1

Нескладный, угловатый юноша вошел в гостиную и сел на пол, обхватив колени. Короткая верхняя губа обиженно подрагивала.

— Оказывается, Макс улетел к отцу?

Услышав вопрос сына, Илзе Сауш и бровью не повела. Может только губы сжала чуть плотнее. Она была красива, но черты ее скандинавского лица, очерченного преимущественно прямыми, четкими линиями, казались слишком холодными, в них не читалось ни страсти, ни хотя бы отблеска эмоций: скульптура, лишенная жизни.

— Что с того?

— Почему Максим не взял меня с собой? Он же знает, как я скучаю по отцу.

— Потому и не взял.

— Но зачем вообще надо было скрывать его поездку?

— Например, для того, чтобы не слушать твое нытье. Ты мешаешь мне смотреть передачу. Помолчи, пожалуйста.

— Я хочу знать, — продолжал настаивать Юргис. Сауш бросила на сына короткий злой взгляд:

— Отец хотел видеть именно его. Ты успокоился?

— Это неправда!

— Разумеется, правда.

Юргис Сауш вспыхнул, его лицо, некрасивое, похожее и втоже время совсем не похожее налицо матери, исказил нервный тик.

— Этт-то лл-ложь! — Высокая верхняя губа вдруг напряглась, обнажая мелкие белые зубы. — Отец любит меня…

Раздался смех.

— Прекрати! Разумеется, он больше любит Макса. Ведь он его первенец.

Илзе прекрасно понимала, как больно ранят ее слова сына, и оттого произносила их с особым удовольствием.

— Он стт-тарше всего на одд-диннадцать мм-месяцев!

— Ну и что?

— И он не любит отца так, как я.

— Ну и что с того? — Илзе Сауш оторвала взгляд от экрана и повернула голову, но не к сыну, а к зеркалу. Красивой рукой поправила белоснежные волосы, уложенные волосок к волоску. — Какая разница, кто человека любит? Важно, кого любит он сам. Вот твой отец, например, больше любит Макса. И ничего с этим не поделаешь. — Вдоволь налюбовавшись своим отражением, она откинулась на спинку и со вздохом добавила вполголоса: — Впрочем, я тоже больше люблю Макса…

— А я вот вв-возьму сейчас, сс-соберусь и поеду к отцу.

— Юргис, прекрати разыгрывать из себя ребенка. — Илзе раздраженно отмахнулась. — Ты уже взрослый мужчина.

— Если я мужчина, мама, то почему ты никогда не даешь мне возможность поступить, как я хочу?

— Мало ли чего ты хочешь! Трехлетние дети тоже хотят мороженого, но им его не дают…

— Я не хочу мороженого, я хочу видеть отца.

— Зачем?

— Затем, что он мой отец. — Юргис не отрываясь смотрел на мать. Взгляд его был полон бессильной ненависти и невозможности эту ненависть выплеснуть. — Мне не надо было переезжать с тобой в Латвию. С отцом мне было бы лучше.

Илзе откинула аккуратную голову назад и расхохоталась:

— Да уж, воистину жаль! Ты бы жил в нищете, в грязной крошечной комнатушке. А денег вам не хватало бы даже на хлеб.

— Не с-смей так говорить об отце! — Взорвавшись тонковатым визгом, юноша вскочил. — Он музыкант, он пп-прекрасный музыкант! А в комм-муналке оказался только благодаря тебе. Это ты ему сломала жизнь, он единственный, кто захотел на тебе жениться, а ты даже не оценила этого…

Договорить ему не удалось — звук звонкой пощечины разнесся по комнате.

— Как ты смеешь так говорить о своей матери! — прошипела Илзе. Ее бледное от природы лицо теперь стало белее волос. — Я всегда нравилась мужчинам, за мной всегда ухаживают…

— С тобой даже спят, тебе даже платят за это. — Дрожащей рукой Юргис сделал широкий жест и поклонился в пояс: — Спасибо, мама, нищета нам не грозит. Только интересно, как ты будешь зарабатывать, когда состаришься?

Он высоко вздернул подбородок, словно демонстрируя, что готов принять и сотню пощечин, но мать повела себя неожиданно. Илзе вернулась в кресло, села, положив узкие ноги на пуфик, и увеличила громкость телевизора.

— Кстати, забыла сказать: твой драгоценный отец умер, — спокойно, даже с какой-то насмешкой произнесла она. — Ему размозжило голову. Так что комната его теперь свободна. Можешь собирать свои вещи и катиться отсюда к чертовой матери. Я больше не желаю тебя видеть. Отныне у меня всего один сын, а тебе я желаю сгореть в аду.

Нетвердой походкой Юргис приблизился к матери. Лицо его закаменело. Лишь губы едва шевелились:

— Ты… все врешь! Скажи, что ты врешь… Светло-серые глаза неподвижно следили за мерцанием экрана.

— Сегодня возвращается Максим. У тебя будет возможность расспросить его обо всех подробностях… пока собираешь вещи. А сейчас, пошел вон и не мешай мне.

Пятясь спиной к дверям, молодой человек безумным взглядом смотрел на холодный профиль матери:

— Я ненавижу тебя! Ненавижу, ненавижу… Накрашенные ярко-красной помадой узкие губы тронула едва уловимая усмешка:

— Пошел к черту, болван…

2

На улице было холодно, накрапывай дождь, но самым неприятным оказался пронизывающий ветер. Даша прижалась в Филиппу и рассмеялась, впрочем, без досады.

— Что же нам так не везет? Боюсь, экскурсию придется отложить до лета.

— Такова наша планида, — философски заметил месье Кервель, но в голосе его тоже не ощущалось горечи. — Бог с ней, с экскурсией, идемте обедать. Вы обещали мне хороший обед и отличную кухню.

— Это для меня она отличная. — После истории с зубочистками Даша сомневалась, что за пределами парижской кольцевой дороги найдется хоть один ресторан, удовлетворяющий ее капризного спутника. — Я уже боюсь рекомендовать вам что-либо. И все оттого, что вы своими лягушками, улитками и прочими земноводными полностью отбили вкус к настоящей человеческой еде.

— Просто в вас говорит голос крови, — возразил Филипп. Кулинария была единственной темой, где он переставал быть вежливым. — Вы потомок гуннов, и потому не можете любить…

— Лягушек? Не могу. Бр-р-р!

— Вы их ели?

— Ела. Один раз.

— Где?

— В китайском ресторане.

— И после этого вы говорите, что ели! Да разве китайцы умеют готовить лягушек?

— Знаете что, дорогой Фи-фи, как говорится, ты мне лягушку хоть сахаром облепи, все равно она лягушкой и останется. Тьфу ты, гадость какая!

Филипп рассмеялся и обнял свою спутницу за плечи. Настроение его явно улучшалось.

3

— Еле успел на утренний рейс. Ну и погода! — Отряхивая плащ, в гостиную вошел высокий молодой человек. — Что это с Юргисом? Он на редкость паршиво выглядит.

Макс Сауш очень походил на брата, но никому бы не пришло в голову послать его к черту или назвать неудачником. Старший Сауш унаследовал черты характера своей матери — цинизм, уверенность в себе, презрение к окружающим.

— Можно подумать, он когда-нибудь выглядел иначе. — Илзе встала и обняла старшего сына. — Ты привез документы?

— Да. Забрал все, что там было. Его последняя жена, к счастью, не от мира сего и отдала мне все без малейшего звука.

— Кто вам дал право копаться в бумагах отца? — побледнел Юргис.

Макс хотел что-то ответить, но мать опередила его:

— Заткнись, тебя никто не спрашивает. — И снова, обращаясь к старшему сыну, спросила: — Ты нашел то, о чем я тебе говорила? Давай все сюда.

Макс улыбнулся и поцеловал матери руку.

— Не надо спешить. Думаю, для начала мы должны хорошенько все обсудить. Чтобы потом не возникло разного рода недоразумений.

— Ты не веришь мне, своей матери? — Сауш смотрела на сына не отрываясь.

— Любопытные вещи иногда узнаешь, сам того не желая. — Молодой человек отпустил руку матери и присел в кресло. — О себе. О своих близких. Пока летел в самолете, почитал кое-какие письма. Ты, оказывается, не была примерной женой, мама.

Илзе слегка покраснела:

— Что ты имеешь в виду?

— Я родился за неделю до свадьбы. И судя по всему моим отцом должен был стать другой.

Юргис вскинул голову:

— Так вот что имела ввиду тетя Валя…

— Заткнись! — снова рявкнула Илзе. И затем уже спокойно, обращаясь к старшему сыну, произнесла:

— Макс, а ты глупее, чем я думала. Неужели ты не понимаешь, что я это делаю ради тебя?

— Может мне самому решить, как поступать? Мать раздраженно отмахнулась:

— Ты не представляешь, о какой сумме идет речь. Хочешь, чтобы все досталось твоем братцу?

Максим Сауш молчал.

— Отдай мне все документы и не делай глупости. Я и так ради тебя готова идти на преступление. Ты должен ценить это.

— Я постараюсь. — Макс закинул ногу на ногу и вдруг посерьезнел. — Остается только один вопрос. Что будем делать с ним? — Он кивнул на застывшего в углу брата.

Мать досадливо обернулась.

— Если бы он не был таким же идиотом, как и его отец, все можно было бы решить просто. А так даже не знаю…

— Вы… Вы мерзкие, низкие люди, — задохнулся Юргис. — Запомните: я сделаю все, что в моих силах, но вам не достанется ничего, слышите — ни-че-го! Теперь-то я все понял — папа рассказывал мне, что его родной дед был родом из богатой семьи и что все, кроме него, перед самой революцией успели сбежать за границу. Значит, вы теперь надеетесь заполучить эти деньги? Вот вам! — Он выставил кукиш.

— А я ведь хотела сделать аборт, — досадливо произнесла Илзе.

— И напрасно передумала. — Макс недобро усмехнулся. — Одно движение скальпеля двадцать с лишним лет тому назад, и многие наши проблемы были бы решены. Послушай, Юргис, может договоримся по-хорошему?

— Что вы хотите?

Облизнув ярко-красные губы, Илзе смотрела на младшего сына.

— В самом деле, Юргис… — Она старалась говорить спокойно, но у нее это плохо получалось. — Давай поговорим как взрослые люди. Да, действительно, твой отец — еще когда мы только познакомились — рассказывал про заграничных родственников, даже делал попытки их разыскать, но, к сожалению, он не знал своей настоящей фамилии. Сейчас они сами его нашли. Вернее, не успели… И теперь все должно принадлежать Максу, ведь он старший сын, но…

Младший Сауш скривился в злой улыбке:

— Старший, но не совсем законный. А если быть откровенным, то и вовсе чей-то чужой. Ведь так? Кстати, с кем ты его прижила, мама?

Илзе медленно покачала головой:

— Ты еще слишком молод, чтобы понять некоторые вещи. Все не так просто.

— Все очень просто. Ты всегда была девкой. Ею и осталась. И не надейся, что я промолчу. Мне деньги не нужны, но и вы их не получите.

Мать хотела броситься на младшего сына, но Макс удержал ее.

— Оставь этого придурка, я сам с ним разберусь. — Он отложил плащ на спинку высокого кресла. — По-свойски, по-братски…

4

В ресторане, куда Филипп с Дашей добрались, сгибаясь пополам от жгучего ветра, было тепло и пахло совершенно замечательно. Надо заметить, что все рестораны в Латвии имеют свой, очень сходный запах. Невзирая на меню и интерьер, здесь всегда ощущается как бы привкус пива, обожженной глины и соленой рыбы.

— Я не буду пить пиво! — капризничал Фи-фи. — Оно портит вкусовые рецепторы…

— А как же пищевой примитивизм? — настаивала Даша. — Вы же хотели коллекционировать грубые вкусы.

— Для одной поездки я уже получил достаточно. Одно мясное суфле в поезде чего стоило!

— Это было не суфле. — Даша удивилась. — Это была котлета. Просто очень… мягкая.

— Что это — котлета? Котлетт? — месье Кервель оторвал глаза от меню.

— Нет. Котлетт это целый кусок мяса, а котлета — это…

— Что? — Филипп отложил меню.

— Это когда… — Даша соображала, как точнее описать рецептуру изготовления котлеты в ресторане поезда и в то же время не напугать француза. — Ну, можно считать, что это в некотором роде суфле, только его не запекают, а жарят.

— Стоп! — Филипп поднял руку. — Больше ничего не хочу слышать. — И снова уткнулся в меню.

Даша махнула следящему за ними официанту.

— Будьте любезны, форель, угря, миногу и два пива. Филипп захлопнул карту и поджал губы. Даша смотрела на него. Наконец он не выдержал и засмеялся:

— Маленькая рыжая бестия. Мой желудок на вашей совести.

— Да вы еще меня благодарить будете.

— Ах, оставьте! Кстати, ваш телефон здесь принимает сигнал?

Даша выложила свой мобильный на стол.

— Не очень хорошо, но кое-какой сигнал есть.

— Отчего же они не звонят? Молодая женщина рассмеялась:

— Успокойтесь. Очень хорошо, что не звонят. Успеем спокойно пообедать.

Принесли рыбу и пиво. Даша, не переставая подшучивать над своим спутником, приступила к трапезе, не забывая время от времени поглядывать на индикатор приема сигнала. Связь то пропадала, то появлялась. От чего это зависело было не понятно. Она поднимала аппарат, опускала и даже попыталась зафиксировать на светильнике, но связь вдруг пропала окончательно.

Когда официант принес пиво в третий раз, Даша уже смотрела на телефон с тихой ненавистью.

— Как только выйдем на улицу, выброшу его в ближайший мусорник. Ненавижу.

— Позвоните из бара. — Филипп с видимым удовольствием поглощал угря.

— И все-таки я его выброшу, — проворчала Даша и, приготовив мелочь, направилась к стойке бара.

5

Высокий невозмутимый бармен занимался тем, чем занимаются бармены во всем мире — протирал бокалы.

— Добрый день, от вас можно позвонить?

— Да, пожалуйста. — Бармен выставил телефон на стойку. Даша положила рядом монетку и набрала номер Сауш. «Ту-ту-ту…»

— Да что же это такое! — В сердцах она грохнула трубкой. Бармен недовольно скосил глаза.

— Простите, — Даша подняла ладони. — Я попробую еще раз?

— Да, пожалуйста. — Бармен все еще выглядел недовольным.

Даша оперлась локтями о стойку и снова набрала номер. На этот раз телефон оказался свободен и ей ответил незнакомый мужской голос:

— Алло?

— Будьте добры Юргиса к телефону.

— Его нет. «Вот те на».

— Это Максим? Мужчина помолчал.

— А кто вы?

— Моя фамилия Быстрова, я…

— Очень хорошо, что вы позвонили, — говорящий неожиданно обрадовался. — Вы можете приехать сюда?

— Куда? — растерялась Даша.

— К нам домой. Я назову адрес. Вам есть чем записать? Даша вспомнила, что еще утром раздобыла адрес Сауш. Она достала из сумки листок:

— Говорите. Мужчина назвал адрес. Адрес совпадал.

— Мы будем минут через двадцать — тридцать…

— Мы?

— Да. Дело в том, что я не одна. Понимаете, я и мой дядя — он француз — специально приехали в Ригу, чтобы встретиться с вами. Я уже разговаривала с Юргисом. Он наверняка вам говорил… Я ждала его звонка, но мы в таком месте, где плохая связь…

Собеседник ее перебил:

— Я прошу вас приехать, но только одну.

— Одну? — Даша растерялась.

— Да.

— Но…

— Никаких «но». Я буду разговаривать только с вами. Даша пыталась понять, как ей поступить.

— Может быть…

— Нет. Вы одна. Я жду ровно тридцать минут.

— Не уходите! — закричала в трубку молодая женщина. — Я уже еду.