взяла меня под руку.

– Когда у вас заканчивается служба? – спросила она.

– Прямо сейчас.

Глава 18

Ленч прошел достаточно приятно. Почти никого не было. Подавали чисто американскую пищу, ничего замысловатого, что, впрочем, устраивало мои плотоядные вкусы. Эмма Уайтстоун оказалась настоящей американкой, простой в обращении, что также соответствовало моим плотоядным вкусам.

Мы не обсуждали ни убийство, ни Тобина, ничего, что могло бы испортить аппетит. Она говорила только об истории, и я зачарованно слушал. Может быть, я преувеличиваю, но история из уст Эммы Уайтстоун легко доходила до меня.

Она рассказывала о его преподобии Янгсе, который привел свою паству сюда из Коннектикута в 1640 году, и я громко поинтересовался, переправлялись ли они на нью-лондонском пароме, чем заслужил холодный взгляд Эммы. Она упомянула капитана Кидда и менее известных пиратов, которые плавали в этих водах триста лет назад, затем рассказала мне о Гортонах, один из которых построил этот постоялый двор. Затем разговор перешел к генералу революционной войны Фрэнсису Мэриону, прозванному Лисой Болот, имя которого, утверждала она, сейчас носит место Ист-Мэрион. Я оспаривал это, утверждая, что в Новой Англии вряд ли найдется город под названием Мэрион. Но она знала свое дело. Она продолжала сыпать неизвестными мне именами.

Снова резкий звук в ушах. Если Пол Стивенс наводил смертельную скуку своим компьютерным голосом, то Эмма Уайтстоун заворожила меня придыханиями, с которыми она произносила некоторые слова, не говоря уже о серо-зеленых глазах. В любом случае результат получился тот же – я услышал нечто, замедлившее реакцию моего почти всегда бодрствующего мозга. Я прислушивался, ожидая, что она скажет это еще раз, все равно что, и пытался вспомнить, что же она такого сказала и почему мне это показалось важным. Напрасно. На этот раз я чувствовал это клетками своего мозга и был уверен, что скоро все прояснится.

Мы не заметили, что стрелка часов вплотную приблизилась к трем, и официант стал проявлять признаки нервозности. Терпеть не могу, когда в плавное течение событий вмешиваются женские юбки. Бесспорно, первые трое суток любого расследования являются решающими. Однако мужчине приходится реагировать на определенные биологические позывы, а мои становились все сильнее.

– Когда у вас найдется время, можем покататься на моем катере, – сказал я.

– У вас есть катер?

Честно говоря, у меня его не было, следовательно, я взял не совсем верный курс. Но у меня была собственность в районе порта и пристань, и потом можно сказать, что катер ушел на дно.

– Я остановился в доме своего дяди. Это в районе порта.

– В районе порта?

– Верно. Поехали.

Мы проезжали через район ферм и виноградников.

– Осень здесь скучная и тянется долго, – сказала Эмма. – В садах полно фруктов, и большинство овощей еще не убрано. В Новой Англии ко Дню благодарения случаются снегопады, а здесь в это время мы собираем урожай. Я болтаю без умолку?

– Нет. Ваши слова рисуют чудесную картину.

– Спасибо.

Мне почудилось, что уже пройдена первая лестничная площадка на пути к спальне.

В основном же мы вели себя непринужденно и весело, как люди, которые немного нервничают, зная, что все завершится постелью.

Мы приближались к длинному подъезду большого викторианского дома.

– "Большая накрашенная леди", – сказала Эмма.

– Где?

– Дом. Мы так называем старые викторианские дома.

– А! Верно. Между прочим, моя тетя когда-то была членом исторического общества Пеконика. Ее звали Джун Боннер.

– Знакомое имя.

– Она знала Маргарет Уили. Моя тетя родилась здесь, поэтому она и уговорила дядю Гарри приобрести этот дом.

– Как ее девичья фамилия?

– Не помню – может быть, Уайтспунгемптоншир.

– Вы смеетесь надо мной?

– Вовсе нет, мадам.

– Выясните девичью фамилию своей тети.

– Хорошо. – Я остановился перед "накрашенной леди".

– Если она из старинной семьи, я могу найти ее фамилию. У нас на всех достаточно много информации.

– Да? Много семейных тайн?

– Встречаются.

– Может быть, Джун из семьи, в которой занимались конокрадством и проституцией?

– Возможно. В моей родословной таких много.

Я рассмеялся.

– Может быть, ее и моя семья имеют родственные связи. Мы оба, возможно, тоже связаны.

– Не исключено. – Мысленно я стоял на верхней площадке в десяти футах от двери спальни. В самом деле я еще сидел в джипе.

– Вот мы и приехали, – сообщил я, выходя из машины.

Она тоже вышла и смотрела на дом.

– И это ее дом? – спросила Эмма.

– Был. Она умерла. Дядя Гарри хочет, чтобы я купил его.

– Он слишком большой для одного человека.

– Могу разделить его пополам.

Ладно, скорее в дом, надо обойти первый этаж, послушать автоответчик, там, конечно, ничего нет, затем на кухню выпить пива и на заднее крыльцо, где ждут два плетеных кресла.

– Я люблю смотреть на море, – сказала она.

– Это место как раз создано для этого. Я сижу здесь уже несколько месяцев.

– Когда вам надо возвращаться на работу?

– Точно не знаю. Во вторник мне идти к врачу.

– Как получилось, что вы занялись этим делом?

– Начальник Максвелл.

– Я не вижу вашего катера.

Я посмотрел в сторону запущенной пристани.

– А! Он, должно быть, потонул.

– Потонул?

– Ах да, вспомнил. Он в ремонте.

– А что у вас есть?

– Китобойное судно.

– Вы умеете управлять лодкой?

– Вы хотите сказать, парусной лодкой?

– Да. Парусной лодкой.

– Нет. Я интересуюсь моторными катерами. А вы управляете парусной лодкой?

– Немного.

И так далее и тому подобное.

Я снял пиджак, обувь и засучил рукава. Она сняла сандалии, и мы оба стояли босиком. Бежевые трусики сползли.

Я взял бинокль, и мы по очереди смотрели на залив, на лодки, заболоченные земли, которые в мои детские годы называли просто болотом, на небо. Я пил уже пятое пиво, и она держалась наравне со мной. Мне нравятся такие женщины. Она уже была слегка навеселе, но сохраняла ясную голову и твердый голос.

– Хотите осмотреть дом? – спросил я.

– Конечно.

Первая остановка произошла на втором этаже в моей спальне, это была и последняя остановка.

Эмма действительно сбросила свой скудный наряд за три секунды. Прекрасный загар, упругое тело, все было при ней в точности, как я и представлял.

К этому моменту я все еще расстегивал рубашку. Она наблюдала, как я раздеваюсь, и разглядывала прикрепленную к ноге кобуру с револьвером.

Многих женщин не интересуют вооруженные мужчины.

– Мне положено носить это по закону, – сказал я. Это было правдой в отношении Нью-Йорка, здесь же это было не обязательно.

– Фредрик тоже носит оружие, – сказала Эмма.

– Интересно.

К этому моменту на мне уже ничего не было, она подошла и дотронулась до моей груди.

– Это ожог?

– Нет, дырка от пули. – Я повернулся к ней спиной. – Видите, вот где она вышла.

– О Боже!

– Всего лишь поверхностная рана. А вот посмотрите на эту. – Я показал ей место, где пуля вошла в нижнюю часть живота, снова повернулся спиной и продемонстрировал выходное отверстие на ягодице. Рана на левой ноге оказалась менее интересной.

– Вас же могли убить! – воскликнула она.

Я пожал плечами.

– Пустяки, мадам.

Я был счастлив, что приходящая работница сменила постельное белье, что в тумбочке находились презервативы и мой детородный орган откликался на имя Эмма Уайтстоун. Я отключил телефон.

Я встал на колени рядом с кроватью, чтобы прочитать молитву. Эмма забралась в постель и обвила мою шею своими длинными ногами.

Словом, если не вдаваться в подробности, у нас все получилось неплохо. Сон застал нас в объятиях друг друга. Она чувствовала себя хорошо и не храпела.

* * *

Когда я проснулся, солнечный свет угасал в окне, Эмма спала на боку, свернувшись калачиком.