Глава 12

Мы все вышли из клуба "Конкистадор" на улицу и увидели, что здесь полно машин. Наш номинальный начальник Джордж Фостер сказал:

– Я позвоню в штаб, пусть усилят посты наблюдения и будут внимательны.

Между прочим, ОАС вело постоянное наблюдение за домами известных и подозреваемых террористов, за домами их друзей, родственников и сочувствующих. Работу эту для ОАС выполняли полицейские из Департамента полиции Нью-Йорка. Федералы платили городу больше денег, чем стоила эта работа, и все были довольны.

– Усилим телефонное прослушивание, – продолжил Фостер, – активизируем информаторов, раздадим фотографию Халила всем правоохранительным органам страны.

Джордж Фостер поговорил еще немного, давая нам понять, что владеет ситуацией, и пытаясь убедить и себя, и нас, что его вины в случившемся нет.

– Давайте вернемся на Федерал-Плаза, – предложил я. – А пока мы едем, может, что-нибудь прояснится.

Все согласились, что это прекрасная идея. Но нам требовалось оставить на месте кого-то в качестве козла отпущения, и Фостер понял, что эту миссию придется выполнять ему.

– Ладно, вы втроем езжайте на Федерал-Плаза, а я останусь здесь... мало ли кто сюда заявится. И потом, надо дождаться экспертов. – Он добавил, как бы убеждая самого себя: – Да, я не могу уехать, это дело ФБР...

– Если ты уедешь, здесь не останется никого из ФБР, – поддержал я.

Впервые за все время нашего знакомства Фостер выглядел раздраженным. Он вытер пот с верхней губы и огляделся по сторонам.

– Но ведь клуб строго засекречен...

Джордж Фостер, конечно же, понимал, что Асаду Халилу было все известно о святая святых, поэтому он смог проникнуть туда и устроить настоящую бойню. И еще Фостер понимал, что сведения Халил получил от мнимого февральского перебежчика. Короче говоря, на Фостера свалилась целая куча дерьма, и он осознавал это. К его чести, он заявил:

– За все несу ответственность я... Я.

Он повернулся и удалился.

Мистер Тед Нэш, разумеется, принадлежал к той организации, которая умело перебрасывала кучи дерьма на других, и я понимал – ничто в данной ситуации не запачкает его безупречный костюм. Он тоже повернулся и пошел к патрульной машине Симпсона.

Что касается меня, недавно назначенного в эту замечательную команду, то я был практически чист. Возможно, я останусь чистым, если только Нэш не найдет способ запачкать и меня. А может, я ему именно для этого и понадобился. Кейт Мэйфилд, как и Джордж Фостер, не имела зонтика, но она все-таки слегка прикрыла себя, присоединившись ко мне во время осмотра самолета.

– Я постараюсь защитить тебя, – сказал я ей.

Кейт вымученно улыбнулась и ответила:

– Спасибо, но мы доложим, как это произошло, а кто виноват – пусть решает Вашингтон.

Мои глаза округлились от удивления, но Кейт сделала вид, что не заметила этого, и добавила:

– Мне бы хотелось заниматься этим делом.

– Тебе повезет, если после этого случая не окажешься где-нибудь в бухгалтерии.

– Да, у нас нет такой практики, как в полиции. Там оставляют в деле агентов, допустивших ошибки, чтобы они могли исправить их.

– Неужели? А мне казалось, что такое практикуется у бойскаутов.

Кейт ничего не ответила.

Тед Нэш, ожидавший нас в патрульной машине Симпсона, нетерпеливо просигналил. Мы подошли к машине и забрались на заднее сиденье, где стояли два "дипломата".

– Симпсону разрешили отвезти нас на Федерал-Плаза, – сообщил Нэш.

– Ох, у меня и так из-за вас будет масса неприятностей, – посетовал Симпсон.

– Я свяжусь с вашим начальством, – пообещала Кейт, – вы нам очень помогли.

– Спасибо, – буркнул Симпсон.

Несколько минут мы ехали в тишине, наконец Нэш обратился ко мне:

– А ты отлично поработал, детектив.

Меня удивила не только похвала из его уст, но и упоминание моего бывшего звания. Лишившись дара речи, я стал размышлять о том, что, может быть, я зря невзлюбил старину Теда. Возможно, мы даже подружимся.

Когда мы проезжали через ворота, полицейский из Портового управления едва взглянул в нашу сторону. Похоже, приказ дошел не до всех. Я попросил Симпсона остановиться, выбрался из машины, предъявил удостоверение и спросил полицейского:

– Вы получили приказ останавливать и осматривать все автомобили?

– Да... но не патрульные полицейские машины.

Его ответ меня крайне расстроил. Я достал из машины папку с досье, вытащил фотографию и показал полицейскому.

– Вы не видели этого парня?

– Нет... думаю, я бы запомнил это лицо.

– Сколько машин прошло через ворота после объявления тревоги?

– Не так много, сегодня же суббота. С десяток, наверное.

– Вы их останавливали, осматривали?

– Да... но это все были большие грузовики, заполненные коробками и ящиками. Я не могу вскрывать коробки, если только не возникает подозрений, что таможенные пломбы фальшивые. Да и документы у всех водителей были в порядке.

– Так. Значит, вы не вскрыли ни одной коробки?

Похоже, полицейский уже начал уставать от моих расспросов.

– Для этого мне потребуется помощь, такая процедура может занять весь день.

– А сколько машин проехало здесь до объявления тревоги?

– Ну... две или три.

– Что за машины?

– Парочка грузовиков, такси.

– В такси был пассажир?

– Я не обратил внимания. Это же было до тревоги.

– Ладно... – Я передал ему фотографию. – Этот парень вооружен и опасен, сегодня он уже убил дух полицейских.

– Боже мой...

Я вернулся в машину, но полицейский, видимо, решил начать настоящую проверку с нас, попросив открыть багажник. Наверное, и я бы сделал то же самое после такой нотации. Нет, Америка еще не готова к настоящей борьбе с терроризмом. Совершенно не готова.

Почти всю дорогу мы ехали молча, движение было довольно интенсивное, но я не обращал на это внимания. Когда мы проезжали через Бруклин, я сказал своим коллегам-федералам:

– В этом мегаполисе шестнадцать миллионов человек. Около двухсот тысяч из них – недавно прибывшие иммигранты из исламских стран, и половина живет здесь, в Бруклине.

Ни Кейт, ни Нэш никак не отреагировали на мои слова.

Халил, Халил. Если ему действительно удалось скрыться среди этих миллионов, то сможет ли ОАС отыскать его? Возможно. Ближневосточная диаспора довольно закрытое сообщество, но и там имелись информаторы, не говоря уже о лояльных американцах среди них. Подпольная террористическая сеть изрядно скомпрометировала себя, и федералы, надо отдать им должное, умело использовали этот факт при сборе информации о террористах.

Но именно по этой причине Халил и не пойдет на контакт с теми личностями, которые находятся под подозрением. Тот, у кого достаточно ума, не станет связываться с такими людьми.

Я подумал о дерзости мистера Халила, которую его сторонники назвали бы храбростью. Да, с этим парнем придется повозиться.

Наконец Нэш нарушил молчание, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Каждый год около миллиона человек нелегально проникают в нашу страну. Не так уж это и трудно. Поэтому я думаю, что задачей нашего перебежчика не являлось проникновение в страну с целью совершения какого-либо террористического акта. В его задачу входило сделать то, что он сделал в самолете и в клубе "Конкистадор", а затем улизнуть. Он не покидал аэропорт, и если уж полиция Портового управления не поймала его, значит, он сейчас летит каким-нибудь международным рейсом подальше отсюда. Его миссия завершена.

– Лично я отбросил для себя такую версию, – возразил я.

– А я отбросил все другие версии, – резким тоном заявил Нэш. – Он сейчас летит в самолете.

– Ставлю десять долларов на то, что мы очень скоро услышим о его делах здесь, в Америке.

Нэш повернулся ко мне:

– И проиграешь. Послушай, Кори, у тебя нет опыта в таких делах. Подготовленный террорист – это тебе не банальный уголовник. Они наносят удар и скрываются, снова наносят удар и снова скрываются, иногда между этими ударами проходит несколько лет. Они не возвращаются на место преступления, не прячутся в домах своих подружек с засвеченными пушками и награбленным добром, не шляются по барам и не хвастаются своими преступлениями. Так что он наверняка летит в самолете.

– Благодарю за урок, мистер Нэш, – заявил я, думая о том, что сейчас лучше сделать: задушить его или размозжить череп рукояткой пистолета.

– Тед, твоя версия очень интересна, – вступила в разговор Кейт. – Но пока мы не будем уверены в ней полностью, сотрудники Ближневосточного сектора будут следить за всеми домами подозреваемых и пособников террористов.

– Я ничего не имею против стандартных оперативных мер, – ответил Нэш. – Но вот что я скажу... если этот парень все еще в стране, то он ни за что не появится там, где его могут ждать. Февральский перебежчик после исчезновения не появился в таких местах, и никогда не появится. И если эти двое связаны между собой, то они представляют какую-то новую группу, о которой мы ничего не знаем.

Я и сам уже об этом догадался. А еще где-то в глубине души я надеялся, что Нэш прав и Халил уже летит куда-то прочь от Америки. Мне не жалко было проиграть десять долларов даже такому олуху, как Нэш. Конечно, очень хотелось поймать Асада Халила и мутузить до тех пор, пока его не сможет узнать даже родная мать. Но с другой стороны, мне очень хотелось, чтобы этот мерзавец действительно улетел подальше, туда, где он не смог бы вредить нашей старушке Америке. Потому что у негодяя, убившего несколько сотен ни в чем не повинных людей, наверняка припрятана атомная бомба в рукаве, либо споры сибирской язвы в шляпе, либо отравляющий газ в заднице.

– Этот парень, о котором вы говорите, он арабский террорист? – поинтересовался Симпсон.

– Да еще какой, – буркнул я.

– Забудь обо всем, что слышал, – предупредил Симпсона Нэш.

– А я ничего и не слышал, – ответил Симпсон.

Когда мы подъезжали к Бруклинскому мосту, Кейт сказана мне:

– Думаю, ты опоздаешь на свое свидание на Лонг-Айленде.

– На сколько опоздаю?

– Примерно на месяц.

Я ничего не ответил.

– Возможно, нам завтра прямо с утра придется лететь в Вашингтон, – добавила Кейт.

Вот так у них, у этих федералов: вместо того чтобы послушать музыку и потанцевать, нужно тащиться на ковер к начальству. Интересно, а если я сбегу, оговорено это как-нибудь в моем контракте? Контракт лежал на столе в кабинете на Федерал-Плаза. Надо будет хоть бегло просмотреть его.

Симпсон включил радио, как раз передавали новости. Репортер рассказывал:

– Самолет находится внутри огороженной зоны безопасности, мы не можем видеть, что там происходит, но машины постоянно въезжают в зону и выезжают из нее. Несколько минут назад из зоны выехал большой рефрижератор, и прошел слух, что он вывез трупы. – Для пущего эффекта репортер выдержал паузу, затем продолжил: – Власти не сделали официального заявления, но представитель Национального совета по безопасности транспорта сообщил корреспондентам, что пассажиры и экипаж были отравлены газом, имеется несколько жертв. Однако самолет приземлился благополучно, и нам остается только надеяться и молиться, чтобы жертв оказалось как можно меньше.

Диктор задал вопрос репортеру:

– Лари, до нас дошли слухи, что до посадки с самолетом не было радиосвязи в течение нескольких часов. Что вы можете сказать об этом?

Репортер Лари сообщил с места происшествия:

– Федеральное управление гражданской авиации не подтверждает эту информацию, но их представитель говорит, что пилот передал по радио о наличии на борту пламени и дыма. Возможно, загорелась электропроводка.

Это заявление оказалось новостью для меня, но не для Теда Нэша, который отпустил по этому поводу загадочное замечание:

– Я рад, что они правильно излагают факты.

Факты? Но ведь в самолете не было никакого дыма. Наверное, чтобы создать видимость пожара, в салон специально напустили дыма.

Репортер и диктор стали рассуждать о катастрофе в Швейцарии, кто-то из них припомнил и трагедию в Саудовской Аравии. Нэш выключил радио.

Я поймал на себе взгляд Кейт.

– Джон, мы не знаем точно, что там произошло, – тихо промолвила она, – поэтому нам не нужны лишние слухи. И в дальнейшем следует избегать контактов с прессой.

– Понятно. Я именно так и подумал, – ответил я и понял, что отныне мне придется следить за своими словами.

А еще я подумал о том, что федеральные правоохранительные органы и разведывательные агентства – это нечто среднее между гестапо и бойскаутами, этакий железный кулак в бархатной перчатке. "Нам не нужны лишние слухи" означало: "Заткнись". Конечно, у меня не было желания получить год тюрьмы – а то и более – за разглашение служебной тайны, поэтому я заявил с неподдельной искренностью:

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этот парень предстал перед судом. Только не выводите меня из дела.

Коллеги ничего не ответили, хотя могли бы напомнить, что совсем недавно я изъявлял желание покинуть их подразделение.

Тед Нэш, этот супершпион, назвал Симпсону адрес в квартале от Федерал-Плаза. Господи, но ведь Симпсон полицейский, и если он не круглый идиот, то наверняка понял, что мы направляемся именно на Федерал-Плаза, 26. И действительно, Симпсон спросил:

– Хотите пройти пешком до Федерал-Плаза?

Я рассмеялся.

– Останови там, где я сказал, – буркнул Нэш.

Симпсон притормозил на Чемберс-стрит, мы вышли из машины и поблагодарили его, а полицейский напомнил мне:

– Я повредил бампер патрульной машины.

– Пошли счет федералам, – посоветовал я. – У них полно денег.

Мы двинулись в направлении Бродвея. Уже смеркалось, но в этом районе всегда темно из-за небоскребов. Здесь нет жилых домов и магазинов, только правительственные здания, поэтому в субботу улицы здесь были практически пустынны.

– У меня такое впечатление, – обратился я к Нэшу, – что вы все, возможно, знали о том, что сегодня у нас может возникнуть проблема.

Помолчав немного, он ответил:

– Сегодня пятнадцатое апреля.

– Совершенно верно. Но я заполнил налоговую декларацию вчера. Так что я чист.

– Мусульманские экстремисты придают большое значение годовщинам всяких дат. И таких дат в календаре много.

– Вот как? И чем знаменита сегодняшняя дата?

– Сегодня годовщина бомбардировки Ливии в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году.

– Он не шутит? – спросил я у Кейт. – Ты тоже знала об этом?

– Да, но, честно говоря, не придала этому большого значения.

– Раньше не случалось никаких неприятностей, – добавил Нэш, – но каждый год в этот день Муамар Каддафи произносит антиамериканскую речь. И сегодня утром он сделал это.

Переваривая полученную информацию, я пытался определить для себя: действовал бы я иначе, если бы заранее знал об этом?

– А вы забыли мне об этом сказать? – поинтересовался я у коллег.

– Я не посчитал это важным, – ответил Нэш. – То есть не посчитал, что это будет важно для тебя.

– Понятно. – На самом деле слова Нэша означали: "Да пошел ты к черту", – но я решил выяснить все до конца. – А как Халил узнал, что его повезут сегодня?

– Этого мы точно не знаем. Но наше посольство в Париже не может держать у себя такого человека более двадцати четырех часов. И вот об этом, похоже, Халил был осведомлен. А если бы все-таки продержали его дольше, то это мало что изменило бы, если не считать пропущенной символической даты.

– Да, но вы сыграли по его правилам и отправили Халила пятнадцатого апреля.

– Совершенно верно. Мы намеревались арестовать его здесь как раз пятнадцатого.

– Было бы разумнее пропустить эту дату.

– Мы приняли чрезвычайные меры безопасности в Париже, в аэропорту и в самолете. На борту находились еще два федеральных маршала.

– Отлично. Значит, не могло произойти никаких неприятностей.

Нэш проигнорировал мой сарказм.

– Есть еврейская поговорка, которая в ходу и у арабов. "Человек предполагает, а Бог располагает".

– Хорошая поговорка.

Мы подошли к двадцативосьмиэтажному небоскребу, расположенному по адресу: Федерал-Плаза, 26. Нэш предупредил меня:

– Говорить будем мы с Кейт. Ты открывай рот только в том случае, если тебя спросят.

– А могу я опровергать ваши слова?

– У тебя не будет на это причин. Здесь говорят только правду.

Я скептически отнесся к утопическим словам Нэша, и мы втроем вошли в здание "Министерства правды и правосудия".

Дата 15 апреля стала теперь неприятной для меня по двум причинам.

Книга вторая

Ливия, 15 апреля, 1966 г.