Толстяк сорвал кольцо с банки с ананасовым соком, выпил половину и утер губы тыльной стороной руки.
      - Слушаю. - Он сел за стол и показал мне на широкое пластиковое кресло напротив.
      Я осторожно сел, предвидя, что кресло окажется скользким, как льды Антарктиды. Достав сигареты, я протянул ему пачку. Он взял одну и закурил, не предложив мне огня.
      - Помните Алекса Робинса? - спросил я, поднося зажигалку к сигарете.
      Он поморщился и выпустил облако дыма.
      - Г-господи, ну ясное дело! Было время, я просто работать не мог, постоянно только твердил, какой это замечательный парень, как мы все его любим и им восхищаемся, и как мы за него переживаем, и как ему желаем всего самого наилучшего. Мне пришлось два раза сходить в оперу, я едва умом не тронулся.
      - Меня интересует в первую очередь Алекс в период, предшествовавший случившейся с ним перемене. Что это был за человек?
      - А вы кто? - Он прищурился и смерил меня взглядом, с его точки зрения - проницательным и сверлящим, но на самом деле лишь хитрым и любопытным.
      - Дело весьма деликатное. - Я наклонился к нему. - Робинс оставил после себя сына, а его мать считает, что его отец ее обманул, и теперь намерена вытянуть у адвокатов несколько больше денег, чем дал ей Алекс. А я должен ей в этом помочь. Не стоит, наверное, добавлять, что если эта девушка получит то, что ей причитается, она наверняка не забудет о том, кто помог ей в тяжелую минуту. - Я достал из кармана двадцатку и щелчком послал в сторону развалившегося в кресле толстяка. На его физиономии было написано понимание и сочувствие, он не отрывал от меня взгляда, но купюра исчезла со стола невероятно быстро и незаметно. - Надеюсь, вы меня понимаете?
      - Конеч-чно! - ответил он. - Я не совсем, правда, понимаю, что вас интересует... - Он сунул мизинец в ухо и сосредоточенно покрутил. Взглянув на результат этой операции и удовлетворившись им, он вытер палец о брюки, которые теперь уже не были столь идеально чисты.
      - Расскажите о Робинсе как можно более откровенно и без всех этих выдумок для журналистов.
      - Неплохой работник, да, неплохой, - кивнул он. - Вежливый, тихий, иногда я думал, что он просто дурак, но ведь потом он так прославился по телевидению...
      - Погодите, погодите! Сначала про Робинса до той перемены, постарайтесь не смешивать, хорошо? - Мне пришлось его прервать, чтобы он не создал образ третьего Робинса - до и после перемены сразу.
      - Ну... гм... Делал, что положено, вот, собственно, и все. - Он допил сок и швырнул банку в корзину. - Потом уехал рыбачить в Швецию, черт его знает зачем. Вы ведь не станете говорить, будто у нас тут рыбы нет?
      Патриот.
      - Он дружил с кем-нибудь?
      - Нет. Здесь тогда были старые специалисты и молодые подмастерья. Он не подходил ни тем, ни другим.
      - А из тех, молодых, тут еще кто-нибудь работает?
      - Да... - Он кивнул. - Один еще остался.
      - Ну хорошо, и что с тем его отпуском?
      - Ну, значит, полетел в Швецию на две недели, но вернулся через девять дней и хотел взять еще две недели отпуска. Однако момент он выбрал неудачный, поскольку как раз тогда начали увольнять работников, и вскоре получил уведомление и он. Правда, его это совершенно не взволновало. Это было очень странно, но вел он себя именно так. Теперь-то мне кажется, что он уже знал, чем будет заниматься, и на фирму ему было глубоко наплевать. А потом началась вся эта комедия - улыбки, цветы от коллег и так далее, и тому подобное. Приходили какие-то деятели из рекламы, раздали немного денег, сказали, что говорить, обещали еще кое-чего, но больше не появились. Да и зачем, собственно? Алекс Робинс сошел с первых полос газет и перешел на страницы серьезных изданий, а там уже никого не волновало, чем он когда-то занимался.
      Я стряхнул пепел в фарфоровую раковину, герб фирмы. Толстяк протянул руку и потушил свою сигарету.
      - Вы с ним потом разговаривали?
      - Нормально - уже нет. Раз или два, но это были примерно такие сценки: "Алекс, старик! Как дела?" - "Эрнест! У меня все о'кей, да ты, наверное, и так знаешь?" Словно треп перед камерой. - Он поморщился, отчего его глазки скрылись в складках жира. - Так продолжалось два месяца, а потом - тишина. Лишь когда он застрелился, снова началось вторжение журналистов; мы говорили все то же, что и раньше, хотя каждый из них хотел чего-то особенного. Впрочем, честно говоря, мы ничего о нем и не знали.
      - Хорошо. - Я поднялся со скользкого сиденья. - А с тем, молодым, я мог бы поговорить?
      - Сейчас. - Оттолкнувшись ногой от стола, он развернулся в кресле и нажал две клавиши. Несколько секунд спустя в динамике что-то захрипело. Аппаратура была явно старой.
      - Пусть ко мне зайдет Космонавт, - бросил толстяк в микрофон и вернулся в прежнюю позицию. - Этот парень, Боб Невилл, хотел стать астронавтом, но у него не получилось. Кто-то у него в семье оказался из красных.
      - Ну что ж, спасибо вам. До свидания.
      Я вышел, прежде чем он успел что-либо сказать. В паре метров от дверей я увидел крепкого мужчину лет тридцати. Я подождал, пока он подойдет ближе.
      - Боб Невилл? - спросил я.
      Он остановился, внимательно окинул меня взглядом и кивнул.
      - Это я хотел с вами поговорить. Две минуты, шеф знает.
      - Коп? - спросил он. Голос у него был низкий и чуть хриплый.
      - Частный детектив. - Чувствуя, что он мне не верит, я достал лицензию и махнул у него перед глазами.
      - Можно посмотреть? - спокойно спросил он. Я сунул лицензию ему под нос.
      - И что?
      - Я хотел узнать, дружил ли с кем-нибудь Алекс Робинс.
      - Нет, - немного подумав, ответил он, вовсе не удивившись вопросу.
      - Девушка? - подладился я под его лаконичную манеру.
      - Эдна Энсель. Работает в итальянском ресторане, тут за углом. - Он ткнул в сторону длинным пальцем.
      - Что-нибудь между ними было?
      - Они были близки несколько раз. Потом, когда Робинс стал известной персоной, он пришел к ней, забрать какие-то мелочи. Вел себя совершенно по-хамски.
      - А как так получилось, что о ней ничего не было в прессе?
      Он пожал плечами.
      - Что-нибудь еще? - бросил он и начал поворачиваться ко мне спиной.
      - Вы прекрасно информированы, - сказал я уже его спине. - Такие подробности интимного свойства... Спасибо!
      - Это моя жена, - буркнул он.
      Меня перестало удивлять отсутствие информации об Эдне Энсель. Я тоже по крайней мере задумался бы, если бы он запретил мне о ней говорить. Но он не стал ничего запрещать. Сев в машину, я выехал на улицу. Сразу же за углом, так, как и сказал Боб "Космонавт" Невилл, я увидел плоский цветной экран с бегущей надписью "Корсо". Я остановился у края тротуара и вышел из машины.
      - Добро пожаловать! - защебетала дверь, которую я толкнул.
      Я вошел и огляделся по сторонам. Было удивительно чисто и опрятно. Столики, накрытые клетчатыми скатертями, стены, почти полностью скрывающиеся под огромными связками каких-то трав и полками с неисчислимым множеством порошков и листиков. Из кухни доносился слабый, но чертовски аппетитный запах мяса. Я почувствовал, как мой рот наполнился слюной. Проглотив ее, я сел за столик возле окна и вздрогнул, услышав позади голос:
      - Что желаете?
      Рядом со мной стояла пышная блондинка с блокнотом в руке. У нее был слегка вздернутый нос и пухлые щеки. Следов косметики на ее лице я не заметил. Она мне сразу понравилась, и очень захотелось, чтобы это и была та Эдна Энсель, которую я искал.
      - А что у вас есть?
      - Вы пришли немного рано, большого выбора нет, но, например, из закусок: оливки по-сицилийски, пьемонтский салат; из горячих блюд: итальянский плов, римский шницель с сыром, - она перевернула страницу и пробежала ее взглядом, - равиоли...
      - О! - Я поднял палец и кивнул. - Салат и равиоли. И какого-нибудь белого вина, хорошо?
      - Конечно. Равиоли предпочитаете чуть более поджаристые?
      - Средне, - улыбнулся я. - Не знаю, говорит ли это вам что-нибудь.
      - Я тоже люблю средне, - серьезно сказала она и ушла.
      Я выкурил треть сигареты, когда она вернулась с салатом. Я проглотил его молниеносно, хотя картошка была порезана чуть слишком толсто. Зато трюфели были свежие и ароматные. Едва я отставил тарелку, появилась гора равиоли, накрытых слоем расплавленного сыра. В первое мгновение мне показалось, что я смогу съесть самое большее треть порции, но по мере того, как я ел, планка поднималась все выше. В конце концов тарелка опустела. Я глубоко вздохнул и прополоскал рот вином.
      - Можно вас? - позвал я.
      Она вышла из-за стены и подошла ко мне со счетом в руке. Пять двадцать. Первое, что могло мне тут не понравиться.
      - Я ищу Эдну Энсель, - сказал я, протягивая ей шесть долларов.
      - Это я. - Она сунула купюры в карман и полезла в другой, за монетами. Я остановил ее руку.
      - Вы не могли бы со мной немного поговорить? Ваш муж против этого не возражает.
      - Можно. - Она села на стул рядом.
      Она владела собой не хуже, чем ее муж. Видимо, они были идеальной парой.
      - Речь идет об Алексе Робинсе. Ваш муж сказал, что вы были его девушкой.
      - Была. Он приходил сюда одно время, заказывал самые дешевые блюда и смотрел на меня. Шеф говорил, что раз Алекс пожирает меня взглядом, то нужно ему это прибавлять к счету. Это не самое дешевое заведение, мне стало его жаль, и как-то так... в общем, однажды я с ним заговорила. Потом мы встречались, даже несколько раз переспали, собственно, это я ему предложила. Он был такой... неловкий, все время стеснялся. По нам было не так уж плохо. Потом... - она вздохнула, но как-то легко, без сожаления, - у него появилась идея провести отпуск в Швеции. Он уговаривал меня, но отпуска мне не дали. Тогда он поехал один, а вернулся совсем другим. Между нами все изменилось, а через два месяца он зашел забрать какие-то свои вещи. Прямо с порога он заявил, будто я ему навязывала свое общество и чего-то от него хотела, и вообще вел себя очень неприятно. Боб едва его не побил, я уже тогда была с ним, - без малейшего смущения добавила она. - Ну и, собственно, все. Боб попросил коллег на работе, чтобы они не говорили журналистам обо мне и Алексе, так что никто ко мне не цеплялся.
      Я представил себе "Космонавта", просящего коллег не болтать лишнего, и невольно улыбнулся. Быстро стерев улыбку с лица, я спросил:
      - Это точно был Алекс Робинс?
      Впервые на ее лице появилось нечто вроде удивления. Она на мгновение задумалась.
      - Пожалуй, да. Внешне... точно да. Он изменился психически. Даже в постели он вел себя иначе, а меня это как раз не устраивало.
      Я потер нос, почесал под глазом и едва подавил желание поскрести живот, попросту не зная, куда девать руки.
      - А! - вспомнил я, закуривая. - Где он был в Швеции? Может, писал что-нибудь?
      - Да, прислал открытку. Две! - сразу же поправилась она. - Одну из Стокгольма, прямо из аэропорта, а вторую послал, кажется, дня через три. Сейчас я ее вам покажу. - Она встала и вышла из зала. Вернувшись через минуту, она протянула мне обычную цветную фотографию. Берег какого-то озера, а по углам виды маленьких зданий, видимо, отелей. Я перевернул открытку и посмотрел на Эдну.
      - Можно прочитать?
      Она кивнула.
      Дорогая! Я на берегу озера Веттерн в маленьком поселке Хаммар. Пока еще особо не рыбачил, идет дождь, так что лежу в кровати. Отель хоть и маленький, но очень хороший. Иногда только еда попадается странная (например, сладкая колбаса, представляешь?). Жаль, что тебя здесь нет. Целую, Алекс.
      Я вернул ей открытку, она взяла ее и положила на столик.
      - Вы сохранили ее на память?
      - С чего бы это? - Она пожала плечами. - Вы понять не можете, что нас с Алексом никогда не связывали глубокие чувства, да и вообще чувств, честно говоря, никаких не было. Мне просто было его жаль, я была одна, так что как-то так... А когда он выбился в люди, я ему не завидовала и ни о чем не жалела. Он был мне чужим. Это все шеф. - Она кивнула головой куда-то назад. - Иногда он показывает гостям, что знаменитый Алекс Робинс заходил сюда поесть. Естественно, он не говорит, что ел он чаще всего овощной салат с хлебом.
      Несколько секунд мы сидели молча. Потом двери что-то приятно прощебетали, и вошел какой-то парень, оглядывая зал. Эдна встала.
      - Если вы хотите еще что-то узнать, то я сейчас вернусь. У меня клиент.
      - Нет, спасибо, это все, что я хотел знать. До свидания.
      Она кивнула и отошла. Я проводил взглядом самую нелюбопытную женщину в мире - она даже не спросила, почему я интересуюсь Алексом. Скала, гранит. Я встал и вышел. Дверь попыталась испортить мне настроение, щебеча: "Приходите еще. Другие блюда еще лучше!"
      Застонав, я сел в машину, устроился поудобнее и подождал, пока набитый желудок примирится с неудобной позицией. Доехав до площади Линкольна, я свернул налево и нашел тихую улочку с маленькими домиками; нашел и дом номер пятнадцать. Выбравшись из машины - честно говоря, с некоторым трудом - я нажал стертую клавишу на столбике у калитки. Подождав немного, я нажал еще раз.
      - Их сейчас дома нет! - послышался сзади квакающий голос. Я обернулся, вовсе не удивившись. В таких местах всегда найдется какая-нибудь бабка, которая от скуки наблюдает за соседями. В моей профессии подобные просто незаменимы. Я оскалился.
      - Добрый день! - весело крикнул я. - Я ищу Кэмпионов, это здесь?
      Худая старуха махнула мне рукой, явно не желая, чтобы другие профессионалки на улице слышали наш разговор. Я послушно подошел.
      - Они в церкви. Но может быть, я могу вам помочь? Я знаю их двадцать лет... - Она замолчала.
      Я поглотил приманку.
      - Я могу к вам зайти? Не хотелось бы, чтобы вся улица... - Я повел пальцем направо и налево.
      - Пожалуйста, пожалуйста! - Ей тоже не хотелось, чтобы вся улица...
      Дверь открылась бесшумно - незаменимое свойство при подобном хобби хозяйки. Я вошел в комнату и повернулся к отзывчивой соседке:
      - Я второй секретарь Общества по борьбе с молодежной преступностью. И я хотел бы...
      - Билл Кэмпион! - сказала она и крепко сжала губы.
      - Откуда вы знаете? - Брови у меня полезли на лоб.
      - А зачем еще вам приходить к Кэмпионам? У них был только один сын, Билл. И он как раз подходит для вашего общества! - прошамкала она, наслаждаясь видом моей глупой физиономии.
      Сделав над собой усилие, я стер изумление с лица; с ролью туповатого амбала я всегда справлялся превосходно. А тут мне вовсе незачем было опасаться, что я переиграю - эта старая карга принимала за чистую монету все что угодно.
      - Ну да, - сказал я и откашлялся. - Меня действительно интересует Билл Кэмпион. Мы проводим исследования на тему влияния семьи на развитие криминогенных черт. Вы для меня даже более ценный источник информации, чем родители, которые могут отнестись к делу тенденциозно. Я скорее рассчитываю на вашу помощь. В нашей работе любая помощь незаменима, но... Если бы так всегда... - Я с грустью покачал головой.
      Она снова что-то прошамкала и показала мне на кресло. Мы сели.
      - Ну-у... Если говорить про Билла и его воспитание, то должна признать, оно было безукоризненным, - с сожалением сказала она. - Родители - люди очень религиозные, простые и тихие. Они дали этому неблагодарному созданию все, что могли. А это был просто дьявол! - Она подняла вверх палец, ожидая моего ответа.
      - Что вы говорите! Почему вы так считаете? - поспешил я с вопросом.
      - Шестнадцать лет он маскировался, притворялся агнцем, вежливый, спокойный, отзывчивый. Но его дьявольская натура все же из него вылезла. Однажды он не пришел ночевать, явился весь окровавленный, в порванной одежде и шатался! Два месяца он безумствовал, пока его не настигла кара, которую он заслужил! - прохрипела она.
      - Он так сильно изменился за один день?
      - Почти за один. Он исчез на пять дней, Кэмпионы с ума сходили. Полиция его искала, а он вернулся сам. Говорил, что сбежал из дома. Две недели лежал в постели, якобы больной, но врачи ничего не могли найти, а потом встал и... - Она махнула рукой, показывая, как он рухнул в объятия греха.
      - Когда это было? Его бегство? - Я наклонился к собеседнице, но быстро отодвинулся, почувствовав, что салат в моем желудке еще не переварился до конца.
      - Как-то на каникулах, кажется, в августе... - Она наморщила лоб. - Да, в начале августа. А в конце октября он начал буйствовать. И в декабре дождался.
      Я встал с кресла, в котором и так едва-едва сидел.
      - Большое вам спасибо. Я постараюсь, правда, добраться еще до родителей Билла, но общую картину я себе уже составил. Еще раз спасибо, и... - я чуть нахмурился, - очень прошу не распространяться. Вы понимаете?
      - Конечно, конечно, - быстро затарахтела она. - Вы могли мне этого и не говорить. - Она подскочила к двери и открыла ее передо мной.
      Она спешила к телефону - я видел на столике у окна одну из новейших моделей. Видимо, она любила работать с комфортом.
      Я вышел и, оглядевшись по сторонам, решил отъехать от дома и подождать немного в сквере посреди площади. Оказавшись там уже через три минуты, я спокойно плюхнулся на первую свободную скамейку в тени. В моем поле зрения был конец улицы, на которой жили Кэмпионы, так что у меня был шанс заметить их, если они будут возвращаться с той стороны. Я вытянул ноги и осмотрелся.
      Это был старый шестиугольный сквер с бетонированной детской площадкой посередине, расходящимися лучами аллеями и несколькими росшими по краям стройными тополями. Я повернулся к группе мальчишек, пытавшихся бросить мяч в большую воронку, похожую на граммофонную трубу, но взгляд мой следил за всеми улицами, выходившими на площадь с этой стороны. Потом я небрежно развалился на скамейке, закинув руки за ее спинку и следя за полетом какой-то птицы в небе. Заодно я окинул взглядом пространство у себя за спиной. Ничего подозрительного я не заметил - либо я потерял "хвост", либо терять было просто нечего. У меня были все основания считать, что противники теперь уже не будут совершать ошибок, то есть возьмутся за меня спокойнее и рассудительнее. Я очень надеялся, что мне удастся нарушить их спокойствие и снова заставить нервничать.
      Кто-то из мальчиков наконец попал мячом в отверстие, раздался звонок, почти заглушенный ревом дюжины глоток, и сверху из длинной толстой трубы в подставленные ладони выпал новенький желтый мяч. После короткой борьбы им завладел парнишка в клетчатой рубашке и, держа его под мышкой, бросился бежать. Остальные погнались за ним, не столько преследуя, сколько имитируя погоню, от самой лишь радости жизни. Несмотря на науку Тьен Вана, учившего людей чувствовать себя молодыми и счастливыми, меня внезапно охватило ощущение собственной старости, проявлением чего наверняка была мысль о превосходстве моего собственного детства, когда новый мяч покупался на сэкономленные деньги или обнаруживался под новогодней елкой. Нам не давали их автоматы, задачей которых было привлекать детей к спортивным играм и развлечениям.
      Я вздохнул и снова огляделся по сторонам. К интересующей меня улице приближалась пожилая пара. Я никогда не видел людей, столь сильно привязанных друг к другу - казалось, будто один не в состоянии вздохнуть без поддержки другого. У меня не было никаких сомнений, что это Кэмпионы. Я встал и пошел за ними, не особо спеша - мне хотелось поговорить с ними в доме, я боялся, что они не выдержат беседы на улице. Я перешел мостовую, остановился на углу, подождал, не попадаясь на глаза любопытной старухе, пока они войдут в дом, и направился в его сторону. По пути я бросил взгляд на дом напротив, но ничто в окне не указывало на то, что моя осведомительница еще жива. Возможно, она захлебнулась слюной, передавая дальше свои откровения.
      Я нажал кнопку звонка. Так же как и до этого, никакого звука я не слышал, но через несколько мгновений дверь открылась и на пороге появилась мать Уильяма Кэмпиона.
      - Здравствуйте! - крикнул я. - Меня зовут Оуэн Йитс, я хотел бы немного поговорить с вами и с вашим мужем. Можно войти?
      Она кивнула и положила руку на дверной косяк. Калитка звякнула и со скрежетом открылась. Миссис Кэмпион молча отодвинулась, впуская меня в дом. Сделав два шага, я остановился, полез в карман и, достав свою лицензию, протянул ее женщине, но мне пришлось немного подержать ее в воздухе, прежде чем она вытянула руку и взяла ее у меня.
      - Проходите, - сказала она. - При этом свете без очков я все равно ничего не прочитаю.
      Она обошла меня и пошла вперед. Я вошел следом за ней в комнату, как я и ожидал, чистенькую и старомодную. Большой громоздкий телевизор с кинескопом, старше, наверное, экспонатов в Музее техники, смешная мебель из пластика с большими подушками, может быть, даже с губкой внутри, но покрывала свежие и идеально чистые. Миссис Кэмпион положила мою лицензию на столик и села на диван, показав мне на кресло напротив. Она даже не взглянула на карточку, подтверждающую мою профессию.
      - Миссис Кэмпион, - тихо сказал я. - Я по поводу вашего сына... - Я замолчал, ожидая ее реакции.
      Она судорожно вздохнула и, схватившись за грудь, пошевелила губами. Я наклонился к ней, но она вытянула вторую руку, останавливая меня.
      - Вы нашли его? - прохрипела она.
      Я молчал, не зная, что сказать, и почувствовал, что тоже шевелю губами, словно подбирая подходящий ответ. Откуда-то сверху послышался голос:
      - Кто там, Маргарет?
      Мы оба молчали. Ритм шагов изменился - Сэмюэль Кэмпион спускался по лестнице. Несколько секунд спустя он уже стоял в дверях.
      - Кто вы? - спокойно спросил он, хотя я видел, что он посмотрел на жену и заметил ее спазматическое дыхание.
      - Я детектив. Вот моя лицензия. - Я показал на столик.
      Он подошел, взял ее, внимательно рассмотрел и подал мне.
      - Что вам нужно? - Он все еще стоял, словно стараясь убедить меня, что ему вовсе не так плохо, как на то указывает поведение жены.
      - Я веду одно дело, - сказал я. - Весьма нетипичное. И кое-какие следы привели меня к вам.
      - Наш сын мертв. Ничего плохого он уже никому не сделает, - твердо сказал он.
      - Сэм... - миссис Кэмпион перевела дыхание. - Сэм, прошу тебя...
      - Маргарет! Оставь нас вдвоем. Ненадолго, хорошо? - Он склонился над женой и обнял ее за плечи.
      Она послушно встала и вышла. Мы смотрели, как она семенит к двери - я никогда еще не видел столь отчаянно напряженной спины. Мне показалось, будто язык у меня приклеился к нёбу. Кэмпион показал мне на кресло и подождал, пока я сяду.
      - Слушаю, - сказал он, глядя на ковер.
      - Меня интересует перемена, произошедшая в поведении Билла, - с трудом проговорил я.
      - В него вселился дьявол! - прошептал Сэмюэль. Это был самый громкий шепот, какой я только слышал в жизни. - Вселился, а мы этого не заметили. Мы убеждали себя, что это неправда. Мы ничего не сделали, чтобы ему помочь. Ничего, - добавил он громче и сунул руки под мышки, желая либо согреться, либо скрыть дрожь.
      - Как это случилось? - наклонился я к нему, инстинктивно понизив голос. - Внезапно?
      - Он исчез из дома на несколько дней. А когда вернулся, был уже во власти сатаны. Ни разу, до самой смерти, он не пошел в церковь!
      - А раньше ходил?
      - Мы ходили вместе. Всегда. Всегда...
      - Кроме этой перемены к худшему в его характере, других изменений не было?
      Он побагровел и вытянул палец в мою сторону. Если бы это было дуло пистолета, я впервые в жизни смотрел бы в него без страха - палец дергался так, что не попал бы в стену позади меня.
      - А какие еще могут быть изменения? Разве этого мало? - Капельки слюны брызгали у него изо рта, а в уголках губ собралась пена. - Он изменился так, что его мать утверждает, будто это был кто-то другой. Что кто-то подменил нам сына, что это был чужой человек, а Билл когда-нибудь к нам вернется! Вы все еще хотите знать, что это была за перемена?
      Я почувствовал, что мне начинает не хватать воздуха, потянулся к пуговице рубашки и лишь мгновение спустя сообразил, что вообще ее не застегивал.
      - Мистер Кэмпион, - сказал я, - у меня есть основания полагать, что это действительно так.
      Он вытаращил глаза и застыл неподвижно. Его приоткрытые губы соединяла тонкая ниточка слюны.
      - У меня нет доказательств, - продолжал я, сам не зная почему, - но я убежден, что в последнее время кто-то меняет людей, и всегда в худшую сторону. Или заменяет их на внешне идентичных двойников. Никто мне не верит, лишь ваша жена со мной согласна. Я хочу узнать, кто, зачем и как это делает. Потому я здесь, и потому я хотел бы поговорить с вашей женой. Это один из немногих следов, которыми я располагаю.
      - Чушь. - Он покачал головой. - Этого не может быть. Я знал своего сына. Это был он. Только в душе его... - глаза его вспыхнули, - сидел сатана!
      Я облизнул губы и едва сдержался, чтобы не вытереть лоб, на который попала капля слюны из его рта, когда он прошипел: "Сатана!"
      - Я могу поговорить с вашей женой? - спросил я, хотя предвидел ответ.
      - Нет! - Он внезапно остыл, став деловитым и спокойным. - Ни в коем случае. Вы поддержите в ней веру в возвращение Билла. Нет... - Он встал.
      Я тоже поднялся.
      - Могу я хотя бы увидеть комнату Билла?
      Он смотрел на меня и думал. Потом кивнул и пошел вперед. Я шел следом, размышляя над тем, как обмануть его бдительность и поговорить с матерью младшего Кэмпиона. У меня не было сомнений, что теперь он будет всячески оберегать ее от встречи со мной. Сегодня был мой последний шанс. Я поднялся за ним наверх и подошел к последней двери в конце короткого коридора. В замке торчал ключ, Кэмпион взял его и повернул, но дверь не открыл. Обернувшись, он сказал:
      - Пойду к жене. Здесь, - он показал на дверь, - все осталось нетронутым. Но поторопитесь. - Он почти оттолкнул меня и быстро начал спускаться по лестнице.
      Я повернул ручку и вошел. Комната была небольшая, напротив двери двустворчатое окно, слева застекленный шкаф. Все полки заставлены книгами, за прозрачными дверцами - в идеальном порядке уложенная одежда. На одной из полок неплохой стереоблок и сотня дисков. Стены покрашены в белый цвет, две репродукции одна рядом с другой, остальное пространство пусто. Я подошел к полке и взял в руки последнее, что читал Билл.
      На красной как кровь обложке самой толстой книги была надпись: "Капут". Малапарте. Тонкие черные буквы. Издание почти сорокалетней давности. Книгу много раз читали, не обязательно сам младший Кэмпион. Я взвесил ее в руке и положил на полку. Две остальные - "Жемчужные владения" Кенуга и "Вид со скалы" Лоренса Норриса. Они оказались куда интереснее, поскольку под обложками классиков скрывались два порнографических романа. Обе книги были новые, но носили следы торопливого и многократного чтения. Положив их на место, я еще раз окинул взглядом комнату. Потом сел на диван, пытаясь найти еще какой-либо обман, вроде тех двух книг. Опустившись на колени, я бегло просмотрел диски. Обычные молодежные записи, несколько так называемых современных адаптации классиков. Я надеялся найти здесь диски Алекса Робинса, хотя это все равно ничего бы не объясняло, но надежды, как и следовало ожидать, не оправдались. Вернув диски в стойку, я осмотрел полку с аппаратурой, хотя там тоже ничего особенного в глаза не бросалось. Взяв черную коробочку с комплектом для склеивания магнитофонной ленты, я открыл ее. Там было несколько рулончиков металлизированной ленты и другой, цветной, а также маленький резак и кисточка с клеем. Что-то блеснуло на дне, я вытряхнул содержимое и увидел брошку из тонких проволочек; бросив остальные мелочи в коробочку, я поставил ее на место и внимательно рассмотрел находку. Это были как бы два лука, пересекавшиеся изогнутыми частями. На довольно толстой шпильке в месте соединения со скрещенными луками имелось небольшое утолщение. Осмотрев брошку, я взялся за это утолщение. На шпильке выдвинулись маленькие крючочки, удерживавшие пристегнутую брошку на материи. Сделано было довольно хитро, я немного поиграл с брошкой, потом спрятал ее в карман и вышел из комнаты. Сэмюэль ждал меня у лестницы, явно намереваясь не допустить меня к жене. Я прошел мимо него и начал спускаться. Примерно на третьей ступеньке он схватил меня за плечо.
      - Если вы... - он уже успел прийти в себя за время моего пребывания в комнате Уильяма, - что-нибудь узнаете...
      - То дам вам знать, - сказал я как можно более серьезно. - Обещаю. До свидания.
      Я открыл входную дверь, прежде чем он успел меня догнать, и вышел. Окна напротив были все так же мертвы, но я особо не присматривался. Выйдя по улице на площадь, я окинул ее взглядом, забрался в машину и быстро отъехал; однако поездка заняла не много времени, я затормозил через несколько улиц, чтобы связаться с федеральной сетью. Нарисовав на планшетке сканера форму найденного у Билла значка, я попросил идентифицировать организацию, которой он мог бы принадлежать, и источник происхождения такой формы. Ответ я получил сразу же, и на оба вопроса он был одинаков - нет данных. Я держал в руке нечто незнакомое государственному компьютеру! Я спросил, выпускались ли украшения такой формы, хотя компьютер сам бы мне ответил, и снова на экране появилась та же надпись. Либо кто-то сделал один или несколько таких значков, либо...
      Я пристегнул серебристую безделушку к обивке, прикрыл это место пластиковой папкой с картой штата и выехал на проезжую часть.
      Медленно двигаясь в потоке автомобилей, я на перекрестке, когда нас остановил красный свет, еще раз связался с компьютером и просмотрел расписание полетов на сегодняшние день и вечер. Я успел всерьез заскучать, пока добросовестный компьютер не вывел на экран список всех авиарейсов в алфавитном порядке. Я мог, конечно, запросить конкретную информацию, но не исключал слежки и не хотел сообщать всему миру, куда именно отправляюсь. Выключив терминал, я набрал номер Вуди.
      - Джеймс, я уезжаю на несколько дней на запад. Если через три дня не позвоню, можешь объявлять розыск, - сказал я, делая вид, что не замечаю его слегка недовольной физиономии.
      - Больше ничего не можешь сказать?
      - Могу, но не скажу. - Я вывернул руль, чтобы не врезаться в какого-то козла на оранжевой "гамма диа". - Когда устраиваешь свою вечеринку?