4

Поскольку подполковник сразу направился на кухню и даже пообещал и ей приготовить кофе, Даша поспешила на поиски месье Кервеля. Бабкин пасынок был человеком трепетным и в отсутствие нянек мог запросто рассыпаться.

Филиппа без труда удалось отыскать по запаху. Аромат его изысканной туалетной воды вел в спальню, которая когда-то была выделена в Дашино пользование. Нежный флорист полулежал в кресле, прикрыв задумчивые очи изящной ладошкой.

«Интересно, рассказал ему Полетаев, куда и зачем ездил?» — подумала Даша, а вслух спросила:

— Как дела, mon cher Фи-фи? Не скучали тут без нас? Она уже приготовилась выслушать горестные причитания по поводу констатации смерти Алексея Скуратова или радостный восторг относительно обнаружения Богдана, но месье Кервель лишь убрал руку от лица и посмотрел на вошедшую взглядом, устремленным в межмолекулярное пространство.

— Это грандиозно! — с пафосом прошептал он. «Так-так, — сделала вывод Даша. — Судя по всему, наш милый друг еще не в курсе».

В принципе этого следовало ожидать — Полетаев не тот человек, который просто так будет делиться полученной информацией. Даша впервые обрадовалась этому его качеству: сейчас она чувствовала себя слишком разбитой, чтобы приступать к обсуждению какой бы то ни было проблемы.

— Грандиозно? О чем это вы, Фи-фи?

Упав на тщательно застеленную кровать, Даша сладко потянулась. Как приятно почувствовать себя почти дома, с почти родственником. Филипп Кервель был вежливым, изысканным и вместе с тем по-домашнему уютным существом. Редко кому удавалось сочетать в себе столь противоположные достоинства.

— Я о Сурикове.

— О Сурикове? — Даша попыталась припомнить фигуранта с такой фамилией. — Каком именно?

Филипп встал и неожиданно торжественно произнес:

— Вчера, пока вас не было, я имел счастье посетить Третьяковскую галерею.

— Ах, вот оно что… — Молодая женщина с трудом удержалась от улыбки. — Ну и как вам там?

— Боже мой, Ди-ди, я и предположить не мог, что это так!

— «Так»? Как «так»? Что вы имеете в виду? — Дашу страшно тянуло в сон: в поезде она очень плохо спала, но поддерживать разговор о русском искусстве полагала своим общественным долгом, святой обязанностью искусствоведа и потому раскрыла глаза пошире, как бы демонстрируя интерес.

Филипп прижал ладони к груди и прошептал тихо и страстно:

— Это так животно! Вы понимаете, Ди-ди, это почти неприлично, совсем как… порно.

Сонливость как будто рукой сняло. Даша привстала и диковато оглядела француза:

— Господи, о чем вы? Какое еще порно в Третьяковке? Кто его там выставил?

— Суриков! — выдохнул Кервель. Повисла пауза.

— Хочется верить, что мы все-таки говорим о разных людях, — кое-как придя в себя, пробормотала Даша. — Послушайте, Филипп, из нас троих кто-то точно сошел с ума: или вы, или я, или министр культуры. Объяснитесь — куда вы ходили и кого вы там видели.

— Я ходил в Третьяковскую галерею, — терпеливо пояснил Филипп.

— Так, — кивнула Даша. — Продолжайте.

— Там были выставлены картины русских передвижников.

— И это допускаю.

— В частности, картина Сурикова «Боярыня Морозова». Даша скрестила руки на груди:

— И?..

— Скажите, Ди-ди, вы видели лица этих людей?

— Конечно видела. — Даша неуверенно улыбнулась, она все еще подозревала какое-то недопонимание. — Мой Бог, конечно я их видела, и не раз! Прекрасная живопись.

— Прекрасная?! — Месье Кервель воздел руки. — Как вы можете так спокойно говорить об этом? Все нутро мое восстает! Это так животно! Их лица показывают все без малейших купюр. Все самые низменные чувства — страх, предательство, наслаждение от предчувствия чужой смерти — все, все там! Уверю вас, даже в самом жестком сексе вы не встретите подобною откровения. Нет, я должен это видеть еще раз!

Пребывая в каком-то трансе, Филипп снова потряс руками и выбежал из спальни. Даша растерянно смотрела на дверь. Затем, очевидно находясь под впечатлением от услышанного, она прошла в кабинет подполковника и отыскала на книжных полках альбом с передвижниками. Найдя нужную репродукцию, она подошла к окну.

Действительно, впечатление даже от репродукции было сильным, но все же Даша не испытывала и десятой доли тех чувств, о которых говорил ей Кервель. Хотя…

— Читаем?

Полетаев держал в руках соломенный поднос с двумя крошечными кофейными чашечками. Темно-зеленый тончайший фарфор покрывала изысканная китайская роспись.

— Нет. — Даша склонила голову, пытаясь взглянуть на картину под иным углом. — Рассматриваю порно.

Чашечки жалобно звякнули. Полетаев осторожно поставил поднос на стол и подошел к ней. С некоторым недоверием он глянул на репродукцию, затем перевернул альбом обложкой к себе и снова раскрыл на той странице, которую изучала Даша.

— Прости, мне кажется, или это все-таки Суриков?

— Суриков.

— Э-э-э, подруга, да я смотрю крепко тебя прижало. — Подполковник сочувственно потрепал Дашу по плечу. — Пора бы тебе кого-то найти, иначе это плохо кончится…

Позеленев, как тот фарфор, молодая женщина зашипела:

— Еще одна шутка с твоей стороны…

— С моей стороны?! Ведь это ты сказала, что рассматриваешь порно!

— Это сказала не я. — Даша опять принялась исследовать репродукцию. — И знаешь… Сейчас мне тоже кажется, что какая-то определенная доля истины здесь есть.

— В чем? — Подполковник смотрел на нее сверху вниз. — В том, что боярыня Морозова — прообраз Эммануэль? Это тебя в университете так научили? Мило, нечего сказать…

Даша снова ощетинилась.

— Солдафон, он и есть солдафон! Твой предел — урок черчения в четвертом классе. — Она закрыла альбом и снисходительным взором окинула собеседника. — Кто говорит о внешнем? Речь идет о том, что в простых, казалось бы, образах тонко чувствуюший зритель сумел разглядеть тот психоэмоциональный настрой, который автор подсознательно вложил в…

— А под зрителем ты, конечно, подразумеваешь нашего дражайшего Фи-фи?

— И что? — невольно осеклась бывшая искусствоведша, прерванная на самом интересном.

Полетаев зевнул и потянулся за кофе.

— В таком случае послушай доброго совета: порекомендуй своему дяде «Купание красного коня» Петрова-Водкина. Думаю, ему это понравится куда больше. Я бы сказал, что Петров-Водкин — не просто порно, а жесткое порно.

Даша с возмущением замахнулась на собеседника альбомом.

— Ты ночной кошмар любого интеллигентного человека! Ты…

Неожиданно с улицы послышались громкие крики. Даша прервала обличительную речь и навострила уши.

— «Скорую», немедленно вызовите «скорую»! — доносилось в приоткрытую форточку. — Человека убили!

Не сговариваясь, Даша с Полетаевым бросились к выходу, едва не застряв в дверях. Выйдя победителем из столкновения, Даша, дробно стуча каблучками, побежала по лестнице. Даже спортивный Полетаев едва поспевал за ней. Но уже у самых дверей он вдруг остановился, придержал молодую женщину за руку и каким-то извиняющимся голосом попросил:

— Я не буду выходить на улицу. Ты узнай, что там случилось и…

Даша не стала дослушивать. Стряхнув его руку, она выбежала на улицу.

5

Филипп Кервель лежал на свежевыпавшем московском снегу и неподвижным взглядом смотрел в небо. Странно и нелепо выглядело бесформенное красное пятно на нежном кашемире цвета молодого шампиньона.

6

Дальнейшее Даша помнила не очень хорошо. Единственное, что осталось в памяти, так это то, что приехавшая «скорая» первым делом занялась ею. Молодой бородатый доктор сделал укол успокоительного, и Полетаев увел ее наверх.

— Ну ты меня и напугала, — покачивая головой, приговаривал он. — В жизни не слышал, чтобы человек так кричал. На первом этаже лопнуло стекло, честное слово.

— Отстань… — одними губами прошептана Даша. — Милый, милый Филипп, неужели я больше никогда не услышу его «бон жур, шер Ди-ди".

В синих глазах заплясали искорки.

— Только в том случае, если ты вдруг оглохнешь, или месье Кервель по какой-то причине расхочет с тобой здороваться.

Даша резко приподнялась, по сильная слабость заставила ее опуститься обратно на заботливо взбитые полушки.

— Так он… жив?

— Да. По счастью, да. Лежи спокойно, я налью тебе коньяку. — Полетаев достал из шкафа небольшую хрустальную стопку.

— Но я собственными глазами видела кровь. Он лежат так неподвижно, он… — Дрожащий голос внезапно оборвался каким-то резким звуком.

Полетаев обернулся.

Расширенными от ужаса зрачками Даша смотрела на левый рукав своей рубашки. На манжете отчетливо виднелись несколько коричневых пятен.

— Это же… Это…

— Так, спокойно. Не надо нервничать. — Подполковник еще раз посмотрел на стопку, затем, посчитав ее недостаточно вместительной, вернул на место и достал бокал побольше. — Да, это кровь Филиппа, но ничего страшного не произошло: пуля только задела ему плечо. Ее даже вытаскивать не придется — прошла навылет.

— Где он сейчас?

— В больнице, разумеется. — Всем своим видом Полетаев демонстрировал спокойствие и уверенность. Казалось, он даже повеселел. — Предполагаю, что в самое ближайшее время мы будем иметь счастье увидеть его вновь.

— Слава Богу! — Молодая женщина даже перекрестилась. — Но что это значит? Его хотели убить?

Подполковник перестал улыбаться. Лицо его на мгновение приняло озадаченное выражение.

— Может, и хотели, — вполголоса произнес он. — По крайней мере мне очень бы хотелось на это надеяться.

— А?

Реплика прозвучала более чем странно. Почти кощунственно. Особенно учитывая внезапно возникшую между мужчинами дружбу.

— Прости, что ты сейчас сказал?

— Я говорю, что покушение на месье Кервеля — очко в его пользу, — спокойно пояснил Полетаев, напивая коньяк в рюмку. — Что тут непонятного?

— Какое еще очко? — Даша ощутила в загривке неприятный холодок. — Зачем Филиппу какие-то очки, он что — подозреваемый?

— Для меня все твои друзья и родственники — подозреваемые, — отрезал подполковник, убирая бутылку на место. — А что касается Филиппа, то гибель Скуратовых теоретически была бы ему не менее выгодна, чем, например, твоему отцу.

— Да как же ты можешь… — растерялась Даша. — Ты же кормил его осетриной, ты даже заставил его переехать к себе! А теперь, когда несчастный умирает, ты говоришь про него такие гадости?!

— Потому и заставил, — Позабыв, кому именно он наливал коньяк, подполковник выдохнул и опрокинул бокал в рот. — Чтобы в случае чего твой дядюшка ненароком и тебя не пристукнул.

— Ты совсем уже… — Даша покрутила пальцем у виска. — Ты и вправду его подозревал?

— А какая мне разница, кого подозревать? — равнодушно возразил Полетаев. — Лично для меня существуют только факты. Я и себя буду подозревать при наличии на то веских оснований.

— Вот он — профессиональный кретинизм в действии, — констатировала Даша. — Только ты не ровняй Филиппа с собой. Да он даже мухам руку подает, помогая сойти с потолка, а ты его в киллеры записал!

— Ну мало ли какие бывают убийцы, — вздохнул Полетаев. — Зато теперь я почти спокоен.

Даша посмотрела на подполковника с легкой иронией:

— Неужели? В жизни не поверю, что один-единственный выстрел развеял все твои подозрения.

— Совершенно верно. Только бы выстрел не развеял. Но он подтвердил мои предыдущие выводы.

— Это какие же?

— Поселив месье Кервеля у себя, я имел возможность контролировать все его контакты.

— И?…

— Он общался только со своей обожаемой маман, — В голосе подполковника послышалась что-то похожее на обиду. — Кажется, он на ней немного помешан. Звонит по сто раз на дню, посылает цветы…

— И правда, очень подозрительно… — проворчала Даша. Она все еще не могла простить подполковнику его недоверия к Филиппу. — Разве настоящий мужчина на такое способен! Слушай, Полетаев, признайся честно, у вас небось при поступлении на службу сердце вместе с аппендицитом вырезают как рудиментарный орган?

Полетаев задумчиво крутил в руках пустой бокал:

— Да не такой уж я и бессердечный. В последнее время жизнь все больше оттесняет простое, человеческое. Иногда забываешь, как оно на самом деле должно быть. — Он сдержанно вздохнул. — Может, потому и не верится, что кто-то ради близкого человека готов пожертвовать всем.

— Ты это о Филиппе?

— О нем.

Некоторое время они молчали.

— И что ты думаешь относительно покушения на него?

— А ничего не думаю. Все, что мог, я уже сказал. Тебе на мои советы наплевать, поэтому…

— Подожди, подожди, что ты имеешь в виду? — оживилась Даша. — Ты мне в последнее время столько советов давал и столько предположений высказывал, что все сразу и не упомнишь.

— Я высказывал только одно предположение. — Полетаев вытянул ноги и прикрыл глаза. — Кто-то во что бы то ни стало хочет получить миллионы Вельбахов. И давал всего один совет: хочешь остаться в живых — держись от своей семейки как можно дальше.

— Я бы не была столь категорична, — попыталась возразить Даша. — Допустим, убийце выгодно перебить всех Вельбахов, но зачем ему понадобилось убивать Фи-фи? — Для наглядности она подняла испачканный кровью рукав, который и так все это время держана на отлете. — Месье Кервель по собственной инициативе, абсолютно добровольно и во всеуслышание отказался от наследства. — Она наклонилась вперед. — Слушай, а вдруг это все-таки проклятье? А? И Филипп не погиб только потому, что он не совсем Вельбах. То есть вроде как Вельбах, а вроде как и нет…

— Даша, — Полетаев против обыкновения не выглядел ни плейбоем, ни ковбоем, ни даже мало-мальски уверенным в себе человеком, — не хочу показаться невежливым или даже грубым, но… Слушай, отстань от меня со всеми своими родственниками! — Он с силой потер лоб — Мне все это осточертело, на работе начинают возникать проблемы… К нашему обоюдному сожалению, российскую службу безопасности создавали отнюдь не для того, чтобы обеспечить безопасность только одною человека. Пусть даже и очень милого. Кстати, ты в курсе, что на Шри-Ланке сейчас прекрасная погода?

Даша сжалась. Ей от чего-то вдруг стало очень страшно.

— Значит, ты все-таки не веришь в проклятье… И тогда получается, что убийца ходит где-то совсем рядом. Неужели это Богдан? Но зачем ему стрелять в Филиппа?

Полетаев вздохнул.

— Не знаю и знать не хочу.

— Боже, Боже! — продолжала скулить Даша. — Нет, это не Богдан, это кто-то еще, наверняка еще один Вельбах, о котором мы ничего не знаем. Он следит за мной и… Ах!..

— Что? — Подполковник смотрел на нее, как на зубного врача, который второй час обещает «еще чуть-чуть и все».

— Я все поняла, — страшным голосом прошептала Даша. — Убийца следил за мной до Киева, и пока мы с Богданом выясняли что к чему, он отыскал его жену, обнаружил у нее двух сыновей и всех их убил! Этот звонок был ловушкой!

Подполковник с трудом отвел глаза:

— Прекрасная версия. Вот ее и придерживайся. Но Даше было не до шуток:

— Что же мне теперь делать?!

— Я уже говорил: собирай свои вещи и — вперед. Лично мои нервы на пределе.

— Подожди, ты что, меня выгоняешь? — Молодая женщина выпрямилась.

— Ты все правильно поняла.

— И куда же я, по-твоему, должна пойти?

— В принципе, это твое личное дело, но я настойчиво тебе рекомендую как можно скорее вернуться в Прагу. Или, например, навестить родителей. Возможно, они даже обрадуются.

— Ты хочешь отправить меня в Африку?! — воскликнула Даша.

— У тебя аллергия на крокодилов?

— При чем здесь крокодилы!' Там эпидемия! Подполковник горько рассмеялся:

— Дашенька, поверь мне, не существует в мире вируса, который бы с тобой справился. Я бы лично из твоей слюны вакцины делал.

Поняв, что подполковник не намерен разговаривать серьезно, молодая женщина поинтересовалась:

— А как же Филипп?

— Вот о нем не беспокойся. Как только месье Кервель пойдет на поправку, я сразу же отправлю его домой.

— А если мы не последуем твоему совету? Подполковник развел руками:

— Ваше право. Но с этой минуты я снимаю с себя всякие обязательства по отношению к вашей семье. С меня хватит.

— Я все поняла. — Даша встала. — Спасибо и на этом. Разрешишь мне один телефонный звонок?

— Всего один?

— Всего один.

— Сделай одолжение.

Глава 31