А потом, не переключаясь, она заговорила обо мне. Спросила вдруг, почему она видит меня в военной форме, и описала костюм Ангелики из фильма "Щит и меч". Она не знала, что я актриса. Я сказала, что это роль, одна из ролей. Она спросила: "А что ты здесь делаешь?" - "Приехала с театром на гастроли". - "А много ли вас приехало?" - "Человек сорок", - говорю. "Нет больше, я вижу, что там около ста". Потом мы подсчитали, действительно, так оно и было. "А какой вы сегодня играете спектакль?" - "Добрый человек из Сезуана". - "Как по-твоему, есть добрые люди?" Я говорю, не знаю, может быть, и есть. Она мне: "Нет, нет добрых людей. Впрочем, это шутка". Потом встала, обняла меня, сказала какие-то вещи, казалось бы, ничего не значащие в жизни, провела рукой по моей спине и велела не ходить на каблуках, и все будет хорошо. Голос у нее все время был уверенный.
      Когда мы вышли от Ванги, Любен закурил, у него тряслись руки. А я думала о том, что неправильно сыграла сцену ясновидения. Нужна была другая сила уверенности и другой голос.
      ...В Москву вернулась совершенно другой, меня никто не узнавал. Вернулась человеком более спокой
      506
      ным. У меня не было вопроса отца Сергия - есть ли что-то там, за чертой, а был ответ Гамлета - да, есть.
      Откуда в человеческой психике страсть к мистике, к чуду? Может быть, в нас атавизмом аукается древняя духовная традиция? Но ведь наша культура это всего лишь совокупный духовный опыт человечества. Всегда в культуре разных эпох сосуществовали разум и чудо, знание и слепая вера, прагматизм и романтика, рассудочность и интуиция, аскетизм и чувственность.
      XX век дал нам возможность проникнуть в глубинные тайны Природы и Вселенной, но почему чем дальше идут эти открытия, тем сильнее восстает мистика? Поняв что-то, мы опять стоим над бездной непостижимости.
      Я стараюсь "плыть по течению", ибо давно поняла, что планировать жизнь бессмысленно - любой сбой в запланированном существовании вызывает кризис. Этот закон - всеобщий, я его помню еще по изучению политэкономии в университете. Любая запланированность убивает неожиданность. Или ты неожиданность, случай можешь не заметить, пропустить. Мне кажется, что свой страх перед абсурдностью мироустройства можно побороть только фатальностью, то есть принимать жизнь такой, какая она есть. Научиться ценить момент и попытаться любую неожиданность, случай использовать в своих интересах. И при этом не убивать свою волю, иначе остановишься - вечное наше "А за-а-ачем?.." и сомнения сделают жизнь совсем бессмысленной. Воля, как известно, всегда динамична, активна, всегда тяготеет к направлению. Воля всегда индивидуальна и окрашена только собственным желанием. Хотеть - значит мочь, как писали древние.
      Я пишу эти избитые истины, чтобы подхлестнуть и
      507
      себя к действию, а то все чаще и чаще - словами Бродского:
      Я не то что схожу с ума, но устал за лето. За рубашкой в комод
      полезешь, и день потерян...
      Из интервью:
      - Считаете ли вы свою профессию - судьбой?
      - Да. Безусловно.
      - Иногда очень хорошие актеры говорят, что могли бы в жизни заниматься чем-то другим.
      - Мне кажется, это заблуждение. Но я могу говорить только о себе. Я очень слушаю свою судьбу. И я бы давно освободилась от этой зависимости, но понимаю, что пока еще мне Бог не дал этой свободы...
      Послесловие
      Мысль, для того чтобы быть изреченной, требует слушателя или собеседника. Я благодарна Нее Зоркой, Лидии Новиковой, Виталию Вульфу, Алле Шендеровой, Игорю Виноградову и многим другим, "провоцировавшим" меня на разговоры, которые легли в основу написанного.
      Алле Шендеровой - еще и моя особая благодарность за техническую помощь в работе над книгой.
      Алла Демидова