Возможно, украшения на их шеях и в ушах были всего лишь стразами, но блестели они под стать позолоте и зеркалам интерьера. Лена опять покосилась на Альберта. На нем был надет черный костюм, который, вполне возможно, смокингом и являлся. Она судорожно запихала «лохмотья» своей блузки в рукава. Они тут же стали толстыми, будто у ватника. Пришлось опять выпустить черные шелковые лоскутки наружу, а руки для их маскировки скрестить на груди. И почему Берт вчера не предупредил ее, как надо одеться? Хотя… даже ее лучшее шифоновое платье выглядело бы здесь жалкой тряпкой. Вот ведь живут же люди! Буржуины недорезанные!

Лена с ужасом остановилась в дверях, когда поняла, что Альберт привел ее в ту самую Царскую ложу. Неужели он специально решил выставить ее в глупой блузочке с бело-оранжевыми разводами на обозрение всему этому «зрительному залу»? И сколько же у этого Берта деньжищ, что он может запросто снять такую ложу?

Ноги Лену уже почти не держали, поэтому решиться на побег из ресторана она не могла. Она как подкошенная упала на мягкий стул, которым официант во фраке прижал ее к овальному столику. «А обслуживание-то, похоже, хреновое! – злорадно подумала Лена, пытаясь отлепиться от стола, к которому ее припечатали. – Этому гарсону во фраке осталось повязать мне салфетку прямо под самый нос, как это сделал Винни-Пух Пятачку в известном мультфильме!» Но «гарсон во фраке» вместо этого положил перед ней меню и карту вин. Она тут же передала кожаные папочки Берту, который уже сидел напротив, и сиплым голосом сказала ту же фразу:

– На ваше усмотрение.

Он опять снисходительно улыбнулся и углубился в меню. Лена огляделась вокруг. Царская ложа представляла собой небольшую комнату, оббитую красным бархатом, как шкатулка. В ней, кроме столика, в довольно глубокой нише находился низкий мягкий диван с многочисленными подушками. У стен стояли несколько напольных ваз с румяными ангелочками на пузатых боках. Бортик ложи был довольно высок, а потому посетители ресторана, расположившиеся внизу, вряд ли видели, как одета Лена. Она несколько успокоилась и еще раз бросила взгляд в зал. Почти перед глазами маячило непонятное сооружение, задрапированное все тем же винно-красным бархатом.

– Берт, скажите, что это? – спросила она.

– Это, как сейчас говорят, фишка ресторана, – отозвался он и бросил взгляд на часы. – Минут через десять вы все увидите. Это целое представление!

Перед обещанным представлением Лена с Бертом выпили за знакомство какого-то терпкого душистого вина, закусили легким салатом из многочисленных овощей и трав, перебросились дежурными фразами о прошедшем лете, о теплой осени без дождей и слякоти, а также об отделке интерьера ресторана. Берт как раз предложил Лене сигарету, когда погас свет. Зато тут же осветилось сооружение посреди зала. Оно казалось огромным фонарем, накрытым гигантской алой шалью. Сверху зала, возможно, из укрепленных под потолком динамиков, полилась музыка. Что-то классическое. Лена прислушалась и узнала «Шехерезаду» Римского-Корсакова. Берт поднес к ее сигарете зажигалку. Она прикурила, а бархат на огромном фонаре дрогнул и пополз вниз. Под ним оказался огромный круглый аквариум или бассейн, феерически подсвеченный постоянно меняющими цвет маленькими лампочками. В прозрачной воде плавали какие-то мелкие рыбешки и приличные по размерам зонтичные медузы.

Лена как раз успела подумать, что ресторанная фишка – так себе, ничего особенного, когда вдруг откуда-то снизу в аквариум вплыла… русалка… Да-да! Сверху, из Царской ложи, она казалась настоящей: с длинными голубоватыми волосами, маленькой обнаженной грудью и серебристым хвостом. Лена ахнула, а вслед за первой в круглый бассейн вплыли еще две хвостатые девушки, отличающиеся только цветом волос. Под звуки «Шехерезады» они устроили настоящее водное шоу, перед которым бледнели лучшие номера спортсменок-синхронисток.

– Да как же они дышат-то? – изумилась Лена.

Берт рассмеялся:

– Зачем же им дышать, Леночка! Они же русалки! У них же эти… как их… жабры!

– Нет, правда! Аквариум ведь полностью заполнен водой! – не унималась Лена. – А они уже… минут двадцать плавают!

– Есть там под куполом воздух. Честное слово! Я узнавал, потому что меня тоже поражало, как долго девушки держатся. Они специально тренированы. Обратите внимание, что они проплывают под куполом почти всегда лицом вверх, и именно в этот момент дышат.

Лена понаблюдала за русалками и поняла, что Альберт прав. Ей даже показалось, что она заметила, как жадно девушки ловили ртом воздух. Ей стало жалко их, и она отвернулась. Она отпила еще вина из своего бокала и спросила:

– Скажите, Берт, чем вы занимаетесь… в свободное от посещения ресторанов время?

– То есть, проще говоря, где я работаю, да? – улыбнулся он, и Лена еще раз отметила, как же он красив. Берт откинулся на спинку стула и ответил: – В… одном журнале.

– То есть вы журналист?

– Не совсем. Я заместитель главного редактора.

Лена, у которой уже слегка зашумело в голове, скривила губы подковкой, что должно было означать восхищение, и задала следующий вопрос:

– А что за журнал?

– Мужской, – ответил он. – Вам не понравится.

– Неужели порнографический?

– Нет. Просто мужской. Мы публикуем материалы о спорте, охоте, автомобильных гонках и прочем… Но фотографии обнаженных моделей там тоже имеются. Мужчинам нравится смотреть на красивые женские тела.

– Вам тоже? – зачем-то спросила Лена.

– Я такой же мужчина, как и все остальные, – ответил Альберт и сделал официанту какой-то знак.

Лена вздрогнула, потому что ей вдруг показалось, что он сейчас же попросит официанта раздеть ее, чтобы оглядеть наконец до сих пор еще запакованное в джинсы с блузкой тело. Берт опять рассмеялся.

– Я всего лишь попросил принести горячее, – сказал он. – Не бойтесь меня, Лена. Я не сделаю ничего такого, чего вам самой не захочется.

Она вздохнула и подумала, что сама не знает, чего ей хочется. Ясно, что богатенький Буратино-Берт ни за что не поедет с ней в жалкий дом отдыха, а потому совершенно неизвестно, как строить разговор с ним дальше. Пожалуй, есть смысл задать самый прямой вопрос. Она посмотрела в его серые глаза и спросила:

– Скажите, Берт, какие у вас планы относительно меня?

Он опустил глаза, покрутил в пальцах зажигалку и вместо ответа тоже задал вопрос:

– На ваш прямой вопрос вы хотите такой же прямо ответ?

– Конечно.

– Ну… тогда так… – Он отбросил от себя зажигалку. – В общем, я, конечно же, хочу провести с вами ночь в одной постели, а потом… полюбить, если получится…

– Неужели вам не хватает женщин… – Лена показала рукой в зал, – … вашего круга? Почему вы выбрали меня?

– Как вы правильно догадались, мне всего хватает. И женщин у меня было… достаточно… из разных кругов… В общем, не в кругах дело. Мне скоро сорок. Чего только в жизни не было, а вот любви… Похоже, она обошла меня стороной… А вы… вы мне просто понравились… и все…

– Знаете, Берт, последнее время мне кажется, что любви вообще нет, – задумчиво произнесла Лена. – Так… басни одни, которыми кормят соловьев и наложниц…

– Надо сказать, что я тоже так считал, пока один мой очень хороший приятель не женился на любимой женщине. Я завидую ему, Лена. Я хочу семью. Пора…

– А я уже два раза была замужем и больше не хочу, – резко сказала Лена и принялась за красиво сервированное мясо, которое поставил перед ней официант.

– А я вас замуж пока и не зову, – не менее резко ответил Берт. – Я всего лишь предлагаю провести со мной одну ночь. Вдруг понравится?

– Простите, но чего уж такого особенного вы можете предложить мне… ну… в общем, ночью?

– Если так ставить вопрос, то, скорее всего, ничего, – усмехнулся красивый мужчина. – Все будет… типично…

– Собственно, на типичный вариант я и рассчитывала, – ответила она, с удовольствием жуя сочное мясо.

Берт отбросил вилку, как недавно зажигалку, и в очередной раз скривился в усмешке:

– То есть вы тоже запланировали одну ночь?

– Да, но не сегодня, – ответила Лена, подцепляя с тарелки еще один аппетитный кусочек.

– То есть?

– То есть я хотела вас пригласить с собой на годовщину свадьбы моей подруги. Этот праздник они с супругом собираются отмечать два дня в доме отдыха под Питером. Вот на ночь со следующей субботы на воскресенье я, собственно, и собиралась вас… как говорится… снять.

– А сегодня, значит, никак?

Лена покачала головой, запивая мясо вином.

– А вот это напрасно, – совершенно серьезно сказал Берт.

– Почему? – удивилась Лена.

– А вдруг у нас с вами полная сексуальная несовместимость! Тогда ваши следующие выходные будут безнадежно испорчены!

– И что вы предлагаете?

– Предлагаю все-таки протестировать меня сегодня.

– А если…

– А если не подойду, то для поездки на годовщину свадьбы подруги лично сниму вам красивого мальчика по вызову из самого престижного клуба. Клянусь, останетесь довольны! Там работают только профессионалы и мастера своего дела.

Лена усмехнулась. Такого в ее жизни не было. Она никогда еще не вела деловые переговоры перед тем, как лечь в постель. Она отдавалась только тем, кого любила. Этого глянцевого Берта она, конечно же, не сможет полюбить никогда. Она, конечно, рассчитывала на секс с ним и даже хотела его, но сможет ли получить хоть какое-то удовольствие теперь, после того, что они друг другу наговорили?

Но попробовать-то можно… Нужно относиться к этому действу не как к акту любви, а как к мероприятию, полезному для здоровья, как к средству для релаксации накопившегося за время полового воздержания напряжения.

– Хорошо, – Лена отставила в сторону свой бокал. – Поехали пробовать. Или вы планировали здесь? – И она указала рукой на низенький диванчик в нише Царской ложи.

– Как скажете, – ответил Берт, и она увидела, что его лицо покрыл нервный румянец.

Румянец Лене понравился. Значит, мужчина не будет равнодушен. Это уже кое-что. Она посмотрела в сторону диванчика и сказала:

– Здесь, пожалуй, не хочу. Мне нужен душ и… все такое…

Берт положил в кожаную папочку для расчета несколько банкнот, встал из-за стола и взялся за спинку Лениного стула.

Жил Альберт (или, возможно, снимал квартиру) в таком же навороченном, как ресторан «Императорский», шестнадцатиэтажном доме с подземным паркингом и вооруженной до зубов охраной в каждом углу. Квартира была, если можно так выразиться, однокомнатной. Она представляла собой огромное помещение, являющееся одновременно и холлом, и кухней, и гостиной, и спальней. Зоны различного назначения отделялись друг от друга мебельными секциями, металлизированными стеллажами и диванами. В больших помещениях Лена всегда чувствовала себя неуютно, а потому жилище Берта ей сразу резко не понравилось.

– Живете, как в западном фильме, – фыркнула она, брезгливо осматривая обстановку. – Все на виду. Прямо негде скрыться от постороннего глаза.

– Я живу один, а потому мне не нужно скрываться от чьих бы то ни было глаз, – ответил он, помогая Лене снять куртку.

– И все равно неудобно! – упрямилась она. – С кухни же будет тянуть борщом на всю квартиру!

– Я не варю борщи.

– А если придется?

– Не придется!

– А вдруг мне завтра утром… захочется сварить вам борщ!

– Тогда я потерплю… – ответил Берт и притянул ее к себе. Он посмотрел ей в глаза и интимным голосом спросил: – Ну что… приступим к тому, ради чего мы, собственно, сегодня и встретились? – И, не дожидаясь ответа, осторожно поцеловал ее в губы.

Лена решила, что ломать комедию с борщом уже хватит, и обвила руками его шею. Следующий поцелуй был гораздо дольше предыдущего. Пальцы Берта взялись за язычок молнии на блузке, но Лена отстранилась и сказала:

– Вы же обещали мне душ…

– Да-да, я помню, – кивнул он. – Вам еще требовалось нечто под общим названием «и все такое».

– А у вас и это есть? – рассмеялась Лена.

– Найдется, – улыбнулся Берт.

Он убрал руки с Лениной талии и прошел в глубь квартиры. Вернулся к ней с толстым махровым полотенцем.

– Хорошо, что у вас хотя бы ванная комната имеет двери, – сказала Лена.

– Сейчас было бы лучше, если бы она их не имела, – не согласился с ней Берт. – Я охотно понаблюдал бы за вами…

Лена, смутившись, буркнула:

– Обойдетесь, – скрылась за дверью ванной комнаты и даже закрылась на защелку.

Ванная была выложена темно-зеленым кафелем и сверкала никелированной отделкой. В одну из стен было вставлено большое зеркало в форме неправильного овала. Лена еще раз оглядела отражение своей жалкой блузки и детских джинсиков. Да-а-а… совсем другие женщины отражались раньше в этом зеркале. В шелках и бриллиантах… Она сморщила нос от презрения к собственной персоне, быстро разделась и встала под горячие струи. Вода окутала ее мягким прозрачным коконом. Та-а-к… что тут у Берта есть на полочке… Ага… гель для душа… мужской… а это женский… Еще бы! Женщин перед употреблением надо мыть… А гель хорошо пахнет… Свежестью…

Выбравшись из ванной на прорезиненный коврик, Лена развернула предложенное Альбетром полотенце, и из него выскользнуло на пол что-то бежевое, невесомо-воздушное с кружевным кантом. Она подняла вещицу за кружево. Вещица оказалась почти прозрачным шелковым пеньюаром с тонкой кружевной отделкой по вороту и широкими рукавами.

Ну вот еще! Она ни за что не станет надевать чужие тряпки, даже и такие шикарные… Конечно, не станет… но… очень хочется… Лена поднесла к носу бежевый шелк. Он пах новым бельем. Неужели Берт купил это для нее?! Нет, скорее всего, для дежурной женщины… Что ж! Она такая и есть…

Лена вытерлась мягким полотенцем, набросила на себя невесомый пеньюар и посмотрелась в зеркало. Она выглядела в нем очень эротично: видна вся и, одновременно, слегка прикрыта. Если бы она была мужчиной, то… Впрочем, сейчас на мужчине действие пеньюара и будет проверено! Лена расчесала чуть влажные волосы и вышла из ванной, практически Афродитой, рожденной из пены геля для душа.

Берт сидел на диване спиной к ванной комнате. Лена отметила, что рубашки на нем не было. Молодец. Зря времени не терял. Она обошла диван и встала перед красавцем-мужчиной в прозрачном пеньюаре. Он ничего не сказал, но глаза его так расширились, что она поняла: тонкий шелк на женском теле действует безотказно. Волосы Берта тоже были слегка влажны, собственные бедра он всего лишь небрежно обернул полотенцем. Наверняка в его жилище есть еще одна ванная комната.

Лена подумала, что неплохо бы выключить свет. Развел тут иллюминацию, как на Новый год. Она выразительно посмотрела на сияющую люстру. Берт ее понял, но сказал:

– Нет уж! Ни за что не выключу! Я хочу видеть тебя…

– Мы уже на «ты»? – прошептала Лена, хотя намеревалась сказать это громко и с сарказмом в голосе.

Он что-то ответил ей, но она думала уже только о том, куда же делся сарказм? Куда испарился? Оказалось, что она тоже хочет, чтобы он видел ее всю, и даже поспешила распустить поясок пеньюара, и даже сделала нетерпеливое движение плечами, чтобы тонкая ткань побыстрей спустилась к ногам.

А потом он целовал ее тело так долго, что это стало казаться ей почти пыткой.

– Я больше не могу, – еле выговорила Лена, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная безжалостной волной на берег.

– Можешь, – шепнул ей в ухо Берт и опять заскользил по ее распростертому перед ним телу губами, такими же безжалостными, как волна по отношению к выброшенной рыбе.

И действительно оказалось, что она могла терпеть эту сладостную пытку и дальше, и еще дальше, до тех самых пор, пока они вместе с Бертом едва не разлетелись в мелкие дребезги от одновременно накатившего на них чувственного восторга. Если бы они с ним были давно знакомы, Лена дала бы этому восторгу название – любовь. Поскольку в его объятиях она лежала первый раз, то приходилось признать чувство, пронзившее все ее существо огненной стрелой, – банальным оргазмом.

Не без труда отдышавшись, она спросила:

– Ну что? Поедешь со мной в дом отдыха?

– Разве мы уже на «ты»? – рассмеялся Берт.

– А то! – отозвалась она, облизывая пересохшие губы. – Признаю тебя годным к исполнению обязанностей интимного свойства на ближайшие выходные!

– И только-то?

– Ну так… мы проведем там повторные испытания… и посмотрим… как и что…

– Нет уж, милочка… Вот сейчас мы выпьем чайку, а после сразу же испытания повторим! Никогда не стоит откладывать на следующие выходные то, что… ну… дальше ты знаешь…

– Ладно, согласна. Только дом отдыха… он, понимаешь ли, простой…

– В смысле?

– Ну… для обыкновенных российских граждан, а не для редакторов пошлых мужских журналов. В общем, без швейцаров и русалок с медузами.

– Ну-у-у… без русалок, конечно, мне будет нелегко с непривычки… сама понимаешь, но ради тебя я постараюсь без них как-нибудь обойтись.

* * *

Проснувшись в субботу утром, Инна Антонова сладко потянулась в постели и призналась себе, что ее жизнь, в общем и целом, удалась. У нее есть все, что только может пожелать среднестатистическая российская женщина, если, конечно, не брать в расчет жен олигархов и промышленных магнатов. Хотя и у этих, как известно, часто жемчуг бывает мелок.

У Инны все в норме! Во-первых, жемчуг она и на дух не переносит. Ей больше нравится янтарь. Во-вторых, ее муж, Евгений, самый обыкновенный научный сотрудник одного из многочисленных питерских НИИ, а это значит, что у него никогда не болит голова от того, как сохранить и приумножить свои капиталы. Хранить и приумножать нечего, потому что они сразу все тратят. Еще у Инны есть дочь Дашка, которой скоро исполнится шестнадцать лет. За все эти свои почти шестнадцать она не принесла своим родителям никаких огорчений. Ну… разве так только… ерунду какую-нибудь… вроде оставленного в бассейне дорогого джемпера или потерянных ключей от квартиры.

Из школы Инна по настоянию Евгения ушла, и правильно сделала. Теперь она дает уроки только тем, кто действительно хочет изучить язык. А научить она может даже английскому разговорному, поскольку несколько раз, по обмену, съездила вместе с учениками школы, где раньше работала, в Англию. Вот ведь как правильно выбрала в свое время факультет университета. Инна долго колебалась между филологическим и иностранных языков и все-таки склонилась к языкам. Будь она филологом, то на дому могла бы обучать только полных дебилов, которых бедолаги родители просят натаскать хотя бы на хлипкую «троечку». Сейчас, конечно, некоторые русаки жиреют на подготовке к ЕГЭ, но Инну тошнит от этого прозападного тестирования, с помощью которого проверяются весьма поверхностные знания.

И подруга у Инны есть – Ленка Кондрашова. Школьная. Верная. Конечно, они очень давно не виделись, но это ничего не значит. Если надо, то они друг для друга сделают все, что потребуется. Ленке, конечно, здорово не повезло в личной жизни. Оба мужика шлялись налево почем зря. А ведь Кондрашова очень хороша собой. Практически красавица. Лицо, пожалуй, несколько широковато, а так… Инна, конечно, видела, как Евгений при виде Ленки каждый раз делал стойку, но старалась на этом не зацикливаться. Мужчинам трудно не обращать внимания на красивую женщину. Так уж они запрограммированы, и с этим приходится мириться. Кроме того, Ленке всегда нравились брюнеты, а Женькины волосы с каждым годом светлели все больше и больше. Сам Евгений, похоже, тоже понимал, что никогда не станет героем романа Елены Кондрашовой, а потому целых семнадцать лет все оставалось на своих местах: Женька при Инне, а Ленка – то мужняя жена, то абсолютно свободная женщина. Сегодня, между прочим, как раз семнадцатая годовщина семейной жизни Инны с Антоновым, и они по этому поводу едут в дом отдыха на два дня! Без Дашки! Первый раз одни! Здорово он придумал! Женька вообще большой выдумщик и очень легкий человек. Ишь, разоспался! Сопит, как ребенок…

Инна с удовольствием оглядела все еще крепко спящего мужа, выскользнула из постели и пошла на кухню варить кофе. Тут же на запах пришлепала заспанная Дашка.

– Чего не спится? – спросила ее Инна.

– А тебе? – вместе с аппетитным зевком вытолкнула из юного розового рта дочь.

– Не знаю… Волнуюсь, как ты тут останешься без нас…

– Нормально. Не маленькая.

Дашка громко шлепнула о столешницу своей любимой чашкой с тигром и бросила на дно три куска сахара.

– Слишком много ешь сладкого, – дежурно пожурила ее Инна и налила в ее чашку кофе. Остальное вылила из джезвы себе. Она любила несладкий.

– Та-а-ак! Девушки! Пьем, значит, втихаря! – раздался над их склоненными к чашкам головами голос Евгения. – А мне?!!

– Па-а-а… Ты ж не пьешь ко-о-офе… – лениво протянула Дашка.

– Ну и что! Ваше дело предложить! – заявил он и плюхнулся на соседнюю табуретку.

Инна щелкнула выключателем электрочайника и подвинула к мужу коробочку с чайными пакетиками. Хорошо, что Евгений у нее такой неприхотливый. Никогда не требует себе на завтрак картошку с котлетами, как некоторые. Пьет себе спокойно чаек с бутербродами. Все-таки повезло ей с мужем.

Когда Антоновы уже ехали в электричке в дом отдыха, Инна опять подумала, что жизнь ее удалась. Евгений в новом спортивном костюме прекрасно выглядит. Пожалуй, даже лучше, чем в юности. Солидней как-то стал и интересней. А в дорожной сумке у них лежат новые наряды для торжественного ужина. Женьке они купили темно-серый костюм с блеском, а ей, Инне, летящее и шуршащее платье из какого-то необычного материала цвета малины со сливками. Конечно, с этой «малиной» никак не вязались ее любимые украшения из янтаря, а потому пришлось одолжить у Дашки металлизированную бижутерию с эмалью. Ничего. Нормально смотрится. Если не приглядываться, то тянет на самоцветы. А праздновать свою годовщину они будут в ресторане, расположенном недалеко от дома отдыха, где Евгений уже заранее заказал столик.

Инна бросила счастливый взгляд на плывущие за окном электрички уже прилично пожелтевшие деревья, положила голову мужу на плечо и задремала.

– Ну и чего ты все время озираешься? – недовольно спросила у мужа Инна и с хрустом разгрызла маленький маринованный огурчик, который венчал горку салата «Столичный». – Ты заказал шампанское?

– Все будет подано в свое время, – ответил ей Антонов и опять осмотрелся по сторонам.

Инна отложила вилку, поправила все время съезжающее на сторону Дашкино ожерелье под самоцветы и спросила уже с большим подозрением в голосе:

– А ну, Евгений, живо колись, кого ты все время высматриваешь? Можно подумать, что ты, ради ужина в этом ресторане, умыкнул воровской общак, и теперь боишься, что тебя здесь накроют братки!

Антонов виновато улыбнулся, но тут же увидел, как в двери зала ресторана вошла Лена с сопровождающим лицом.

– А вот и «братки»! – радостно воскликнул он и кивнул в сторону дверей.

Инна от неожиданности даже привстала со стула:

– Ленка… – ошеломленно выдохнула она, а потом крикнула чуть ли не на весь ресторанный зал: – Ленка! Какими судьбами?!

Чмокнув подругу в разрумянившуюся щеку, Лена сказала:

– Я, между прочим, не просто Ленка, а сюрприз, заказанный твоим мужем на вашу годовщину! Так-то вот! Поздравляю!!! – И она вручила Инне букет бордовых роз.

– Женька!!! – Инна повернула абсолютно счастливое лицо к мужу. – Это ты придумал Ленку пригласить? – и не дожидаясь ответа, обежала стол и повисла у мужа на шее, уронив под ноги роскошные розы.

Когда обнимание было закончено, Берт протянул Инне букет, который поднял с полу, и сказал:

– По-моему, цветы не пострадали… Разрешите представиться: Альберт.

– И-инна-а… – протянула она, округлив глаза. Таких красивых мужчин она не видела никогда в жизни.

Представившийся Альбертом был похож на героя-любовника классического голливудского фильма. Инна не могла даже помыслить, что по окрестностям Петербурга могли самостоятельно, без съемочной группы, передвигаться подобные красавцы. У нее защемило в груди примерно так, как бывало, когда она читала сентиментальные женские романы. Неужели какая-нибудь обычная женщина, не кинематографическая и не книжная, могла целовать эти красивые губы, запускать пальцы в густые глянцевые волосы? И вообще, откуда взялся этот Альберт? Почему у него в руках розы, подаренные Ленкой? Инна протянула подрагивающие руки к букету и, как сквозь толщу воды, услышала голос Кондрашовой:

– Это мой друг, Инка! Твой Евгений заказал и нам номер в вашей «Северной жемчужине»! Так что мы проведем вместе с вами целых два дня. Ты рада?

Все начали усаживаться за стол. Инна кивнула и, неловко подломив ноги, тоже села на придвинутый мужем стул, но соображала все еще плохо. Ленка сказала, что Альберт ее друг? Откуда у нее такие друзья? Почему все красивые мужчины непременно достаются ей? Конечно, Кондрашова всегда была эффектнее, и именно поэтому Инна никогда не говорила с ней ни о мальчиках, которые нравятся, ни о молодых людях. Она подозревала, что Ленка, только поведя бровью, может увести у нее любого возлюбленного. Может быть, именно из этих соображений она и поспешила с замужеством и объявила подруге о собственной свадьбе всего лишь за день до бракосочетания, когда все уже было куплено: и обручальные кольца, и длинное белое платье, и фата. А когда есть фата и кольца, уже назад дороги нет. Кондрашова, конечно, сразу же понравилась Евгению, как только он ее увидел, но куда же девать кольца? Не отсылать же назад родственников, которые съехались на свадьбу из разных городов необъятного государства! И Антонов смирился. Он женился-таки на Инне, и они прожили семнадцать вполне счастливых лет! У них есть замечательная Дашка! Да-да… Жизнь Инны удалась… У нее есть все, что только может пожелать среднестатистическая российская женщина… У нее только никогда не было такого мужчины, как Альберт… И никогда не будет, если только…

Легкий человек Евгений Антонов, конечно, вел разговор за столом, но Инне не нравился ни его голос, ни взгляд. Рассказывая уморительные анекдоты, которые знал в несметном количестве, он бросал на Альберта неприязненные взгляды. Неужели заметил смятение жены при виде красивого мужчины? Ну… заметил, и что? А ничего… Пусть потерпит. Инна всегда спокойно терпела взгляды, которые он бросал на Кондрашову.

Альберт красиво смеялся над Женькиными байками, но и в его лице Инна видела некоторое беспокойство. А что, если оно появилось от того, что она ему тоже понравилась? Может же такое вдруг случиться? Нравилась-нравилась Ленка, а увидел Инну… и все… Нет… Не может такого быть… На Кондрашовой такой красивый золотой шарф, который она специально постоянно спускает с голых плеч. А что на Инне? Дашкино ожерелье… От стыда, что она надела глупейшее детское украшение, у нее огнем разгорелась шея. Инна поднесла руку к горлу, будто бы ненавязчивым изящным жестом. На самом деле ей хотелось прикрыть аляповатую розовую эмаль дешевенького дочкиного украшения.

Натужно улыбаясь, Инна перевела взгляд на Ленку. Та что-то говорила Альберту на ухо, почти прижимаясь к его щеке губами. Да они же спят вместе!!! Какой кошмар!!! Впрочем, ничего удивительного. С посторонним мужчиной Кондрашова не поехала бы с ночевкой в «Северную жемчужину».

Инна боролась с внезапно подступившей к горлу дурнотой, когда услышала над своим ухом голос мужа:

– Потанцуем? Сегодня все-таки наш день!

Она встала из-за стола и подала Евгению ледяную руку.

– Тебе холодно? – спросил он, обнимая ее за талию посреди ресторанного зала.

Инна отрицательно покачала головой и с пристрастием оглядела мужа. Да, время пошло Женьке на пользу. Он хорошо выглядит, но все равно не идет ни в какое сравнение с Ленкиным любовником. Да-да, надо называть вещи своими именами. Альберт – любовник Кондрашовой, а она, Инна, хочет, чтобы он стал ее мужчиной… Прости, прости, милый Женька… Такое с ней первый раз в жизни…

Глаза Инны наполнились слезами. Евгений понимающе хмыкнул и не без презрения спросил:

– Неужели так зацепил?

– О чем ты? – делано удивилась Инна.

– Об этом… Альберте… – ответил он и сквозь зубы добавил: – Будь он трижды неладен! Но разве я мог знать, что Лена приведет с собой именно этого…

Инна посчитала, что в данной ситуации благоразумнее промолчать, и промолчала, но Евгению это тоже не понравилось. Он слегка отодвинул жену от себя, чтобы видеть ее глаза, и, скривившись в злой усмешке, спросил:

– А тебе не кажется, что карамельные мужики вроде этого Альберта – такое же безобразие, как уродливые женщины?!

– Это ты от зависти, Женя, – ответила Инна и ужаснулась тому, что сказала. Надо было продолжать молчать.

– Инка! – тряхнул ее за плечи муж. – Очнись! Да на этого плейбоя женщины гроздьями вешаются, в подъезде наверняка караулят! Ты ему и на дух не нужна! У него не бывает простоев! Сегодня с ним дура Ленка, завтра – другая идиотка! Тебе ни за что не успеть проскочить в щель между ними!

Инна молча отвернулась от него. Что она могла сказать? Не объяснять же, что она всегда жила в тени Кондрашовой, что ей сразу же захотелось выйти замуж за него, как только они познакомились в автобусе, в котором Инна ехала одна, без Ленки. И не просто так выйти, лишь бы выйти! Она по-настоящему полюбила его! Женьке ли этого не знать! Но… Кто же виноват, что в жизни случаются новые встречи? Она же не знала, что по земле ходят ТАКИЕ мужчины!

Хотя Инна еще ничего преступного не сделала, все же хотела заранее попросить прощения у мужа. Тут в поле ее зрения попала танцующая рядом пара: Ленка и Альберт, и слова застряли в горле. Эти двое так неприлично обнимались на глазах у ресторанной публики, что Инна забыла о том, что намеревалась сделать. Сначала она, верная жена, никак не могла сообразить, что за странное жгучее чувство захлестнуло ее с головой. Потом поняла. Это была ревность, мучительная и испепеляющая.

– Инна! – опять тряхнул ее за плечи муж. – Ты ведешь себя неприлично!

Инна внутренне рассмеялась. Какие уж тут приличия, когда, похоже, вся жизнь летит к чертям собачьим! Она закусила губу, чтобы не наговорить Евгению злых несправедливых слов, которых он явно не заслуживает. Она опять хотела сказать ему «прости», но музыка наконец кончилась, и мужчины повели своих дам к столику. Инна метнулась к Ленке, цепко схватила ее за локоть и дрожащим голосом предложила:

– Пойдем-ка попудрим носики…

Кондрашова удивленно вскинула брови, но все же пошла к выходу из зала вслед за Инной, бросив Альберту растерянное:

– Мы… минут на десять… не больше…

В дамской комнате Инна, схватившись рукой за чудесный золотой шарф подруги, оттащила ее к окну и сказала: