1

На ранчо царило подозрительное оживление. Обслуживающий персонал суетился и что-то бурно обсуждал.

— Не нравится мне это, — соскакивая с лошади, сказала Катя. — Уж не случилось ли опять чего…

Завидев вернувшихся женщин, один из ковбоев поспешил к ним:

— Пани Быстрова, у нас плохие новости.

— Новости плохие, — автоматически перевела Даша кузине. Катя помрачнела.

— Это становится невыносимым, — сказала она, оттягивая воротник футболки.

— А что произошло? — обратилась Даша к ковбою.

— Двое ваших друзей убили лошадь.

Даша отпустила вожжи и медленно раскрыла рот.

— Что? Что он сказал? — Катя нервно дергала кузину за рукав.

— Э-э-э… М-м-м… — Даша мычала, пытаясь понять, каким образом можно совершить такое злодеяние, а главное, кто на подобное вообще способен. — Э-этот человек говорит, что кто-то из наших убил лошадь…

— Убил лошадь… — как эхо, повторила Катя. — Но… зачем?!

Из-за угла вынырнул Полетаев:

— Что, опять кого-то убили? Ну, Дарья Николаевна, на этот раз вы бьете все рекорды. Боюсь, вас все-таки арестуют. Кого на этот раз?

— Лошадь. — Даша соскочила с коня и обессиленно присела на чурбачок.

— Лошадь? В каком смысле? — Не дождавшись ответа, подполковник сам обратился к ковбою: — Что здесь произошло?

Молодой человек принялся старательно разъяснять:

— Ваши друзья, вернее, тот пан, ну, который лягнул лошадь, он поехал к лесу, а потом решил искупаться. — Ковбой задумался. — А там ведь не пруд, болото… Кто ж в болоте купается?

— Господи, — Даша осенила себя крестом. — Катька, это… хана Виктору Семеновичу. Утонул он. В болоте. Судя по всему, вместе с лошадью.

Даша ожидала от кузины какой угодно реакции, но только не той, которая последовала. Катя засмеялась. Тоненько-тоненько. А потом вдруг громко икнула и снова начала смеяться. Так она то смеялась, то икала до тех пор, пока Полетаев не ударил ее по щеке. Катя моментально перестала икать и расплакалась.

Даша стянула с головы каскетку и прижала ее к груди.

— А тело того пана… его уже не удастся достать? — тихо спросила она. Ковбой удивился:

— Откуда?

— Из трясины…

— Езус Мария! — юноша даже испугался. — Что вы такое говорите! Он жив. Если бы пан утонул, мы бы понесли такие убытки… Кто бы тогда нам за лошадь заплатил?

Даша с Полетаевым переглянулись. И тут уже она покатилась со смеху.

Катя, решив, что у сестры тоже началась истерика, с силой шлепнула ее по щеке. Даша, разумеется, перестала смеяться и немедленно заверещала:

— Ты что, обалдела? Что я тебе сделала?

— Я хотела тебя успокоить…

— Иди лучше успокаивай своего свекра — он теперь будет оплачивать убытки.

— Так он жив? — удивилась Катя. Надо заметить, что особой радости в ее голосе не прозвучало.

Полетаев подтвердил:

— К великому несчастью, Виктор Семенович жив. Разумеется, к его великому несчастью.

— А кто же тогда умер?

— Из людей, слава богу, никто. Засосало лошадь. Теперь ваш свекор будет за нее расплачиваться.

Катя несколько секунд переваривала сказанное, а потом, присев рядом с сестрой, расхохоталась. Вскоре обе женщины просто заливались смехом.

— Ой, я… не могу… — веселилась Катя, — представляю, какое у Виктора Семеновича будет лицо, когда ему принесут счет…

Даша вытирала слезы:

— Спорим, им не удастся получить ни копейки. А то еще и самим заплатить придется!

2

Даша оказалась не слишком далека от истины, предположив, что Виктор Семенович постарается уйти от ответственности. Когда женщины осторожно приоткрыли дверь и заглянули к нему в номер, заслуженный турист лежал на кровати, а рядом восседал его сын и какой-то субъект.

— …Так вы утверждать, что кунь был бешеный? — вопрошал незнакомец и что-то быстро чиркал в блокноте.

— Совершенно бешеный! Просто дальше некуда. Да у него пена с губ капала, спросите кого хотите! Я вот что думаю, — Виктор Семенович понизил голос, — они, хозяева то есть, прекрасно знали о его болезни, но решили найти козла отпущения…

— Вы утверждать, что они хотели менять кунь на козел? — субъект перестал писать и вопросительно посмотрел на лежащего.

— Да нет! Это… это просто оборот такой. Не придавайте значения… Я хотел сказать, что кунь был совсем плохой, дохлый, понимаете? Ферштеен? А я, — он постучал себя костлявым пальцем в грудь, — должен был за куня платить. Как будто он живой, здоровый. — Виктор Семенович приподнял обе руки и согнул их в локте, делая вид, что играет мускулами. — Здоровый. Ферштеен? Я не хотеть платить за мертвый кунь, я хотеть, чтобы мне платить за мой травма. Физический и моральный. You must ферштеен me. Understand?[23]

Даша тихо прикрыла дверь.

— Тяжелый случай. Хотя… — Она почесала рыжий затылок. — Немного удачи, и вы уедете отсюда богатыми людьми. Ладно, надо узнать, что с остальными. Кто там еще хочет полцарства за куня…

3

Прохазку они нашли быстро. Пан Ярослав готовился отобедать. Причем «готовился» — слабо сказано. В предвкушении жарящегося на открытом огне гуся размером с поросенка толстяк намазывал огромные ломти хлеба топленым салом с кусочками репчатого лука, черпая это чудо гастрономии из стоящего перед ним пузатого глиняного бочонка.

— Разминаетесь? — Даша присела рядом. — Ну и вонища… Фу!..

— Что вы понимаете в еде? Это лучшая закуска в мире, — сказал Прохазка, не обратив никакого внимания на грубость подчиненной.

— Если печень выдержит. Послушайте, вы в курсе, что случилось со старым паном?

Бородач кивнул:

— Как же, как же… Такое несчастье!

Отщипнув хлебную корку, Даша сунула ее в рот.

— Нашли кого жалеть! Сам виноват…

Прохазка так удивился, что даже перестал жевать.

— А что же он мог сделать? Конь — животное подневольное. Откуда ему знать, что всадник того… — Он покрутил ножом у виска.

Даша рассмеялась:

— Так вы лошадь пожалели!

— А кого еще? Ведь не этого старого сумасшедшего… Это ж надо — полезть на болота! Ездить не умеет, только животное мучает…

Вздыхая и качая головой, пан Ярослав принял от подошедшего официанта огромное блюдо с гусенком и соответствующим гарниром. Там была капуста двух видов, маринованная свекла, морковочка со сметаной, пикули, пропеченная до золотисто-коричневой корочки картошка, горошек, спаржа и прочая и прочая.

— Что же вам все в одну миску-то свалили? — поинтересовалась Даша, недоверчиво рассматривая обед.

Просто не верилось, что один человек в состоянии съесть такую гору.

— Пани Дагмар, я вас не учу искать преступников, а вы не учите меня есть. Лучше присоединяйтесь. Мне кажется, что за эту неделю вы сильно исхудали.

— И слава богу! — воскликнула Даша. — Надеюсь, вы не рассчитывали, что я достигну ваших размеров?

Из-за угла показались Ример, Полетаев, конкистадор и дети. Все были оживлены. Несчастье с Катиным свекром заметно сблизило путешественников.

— Где это таких гусей дают? Мы тоже есть хотим! — весело загалдели вновь прибывшие.

— Виктора Семеновича видели?

— Пива принесите…

— А мне колы…

— Да! И побольше, со льдом.

— Никакого льда! — Катя с беспокойством смотрела на разгоряченных детей.

Даша подвинулась поближе к Прохазке, чтобы и остальные могли разместиться.

— Слушайте, — Ример был в потрясающем настроении, Даша видела его таким впервые, — этот старый дурак…

— Коля, все-таки он пожилой человек, — деликатно заметила Катя.

— Он пожилой дурак! — отмахнулся Ример. — Нет, вы представляете — загнать лошадь на болота.

Полетаев покивал:

— И как ему это удалось — ума не приложу. Ведь животные чуют опасность…

— Я вам так скажу — если бы я был той лошадью, то тоже покончил жизнь самоубийством. Это лучше, чем таскать на своем горбу такого урода. — Ример жадно отпил пива. — Кстати, Рыжая, а ты была в деревушке, что поблизости?

Даша окаменела в буквальном смысле слова.

Мало того, что Ример обращался к ней так, словно они всю предыдущую неделю пили на брудершафт, но, судя по всему, он тоже нашел злосчастный дом.

— Что ты имеешь в виду? — с вызовом спросила она.

— Да домишко там один… любопытный. — Ример подмигнул ей. — Ладно, не темни.

— Не знаю. Может быть. — Даша потянулась за хлебом и салом.

— Так вот почему вы были так взволнованы! — заметил Полетаев, внимательно прислушивавшийся к их разговору.

Даша опустила глаза, веснушчатые щеки пошли пятнами.

— Не понимаю, о чем вы…

— Да все вы прекрасно понимаете! Это тот самый дом, который все ищут?

— По крайней мере, очень похож, — промямлил Ример с набитым ртом. — Я туда зашел вроде как по ошибке, так там бабка какая-то полоумная живет. Траволечением занимается.

— Травами лечит? — хмуро переспросила Даша. — Почему же полоумная? Хорошее дело.

— Вот и бабка говорит, якобы каждая травка от какой-то своей кондрашки помогает. Приложил ее к заднице — и готово.

— Что готово? — Катя взглянула на детей.

— Геморроя как не бывало. Я Рыжую записал.

— Куда?! — завопила Даша. — Куда ты меня записал?

— Да к тетке этой. Сказал, что ты моя сестра. Страдаешь расстройством памяти.

— Иди ты знаешь куда… — Даша разозлилась не на шутку. — Записывай свою задницу…

— Дарья! — строго прикрикнула кузина. — Ты же женщина!

— И что? Значит, меня можно записывать ко всяким полоумным старухам?

— Да не такая уж она и полоумная, — пожал плечами Ример. — Так, чуть-чуть не в себе. Зато ты у нас самая артистичная, тебе она сразу поверит. Постарайся у нее выведать как можно больше. Я бы сам пошел, да только старая ведьма, судя по всему, мужчин не очень…

В разговор вмешался Полетаев:

— Действительно, Дарья Николаевна, раз вы все начали, вам и карты в руки. Почетная роль. Я бы сам пошел… Но раз Николай Сергеевич говорит, что должна идти женщина, — он развел руками, — лучше вас кандидатуры не сыскать.

Катя неожиданно поддержала подполковника. Она погладила Дашу по плечу:

— Раз надо, значит, надо. Зря мы, что ли, столько страдали.

— Да вы тут все сговорились! А вдруг она…

— Вдруг, вдруг! — рассердился Ример. — Какого черта мы тащились через пол-Чехии? Короче — выбирать не приходится. Что страшного с тобой там случится? Пожуешь пару травок, может, и правда чего-то там подкорректируешь.

— Я уже один раз подкорректировала. — Даша, видимо, вспомнила посещение Агнешки.

Однако никто из соотечественников не выказал понимания. Тогда обреченная попыталась воззвать к своему непосредственному начальнику: тот был противником всяческого рода авантюр и пользовался авторитетом в их компании, к его мнению могли прислушаться.

— Пан Ярослав, но вы-то хоть меня поддержите!

Прохазка с трудом оторвался от жареной ноги.

— Prosim? — разговор до того шел по-русски, и он, очевидно, не прислушивался.

— Они хотят меня отправить к какой-то сумасшедшей старухе.

— Зачем?

— Чтобы я вошла к ней в доверие и выведала все об этом доме.

— Хорошая мысль. — Толстяк вернулся к трапезе.

— Чего же в ней хорошего?

— Хватит нудить! Иди к старухе и постарайся выведать, с кем она живет, когда не бывает дома…

— Нет, — перебил его Полетаев, — Дарья Николаевна для такого разговора совершенно не подходит. — Он взял молодую женщину за руку. — Вы ни о чем, кроме своей болезни, не говорите. Будьте сама собой. Вернетесь, я вас потом… — он запнулся, — я с вами поговорю. А там видно будет. И вот еще что, — подполковник окинул взглядом ее порядком запылившийся наряд, — Катерина Юрьевна, помогите вашей кузине немного привести себя в порядок.

4

Даша смотрела на бормочущую старуху и думала, что рано или поздно очередная ведьма ее погубит. Отравит или сглазит.

Бабка словно прочитала ее мысли:

— Аура у тебя плохая. Кто-то недавно из тебя всю энергию выкачал.

Даша тяжело вздохнула. Она никак не могла понять, откуда в Чехии вдруг сразу появилось столько колдуний, до этого она о них слыхом не слыхивала.

— Если не узнаешь кто, плохо тебе придется. — Бабка пронзила ее нехорошим взглядом.

— Как я узнаю? — Даша была больше раздражена, чем испугана. — Их, этих кровопийц, вокруг меня человек восемь постоянно крутится. И каждый норовит моей энергией подзарядиться.

— Нет, — бабка упрямо мотнула косматой головой, — это не простой человек был, а кто-то посвященный.

«Ну, здрасте вам». Даша с трудом сдержала проклятие. Мало того, что преподобная Агнешка истязала ее почти час, так еще и энергию выкачала! Жалко, что Деланян уже умер.

— Да, был тут у меня эпизод… — Молодая женщина не знала, что лучше: рассказать или промолчать.

Промолчишь, а из энергетической дырки все окончательно высыплется, расскажешь — так эта начнет лечить и тогда окончательно тронется.

— Я тебе сейчас настой дам, все как рукой снимет.

Бабка склонилась над склянками и что-то долго в них месила.

— На, пей.

Даша осторожно понюхала жидкость. Запах был сильный, но травяной. Впрочем, цикута тоже растение.

— А можно я ее с собой возьму? — подняла она глаза на старуху. — Перед сном как раз и выпью.

— Сейчас пей. — Ведьма начала подталкивать ее руку со стаканом ко рту. — Сейчас пей, потом поздно будет.

— Нет. — Даша решительно отставила стакан. — Я все-таки вечером выпью. Да и вообще мне уже пора. Вы одна здесь живете?

— Одна. — Старуха достала маленькую бутылочку и перелила приготовленный отвар. — На, с собой возьми.

— А дети? — Она осмотрела комнату. Никаких фотографий, никаких лишних вещей.

— Нет у меня детей.

— Значит, знакомые навещают?

— Да нет. Разве что заболеют, тогда идут ко мне за лекарством. Я многих от смерти спасла. И ты не шути. У тебя аура жженая.

Даша посмотрела на бутылочку:

— А если ваше лекарство выпью, поможет?

— И это не поможет. Если чужое не отдашь.

— Что? — Молодая женщина чуть склонилась вперед. — В каком смысле?

— В прямом. У тебя есть вещь, которая тебе не принадлежит. На ней проклятье. Выброси ее.

Даша, не отрывая глаз от старухи, пыталась сообразить, что же чужого находится в ее чемодане. Одолженная у сестры блуза? Выбросить ее она просто не имела права…

— А могу я эту чужую вещь просто вернуть?

На секунду Даше показалось, что старуха растерялась.

— Вернуть?

— Да. Я кофточку у сестры взяла, так…

— Какая кофточка! Память на тебя чужая легла. Смерть у тебя бумажная в руках!

Даша сглотнула:

— Бумажная смерть?

— Именно. Смерть вокруг тебя ходит. Всех вокруг тебя косит. Пока от этой вещи не избавишься, не видать тебе покоя. Бумага иногда хуже огня сжигает. А протянешь еще, так и сама… — Старуха фразу не закончила, но перепуганная женщина и без того все поняла.

— Знаете, я пойду к себе, пересмотрю все вещи еще раз. Если чего найду…

— Ищи. Только не вздумай жечь. Тогда тебя уже ничто не спасет.

— А что надо сделать?

— Выйди в поле, брось за спину и скажи: «Прочь пошла, рука чужая, не хватай меня, не тащи к себе…» А лучше возьми эту вещь и мне принеси, я тогда с тебя всю порчу сниму. А сейчас иди. Иди. Мне отдохнуть надо.

5

Даша спустилась с крыльца в еще большем смятении, чем на него всходила. Ример уже поджидал ее.

— Ну как?

— Подожди, дай в себя приду…

— Что она сказала?

Отмахнувшись, Даша пошла вниз по улице, в направлении, противоположном ранчо.

— Ты куда? Нам в другую сторону!

На ходу развернувшись, Даша зашагала уже в правильном направлении.

— Она, наверное, чокнутая. Уговаривала меня вернуть какую-то чужую вещь.

— Чужую вещь? — Ример семенил рядом, как преданная собачонка в ожидании лакомства.

— То ли я ее украла, то ли взяла без спроса, и она мне теперь ауру жжет.

— Так отдай.

Даша остановилась и неприветливо оглядела вдовца:

— Чего отдать-то?

— Ну то, что тебе ауру жжет…

Она продолжала рассматривать его со все возрастающим подозрением:

— Мне ничего нигде не жжет и не жмет. Кроме того, у меня нет привычки присваивать чужие вещи.

Ример сунул руки в карманы. Поковырявшись с минуту в широченных штанинах, в которых, казалось, у карманов просто нет дна, он извлек помятую пачку дешевых местных сигарет и предложил одну Даше:

— Закуришь?

— Спасибо, я потерплю.

Ример прикурил и выпустил колечко.

— Ты знаешь, наверное, и правда она того… Днем, когда я со старухой по поводу тебя договаривался, она мне вдруг и говорит: «Большие деньги потерял, но сам не найдешь, пока куница не поможет. Только отдай кунице половину».

Даша выпучила глаза. С минуту она не могла произнести ни слова.

— Кто тебе должен помочь?!

— Куница. — Ример глубоко затянулся. — А я даже не представляю, как эта зверюга выглядит. Слушай, — он демонстративно не замечал состояния своей собеседницы, — а может, это та дохлая кошка, что у моей тетки на шее висела? Может, в ней бриллианты зашиты?

— Дурак ты. — Даша вырвала из его руки пачку и достала сигарету. — Животное, которое было у твой тетки на пальто, вымерло лет за двести до динозавров. А куница — это мое школьное прозвище. Моя девичья фамилия — Кунцева.

Ример от неожиданности хрюкнул. Некоторое время они стояли посередине дороги и молча курили. Наконец вдовец зашевелился:

— Послушай, ведь эта карга не могла знать твою кличку. Может, она и вправду ведьма?

— Что нам это дает? — Даша вопросительно посмотрела на него.

— Значит, это действительно тот дом.

— Вот как? — Она глянула сквозь облако сигаретного дыма. Вечер стоял безветренный, и между ними повисла белесая пелена. — В таком случае забудь про деньги, от нее ты их никогда не получишь.

— А они их здесь и не прятали. — Вдовец о чем-то усилено размышлял.

— Откуда такая уверенность?

— Я это сейчас понял. Римка хотела расширять дело и именно в него и вбухала все деньги.

— Тогда при чем здесь эта старуха?

— Бабы приезжали к ней, чтобы узнать, выгорит оно у них или нет.

— Чего-чего?

Ример поспешил объяснить:

— Моя жена была суеверна, все время ходила к каким-то бабкам, гадалкам, знахаркам… Понимаешь?

Даше это объяснение не показалось слишком убедительным.

— Ей в России их не хватало? Я вообще до этой поездки не знала, что в Чехии существуют такие.

— Но ведь существуют же!

— Ну, ну… — Даша вздохнула. Из всех возможных вариантов развития истории с домом нынешний удовлетворял меньше всего — теперь с Римера точно взять нечего.

Однако сам Ример так не думал.

— Ладно, раз пошла такая баня, договариваемся так, как предлагала старуха: половина моя — половина твоя.

— Половина от чего? — усмехнулась Даша. Она не переставала удивляться его наглости

— Да пес его знает! Может, от миллиона. А может, и от десяти.

— Какие миллионы? Очнись. Здесь ничего нет. Ни-че-го!

Но Ример вел себя, словно тетерев на току.

— Нет, неспроста старуха тебе про эту вещь говорила… Вспомни, что конкретно она спрашивала?

— О чем?

— Ну про то, как ты там что-то сперла?

Молодая женщина от возмущения поперхнулась дымом:

— Ты соображаешь, что говоришь? Ничего я ни у кого не перла.

— Может, она имела в виду в переносном смысле?

— Да ни в каком я не перла!