____________________

 
      А.А.Дельвиг. Сочинения
      Л., "Художественная литература", 1986
      OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
 

____________________

 

 
      1. Русская песня ("Как разнесся слух по Петрополю…")
 

 
      3. "Дщерь хладна льда! Богиня разрушенья…"
 

 
      6. Эпитафия ("Прохожий, здесь не стой! беги скорей, уйди…")
      7. Стихи на рождение В. К. Кюхельбекера
 

 
      10. Эпиграмма ("Поэт надутый Клит…")
 

 
      14. Послание к А. Д. Илличевскому
 

 
      20. К к‹нязю› Г‹орчакову›
 

 
      30. Переводчику Диона
 

 
      32. Любовь ("Что есть любовь? Несвязный сон…")
 

 
      34. К А. М. Т-й
 

 
      39. Дифирамб ("Други, пусть года несутся…")
      40. Жаворонок
 

 
      45. К А. С. Пушкину ("Как? житель гордых Альп, над бурями парящий…")
      46. Прощальная песнь воспитанников Царскосельского Лицея
 

 
      48. К А. Д. Илличевскому (В альбом)
 

 
      50. К Кюхельбекеру ("И будет жизнь не в жизнь и радость мне не в радость…")
      51. К друзьям ("Я редко пел, но весело, друзья!..")
      52. В альбом ("Не мило мне на новоселье…")
      53. К И. И. Пущину (4-го мая)
      54. А. С. Пушкину (Из Малороссии)
 

 

57. Осенняя картина

 

58. К Илличевскому (В Сибирь)

 
      59. К Е. А. Кильштетовой
      60. "В сей книге, в кипе сей стихов…"
 

61. Утешение бедного поэта

 

62. Эпитафия (Экспромт)

 

63. Песня ("Как ни больно сердца муки…")

 
      64. К Евгению ("За то ль, Евгений, я Гораций…")
      65. Е. А. Б-вой (Отсылая ей за год пред тем для нее же написанные стихи)
 

66. "Друзья, поверьте, не грешно…"

 

67. В день моего рожденья

 

68. Видение (Кюхельбекеру)

 

69. Купидону

 
      70. Поэт ("Что до богов? Пускай они…")
 

71. Успокоение

 

72. Переводчику Виргилия

 
      73. Ф. Н. Глинке (Присылая ему греческую антологию)
      74. Евгению ("Помнишь, Евгений, ту шумную ночь (и она улетела)…")
 

75. Лекарства от несчастий

 
      76. Романс ("Просимся, рыцарь, путь далек…")
 

77. Г. критику поэмы "Руслан и Людмилы"

 

78. К ласточке

 
      79. Эпитафия ("Завидуйте моей судьбе!..")
      80. Крылову
      81. В альбом П. А. Спа-кой
      82. К Е‹вгению› ("Ты в Петербурге, ты со мной…")
 

83. Подражание Беранже

 

84. В альбом Б‹аратынскому›

 
      85. Застольная песня "Es kann schon nicht immer so bleiben!" (Посвящена Баратынскому и Коншину)
      86. Сонет ("Я плыл один с прекрасною в гондоле…")
 

 

88. "София, вам свои сонеты…"

 
      89. К А. Е. И‹змайлову)
      90. К Морфею
 

91. К Софии ("За ваше нежное участье…")

 

92. "Анахорет по принужденью…"

 

93. К ошейнику собачки Доминго

 

94. Петербургским цензорам

 
      95. "До рассвета поднявшись, извозчика взял…"
      96. "Твой друг ушел, презрев земные дни…"
 

97. "Федорова Борьки…"

 

98. 19 октября 1824

 

99. 19 октября 1825

 
      100. "Снова, други, в братский круг…"
      101. А. Н. Карелиной при посылке "Северных цветов" на 1827 год
      102. Сонет ("Что вдали блеснуло и дымится?..")
      103. "Хвостова кипа тут лежала…"
      104. "Я в Курске, милые друзья…"
      105. Хор для выпуска воспитанниц харьковского института
      106. В альбом Е. П. Щербининой (В день ее рождения)
      107. (Русская песня) ("И я выду ль на крылечко…")
      108. Русская песня ("Как за реченькой слободушка стоит…")
      109. Русская песня ("По небу Тучи громовые ходят…")
      110. Отставной солдат (Русская идиллия)
      111. Изобретение ваяния (Идиллия)
      112. К П*** при посылке тетради стихов
      113. "Увижу ль вас когда-нибудь…"
      114. Четыре возраста фантазии
      115. "Не осенний частый дождичек…"
      116. Грусть
      117. Малороссийская мелодия
      118. Русская песня ("Как у нас ли на кровельке…")
      119. Слезы любви
      120. Удел поэта
      121. "За что, за что ты отравила…"
      122. Поэт ("Долго на сердце хранит он глубокие чувства и мысли…")
      123. "Смерть, души успокоенье!.."
      124. Русская песня ("Я вечор в саду, младешенька, гуляла…")
      125. "Пусть нам даны не навсегда…"
      126. (Набросок драматической поэмы о Тассо)
      127. "От души ль ты, господин служивый…"
      128. "На теплых крыльях летней тьмы…"
      129. "И вещего бояна опустили…"
      130. "Мы весело свои кончали дни!.."
      131. "Когда крылам воображенья…"
      132. "Певец Онегина один…"
      133. "Друг Пушкин, хочешь ли отведать…"
      134. "Нет, я не ваш, веселые друзья…"
 

 
      Как разнесся слух по Петрополю,
      Слух прискорбнейший россиянину,
      Что во матушку Москву каменну
      Взошли варвары иноземный.
      То услышавши, отставной сержант
      Подозвал к себе сына милого,
      Отдавал ему свой булатный меч
      И, обняв его, говорил тогда:
      "Вот, любезный сын, сабля острая,
      Неприятелей разил коей я,
      Бывал часто с ней во сражениях,
      Умирать хотел за отечество
      И за батюшку царя белого.
      Но тогда уже перестал служить,
      Как при Требио кален_о_ ядро
      Оторвало мне руку правую.
      Вот еще тебе копье меткое,
      С коим часто я в поле ратовал.
      Оседлай, мой друг, коня доброго,
      Поезжай разить силы вражески
      Под знаменами Витгенштейна,
      Вождя славного войска русского.
      Не пускай врага разорити Русь
      Иль пусти его через, труп ты своих
      7 сентября 1812
 

 
      От вод холмистых, средиземных
      Дождливый ветер полетел,
      Помчался в дол, и тучи темны
      На небо синее навел.
      Столетние дубы ломает и гнет
      И гонит со треском по озеру лед.
      На Альпах снег звездчатый тая
      По ребрам гор гремя летит,
      Река, пределы расширяя,
      Как море, по лугу бежит.
      Высокие волны с громадами льда
      Одна за другою несутся шумя.
      На каменных столбах широкий
      Чрез быстру реку мост лежит,
      И на средине – одинокий
      Дом бедного пловца стоит.
      Живет он с детями и с верной женой,
      Страшися, пловец, быть так ‹близко› {*} с волной.
      Волна волну предупреждая
      Кругом уж хижины шумит,
      И руки кверху поднимая
      Семья, рыдая, вдаль глядит.
      О небо! ужели назначено нам
      Быть лютою жертвой свирепым волнам.
      Ревели волны, завывали,
      И по обоим берегам
      Столбы и своды отрывали
      И с шумом ластились к стенам,
      Волны заглушая и бурь грозных вой,
      Рыдает пловец и с детьми, и с женой.
      1812 или 1813
      {* В автографе "быстро" (описка. – Сост.)}
 

 
      – Дщерь хладна льда! Богиня разрушенья,
      Тебя, россиян мать, на лире воспою,
      Зима! к тебе летит мое воображенье;
      Желаю изразить волшебну красоту.
      Когда, последуя холодному Борею,
      Опустошаешь ты зеленые луга,
      Ложася на весь мир, десницею твоею
      Повсюду сеятся пушистые снега.
      Дотронешься к водам – и воды каменеют
      И быстрый ручеек, окован, не журчит;
      Дотронешься к лесам – и древеса пустеют,
      Не зефир между их, но бурный ветр свистит.
      Не любишь песен ты, не знаешь хоровода,
      Унылый соловей вдали отсель поет.
      В унынии, цепях печалится природа,
      И солнце красное тебя страшится зреть.
      Но любишь ты народ, с которым обитаешь,
      Лиешь в него любовь и грудь его крепишь,
      Блюдешь, как нежных чад, от бури укрываешь
      И храбрость на боях в душе его живишь.
      Недавно с запада, как тучи громоносны,
      Стремилися враги россиян поразить,
      Шагнули в их предел – гремят перуны грозны,
      И зарево Москвы багровое горит.
      Воззрела мрачно ты – метели зашумели
      И бури на врагов коварных понеслись,
      Ступила на луга – и мразы полетели
      И, как от ветра прах, враги от нас взвились.
      О муза, возвести, хотя на слабой лире,
      Ее все прелести, которы видим мы,
      Когда, одеянна во ледяной порфире,
      Вселенную тягчит алмазными цепьми.
      Еще лиется дождь, и листья пожелтелы
      С дерев развесистых шумя на дол летят,
      Стоят в безмолвии дождем омыты селы,
      И в роще хоры птиц, в гнездах сидя, молчат.
      Вдруг снежны облака над полем нанесутся,
      И снег луга и лес звездчатый обелит,
      И мразы бурные от дремоты проснутся
      И ратовать Борей на землю полетит.
      Все будто оживет, и вранов стая с криком
      Чернеющим крылом покроет небеса,
      И с воем серый волк со взором мрачным, дики!
      Помчится по холмам с добычею в леса.
      1812 или 1813
 

 
      Настанет час ужасной брани,
      И заструится кровь рекой,
      Когда порок среди стенаний
      Восторжествует над землей.
      Брат кровью брата обагрится,
      Исчезнет с дружеством любовь,
      И жизни огнь в отце затмится
      Рукой неистовой сынов.
      Вослед, метелями повита,
      Зима с бореями придет
      Из мрачных пропастей Коцита
      И на вселенную падет.
      Три лета не увидит смертный
      В полях ни роз, ни васильков,
      И тихий ветерок вечерний
      Не будет колебать кустов.
      Чудовища с цепей сорвутся
      И полетят на мир толпой.
      Моря драконом потрясутся,
      Земля покроется водой.
      Дуб твердый и ветвисты ивы
      Со треском на луга падут.
      Утесы мшисты, горделивы
      Друг друга в океан сотрут.
      Свои разрушит Фенрис цепи
      И до небес разверзнет пасть,
      И вой поднимется свирепый,
      И огнь посыпется из глаз.
      Светильник дня животворящий,
      Который обтекает свет,
      Во всем величии горящий,
      В его ужасный зев падет.
      1812 или 1813
 

5. ПИИТ И ЭХО

 
      П. О лира милая, воспой мне, ах, воспой!
      Иль оду, иль рондо, иль маленький сонет!
      Э… нет.
      П. Почто несчастного не слушаешь, почто?
      Ужель не воспоешь ты, лира, никогда?
      Э…. Да.
      П. Так я ин рассержусь и лиру изломаю.
      И ты не тужишь?
      Э… шутишь.
      1813 года
      27 февраля.
      Лицей.
 

 
      Прохожий, здесь не стой! беги скорей, уйди,
      И то на цыпочках и не шелох никак.
      Подьячий тут лежит – его не разбуди!
      А то замучает тебя! "понеже так".
      27 февраля 1813
 

7. СТИХИ НА РОЖДЕНИЕ В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕРА

 
      Мрак распростерся везде. – И я под крылами Морфея,
      Скукой вчера отягчен, усыпился и грезил.
      Будто б муза ко мне на облаке алом слетела,
      И благодать воцарилась в бедной хате пиита.
      С благоговеньем взирал на прелестны богинины взоры,
      Руку простер я возжечь фимиам, но рука онемела,
      Как от волшебной главы злой Медузы сын пропасти лютой.
      "Феб! – я воскликнул, – почто я последней лишаюся силы?
      Что отвергаешь мои тебе приносимые жертвы?
      Или назначил мне рок вовеки не быть твоим сыном?"
      – "Нет! – мне сказала тогда богиня со пламенным взором, -
      Ты преступаешь закон – и в неге Морфею предался.
      Спишь – и твоя на стене пребывает в безмолвии лира!
      Спишь – и фантазии луч остается тобой не обделан!
      Встань, отряси от очей последню дремоту, и лирой
      Превознеси ты тот день, который увидел рожденье,
      Славой ув_е_нчанна век еще младого пиита.
      Да воспоется тобою Вильгельма счастливая участь!"
      Я встрепенулся, восстал и на лире гремящей Вильгельму
      Песнь воспел: "О любимец пресветлого Феба, ты счастлив!
      Музы лелеют тебя и лирою слух твой пленяют!
      Ты не рожден быть со мною на степени равной Фортуны -
      Нет! твой удел с Алцеем и Пиндаром равен пребудет,
      Лирой, как древний Орфей, поколеблешь ты камни и горы!
      Парки, прядите вы жизнь Вильгельмову многие лета!
      Дайте, чтоб бедный пиит его славу бессмертну увидел!"
      Июнь 1813
 

 
      Из ближнего села
      В Москву на торг пространный
      Душистые цветы пастушка принесла,
      Поутру кои набрала
      Во рощице пространной.
      "Купите у меня, купите, – говорит
      Угрюмой госпоже, котора там ходила:
      Приятным запахом здесь роза всех дарит,
      Росу вот на себе фиалка сохранила,
      Она и страз светлей! -
      Купите сей букет фиалок и лилей".
      "Ах нет, зачем мне их, когда они увянут
      И к вечеру сему лить аромат престанут".
      – "Но я, сударыня, не говорила вам,
      Дано что от небес бессмертие цветам".
      – – Вот то о повестях моих я рассуждаю
      И им бессмертия вовек не ожидаю.
 

 

9. К ГОЛУБКУ

 
      Здесь тихо все, здесь все живет в печали:
      И рощица, голубчик, где ты жил,
      И ручеек, где чисту воду пил -
      Печальны все, что радость нам являли.
      И там, где счастие мне пел,
      Сидя на дереве ветвистом,
      Сшиб ветр его вчера со свистом.
      Лети отсель!
      Лети отсель, пусть буду я томиться,
      Пусть я один здесь слезы буду лить,
      Нет счастья мне, могу ль на свете жить,
      Беги меня, приятно ли крушиться.
      И счастие с тобой имел,
      Но нет, оно меня кидает.
      Ужель печаль не устрашает?
      Лети отсель!
      Лети отсель, и, может быть, весною
      Услышишь ты страдальца тихий стон,
      То буду я, скажи: печален он,
      Не тронься мной, пусть счастие с тобою.
      Я жить сперва с тобой хотел,
      Но я печаль лишь умножаю,
      Ужель тебя не убеждаю?
      Лети отсель!
 

 

10. ЭПИГРАММА

 
      Поэт надутый Клит
      Навеки заклялся со мною говорить.
      О Клит возлюбленный! смягчися, умоляю:
      Я без твоих стихов бессонницей страдаю!
      ‹1814›
 

 
      Хлоя старика седого
      Захотела осмеять
      И шепнула: "Я драгого
      Под окошком буду ждать".
      Вот уж ночь; через долину,
      То за холмом, то в кустах,
      Хлоя видит старичину
      С длинной лестницей в руках.
      Тихо крадется к окошку,
      Ставит лестницу – и вмиг,
      Протянув сухую ножку,
      К милой полетел старик.
      Близок к месту дорогому,
      На щеке дрожит слеза.
      Хлоя зеркало седому
      Прямо сунула в глаза.
      И любовник спотыкнулся,
      Вниз со страха соскочил,
      Побежал, не оглянулся
      И забыл, зачем ходил.
      Хлоя поутру спросила:
      "Что же, милый, не бывал?
      Уж не я ль тебя просила
      И не ты ли обещал?"
      Зубы в зубы ударяя,
      Он со страхом отвечал:
      "Домовой меня, родная,
      У окна перепугал…"
      Хоть не рад, но должно, деды,
      Вас тихонько побранить!
      Взгляньте в зеркало – вы седы,
      Вам ли к девушкам ходить?
      ‹1814›
 

12. К ПОЭТУ-МАТЕМАТИКУ

 
      Скажи мне, Финиас любезный!
      В какие веки неизвестны
      Была Урания дружна
      С поэзией голубоокой?
      Скажи, не вечно ли она
      Жила не с нею, одиноко,
      И, в телескоп вперяя око,
      Небесный измеряла свод
      И звезд блестящих быстрый ход?
      Какими же, мой друг! судьбами
      Ты математик и поэт?
      Играешь громкими струнами,
      И вдруг, остановя полет,
      Сидишь над грифельной доскою,
      Поддерживая лоб рукою,
      И пишешь с цифрами ноли,
      Проводишь длинну апофему,
      Доказываешь теорему,
      Тупые, острые углы?
      Возможно ли, чтобы девица,
      Как лебедь статна, белолица,
      Пленилась модником седым,
      И нежною рукой своею
      Его бы обнимая шею,
      В любви жила счастливо с ним?
      Скажи, как может восхищенье,
      Души чувствительной стремленье,
      Тебя с мечтами посещать?
      Как пишешь громкие ты оды
      И за пределами природы
      Миры стремишься населять
      Людьми, которы неподвластны
      Ни злу, ни здешним суетам,
      У них в сердцах – любови храм;
      Они – все юны, все прекрасны
      И улыбаются векам,
      Летящим быстрою стрелою
      С неумолимою косою?
      В восторге говорит поэт,
      Любовь Алине изъясняя:
      "Небесной красотой сияя,
      Ты солнца помрачаешь свет!
      Твои блестящи, черны очи,
      Как светлый месяц зимней ночи,
      Кидают огнь из-под бровей!"
      Но математик важно ей
      Все опровергнет, все докажет,
      Определит и солнца свет,
      И действие лучей покажет
      Чрез преломленье на предмет;
      Но, верно, утаит, что взоры
      Прелестной, райской красоты
      Воспламеняют камни, горы,
      И в сердце сладки льют мечты. -
      Дерзнешь ли, о мой друг любезный!
      Перед натурой токи слезны
      Пролив, стремиться к ней душой?
      На небесах твой путь опасный
      Препнут и Лев, и Змей ужасный,
      И лютый Тур поднимет вой!
      Через линейки, микроскопы,
      Чрез циркули и телескопы
      Шагать устанешь, милый друг,
      И выспренний оставишь круг!
      Оставишь… и на табурете
      В своем укромном кабинете
      Зачнешь считать, чертить, марать -
      И музу в помощь призывать!
      И вот, чрез множество мгновений
      Твои слова от сотрясений
      К ее престолу долетят.
      На острый нос очки надвиня,
      Берет орудии богиня,
      Межует облаков квадрат.
      Большие блоки с небесами
      Соединяются гвоздями
      И под веревкою скрыпят.
      И загремела цепь железна;
      Открылась музе поднебесна
      И место, где витаешь ты.
      И Геройоблако влечется
      И ветерком туда, сюда,
      Колеблясь в бок, в другой, несется,
      На твой спускаясь кабинет.
      Вот бледный и дрожащий свет
      Вдруг осенил твою обитель!
      Небес веселых мрачный житель
      Является перед тобой.
      "Стремись, мой сын, стремись за мной, -
      Богиня с важностью вещает, -
      Уже бессмертие тебе
      Венцы лавровые сплетает!
      Достигни славы в тишине!
      С Невтоном испытуй природу,
      С Бландшардом по небесну своду
      Как дерзостный орел летай!
      Бесстрашно измеряй пучину,
      Скажи всем действиям причину
      И новы звезды открывай!"
      И се раскрылся пред тобою
      Промчавшихся веков завес,
      И зришь: в священный темный лес
      Идут ученые толпою.
      Кружась на ветреных крылах,
      Волнится перед ними прах -
      И рвет их толстые творенья.
      Что делать, – плачут, да идут.
      И средь такого треволненья
      Одни – за Алгеброй бегут,
      Те – Геометрию хватают,
      Иль, руки спустя, рыдают.
      Недосягаемый никем
      Между кремнистыми скалами
      За Стикса мрачными брегами
      Главу возносит, как илем,
      Престол богини измеренья,
      И Крон не сыплет разрушенья
      На хладны мраморны столбы!
      Отсель богиня взор кидает
      На многочисленны толп_ы_.
      Не многих слушает мольбы,
      Не многих лаврами венчает {*}.
      Но грянет по струнам поэт
      И лишь богиню призовет -
      При звуке сладостныя лиры,
      Впрягутся в облако зефиры,
      Крылами дружно размахнут,
      Помчатся с Пинда, понесут -
      И вот в эфирном одеяньи,
      Певец! она перед тобой
      В венце, в божественном сияньи,
      Пленяющая красотой!
      И ты падешь в благоговеньи
      Перед подругою твоей!
      Гремишь струнами в восхищеньи,
      И ты могучий чародей!
      Не воздух на небе сгущенный,
      Спираяся между собой,
      Перуны шлет из тучи темной
      И проливает дождь рекой, -
      То гневный Зевс водоточивый
      На смертный род, всегда кичливый,
      Льет воды и перун десной
      Кидает на полки строптивы.
      И не роса на дол падет,
      Цветы душисты освежая; -
      Аврора, урну обнимая,
      Над прахом сына слезы льет.
      Не воздух, звуком сотрясенный,
      К лесам относит голос твой:
      Ах, нет! под тению священной,
      Пленясь Нарцизовой красой,
      Несчастна Нимфа воздыхает
      И грусть с тобою разделяет.
      Не солнце, рассевая тень,
      На землю сводит ясный день, -
      То Феб прекрасный, сановитый,
      Лучами светлыми повитый,
      Удерживая бег коней,
      У коих пламя из ноздрей,
      Летит в блестящей колеснице,
      Последуя младой деннице.
      Так славный Боало певал,
      Бросая огнь от громкой лиры;
      Порок бледнел и трепетал,
      Внимая грозный глас сатиры.
      Мессии избранный певец!
      Ты арфою пленял вселенну;
      Тебе, хвалой превознесенну,
      Омиры отдают венец.
      Пиндара, Флакка победитель,
      Небесных песней похититель,
      Державин россов восхищал!
      Под дланью трепетали струны,
      На сильных он метал перуны -
      И добродетель прославлял.
      И здесь, когда на вражьи строи
      Летели росские герои,
      Спасая веру и царя,
      Любовью к родине горя,
      В доспехах бранных, под шатрами,
      Жуковский дивными струнами
      Мечи ко мщенью извлекал -
      И враг от сих мечей упал.
      Но ты сравняешься ли с ними,
      Когда, то музами водимый,
      То математикой своей,
      Со всеми разною стезей
      Идешь на.высоты Парнаса
      И ловишь сов или Пегаса?
      Измерь способности свои:
      Иль время провождай с доскою
      И треугольники пиши;
      Иль нежною своей игрою
      Укрась друзей приятный хор,
      Сзывая пиэрид собор.
      ‹1814›
      {* Читатели извинят, что я в сем месте воспользовался описанием зимы г-на Хераскова, что единственно по сходству математики с холодом.}
 

 
      В громкую цитру кинь персты, богиня!
      Грянь, да, услышав тебя, все народы
      Скажут: не то ли перуны Зевеса,
      Коими в гневе сражает пороки? -
       Пиндарамуза тобой побежденна;
      Ты же не игры поешь Олимпийски,
      И не царя, с быстротою летяща
      К цели на добром коне сиракузском,
      Но Александра, царя миролюбив,
      Кем семиглавая гидра сраженна!
      О, вдохновенный певец,
      Пиндар российский, Державин!
      Дай мне парящий восторг!
      Дай, и вовеки прославлюсь,
      И моя громкая лира
      Знаема будет везде!
      Как в баснословные веки
      Против Зевеса гиганты,
      Горы кремнисты на горы
      Ставя, стремились войною,
      Но Зевс вдруг кинул перуны -
      Горы в песок превратились,
      Рухнули с треском на землю
      И – подавили гигантов, -
      Галлы подобно на россов летели:
      Их были горы – народы подвластны!
      К сердцу России – к Москве, доносили
      Огнь, пожирающий грады и веси…
      Царь миролюбный подобен Зевесу
      Долготерпящу людей зря пороки.
      Он уж готовил погибель Сизифу,
      И возжигались блестящи перуны;
      Враг уж в Москве – и взгремели перуны,
      Горы его под собою сокрыли.
      Где же надменный Сизиф?
      Иль покоряет россиян? -
      В тяжких ли россы цепях
      Слезную жизнь провождают?
      Нет, – гром оружия россов
      Внемлет пространный Париж!
      И победитель Парижа,
      Нежный отец россиянам,
      Пепел Москвы забывая,
      С кротостью галлам прощает
      И как детей их приемлет.
      Слава герою, который
      Все побеждает народы
      Нежной любовью – не силой!
      Ведай, богиня! Поэт беспристрастный
      Должен пороки показывать мира.
      Страха не зная, царю он вещает
      Правду – не низкие лести вельможи!
      Я не пою олимпийских героев;
      Славить не злато меня побуждает, -
      Нет, только подвиги зря Александра,
      Цитру златую ему посвящаю!
      Век на ней буду славить героя
      И вознесу его имя до неба!
      Кроткий российский Зевес!
      Мрачного сердцем Сизифа
      Ты низложил и теперь,
      Лавром побед увенчанный,
      С поля кровавого битвы
      К верным сынам возвратися!
      Шлем свой пернатый с забралом,
      Острый булат и тяжелы
      Латы сними – и явися
      В светлой короне, в порфире
      Ты посреди сынов верных!
      В мире опять, в благоденстве
      Царствуй над ними – и слава
      Будет вовеки с тобою!
 

 

14. ПОСЛАНИЕ К А. Д. ИЛЛИЧЕВСКОМУ

 
      Скажи, любезный друг, скажи твою науку,
      Как пишешь ты стихи, не чувствуя в них скуку,
      Как рифма под перо сама к тебе идет
      И за собою сто соотчичей ведет,
      Как можешь ты писать столь плавно и приятно
      И слог свой возвышать высоко, но всем внятно.
      Признаться, прочитав подчас твои стихи,
      Браню я чистых муз, что так ко мне лихи,
      Что, не внимаючи мне, бедному поэту,
      Дают мои стихи на посмеянье свету!
      Поверишь ли – весь день я с места не схожу
      И за труды мои уродов лишь рожу.
      Кряхчу над рифмою, над мерою проклятой.
      Ругая Пинд и муз, весь яростью объятый.
      А иногда в саду под ивою сижу
      И на гору Парнас, зеваючи, гляжу,
      Настрою лиру лишь и напишу: "баллада",
      Взбренчу – струна вдруг хлоп – сбиваюся я с лада,
      "О лира злобная!" – с досадой я кричу
      И с Пинда лбом на низ без памяти лечу.
      Почто я не могу быть равен с тем поэтом,
      За масленицу кто одобрен целым светом,
      Иль тем, кто в мир рожден, чтоб лирой нас пленять
      И музою своей, как куколкой, играть;
      Иль тем, Полорда кто приятно так представил,
      Или Пожарского кто прозою прославил,
      Кто Изяслава нам приятно так воспел,
      Сердца Силистрией, Москвою нам согрел;
      Кто о Европе на‹м› ‹в› журнале возвещает
      Иль в роще Марьиной кто сильно так рыдает,
      Иль тем, кто так весну нам красно описал,
      Иль ‹…› на свете нам кто с мудрецом певал;
      Иль тем, чей Алманзор, чьи Алпы и чья белка,
      Теласко чей велик, как крепкий дуб иль елка.
      Нет, не могу никак быть с ними наряду,
      И, точно сирота, я на Парнас бреду.
      Тебя, любезный друг, тебя прошу усердно,
      Со мною ежели сидеть тебе не вредно,
      То научи меня, как рифму к рифме шить
      И оду полную стихами как набить.
 

 

15. ТРИОЛЕТ К‹НЯЗЮ› ГОРЧАКОВУ

 
      Тебе желаю, милый князь,
      Чтобы отныне жил счастливо,
      Звездами, почестьми гордясь!
      Тебе желаю, милый князь,
      Видать любовь от черных глаз:
      То для тебя, ей-ей, не диво.
      Тебе желаю, милый князь,
      Чтобы отныне жил счастливо!
      30 августа 1814
 

16. К ТЕМИРЕ

 
      Как птичка резвая, младая,