Почувствовав легкую боль в висках, я попытался вспомнить, бросил ли я уже курить или только собираюсь, и, не в силах получить ответа, решил еще раз, уже окончательно, порвать с дурной привычкой. Я закурил последнюю сигарету, правой рукой постукивая по клавишам и размышляя над тем, как же все-таки со всей определенностью узнать, преодолел ли я пленку Уэста. Я полистал энциклопедию, но, увидев, что машинально закурил вторую сигарету, мысленно обругал себя и докурил ее до конца; для самой последней она оказалась даже более-менее приличной на вкус, и потому я не выбросил ее в пепельницу уже на середине.

— Прекрасная смерть — в объятьях губ Оуэна Йитса! — сказал я окурку и тщательно похоронил его в пепельнице.

И тут же замер, вспотев от страха при мысли о том, что нечто промелькнувшее у меня в голове ускользнет и не вернется. Мозг разделился на две части — одна, пассивная, лишь наблюдала за действиями второй части, но при этом одновременно болела и переживала за нее. И тихонько хихикала — мол, что ты так осторожничаешь? Мысль, если только она действительно разумна, никуда не убежит, заверяла меня вторая половинка моего мозга; первая же напоминала босого человека, ступающего по посыпанному толченым стеклом полу в темной комнате, — она медленно передвигалась, нервно оглядываясь по сторонам, хотя там было темно хоть глаз выколи, ощупывала руками стены и осторожно переставляла ноги. Есть!!! Я подпрыгнул в кресле, мозг слился в единое целое, крепко державшее добычу — мысль, мое сокровище. Я проверил, можно ли запереть дверь изнутри — нельзя. Жаль. Немного подумав, я сел так, чтобы входная дверь была у меня перед глазами, и условился с компом, что, как только я нажму клавишу «Break», он покажет на экране план нашего здания. Тылы были более-менее прикрыты, естественно, за исключением тех, за которыми кто-то мог подглядывать с помощью другого компа. Я закурил и тут же, вспомнив о своем решении, принятом несколько минут назад, с отвращением отложил сигарету и вызвал справочную программу. Реестр населения — «Информация закрыта». Гм… Реестр автомобилей? То же самое! Я пробежался по всему, что приходило мне в голову, — банки, церкви, спортивные клубы… Ноль. Информация закрыта! Я затянулся сигаретой, одновременно обрадовавшись — я получил доказательство, что нахожусь не в нашем мире, и забеспокоившись — прекрасный план разваливался на глазах. Я выпустил несколько колец дыма. Снова раздался грохот где-то на полигоне, с ума сойти можно, чертова армия.

Думай, Оуэн, как можно получить данные о человеке в охваченной войной стране? Армия? Нет, если они засекречивают даже адреса гражданских, то тем более… Полиция? Без особой надежды я попытался вломиться архивы, но здесь пароли не подходили, а кроме того, опасался, что компы пошлют вслед за моим запросом ищейку, которая выведет полицию на нашу часть, а потом и на меня.

Кондиционер попробовал дым на вкус и начал усиленно очищать воздух в помещении. Я выбросил окурки в ведро и снова накинулся на комп, забрасывая его приказами, а он мужественно отвергал все мои запросы, пока из пепельницы не начали вываливаться на стол окурки. Я почувствовал, что у меня больше нет ни сил, ни желания, и вспомнил, что час назад бросил курить. За это время я выкурил девять… нет, десять сигарет, и ничего не придумал. Я размышлял над одиннадцатой, последней, и тут подлая злорадная мыслишка тихо скользнула мне на колени. Делая вид, будто ничего не замечаю, я потянулся к пачке «марльборо», закурил и медленно выпустил большое облако дыма. Мысль уселась поудобнее, уткнувшись головкой мне в грудь. Я растрогался — она была такая маленькая, такая наивная и доверчивая, я погладил ее по головке и за три затяжки покончил с сигаретой, вызвал торгово-информационную сеть, пароль «Меркурий» прекрасно работал и по эту сторону. У самых крупных универмагов самая ненадежная система защиты от несанкционированного доступа, а через них можно добраться до сетей поменьше, но лучше защищенных — мы ведь ищем покупки Оуэна Йитса, так? Наверняка он их делал именно там, я не люблю дутого «эксклюзива» и надменных физиономий персонала фирменных магазинов. Комп долго искал, я успел докурить сигарету до половины, пока он наконец не выдал сообщение: «Нет данных». Гм… Или у здешнего Оуэна куча денег и он совершает свои покупки где-то в другом месте, или его звали иначе, или его не было в живых. Черт побери, ни одна из этих возможностей меня не радовала. Направив объектив камеры себе в лицо, я сделал два снимка, как для картотеки, и запросил поиск по внешности. К счастью, машина не затребовала номер счета, видимо, коми воинской части покрывал все расходы или гарантировал платежеспособность. Не подлежало сомнению, что, если мне не удастся быстро найти своего двойника, мне придется прекратить поиски — главный комп может заинтересоваться тем фактом, что с одного из вспомогательных компов ведется поиск, охватывающий всю страну, всю торговую сеть. Если он сообщит об этом человеку, а тот проверит, в каком здании этот комп находится… И так далее. Я продумал несколько вариантов — попытаться найти здешнего Саркисяна, или здешнего Крабина, или камендора Притча, или Красински… похоже было, что мне пришлось бы искать половину здешнего населения, начав войну с другой его половиной.

Близился полдень. Я сидел в помещении, вид которого отнюдь не соответствовал моим представлениям об эстетике, вероятнее всего, в другом, параллельном моему мире, четыре раза бросал курить из-за невкусных сигарет, у меня не было доступа ни к любимому сорту пива, ни к любимому автомобилю, ни к своему компу, который мог бы добраться при необходимости и до Крабовидной туманности. Зато у меня на шее сидел мнимый сержант Кашель, на мне был мундир, от которого я сбежал двадцать лет назад, и под моей опекой находился брат, к которому я так и не мог себя заставить испытывать теплые чувства. Вдобавок ко всему у меня — наверное, впервые в жизни — было желание все бросить, сказать: «Извините, не получается». И сейчас меня по-настоящему беспокоило только это.

Я отодвинул кресло от консоли. Кондиционер отключился, несмотря на то что прозрачные облачка дыма все еще плавали по комнате. Я закурил, чтобы проверить, работает ли система климатизации, или же она не выдержала моего получасового над ней измывательства. Система работала. Больше ничего работать не хотело, а в особенности мой мозг. Делать здесь сегодня было больше нечего, и я не был уверен в том, найдется ли для меня какое-то осмысленное занятие завтра и вообще в ближайшее время. Выйдя на цыпочках из комнаты и стараясь не привлекать ничьего внимания, я взял в автомате четыре банки «будвайзера» и вышел на полосу препятствий. Я не собирался проверять собственную физическую форму или чувство ориентации, там просто всегда было пусто. Улегшись поудобнее в сетке, предназначенной для смягчения прыжка с высоты в восемь метров, я открыл банку. Немного подумав, что делать с сигаретами, я оставил в силе прежнее решение — бросаю курить, лишь отложил его реализацию на вечер. Закурив, я тут же об этом пожалел — отвратительный вкус. Впрочем, его хотя бы можно было смыть пивом. Солнце грело так себе, и вообще весь этот параллельный мир был каким-то тошнотворным и безвкусным. Что вообще в нем нашли эти пришельцы? Более чистый и свежий воздух? Тоже мне причина! «Другое дело, — лениво подумал я, — наш мир! Там… Тьфу, Оуэн, идиот, ты же наводишь марсиан на собственный дом! Нет, к своему я бы не подпустил бедных маленьких зеленых человечков. Мне было бы их жаль, а у Фила и без того хватает игрушек. Я в его возрасте…»

Я отбросил первую банку.

Ну так вот — я в его возрасте попытался бы все же поискать какой-нибудь выход с территории части. Может пригодиться. Во-вторых… Я потянулся к банке, рука зацепилась за пачку, сигареты высыпались — их оставалось только три, как раз хватит до обеда. Я закурил и вернулся к своим мыслям. Собственно, для этого я сюда и притащился. Во-вторых… Черт, а что было во-первых? Я понял, и притом не в первый раз, что никто меня так не раздражает, как я сам. Во-первых… Во-первых… А! Выход! Ну что ж, никто не может меня порадовать больше, чем собственный интеллект. Ладно, надо поискать возможность выбраться за территорию, не поднимая тревоги. Во-вторых… Нет, однозначно наши «марльборо» лучше, я их не особо любил, но курил без отвращения, а эти? Вернемся к нашим баранам, подумал я.

— Ну конечно, — сказал я вслух. — Наверное, подмешивают шерсть в табак, потому и вкус такой.

Я понял, что, если бы кто-то за мной наблюдал и вдобавок мог читать мои мысли, он бы точно подумал, что я свихнулся. Или если бы я описал сегодняшний день в своей повести, в виде этакого небольшого потока сознания, в манере Джойса? Я бы потерял половину читателей, может быть, человек тридцать. Что-то со мной творилось неладное, то ли лихорадка, то ли малярия, то ли вирус чего-то там, то ли что-то там с вирусом. Под ребрами отчаянно свербило, я приподнял полу рубашки и пригляделся. Избыточный вес виден невооруженным глазом, кроме этого — больше ничего, гладкая кожа, немного волос, три родинки, но чуть правее. Я затянулся сигаретой и сделал большой глоток из банки. Ага, во-вторых — нужно обязательно однозначно выяснить насчет Кашля: он это или не он? Ведь вполне возможно, что он разочаровался в нашей армии, по службе не продвинулся, нашел возможность послужить в другой армии, причем ему не обязательно было знать, что новое место службы находится вовсе не на другом континенте. Если это все-таки он, он должен дать мне доступ к своей кредитной карточке, без денег я как пьяный ребенок в тумане. Ладно, уже неплохая мысль — Кашель и его деньги, у нас я ему все верну. А если это не Кашель? Что ж, он сам виноват. Именно так — мне нужны деньги, лучше всего карточка; если сержант не мой бывший командир из подразделения «Туман», придется его связать, где-то спрятать, забрать мундир и пропуск. Бедный сержант, у него останется лишь его честь, нет, чести он лишится… О! Желание отомстить. Ладно, хорошо хоть, намечается какой-то план. Люблю такие минуты, мозг работает как надо, а осознание этого еще удваивает скорость мышления. Молодец, Оуэн, хвалю!

Я пролежал в гамаке размером с участок перед домом в Нью-Йорке два с лишним часа. Полежал бы и еще, но у меня закончились «марльборо», и мне нечего было больше бросать. Я потащился в казарму. Как раз привезли термосы с обедом, трое официантов заканчивали раздавать порции и были несколько раздражены моим появлением. Я взял то, что кинули мне на тарелку, и сел за стол. Содержимое тарелки не вызвало у меня особого аппетита, и я лишь ковырял его вилкой, не донося до рта. Есть не хотелось, четыре пива — как раз столько калорий, сколько надо, и не перегружает пищеварительный тракт. Будда посмотрел на меня, я тоже. Ничья. После обеда я перехватил его, прежде чем он отправился на какие-то занятия.

— Вечерком, скажем, в шесть встретимся на полчасика, — буркнул я, подталкивая его перед собой в узком коридорчике. — Если сможешь найти какой-нибудь подходящий повод выбраться из казармы — буду тебе благодарен. Пока.

Вернувшись в комнату с компами, я мучил их еще почти три часа, но они так и не выдали мне никакой информации, которая бы меня устроила. Оставив наконец в покое поисковые программы, я приступил к знакомству с окружающим миром — в конце концов, если мне предстояло в нем оказаться, я должен был хотя бы что-то о нем знать. Я не знал, злиться мне или радоваться, когда единственным различием между нашими мирами — по крайней мере, из тех, что мне удалось обнаружить, — оказалось несколько иное написание названия группы «Битлесс». Насколько я смог понять, бегло просмотрев несколько газет, война с космическими агрессорами (описываемая весьма сжато, так что не вполне даже ясно было, о чем, собственно, речь) почти никак не отразилась на жизни землян. Часть их, естественно, воевала на орбите, но остальные — если не считать того, что им приходилось несколько раз в неделю переживать учебные тревоги и платить несколько больший подоходный налог, — не ощущали трудностей военного времени. Возможно, любовь к амулетам на каждый случай тоже была следствием войны, но чтобы в этом убедиться, потребовалось бы копаться в прессе намного дольше часа. Прежде всего следовало сравнить этот мир с тем, что был до вторжения. Пока что у меня не было на это времени, но я уже знал достаточно много. На четвертом часу сидения у экрана мне начало жечь веки; кондиционер уже работал как положено, воздух в комнате был чистым, но несмотря на это, я заметил полтора десятка обожженных фильтров в пепельнице. Я помассировал веки и потянулся. Щелкнул громкоговоритель, и я услышал:

— Сбор личного состава в помещении номер шесть.

Я быстро выскочил в коридор, но было уже поздно — спиной ко мне стоял сержант, среди голов входящих в зал наемников я заметил густую коротко подстриженную шевелюру незнакомого офицера. Повернувшись, я на цыпочках выбрался из здания и побежал к «гамаку». Почти полчаса я приводил в порядок полученные сведения и пытался строить планы, которых, впрочем, было немного. Пытаясь свести воедино информацию о различиях между нашими мирами, я нашел пока лишь два: второе «с» в названии «битлов» и нежелание женщин носить брюки. Никто им этого не запрещал, но тема даже не обсуждалась — просто юбка, платье, и все. Может, это и было справедливо, хотя я вспомнил несколько пар ног, вполне заслуживавших ношение поверх них обширных шаровар. Впрочем, эта причуда не имела никакого отношения к моим планам, которых еще не существовало.

На землю начали опускаться сумерки. Я посмотрел на небо, на котором появилось несколько звезд. В астрономии я не разбирался, но не видел в них ничего чуждого, что наводило на подозрение, что и звезды у нас общие.

«Уходит светлый день, дав место ночи траурной вуали…» — вслух продекламировал я.

Аплодисментов я не получил, но, в конце концов, и строки эти были не мои. Перекинув ноги через край сетки, я достал сигареты и начал считать, сколько раз за сегодня я бросал курить, и размышлять, есть ли в этом еще хоть какой-то смысл, может быть, лучше все-таки отложить на завтра? Такой же день, как и сегодня. В пачке было девять сигарет, на сегодняшний вечер, как раз отобьют охоту к…

Раздался грохот, которому предшествовал тихий свист, по крайней мере, так я это потом определил. Самой же первой была эффектная вспышка, но обернуться я не успел. Я поворачивал голову, и как раз в это мгновение грохнуло, потом раздался треск разрываемой материи, а на самом деле — рушащихся стен и ломающихся одновременно нескольких десятков стропил. Взрывная волна ударила в лицо, не слишком сильно, поскольку и взрыв был не слишком мощным. Я бегом бросился к скрывающемуся в клубах пыли зданию казармы, вернее, тому, что от него осталось. Казалось, проклятые стены теперь вернули в атмосферу всю имевшуюся на них штукатурку. Взрыв разбросал обломки по большой площади, развалин в традиционном значении этого слова не было, в эпицентре остались лишь небольшие, более тяжелые фрагменты — половинки кроватей, столы, огнетушитель, — о которые я то и дело спотыкался, но могло быть и хуже. Потом я наткнулся на тело одного из наемников. Он был жив, и даже, похоже, не получил особых повреждений, его просто оглушило. Еще одно тело пребывало в подобном же состоянии. Обнаружив в густом облаке пыли сержанта, я помахал рукой перед его лицом, похлопал по щекам. Веки его дрогнули, и он открыл глаза. Я наклонился ниже. Он узнал меня и кашлянул.

— Зачем ты сюда приперся? — спросил он.

— Кашель, дерьмовый ты актеришка, ты едва меня не провел. Как только осядет пыль, дам тебе в морду…

— У тебя здесь какие-то дела, так? — Он схватил меня за руку. Кажется, он хотел мне ее пожать, но рукопожатия не получилось. — Выкладывай!

— Выкладываю, выкладываю. Да, есть у меня тут одна работенка.

— Так я и думал, — облегченно вздохнул он. — Сматывайся отсюда, этот взрыв тебе как раз на руку. — Он потянулся к нагрудному карману, блуждая пальцами возле застежки. Я помог ему. — Возьми, — он протянул маленький, но толстый конверт, — в городе у меня квартира, иди туда, никто о ней не знает. Там найдешь мои кредитки и прочее.

— Ладно, но скажи…

— Проваливай! Это твой единственный шанс отсюда вырваться.

Если бы я стоял, а не сидел на корточках, то растерянно переступил бы с ноги на ногу, сейчас же лишь покачал головой. Кашель хотел схватить меня за руку, но поймал лишь указательный палец, едва его не сломав. Я выдернул палец и, хлопнув сержанта по плечу, двинулся дальше. Через два шага я обнаружил первую настоящую жертву — самого старшего в отряде, кажется, по имени Макс, которому почти оторвало нижнюю часть тела. Обойдя его, я продолжил поиски, все сильнее беспокоясь. Откуда-то из-за туч оседающей пыли послышался вой сирен и крики людей, у меня оставалось все меньше времени. Еще один труп… и Будда, я едва не свалился на него. Живой. Я облегченно вздохнул. Он пошевелился и начал вставать.

— Погоди! — прошипел я. — Мне надо сматываться, понимаешь? У меня есть хата и деньги. А ты оставайся здесь, ладно? Вдвоем мы не справимся…

— Исключено… — простонал он и начал подниматься с земли.

— Говорю тебе — оставайся! Как только мне удастся…

В полутора десятков метров от нас что-то заскрежетало, видимо, авангард спасателей уже добрался до обломков.

— Помни — я был здесь, и взрыв, видимо, разорвал меня в клочья, — сказал я на ухо Будде и врезал ему в челюсть.

Вскочив, я бросился бежать в противоположную от спасателей сторону, наткнувшись по пути еще на несколько изуродованных тел. Кашлю и Будде повезло. Не говоря уже обо мне, но мне везло всегда, видимо, я был последним в очереди за удачей, и Господь Бог щедро отсыпал мне из своего мешка все, что осталось, не заботясь о количестве. Я пробежал под прикрытием не осевшей еще до конца пыли несколько десятков метров, свернул к полосе препятствий, преодолел два ряда «флобелий», потом прополз под «рулеткой» и рванул к забору. Я бежал вдоль него, наверное, минут пятнадцать, где-то должна была быть дыра, не знаю такой армии, где не проделали бы дыры в ограждении войсковой части. Разве что китайская, но Великую стену тайком не пробьешь. На щель я наткнулся минут через двадцать с лишним, в сетке кто-то хитрым образом перепутал выводы датчиков так, что охранное устройство не ощущало присутствия дыры, через которую спокойно мог пролезть средней упитанности солдат. Офицеры всегда были несколько толще, к офицерам эта дыра не относилась, но я не был здесь офицером. Я беспрепятственно выбрался наружу. Прощай, Какодоган-9 — по крайней мере, на какое-то время! Я огляделся вокруг, подозревая, что дыра была проделана в месте, благоприятствовавшем нелегальным вылазкам за территорию гарнизона, и потому, не особо беспокоясь, уселся под деревцем и, поглядывая на всякий случай по сторонам, заглянул в конверт Кашля. Пропуск сержанта — сойдет, только если патруль будет пьян в стельку. Кредитная карточка, о! Нацарапанный в спешке адрес, прекрасно. Сотня двадцатками. Диктофон, интересно…

Я снова огляделся. Где-то поблизости должно было быть шоссе, какая-то дорога или что-то в этом роде, не для того делают дыру в заборе, чтобы потом шагать много километров до цивилизованных мест. Некоторое время я прислушивался, но ничего не услышал. Выбрав направление, я пошел по, как мне казалось, слегка примятой траве, что предполагало наличие тропинки. Через четыреста метров тропа привела меня к группе высоких деревьев. Там стоял снабженный постоянным пропуском, картой окрестностей и ключами джип — видимо, приобретенное в складчину средство передвижения местных солдат. Я едва не расцеловал его в радиатор, поклявшись себе, что верну его обратно, утяжелив ящиком виски. Вскочив за руль и сверяясь с картой, я выбрался из зарослей. Неподалеку шла грунтовая дорога, видимо, ведшая к какой-нибудь ферме, с которой, скорее всего, имелась договоренность, поскольку следы колес на траве были явственно видны, и никого это, похоже, не волновало, ну и меня тоже. Вдавив газ, я помчался по дороге. Тирлбоут, городок, где жил Кашель, должен был находиться в сорока километрах. Я без труда нашел А-стрит и типичный многоэтажный доходный дом со сдаваемыми внаем квартирами. Никто тут никого не знал и не хотел знать. В квартире Кашля я почувствовал себя легко, как в своей собственной. С удовольствием закурив «марльборо» и оставив все попытки бросить курить, я налил себе четверную порцию виски и забрался в ванну. В воде я пролежал почти час, слушая записанный на диктофон рассказ Кашля и его советы мне. Он поделился многими ценными замечаниями, действительно многими. Я даже узнал, что местное спиртное на два процента крепче нашего и почему сержант Теодор Л. Лонгфелло, лучший сержант в армии США, перебрался из нашей армии в армию параллельного мира. Удручающая история. Неприятные чувства не удавалось смыть даже крепким виски. Я сел за стол и, закутавшись в халат сержанта, выписал на листе бумаги план своих дальнейших действий, вглядываясь в собственные записи до тех пор, пока не решил, что в них уже ничего невозможно изменить. Я сжег листок, выбросил пепел в раковину, написал другой план, совершенно идиотский, тоже сжег и выбросил в мусорное ведро на кухне.

Виски убаюкало меня лучше любой няни. Я даже не успел его за это поблагодарить.