Глава 41

Асад Халил разглядывал сельские пейзажи, а "апач" тем временем летел в чистом небе на высоте семь с половиной тысяч футов, держа курс на северо-восток, в направлении Лонг-Айленда.

Билл Сатеруэйт проинформировал своего пассажира:

– Хороший попутный ветер, прилетим даже немного раньше.

– Отлично. – "Попутный ветер сокращает твою жизнь", – подумал Халил.

– Так вот, как я уже говорил, это была самая продолжительная из всех операций. А кабина F-111 не очень удобная.

Халил сидел молча и слушал.

– Эти чертовы французы не разрешили нам лететь над их территорией. А итальянцы молодцы, сказали, что в случае необходимости можно садиться на Сицилии. Так что с вами можно иметь дело.

– Спасибо.

Сейчас самолет пролетал над Норфолком, штат Виргиния, и Сатеруэйт воспользовался этой возможностью, чтобы продемонстрировать военно-морскую мощь Соединенных Штатов.

– Посмотрите, это наш флот... видите у причалов два авианосца? Видите?

– Да.

– Моряки здорово помогли нам в ту ночь. Они не предпринимали никаких действий, но мы знали, что они готовы прикрыть нас на обратном пути, и это придавало нам уверенности.

– Да, я это понимаю.

– Однако все получилось так, что дерьмовые ливийские самолеты даже не преследовали нас после завершения налета. Наверное, их летчики попрятались под кровати и напустили в штаны, – со смехом закончил Сатеруэйт.

Стыдясь и злясь на себя, Халил вспомнил, как сам растерялся и перепугался во время бомбардировки.

– Но по-моему, ливийские ВВС все-таки сбили один американский самолет, – напомнил он.

– Нет, их самолеты даже не поднялись с земли.

– Но вы же потеряли один самолет... верно?

Сатеруэйт бросил взгляд на своего пассажира.

– Да, мы потеряли один самолет, но все были уверены, что пилот при заходе на побережье слишком снизился и коснулся воды.

– Но, возможно, его сбили ракетой или огнем зениток.

Сатеруэйт снова взглянул на пассажира.

– Их противовоздушная оборона обделалась. Да, русские снабдили их первоклассным оружием, но у ливийцев не хватило мозгов или смелости воспользоваться им. – Он помолчал, обдумывая свои слова, затем добавил: – Хотя они действительно выпустили по нам множество ракет класса "земля – воздух". Когда не хватало времени на противоракетный маневр, приходилось лететь прямо среди ракет.

– Вы вели себя очень храбро.

– Эй, мы просто выполняли свою работу.

– И ваш самолет первым достиг Эль-Азизии?

– Да, мы первыми... эй, разве я упоминал Эль-Азизию?

– Конечно, упоминали.

– Правда? – Сатеруэйт не помнил, чтобы он говорил об этом местечке с таким трудным названием. – В общем, как бы там ни было, мой офицер управления системами огня, Чип... не могу называть его фамилию... он сбросил три бомбы, потом еще одну, и куда-то попал.

– А куда он попал?

– Не знаю. Мы потом смотрели спутниковые фотографии – бомбы попали в какие-то казармы или дома, хотя нашей целью было здание старого итальянского склада военного имущества. Да какая разница? Разбомбили что-то, и ладно. Эй, а знаете, как мы подсчитывали трупы? Считали на фотографиях руки и ноги, а потом делили на четыре. – Сатеруэйт захохотал.

Асад Халил почувствовал, как учащенно забилось сердце, и мысленно попросил Аллаха помочь ему держать себя в руках. Халил несколько раз глубоко вздохнул и закрыл глаза. Теперь он знал, что именно этот человек убил его семью. В воображении возникли образы его братьев – Эсама и Кадира, сестер – Адары и Лины. И матери. Мать улыбалась ему из рая, обнимая своих четверых детей. Она кивала головой и шевелила губами... Халил не мог слышать, что она говорит, но понимал – она гордится им и вдохновляет его на завершение мести.

Халил открыл глаза и посмотрел на голубое небо. По небу плыло одно-единственное яркое белое облако, и Халил подумал, что на этом облаке находится его семья.

Подумал Халил и об отце, которого плохо помнил, и мысленно произнес: "Отец, я сделаю все, чтобы ты гордился мной".

И тут до него дошло, что этот монстр, который сидит рядом с ним, виновен и в смерти Багиры.

А Билл Сатеруэйт тем временем продолжил свой рассказ:

– Конечно, хотелось бы бомбить самого Каддафи. Это была цель Пола, однако ублюдку повезло. Тут еще дело было вот в чем. Этот слизняк, наш президент Картер, подписал дурацкий закон – нельзя убивать глав государств. Полная чушь. Можно крошить гражданское население, но нельзя убивать их босса. Хорошо, что Рейган оказался в десять раз решительнее Картера. Ронни сказал: "Убейте его", – и Пол выполнил приказ. Понимаете? Офицером управления системами огня у него был Джим, тот самый парень, который живет на Лонг-Айленде. Пол отыскал дом Каддафи, и Джим сбросил одну из бомб прямо на него. Дом превратился в руины, но этот гребаный Каддафи ночевал где-то в палатке... я уже рассказывал вам об этом? Ладно, короче говоря, ублюдок сбежал, отделавшись лишь поносом.

Асад Халил еще раз глубоко вздохнул и сказал:

– Но вы говорили, что погибла его дочь.

– Да... так получилось. Но таков наш проклятый мир. Верно? Вот когда пытались взорвать Гитлера, вокруг него погибла куча людей, а этому засранцу хоть бы что. Куда смотрит Бог? Не знаете? Погибает маленькая девочка, мы выглядим убийцами, а главный подонок благополучно сматывается.

Халил промолчал.

– А еще один удар наносила другая эскадрилья. Я вам рассказывал об этом? Им наметили цели в Триполи, и одной из них было французское посольство. Конечно, сейчас в этом никто не признается. Предполагалось потом объяснить все это ошибкой, но один из наших парней намеренно сбросил бомбу во двор французского посольства. Никто не погиб, в такой ранний час там и не должно было никого быть. Но подумайте... мы бомбим дом Каддафи, а он оказывается во дворе. Мы специально бомбим двор французского посольства, но там никого нет. Улавливаете мою мысль? Что, если было бы наоборот? Видимо, той ночью Аллах хранил эту сволочь.

Халил почувствовал, что у него дрожат руки, а потом затряслось и все тело. Если бы они были на земле, он убил бы эту собаку-неверного голыми руками. Закрыв глаза, Халил стал молиться.

А Сатеруэйт продолжил:

– Ронни был храбрым малым. Нам нужны такие люди в Белом доме. А Буш был пилотом истребителя. Вы знаете об этом? Его сбили японцы над Тихим океаном. Нормальный парень. А потом пришел этот чудак из Арканзаса... вы знаете наших политиков?

Халил открыл глаза и ответил:

– Я гость в вашей стране, поэтому не обсуждаю американских политиков.

– Да? Понятно. Но как бы там ни было, гребаные ливийцы получили по заслугам за взрыв на дискотеке.

Некоторое время Халил молчал, потом заметил:

– Это было так давно, но вы, похоже, все прекрасно помните.

– Да... трудно забыть боевой опыт.

– Уверен, что и в Ливии ничего не забыли.

Сатеруэйт рассмеялся.

– Наверняка не забыли. Знаете, у этих чертовых арабов хорошая память. Через два года после бомбардировки Ливии они взорвали в воздухе самолет компании "Пан-Ам".

– Как гласит еврейская пословица, око за око, зуб за зуб.

– Да. И удивительно, что мы не отплатили им за это. Но как бы там ни было, этот трусливый Каддафи выдал тех, кто подложил бомбу. Меня удивил его поступок. Интересно, что это за игра?

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу сказать, что у этого негодяя наверняка припрятана какая-то подлянка в рукаве. Понимаете? Зачем ему понадобилось выдавать своих людей, которые по его приказу подложили бомбу в самолет?

– Возможно, на него оказал сильное давление Международный трибунал.

– Да? А что дальше? Теперь ему требуется сохранить лицо перед своими дружками, арабскими террористами, и он организует новый террористический акт. Вероятно, таким актом и было то, что произошло с рейсом один семь пять компании "Транс-континенталь". Ведь в этом деле подозревают ливийца, так ведь?

– Я мало знаком с этим случаем.

– Я тоже, честно говоря. Знаю только то, что говорят в "Новостях".

Халил кивнул.

– Но возможно, вы правы и последний террористический акт является местью за то, что ливийцев вынудили выдать своих людей. А может, Ливия еще полностью на отомстила за тот авианалет.

– Кто знает? Мозги сломаешь, пока поймешь этих арабов.

Халил промолчал.

Полет продолжался, а Сатеруэйт, похоже, потерял интерес к разговору и несколько раз зевнул. Самолет двигался вдоль побережья штата Нью-Джерси, солнце уже садилось. Халил увидел внизу разбросанные огни.

– Что это? – спросил он.

– Где? А-а... это Атлантик-Сити, я был здесь однажды. Отличное место, если вы любите вино, женщин и песни.

Халилу вспомнилась строчка из стихотворения великого персидского поэта Омара Хайяма: "Будут гурии, мед и вино – все услады вкусить нам в раю суждено".

– Значит, это рай? – спросил он.

Сатеруэйт рассмеялся.

– Да. Или ад. Зависит от того, как карта ляжет. Вы игрок?

– Нет.

– А я думал, что сицилийцы азартные игроки.

– Мы вовлекаем других в игру. Побеждают те, кто сам не участвует в игре.

– Тут вы правы.

Сатеруэйт сделал правый разворот, и самолет лег на новый курс.

– Здесь мы перелетим через кусочек Атлантики и попадем прямо на Лонг-Айленд. Я начинаю снижаться, так что может слегка заложить уши.

Халил взглянул на свои часы: пятнадцать минут восьмого, солнце уже почти зашло за горизонт на западе. На земле внизу было темно. Халил снял солнцезащитные очки, положил их в карман пиджака и надел обычные очки.

– Я вот думаю, какое совпадение, что у вас друг живет на Лонг-Айленде, – обратился он к Сатеруэйту.

– Это точно.

– А у меня есть клиент на Лонг-Айленде, которого тоже зовут Джим.

– Но это не может быть Джим Маккой.

– Да, его фамилия Маккой.

– Он ваш клиент? Джим Маккой?

– Так это тот самый директор Музея авиации?

– Да, черт меня побери! Откуда вы знаете его?

– Он покупает полотно на моей фабрике в Сицилии. Это специальное полотно для масляных красок, но оно прекрасно подходит для того, чтобы обтягивать им каркасы старых самолетов в его музее.

– Бывает же такое! Значит, вы продаете Джиму полотно?

– Я продаю их музею. С самим мистером Маккоем я никогда не встречался, но он очень доволен качеством моего полотна. Оно не такое тяжелое, как корабельная парусина, а поскольку его нужно натягивать на каркасы, то масса материала имеет большое значение. – Халил постарался вспомнить, что еще ему рассказывали в Триполи, и продолжил: – Так как моя ткань предназначена для художников, она обладает способностью поглощать самолетную краску гораздо лучше, чем парусина. Парусина в любом случае сегодня встречается редко, ведь большинство парусов изготавливают из синтетических волокон.

– Да? А я и не знал.

Халил помолчал некоторое время, затем спросил:

– А мы могли бы сегодня вечером навестить мистера Маккоя?

Билл Сатеруэйт задумался.

– Наверное... я могу ему позвонить...

– Я не стану пользоваться тем, что он ваш друг, и не буду вести деловых разговоров. Я только хочу увидеть самолет, крылья которого обтянуты моим полотном.

– Понятно. Я думаю...

– И разумеется, я буду настаивать, чтобы за эту услугу вы приняли от меня небольшой подарок... скажем, пятьсот долларов.

– Договорились. Я позвоню ему в офис и узнаю, на месте ли он.

– А если нет, то, может, вы позвоните ему домой и попросите принять нас в музее?

– Конечно. Джим сделает это для меня. Он давно приглашал меня на экскурсию.

– Отлично. А то утром у меня может не быть времени. Я хочу в рекламных целях подарить музею две тысячи квадратных метров полотна. Такая встреча даст мне возможность преподнести свой подарок.

– Разумеется. Да, бывают же совпадения. Мир тесен.

– И с каждым годом он становится все теснее.

Халил мысленно рассмеялся. Не было насущной необходимости в том, чтобы этот пилот устраивал ему встречу с бывшим лейтенантом Маккоем, но так получалось проще. У Халила имелся домашний адрес Маккоя, и не имело значения, где убить этого человека – дома вместе с женой или в музее. В музее, пожалуй, даже лучше, это было бы символично. Важно сейчас было только одно: ему, Асаду Халилу, требовалось сегодня вечером улететь на запад для завершения финальной части его деловой поездки в Америку.

Пока все шло так, как и планировалось. Через день или два американские спецслужбы могут установить определенную связь между убийствами, которые на первый взгляд совершенно не связаны между собой. А если они уже сделали это, то он готов сейчас умереть, потому что и так уже сделал много: Хамбрехт, Уэйклифф и Грей. Если он сумеет добавить к ним Маккоя, то совсем хорошо. Но если его поджидают в аэропорту, или в музее, или в доме Маккоя, а то и во всех этих местах, то по крайней мере умрет эта поганая свинья, которая сидит рядом. Халил бросил взгляд на пилота и улыбнулся. "Ты труп, лейтенант Сатеруэйт, но ты еще этого не знаешь".

Они продолжали снижаться, направляясь к Лонг-Айленду, и Халил уже мог видеть впереди береговую линию. Вдоль побережья горело множество огней, слева виднелись нью-йоркские небоскребы.

– Мы будем пролетать рядом с аэропортом Кеннеди? – спросил Халил.

– Нет, но вы можете увидеть его вон там, за заливом. – Сатеруэйт указал на огромное освещенное пространство рядом с водой. – Видите?

– Да.

– Мы сейчас на высоте тысяча футов, ниже схем посадок аэропорта Кеннеди, поэтому нам, слава Богу, не нужно иметь дело с этими ослами, которые сидят в диспетчерской вышке.

Халила удивляло, как запросто богохульствует этот человек. Конечно, в его стране тоже встречались богохульники, но не такие злостные. В Ливии за подобное кощунство, за упоминание имени Аллаха всуе, эту свинью высекли бы плетьми.

Сатеруэйт взглянул на своего пассажира:

– Значит, вы занимаетесь производством полотна.

– Да. А вы думали, чем я занимаюсь?

Сатеруэйт улыбнулся.

– Честно говоря, я думал, что вы занимаетесь темными делами.

– То есть?

– Ну, мафия... и все такое.

Халил тоже улыбнулся.

– Я честный человек, торгую текстилем. Разве мафиози полетел бы на таком старом самолете?

– Нет, наверное. Но ведь я доставил вас сюда в целости и сохранности, разве не так?

– Мы еще не приземлились.

– Приземлимся. Я еще никого не убивал.

– Но вы же сами рассказывали...

– Да... но мне платили за то, что я убивал людей. А теперь мне платят за то, что они остаются целы. – Сатеруэйт рассмеялся. – При катастрофе первым погибает пилот. А разве я похож на труп?

Халил улыбнулся и ничего не ответил.

Сатеруэйт включил рацию и вызвал диспетчерскую аэропорта Макартур.

– Вышка Лонг-Айленд, я "Апач-64", нахожусь в десяти милях к югу, высота тысяча футов, прошу разрешения на посадку. – Он выслушал разрешение и инструкции.

Через несколько минут впереди показался большой аэропорт, и Сатеруэйт повел самолет на посадку на полосу двадцать четыре.

Согласно информации, полученной Халилом еще в Триполи, этот аэропорт находился в семидесяти пяти километрах от аэропорта Кеннеди. А поскольку здесь не было международных рейсов, то и система безопасности не отличалась строгостью. И потом, сейчас он летел на частном самолете, позже будет улетать тоже на частном самолете. По всей Америке система безопасности на участках аэропортов для частных самолетов практически отсутствовала.

Ирония заключалась в том, что лет пятнадцать назад американское правительство определило для коммерческих аэропортов первый уровень безопасности, после чего частные самолеты, перевозившие не прошедших регистрацию пассажиров, уже не могли подруливать к коммерческим терминалам, как делали это раньше. Для них определили специальные места под названием "Авиация общего назначения", где не было системы безопасности.

И как следствие этого, те самые люди, которые портили жизнь американцам – террористы, наркоторговцы, всякого рода революционеры и психи, – получили возможность свободно летать по стране, если они пользовались частными самолетами и приземлялись на частных аэродромах. Либо, как сегодня, в специальной зоне коммерческого аэропорта. И никто, включая пилотов, не интересовался, почему пассажиры, которым дальше надо было брать напрокат автомобиль, или садиться в такси, или пересаживаться на коммерческий рейс в аэропорту, приземляются так далеко от главного терминала. Подобные вопросы просто запрещались.

Асад Халил мысленно поблагодарил глупых чиновников, которые облегчили выполнение его миссии.

Колеса шасси аккуратно коснулись посадочной полосы, и Халил удивился, насколько мягко прошла посадка, если учесть, что у пилота не все в порядке с психикой.

– Вот видите? Вы в целости и сохранности, – заявил Сатеруэйт.

Халил промолчал.

Сатеруэйт подрулил к концу взлетной полосы и свернул на рулежную дорожку. Затем самолет двинулся к частным ангарам, которые Халил заметил еще с воздуха.

Солнце уже зашло, и аэропорт погрузился в темноту, если не считать огней посадочных полос и освещенного здания Авиации общего назначения. "Апач" остановился возле ангаров, вдалеке от главного терминала.

Халил посмотрел в окно, пытаясь обнаружить какие-либо признаки опасности или ловушки, устроенной для него. Он был готов выхватить пистолет и приказать пилоту снова взлететь, но, похоже, все было в порядке.

Сатеруэйт заглушил двигатели.

– Все, выбираемся из этого летающего гроба, – со смехом объявил он.

Мужчины отстегнули ремни безопасности и забрали свои вещи. Халил распахнул дверцу и выбрался на крыло, правую руку он держал в кармане пиджака, сжимая рукоятку "глока". Он решил, что при малейших признаках опасности пустит пулю в голову Сатеруэйту – жаль только, что не будет времени объяснить бывшему лейтенанту Сатеруэйту причину, по которой он приговорен к смерти.

Теперь Халил уже не искал взглядом опасность, он пытался учуять ее. Он стоял не шевелясь, совсем как лев, и втягивал ноздрями воздух.

– Эй, вы в порядке? – спросил Сатеруэйт. – Прыгайте. Ваши ноги гораздо ближе к земле, чем глаза. Прыгайте.

Халил последний раз огляделся по сторонам. Похоже, все было в порядке. Он спрыгнул с крыла на землю.

Сатеруэйт последовал за ним и уже на земле потянулся и зевнул.

– Здесь хорошо, прохладно, – сказал он. – Я договорюсь со смотрителем, чтобы он отвез нас к терминалу. А вы подождите здесь.

– Я пойду с вами.

– Как хотите.

Они отправились к соседнему ангару, где отыскали смотрителя.

– Вы можете отвезти нас к терминалу? – спросил Сатеруэйт.

– А вон видите белый фургон, он сейчас отправляется к терминалу.

– Отлично. Послушайте, я тут заночую, а вылетать буду ближе к полудню, а может, и позже. Вы не могли бы дозаправить и покрасить мой самолет? – Сатеруэйт рассмеялся.

– Похоже, твоя птичка нуждается не только в покраске, – ответил смотритель. – Стояночный тормоз отключен?

– Да.

– Тогда я отбуксирую его к заправке, там и заправлю.

– Все шесть баков. Спасибо.

Халил и Сатеруэйт поспешили к фургону. Сатеруэйт поговорил с водителем, и они забрались на заднее сиденье. На средних сиденьях расположились молодой парень и привлекательная блондинка.

Когда фургон двинулся в объезд ангаров, Халил, продолжавший сжимать в кармане рукоятку "глока", спросил водителя:

– Куда вы едете?

– К терминалу, но здесь нельзя проехать напрямую.

Сатеруэйт обратился к сидевшей впереди парочке:

– Вы, ребята, только что прилетели?

Парень повернул голову и посмотрел сначала на Халила. Их взгляды встретились, но Халил понимал, что в темноте фургона невозможно как следует разглядеть его лицо. Парень перевел взгляд на Сатеруэйта и ответил:

– Да, только что прилетели из Атлантик-Сити.

– Повезло? – Сатеруэйт кивнул в сторону блондинки, улыбнулся и подмигнул.

Парень вымученно улыбнулся в ответ.

– Везение тут совершенно ни при чем.

Он отвернулся, и поездка продолжилась в тишине. У здания главного терминала парочка вышла и направилась к стоянке такси.

Халил обратился к водителю:

– Простите, я забронировал автомобиль в прокатном агентстве "Херц", у меня есть их золотая карточка. Вы не могли бы отвезти нас прямо на стоянку агентства?

– Да, пожалуйста.

Через несколько минут фургон остановился у небольшой эксклюзивной стоянки, предназначенной для клиентов "Херц", обладающих золотой карточкой.

Под длинным освещенным металлическим навесом располагались двадцать пронумерованных стоянок, на каждой имелась освещенная табличка с фамилией. Отыскав надпись "Бадр", Халил направился к машине. Сатеруэйт последовал за ним. На стоянке их ждал черный "линкольн таун-кар". Халил распахнул заднюю дверцу и положил на сиденье свой чемодан.

– Вы взяли ее напрокат? – поинтересовался Сатеруэйт.

– Да, а "Бадр" – это название нашей компании.

– И что... не надо заполнять никаких бумаг?

– Это специальная услуга, она позволяет избегать длинных очередей. Садитесь.

Сатеруэйт пожал плечами, распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья, забрался внутрь, а свою сумку закинул на заднее сиденье.

Ключи торчали в замке зажигания, Халил завел двигатель и включил фары.

– Пожалуйста, достаньте бумаги, – попросил он Сатеруэйта.

Билл открыл "бардачок" и достал документы, а Халил тем временем подрулил к выезду со стоянки.

На выезде стояла будка, находившаяся в ней женщина распахнула окошко.

– Сэр, могу я посмотреть договор об аренде и ваши водительские права?

Халил забрал у Сатеруэйта бумаги и передал женщине. Она просмотрела их, оставила себе одну копию, а затем Халил протянул ей свои права – египетские и международные. Несколько секунд женщина изучала их, затем, бросив быстрый взгляд на Халила, вернула вместе с копией договора.

– Все в порядке.

Халил выехал на главную дорогу и свернул направо. Права вместе с бумагами он сунул в карман пиджака.

– Как все просто, – сказал Сатеруэйт. – Вот, оказывается, как живут большие шишки.

– Простите? – не понял Халил.

– Вы богаты?

– Богата моя компания.

– Это хорошо. Нет необходимости ругаться с этими сучками в прокатных агентствах.

– Совершенно верно.

– А мотель далеко?

– Я подумал, может, позвонить мистеру Маккою до того, как мы приедем в мотель? Сейчас около восьми.

– Да... – Сатеруэйт бросил взгляд на автомобильный телефон. – Да, почему бы и нет?

Халил вытащил договор и продиктовал Сатеруэйту код, позволяющий пользоваться автомобильным телефоном.

– А номер телефона вашего друга у вас есть? – спросил Халил.

– Да. – Сатеруэйт вытащил из кармана визитную карточку Джима Маккоя и включил свет. Он уже собрался набрать номер, но Халил остановил его:

– Пожалуй, вам лучше представить меня только как своего друга. А когда мы встретимся, я сам все объясню. И пожалуйста, скажите мистеру Маккою, что у вас мало времени и что вам очень бы хотелось осмотреть музей сегодня. Если нужно, мы можем сначала заехать к нему домой. Как видите, у этого автомобиля есть система спутниковой навигации, так что нам не нужно объяснять, как добраться до его дома или музея. Включите, пожалуйста, громкую связь.

Сатеруэйт посмотрел на своего бывшего пассажира, а теперь водителя, затем оглядел приборную панель.

– Ладно. – Он набрал код, затем номер домашнего телефона Джима Маккоя.

Халил услышал сначала гудки, а после третьего гудка ответил женский голос:

– Алло?

– Бетти, это Билл Сатеруэйт.

– Ох... привет, Билл. Как дела?

– Отлично. Как ваши детки?

– Все в порядке.

– Эй, а Джим дома? Мне нужно поговорить с ним по важному делу.

– Да... ладно, я сейчас посмотрю, он говорит по другому телефону.

– Спасибо. Скажи ему, что у меня для него сюрприз.

– Подожди минутку.

Халил, слышавший весь разговор, захотел поблагодарить мистера Сатеруэйта за то, что тот все сделал правильно, однако промолчал и только улыбнулся. Они сейчас ехали по шоссе, направляясь на запад, к Нассау, где находился музей, где жил и должен был умереть Джим Маккой.

– Эй, Билл, что случилось? – раздался из динамика голос Маккоя.

Сатеруэйт широко улыбнулся.

– Ты не поверишь, Джим. Угадай, где я.

После небольшой паузы Маккой спросил:

– Где?

– Я только что приземлился в аэропорту Макартур. Помнишь, я говорил тебе о чартерном рейсе в Филли? Так вот, мой пассажир передумал, и я здесь.

– Здорово...

– Джим, я улетаю завтра прямо с утра, поэтому подумал, может, я заеду к тебе или мы встретимся в музее?

– Ну... у меня...

– Да всего на часок. Мы уже едем, я звоню из автомобиля. Очень хочется увидеть F-111. Мы можем заехать за тобой.

– А ты с кем?

– С приятелем. Он прилетел со мной из Южной Каролины. Тоже хочет увидеть старые самолеты. У нас для тебя есть сюрприз. Не волнуйся, мы тебя долго не задержим. Понимаю, что позвонил неожиданно, но ты говорил...

– Да... все нормально. Может, встретимся в музее? Сможете найти музей?

– Да, у нас в машине "Спутниковый навигатор".

– Вы где?

Сатеруэйт посмотрел на Халила, и тот громко произнес:

– Мы только что проехали Мемориал ветеранов.

– Понятно, значит, вам ехать минут тридцать. Я встречу вас у главного входа в музей. Ищите большой фонтан. Дайте мне номер телефона в машине.

Сатеруэйт продиктовал номер.

– Если мы по какой-то причине потеряемся, я вам позвоню или вы звоните мне. – Маккой назвал номер своего сотового телефона. – Что у вас за машина?

– Большой черный "линкольн".

– Понятно. Возможно, я пошлю охранника встретить вас. – И Маккой добавил шутливым тоном: – Ладно, "Карма-57", до встречи. Конец связи.

– Вас понял, "Элтон-38", конец связи. – Сатеруэйт улыбнулся, отключил телефон и посмотрел на Халила: – Нет проблем. – Несколько минут они ехали молча, затем Билл сказал: – Простите, но после встречи мне надо будет кое-что купить, мне понадобятся деньги...

– Да, конечно. – Халил вытащил из кармана пиджака бумажник и протянул его Сатеруэйту. – Возьмите пятьсот долларов.

– Может, вам лучше самому отсчитать?

– Я веду машину. И потом, я вам доверяю.

Сатеруэйт пожал плечами, включил свет и раскрыл бумажник. Он вытащил пачку банкнот, в ней как раз оказалось пятьсот долларов, а может, и пятьсот двадцать, трудно было считать при тусклом свете.

– Послушайте, но у вас совсем не остается наличных.

– Ничего, я позже заеду в банкомат.

Сатеруэйт вернул бумажник Халилу.

– Вы уверены, что вам сейчас не понадобятся деньги?

– Уверен. – Халил сунул бумажник в карман пиджака, а Сатеруэйт спрятал деньги в свой бумажник.

Через двадцать минут они миновали указатель "Музей авиации". Трехрядная подъездная дорожка вела к большому фонтану, подсвеченному синими и красными фонарями, а позади него возвышалось массивное здание с куполом из стекла и бетона. Халил обогнул фонтан и подъехал к главному входу.

У входа стоял охранник в форме. Когда Халил остановил машину, охранник сказал:

– Машину можете оставить прямо здесь.

Халил заглушил двигатель и вылез из "линкольна", прихватив с собой с заднего сиденья чемодан. Сатеруэйт тоже выбрался из машины, но свою сумку оставил внутри. Халил запер машину, нажав кнопку охранной системы.

– Добро пожаловать в Музей авиации, – поприветствовал их охранник, оглядев Халила и Сатеруэйта. – Мистер Маккой ждет в своем кабинете. Я провожу. Сэр, хотите оставить чемодан? – обратился он к Халилу.