— Представьте, мне необыкновенно повезло. — Даша прошла следом и присела на самый краешек жесткого кожаного дивана. Несмотря на злость, которую она испытывала к Миллеру, где-то в глубине души ее терзало смущение — все же ученый был намного старше ее, — Хотя, скорее всего, слово «везение» в нашем случае вряд ли уместно.

— Вы говорите загадками. — Миллер сделал движение, будто намереваясь что-то достать из ящика стола, но в последнюю секунду передумал.

Тем временем Даша, повернув часы на руке так, чтобы была видна минутная стрелка, внимательно следила за хозяином квартиры. Его все возрастающая нервозность, как ни странно, действовала на нее успокаивающе. Она словно получала все новые доказательства своей догадки.

— Скажите, Генрих Рейнгольдович, а почему вы не захотели жениться во второй раз?

— Простите?

— Почему вы не стали узаконивать ваши отношения?

— Мои отношения? С кем? — Миллер даже очки снял. Даша встала, выглянула в коридор, прислушалась. Похоже, что хозяин действительно был в квартире один. Она вернулась в комнату и встав перед Миллером, сурово посмотрела сверху вниз.

— Признайтесь, вы просто не могли снизойти до брака с человеком без родословной, не так ли?

— А? — Руки старого генеалога стали ходить ходуном. Без сомнения, он испугался.

Даша криво усмехнулась.

— Не думайте, Генрих Рейнгольдович, что я не понимаю сути ваших поступков. Прекрасно понимаю, пожалуй, даже где-то сочувствую. Жениться вам не позволяли убеждения, но Марья Сергеевна так много делала для вас. Ее нужно было чем-то удерживать. Чем? Дочь вас, по сути, бросила, денег вы вряд ли сумели много накопить. Даже составление подходящих родословных нуворишам не приносило хорошие барыши. А вы, к тому же, больны, вам требуются немалые средства на лечение. Ситуация, прямо скажем, почти безвыходная.

Миллер нервничал и время от времени поглядывал на телефон.

— И все же вы его нашли, это выход. — Взяв стул, Даша села к столу и сдвинула телефон в сторону — подальше от хозяина. — Занимаясь угасшими родами, вы неожиданно пришли к дерзкой идее: а не попытаться ли реанимировать какой-нибудь из них. Задача, прямо скажем, не из простых, но в случае удачи!.. — Молодая женщина многозначительно покачала головой. — В случае удачи это обещало такие крупные барыши, что ради них стоило рисковать.

Достав из кармана пузырек, Миллер вытряхнул на дрожащую ладонь таблетку.

Даша подождала пока он рассосет ее, убедилась, что генеалог себя не отравил, после чего продолжила:

— К преступлению, скорее всего, вас подтолкнуло письмо вашего приятеля о встрече с Николаем Вельбахом в середине тридцатых годов. Это мне вы сказали, что не поверили, а на самом деле вцепились в дело руками и ногами. Ибо точно знали: никто не может получить титул и деньги, будь он хоть сто раз усыновленным, пока по земле ходит хотя бы один Вельбах мужского пола. Вам лишь надо попытаться отыскать наследника, породниться с ним, и путь к богатству расчищен!

Лицо Миллера стало таким, какое, наверное, не бывает даже у налоговых инспекторов перед страшным судом.

— Что вы такое… городите?! Даша отмахнулась:

— Бросьте! Вы проработали это дело до мелочей еще несколько лет назад. Моего отца вы нашли быстро, но он вам не подошел: во-первых, папа уже был женат, а во-вторых, у него не было сыновей. Со мной же родниться было бессмысленно. Что ж, пришлось приложить большие усилия: выкрасть дело из архива и найти еще одного кандидата, Богдана. — Даша сделала паузу. — Мне все не дает покоя один вопрос: что в его происхождении было не так?

Генеалог молчал. Даша пожала плечами:

— Не хотите говорить — не надо. Я «се равно узнаю. Но в тот момент вы решили, что это даже к лучшему: так вам легче было им управлять. Вы женили Богдана на Оксане и вошли в сговор с другом баронессы Беловым, попросив подсунуть ей фотографию Николая Андреевича, а затем подожгли архив, ликвидировав кое-какие компрометирующие документы. Вы уже потирали руки, предвкушая результаты своих трудов, когда вдруг обнаружилось, что вас постигла такая неудача, о которой даже и предположить было нельзя. — Даша невесело усмехнулась. — Мария Андреевна, узнав, что брат выжил, обратилась за помощью ко мне, а я, в спою очередь, установила, что мой дед, оказывается, был женат еще одним браком — тем самым первым, о котором вы ничего не знали и знать не могли. И в результате этого брака у него осталось столько мальчиков, что вы с вашим горе-наследником очутились последними в очереди. Вот уж воистину: сеющий ветер, да пожнет бурю.

— О люди! — Миллер горестно воздел руки. — Порожденье крокодилов! Что вы несете, несчастная! Вы же принадлежите к роду, славившемуся благородством и честностью. Неужели в ваших жилах голубая кровь окончательно приняла пролетарский цвет?

— Можете не сомневаться. — Несмотря на внешнее безразличие, Даша была уязвлена. — И у тех семерых, чьей благородной кровью вы не побоялись запачкаться, она тоже была красной. Я это точно знаю. Или, может, вы думаете, что у Оксаны она голубая?

— Кто такая, черт возьми, эта Оксана? О ком вы говорите, черт меня побери?!

— Оксана — незаконнорожденная дочь вашей домработницы Марии Сергеевны Маневич.

— Да она законченная сумасшедшая. — Миллер обессилено откинулся на спинку своего кресла. — Запомните: у Марьи Сергеевны никогда не было детей. И быть не могло.

— Вы уверены в этом? — с усмешкой переспросила Даша.

— Разумеется. Я уже тридцать лет не схожу с этого кресла. И все эти годы Марья Сергеевна находится при мне. Каждый день. Я не помню ни ее беременности, ни, простите, родов.

— Еще бы! Стали бы вы говорить правду. Ведь отцом Оксаны являетесь именно вы.

— Ну, знаете! — Миллер выставил сухую, как палка, руку. — Вон, отсюда. Вон и немедленно!

Даша демонстративно закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди.

— Выставить меня отсюда вы сможете только силой. Но вряд ли вам это удастся.

Дрожащими руками Миллер надел очки. Он словно хотел получше разглядеть свою мучительницу.

— Хорошо. Что вы от меня хотите? — В его голосе слышалось бессилие, почти отчаяние.

— Скажите, зачем вы подожгли архив ЗАГСа и подбросили мне наркотики?

— Я так понимаю, вы не хотите уходить?

— Совершенно верно.

— И моим словам вы не верите?

— Честно говоря, нет.

— В таком случае наш разговор теряет всякий смысл.

— Отчего же?

— Оттого, что я не знаю никакой Оксаны и никаких наркотиков вам не подбрасывал. Вне зависимости — верите вы этому или нет. Противостоять вам у меня, к несчастию, сил нет, посему поступайте, как знаете. — Узловатые пальцы бессильно комкали платок, отирая пот со лба.

— Значит, вы не хотите объясниться?

— Не имею ни малейшего желания.

— Пока у вас есть время…

— Повторяю — я понятия не имею, о чем вы говорите.

Даша сцепила зубы. Лицо ее еще хранило суровость, но незыблемая до селе уверенность в вине Миллера неожиданно дала трещину. Реакция старого ученого на предъявленные обвинения, его искреннее негодование, растерянность, даже какое-то отчаянье — все это свидетельствовало в пользу того, что он действительно не понимает в чем его обвиняют. И вместе с тем, все факты указывали на то, что идея преступления зародилась именно в этой квартире. Даша готова была поставить свою жизнь на то, что женщиной, похитившей дело деда из архива, была именно Маневич. Неужели же она сумела в одиночку провернуть такое дело? Но как, в таком случае, она связана с Оксаной? Кем они друг другу приходятся?

— Хорошо. — Даша заправила рыжую прядь за ухо. — Если допустить, что ваша домработница имела ребенка от кого-нибудь другого, то…

Старый генеалог обречено вздохнул:

— Я уже говорил вам: Мария Сергеевна почти тридцать лет безотлучно находится при мне и…

— Может, он родила до того? — с сомнением переспросила Даша, обращаясь, скорее, к самой себе.

Миллер с ужасом посмотрел на сидящую перед ним женщину.

— В двенадцать лет?

— Ей было двенадцать? — Даша растерялась.

— Ну если ей сейчас сорок два, а со мной она, как я уже говорил, тридцать…

— Хм. — Даша задумалась. — Тогда, может быть, Оксана ее сестра?

— То мать, то сестра… Что вы выдумываете! Марья Сергеевна дальняя родственница моего старинного друга, осталась одна, а со мной как раз случилось несчастье, вот он и предложил мне взять девочку к себе.

— Друг? — Даша размышляла. — Тот самый, который прислал вам письмо о моем деде?

— Что? — Миллер непонимающе сморгнул. — Господи, нет, конечно! Они даже знакомы не были. Вы же не думаете, что к семидесяти годам у меня всего один друг.

— Но у него ваши тапочки! — в отчаяньи выкрикнула Даша.

Вздрогнув, Миллер втянул голову в плечи.

— У кого? Какие тапочки? О чем вы?

— У Богдана дома, в Киеве, точно такие же тапочки, как у вас.

— В Киеве? Такие же тапочки? — Старый генеалог вдруг хихикнул. — Послушайте, если бы вы не были такой искренней в своем ажиотаже, я бы вызвал милицию. Не могу поверить своим ушам: обвинить человека в полном списке смертных грехов лишь на основе каких-то там тапочек!

— Ни каких-то там, а войлочных с определенным узором.

— Вы знаете что это за узор?

Даша посмотрела на ноги хозяина квартиры.

— Узор? Не знаю… Что-то славянское.

— Украинское. Таких тапочек на Украине сотни.

— Но я никогда и ни у кого таких не видела.

— В Москве — да. Но на Украине, думаю, их продают в любом универмаге.

— А откуда они у вас?

Миллер уже открыл рот, чтобы ответить и вдруг замолчал.

— Что же вы молчите?

— Мне подарила их Марья Сергеевна… Подскочив на стуле, молодая женщина вскинула руку:

— А! Вот видите!

— Да, но… Нет, это просто совпадение.

— Подождите! — Даша ощутила в груди странное тепло. — А откуда она к вам приехала?

— Кто, Мария Сергеевна?

— Где она родилась? Откуда приехала к вам?

— Из-под Запорожья.

— Ну вот. Что и требовалось доказать! — Даша шлепнула ладонью по подлокотнику. — Жена Богдана, Оксана, тоже родилась в деревушке под Запорожьем.

Синие жилы побелели — с такой силой Миллер вцепился в стол.

— Как называлась эта деревня?

— Ключевая.

— А фамилия Оксаны — Гончарук?

— Вы имеете в виду девичью? Да.

— Это ее крестница. Марья Сергеевна с ее матерью учились в одной школе.

— Ну вот вам и пожалуйста.

Опустив седую голову на грудь, старый генеалог тихо пробормотал:

— Значит, она не вернется…

И тут только Даша все поняла. Почему в квартире так тихо. Почему Миллер полностью одет.

— Подождите… Так она бросила вас? Вы сейчас совсем один? Господи, как же вы живете? Вы когда последний раз ели?

Тяжелая слеза скатилась по изрезанной морщинами щеке. Миллер молчал.

От стыда и жалости у Даши заныло в груди. Она опустилась рядом с креслом-каталкой.

— Простите меня, Генрих Рейнгольдович! Простите, Бога ради. Это… У меня просто нет слов. Подождите, — она посмотрел на часы, — я сейчас позвоню одному человеку и потом приготовлю вам ужин.

— Не надо… — Миллер достал платок и вытер глаза. — Завтра заедет дочь моего приятеля…

Но Даша по телефону уже отдавала приказание притаившемуся в засаде французу.

— Филипп, все в порядке. Поднимайтесь… Поднимайтесь, я вам все сейчас объясню!

— Кто такой Филипп? — спросил старый генеалог — Ваш друг?

Даша кивнула.

— Почти родственник. Пасынок баронессы фон Вельбах. Именно с него и началось все это расследование. Сейчас я вас с ним познакомлю.