– Ты уверена, что успеешь все это перешить?
      – Нисколько в этом не сомневаюсь, – улыбнулась Табита. – Начну прямо сейчас… и спасибо тебе, Амелия.
      – Не за что. Слушай, тебе очень идет этот цвет, – сказала Амелия, еще раз окинув кузину придирчивым взглядом. Табита стояла перед большим напольным зеркалом, приложив к себе шелковое платье салатового цвета. – Кстати, гораздо больше, чем цвет лаванды с оливковым оттенком. А ты хотела надеть именно то платье. Салатовое тебе идет даже больше, чем мне.
      – Ну уж нет, – возразила Табита. – Ты постараешься меня уверить, что оно тебе не нравится, что плохо сидит, но мне-то со стороны виднее. Ты по доброте душевной отдаешь мне одно из своих лучших и любимых платьев. Я должна была бы отказаться, но… – Девушка улыбнулась и добавила: – Но мне оно так нравится, что я просто не в силах этого сделать.
      Табита повесила платье на спинку кресла, подошла к туалетному столику и взяла свою корзинку с рукоделием.
      – Здесь и перешивать почти нечего. Разве что немного ушить, – в раздумье проговорила она, оглядывая Амелию. – И подол чуть-чуть укоротить. За час все сделаю.
      – Тогда жду тебя в гостиной, не задерживайся, – улыбнулась Амелия, направляясь к двери.
      Табита смотрела вслед кузине. На ней было воздушное платье бледно-розового цвета, завитые светло-каштановые волосы, обрамлявшие свежее девичье личико. Никогда еще Табита не видела Амелию такой красивой и счастливой. Впрочем, неудивительно, завтра ее помолвка.
      Прошло чуть больше недели с той ужасной ночи, когда тетя жестоко наказала Табиту. Девушка не сомневалась, что тетя ее не простила, но жила надеждой на лучшее. Израненная спина зажила, а Амелия – удивительное дело! – умудрилась не только сделать так, что тетя по крайней мере в последнее время перестала донимать Табиту разговорами о замужестве, но и неведомо как добилась от своей матери разрешения для Табиты присутствовать на торжествах по случаю своей помолвки.
      Когда Табита спустилась вниз, там стали собираться гости. Танцевальный зал, украшенный кадками с весенними цветами и ярко освещенный сотнями свечей, выглядел празднично и был готов для торжества. Высокие двери, отделявшие зал от столовой, были распахнуты настежь. Гости не скрывали своего восхищения убранством, но не решались приблизиться к длинному столу, покрытому белоснежной скатертью и уставленному бокалами с освежающими напитками. Соседний стол буквально ломился от блюд с копченой ветчиной и холодной индейкой, которые были нарезаны тонкими ломтиками. Здесь же можно было найти свежие побеги спаржи, сельдерея, заливное из крохотных яиц ржанок. Вазочки из дрезденского фарфора, щедро наполненные самым разным вареньем и сладостями, окружали занимавшую самый центр стола многоярусную пирамиду из нескольких ваз, декорированных листьями и небольшими цветами.
      Табита задержалась у входа, ошеломленная великолепием торжества. Ничего подобного она никогда не видела.
      Подошла служанка с подносом. Это была Верити Поттер. Табита ее узнала.
      – Здравствуй, Верити, – улыбнулась девушка. – Что там у тебя на подносе?
      – Шампанское, мисс, – приветливо ответила служанка. – Возьмите. Бокал вам очень даже будет к лицу.
      Табита рассмеялась.
      – Смелость во хмелю, ты это хотела сказать? А что, может быть, ты и права.
      Она взяла бокал и сделала маленький глоток.
      – Все гости просто восхитительны, правда?
      – Правда, – согласилась служанка. – И вы, мисс, тоже.
      Табита снова рассмеялась.
      – Напрасно ты так думаешь. Я чувствую себя здесь чужой. – Она снова пригубила бокал. – М-м, вкусно!
      – Вы только пейте помедленнее, мисс, а то с непривычки закружится голова и упадете не дай Бог, – предупредила Верити. – Пожалуй, пойду, а то выговор сделают.
      Улыбнувшись, служанка пошла предлагать шампанское гостям, а Табита наконец вошла в зал.
      Тут ее окликнула Амелия, которая подошла к ней в сопровождении молодого джентльмена. Табита узнала его – это был Бен Костин, сын сквайра – и тепло ему улыбнулась. С ним она чувствовала себя свободно, поскольку он был еще более стеснительным, чем она.
      – Здравствуй, Бен, давно что-то тебя не было в Роксли. Твои сестры тоже приехали?
      Он ответил, что, конечно, приехали и жестом показал на них, отыскав глазами в толпе гостей, которые все прибывали. Амелия оставила их вдвоем и отправилась на поиски более словоохотливого кавалера. Табита же, приняв под свое крылышко юного Бена, развлекалась как могла.
      В очередной раз окинув взглядом зал, она увидела, что к ней, обмахиваясь веером, спешит раскрасневшаяся Амелия.
      – Ты не очень обиделась, что я оставила тебя с Беном? Не могу же я весь вечер его опекать, как малое дитя.
      – Что ты, Амелия, конечно, не обиделась, – улыбнулась Табита, – он вполне здравомыслящий юный джентльмен, особенно когда забывает про свою стеснительность. Ты видела, как мы с ним танцевали?
      – Он пригласил тебя?! – изумилась Амелия. – Ушам своим не верю!
      – Честное слово, пригласил! Это было очень мило с его стороны. А потом я танцевала с мистером Петтигрувом.
      – Со старичком Петтигрувом? Боже мой, бедненькая Табита! Я найду тебе кого-нибудь помоложе. – Она задумчиво прикусила губу, и вдруг лицо ее просветлело. – А Доминика ты еще не видела? Его не придется долго уговаривать, чтобы он с тобой потанцевал.
      Табита почувствовала, как екнуло сердце.
      – Разве Доминик здесь? – Она поискала его глазами в толпе. – Я и не знала, что он приедет.
      – По правде говоря, я его еще не видела, но он сам мне сказал, что приедет.
      Взгляд Табиты метнулся к лицу кузины.
      – Ты с ним виделась?
      – Да, встретила недавно у озера. У него такое лицо… Ты приготовься. Но он вернулся живым и здоровым, и это уже великое счастье.
      Табита опустила глаза, чтобы не выдать своего волнения. Слишком трепетными были ее чувства к Доминику, чтобы ими делиться. Но сегодня он будет здесь, и они снова увидятся. В долгие дни разлуки она даже мечтать об этом не смела.
      – Вот вы, оказывается, где!
      Девушки обернулись и увидели Майлза Пембери, суженого Амелии. Это был крепко сбитый, высокий, широкоплечий молодой джентльмен, с копной густых, слегка вьющихся волос и добродушным лицом.
      – Я пришел заявить свои права на тебя, дорогая, – сказал он, одарив Амелию ослепительной улыбкой. – По-моему, на танец с тобой выстроилась чуть ли не целая очередь, и я полагаю, что настал мой черед.
      – Майлз, ну что ты говоришь! – вздохнула Амелия. – Ты же знаешь, я предпочитаю танцевать с тобой, но мне ужасно жарко – бедный мистер Хиндли танцевал со мной два раза подряд, и я буду тебе благодарна, если ты принесешь мне чего-нибудь прохладительного.
      – Как пожелаешь, дорогая, может быть, еще шампанского? – с трудом скрыв разочарование, произнес Майлз Пембери. – Или на сегодня достаточно?
      – Лучше лимонад, – ответила Амелия. – Мама мне не простит, если на моей помолвке я опьянею. Табита, а ты что хочешь?
      – Мне, пожалуйста, тоже лимонад.
      – Разве он не замечательный? – шепнула Амелия, едва Майлз направился к столу с прохладительными напитками.
      Табита улыбнулась. Майлз Пембери хотя и симпатичный, но далек от идеала мужской красоты. Впрочем, огорчать кузину она не собиралась.
      – Он от тебя без ума, Амелия, – ушла от прямого ответа Табита. – Тебе повезло.
      – Да, – расцвела Амелия. – Я тоже так думаю. Хотела бы, чтобы и тебе повезло. Я имею в виду замужество. Тогда разрешились бы многие твои проблемы. – Увидев, как изменилась в лице кузина, Амелия торопливо добавила: – Разумеется, тебе нужен не тот, кого мама прочит тебе в мужья, а человек, которого ты полюбишь и который полюбит тебя. Тебе надо выбираться в свет, знакомиться с новыми людьми. Когда я выйду замуж и уйду из этого дома, все будет по-другому, вот увидишь!
      После вечерних сумерек на улице пламя множества свечей ослепляло. Тем не менее Табиту Доминик увидел сразу. Она стояла в дальнем конце зала и разговаривала с величественного вида пожилой дамой, в одеянии пурпурного и бирюзового цветов и в пурпурном тюрбане.
      Извинившись перед матерью, Доминик стал пробираться к девушке через толпу гостей, то и дело останавливаясь, поскольку здесь было много знакомых. Доминик еще не получил официальной отставки и вынужден был носить военный мундир. Все расспрашивали его о войне, особенно о прошлогоднем марш-броске победоносного герцога Веллингтона с Пиренейского полуострова во Францию, и не скупились на громогласные приветствия и поздравления.
      Добравшись наконец до Табиты, Доминик извинился перед матроной в тюрбане и увлек девушку за собой.
      Едва она его увидела, как лицо ее осветилось счастливой улыбкой.
      – Доминик! Ты так поздно приехал! Я заждалась.
      – Польщен, что мое отсутствие было замечено, – ухмыльнулся он. – Но я не виноват. Матушке, даже в ее почтенные годы, не мешало бы научиться такой добродетели, как пунктуальность. Ты обещала кому-нибудь следующий танец? Табита покачала головой.
      – Тогда я, пожалуй, воспользуюсь своим преимуществом.
      – Боюсь, сударь, мне придется вам отказать, – грустно произнесла она, ничего не желая так сильно, как принять его приглашение. – У меня серьезное поручение – занимать одиноких гостей.
      – Но я тоже гость и не меньше других нуждаюсь в твоем внимании.
      Табита смущенно улыбнулась.
      – Ты, вернувшийся с победой, покрытый славой герой? Да ты весь вечер будешь нарасхват.
      Музыканты вновь взялись за инструменты, и Доминик, невзирая на слабые протесты Табиты, увлек ее в центр зала. Здесь, при ярком свете свечей, он повнимательнее вгляделся в лицо девушки, но не заметил на нем никаких признаков дурного с ней обращения. Ему хотелось расспросить о тяготах, которые девушке пришлось вытерпеть, но, видя, как сияет ее прелестное личико, Доминик подумал, что любое, сказанное им неосторожное слово может испортить ей весь вечер.
      Они не виделись более двух недель, и сейчас она снова поразила его своей красотой. В свете свечей ее матовая кожа, казалось, едва заметно мерцала, глаза казались необыкновенно живыми.
      – Табби, ты сегодня такая красивая, – вырвалось у Доминика.
      – Спасибо.
      – Очень красивая, честное слово.
      – Не надо, – покраснела Табита. – А то у меня голова закружится от похвал. – Она обвела взглядом гостей. – Все дамы сегодня красавицы. Разве не так? – Табита лукаво улыбнулась.
      Доминик молчал, но в глазах его притаился смех.
      – Ты же знаешь, я еще ни разу не была на таких торжественных церемониях, – сердито заметила она. – Представляю, как тебя забавляет моя наивность.
      – Да, забавляет. Ведь ты без конца твердишь, что все присутствующие здесь дамы красавицы. И вот та матрона в умопомрачительном тюрбане на голове тоже красавица?
      Табита украдкой бросила взгляд на мисс Федерстон.
      – Доминик Риз, вы просто бесстыдный озорник. Уверена, она потратила уйму времени на то, чтобы…
      Девушка осеклась, улыбка, которая не сходила с ее лица, мгновенно исчезла.
      Недоумевающий Доминик проследил за взглядом Табиты и увидел, что к ним приближается Ричард Монтекью.
      За эти годы Доминику доводилось не раз сталкиваться в Лондоне с Ричардом, однако симпатии он к нему по-прежнему не питал. Хотя Доминик и сам был не прочь поразвлечься, однако то, что позволял себе Ричард, вызывало у него глубокое отвращение. Он часто спрашивал себя, известно ли Минерве Монтекью о похождениях ее сына. Скорее всего нет. Ричард в мгновение ока мог превратиться в утонченного аристократа и именно таким представал перед своей матушкой.
      – Кажется, кто-то желает присоединиться к нам, – негромко заметил он.
      – Уверена, это тетя Монтекью его послала, – промолвила девушка. – Ей как ножом по сердцу, что я завладела вниманием одного из видных гостей.
      Пока Табита говорила, Доминик повнимательнее всмотрелся в ее лицо. Ее реакция на появление в зале Ричарда его удивила, особенно после того, что она сказала во время их первой встречи у озера. Ей явно стало не по себе, и Доминику захотелось узнать, что именно сделал Ричард.
      Табита невольно сравнила стоявших рядом с ней молодых людей. Оба высокого роста, а в остальном никакого сходства. Ричард унаследовал от матери крепкое телосложение и пышущий здоровьем вид. Однако выглядел грубым и неотесанным рядом с темноволосым худощавым и аристократически красивым Домиником. Одет был безвкусно. Рукава и воротник рубашки отделаны пышными кружевами, искусно повязанный галстук и кричаще яркий жилет подчеркивали все недостатки его фигуры.
      – Ну что же, Хантли, – сказал Ричард. – Должно быть, приятно снова чувствовать под ногами землю доброй старой Англии. Не представляю, как бы я вытерпел столько времени среди чужаков. В каком чине ты вышел в отставку?
      – Капитан.
      – Капитан в двадцать четыре года? Ну, от тебя можно было этого ожидать.
      Табита впервые оказалась свидетельницей разговора двух молодых людей, но сразу же заметила непреодолимые различия между ними. У каждого из них было то, чего не было у другого, а обоюдная неприязнь казалась физически ощутимой.
      Внезапно Ричард переключил внимание на Табиту.
      – Приношу свои извинения, кузина, за то, что прерываю вашу любезную беседу, но мама послала меня за тобой.
      Доминик, заметив тревогу в глазах Табиты, пристально посмотрел на младшего Монтекью и осторожно взял девушку под локоть.
      – Я помогу тебе ее отыскать, она, должно быть, неподалеку.
      Однако Табита высвободила руку.
      – Не беспокойся, я сама ее найду, – сказала Табита и добавила: – Вон она стоит у дверей в столовую.
      Девушка поспешила к леди Монтекью, а Доминик смотрел ей вслед, любуясь ее стройной фигуркой, пока она не затерялась в толпе. Тогда он повернулся к Ричарду, который тоже проводил взглядом Табиту. И столько похоти было в этом взгляде, что Доминик с трудом сдержал вспыхнувшую в нем ярость.
      – Не думай, Монтекью, что детство ушло и все изменилось, – зло проговорил он. – Все по-прежнему.
      Я отделаю тебя по первое число, если хоть пальцем тронешь ее.
      Ричард язвительно усмехнулся.
      – Вижу, война сделала тебя еще большим мужланом, Хантли. Я же пока не повстречал женщину, достойную того, чтобы ради нее пролить кровь.
      Он с насмешливым видом отвесил поклон и ретировался, но в глазах его Доминик заметил страх и содрогнулся от отвращения. «Трус и мерзавец», – подумал Доминик и, сделав несколько шагов, оказался в окружении старых приятелей, сгоравших от нетерпения услышать рассказ о его подвигах.

      В небольшой боковой комнате по соседству со столовой леди Монтекью обрушила на Табиту град упреков за недостойное поведение. Девушка слушала тетю краем уха – из зала доносились звуки музыки, и там ее ждал Доминик. Возможно, они больше не увидятся, но этот вечер она никогда не забудет.
      Из задумчивости ее вывела тетя:
      – Думаешь, это бесстыдное заигрывание с ним останется незамеченным? Надеешься поймать в свои сети такую крупную добычу, как граф Хантли? Ты еще глупее, чем я себе представляла. Вряд ли Памела Риз будет спокойно смотреть на то, как ты пытаешься соблазнить ее единственного сына. Или ты вообразила, что обезображенное лицо понудит его снизить требования к будущей супруге? Заблуждаешься. С таким состоянием и положением в свете даже урод остался бы самым завидным женихом.
      Тетя старалась посильнее задеть ее, унизить, наказать за случившееся на прошедшей неделе. Девушка продолжала хранить молчание, хотя это стоило ей немалых усилий.
      – Леди Хантли за всю ее доброту, которой она одаривала тебя все эти годы, ты отплатила тем, что бесстыдно на глазах у всех вешаешься на шею ее сыну! Не удивлюсь, если она знать тебя больше не пожелает.
      – Я не вешалась ему на шею, – горячо возразила Табита. – Мы просто разговаривали, и он… он пригласил меня на танец. Мы друзья, вот и все. – Табита густо покраснела.
      – Вот и хорошо, – холодно заметила леди Монтекью. – Если даже Доминик Риз и строит в отношении тебя какие-то планы, не сомневайся, женитьба в них не входит. Надеюсь, ты поняла, что я имею в виду?
      Табита во все глаза смотрела на тетю и, когда до нее дошел смысл сказанного, буквально онемела.
      Наконец тетя ее отпустила, но у Табиты пропало всякое желание возвращаться к гостям. Щеки ее все еще пылали от стыда, и она не могла унять дрожь в руках.
      Проскользнув незамеченной в коридор, она начала подниматься на второй этаж, намереваясь укрыться у себя в комнате и немного успокоиться. Но неожиданно на плечо ей легла тяжелая рука. Вздрогнув, Табита обернулась и увидела Ричарда.
      – Что это мы так рано отправляемся спать, а, кузина? Я-то думал, веселье только начинается.
      – Я вовсе не собираюсь ложиться спать, – спокойно ответила Табита. – Мне просто нужно подняться к себе. Пропусти меня, пожалуйста.
      – Хочешь отдохнуть от шума и толкотни, не так ли? Давай отдохнем вместе.
      Табита с неподдельным удивлением посмотрела на Ричарда. Внутренний голос кричал ей об осторожности, но она так нуждалась сейчас в участии. К тому же Ричард показался ей искренним.
      – Спасибо, – вежливо поблагодарила она, отступив на шаг. – Я ненадолго зайду к себе в комнату и скоро вернусь.
      – Составь мне компанию прямо сейчас, – попросил он. – Я знаю, как сурова была с тобой мать, но я не на ее стороне.
      Табита недоверчиво на него посмотрела. Ричард всегда поддерживал мать.
      – Пожалуйста, – продолжал он настаивать, – пойдем со мной. Я давно хотел с тобой о многом поговорить. В том числе и о матери.
      Табита пытливо на него посмотрела. Лицо его дышало искренностью. И девушка кивнула. Она вспомнила, как он над ней издевался, и в глубине души по-прежнему боялась его. Но может быть, он раскаялся?
      Она должна ему сейчас поверить и забыть прошлую вражду.
      Табита позволила ему взять себя за руку, и он повел ее в библиотеку.
      – Не беспокойся, я просто хочу с тобой поговорить. Присядь, пожалуйста. – Он усадил ее на софу и сел сам на почтительном расстоянии от нее.
      Какое-то время оба молчали. Табита изо всех сил старалась преодолеть охвативший ее ужас, убеждая себя в том, что Ричард повзрослел и изменился в лучшую сторону.
      Первым нарушил молчание Ричард.
      – Пора положить конец нашим прежним размолвкам, – сказал он. – У тебя, разумеется, есть все основания презирать и ненавидеть меня.
      Табита подняла голову и взглянула ему прямо в лицо.
      – Ты, видимо, веришь, что сердце мое умеет прощать, раз полагаешь, что между нами возможно примирение.
      Голос девушки дрогнул, на глазах выступили слезы.
      – Да, верно, – улыбнулся Ричард, – но ты должна мне это доказать. Ведь по натуре ты кроткая и ласковая.
      Табита отвела взгляд и посмотрела в окно. Высоко в небе сияла луна, отбрасывая на лужайку длинные густые тени от деревьев. Продолжая смотреть в окно, девушка негромко сказала:
      – Ты ничего, кроме несчастья, не принес в мою жизнь. Постоянно насмехался и издевался надо мной, не упускал случая причинить мне боль, настраивал против меня леди Монтекью. Ты… – Голос ее дрогнул, по щекам медленно потекли слезы, и она закрыла лицо руками.
      Ричард придвинулся ближе, осторожно приобнял девушку за плечи и привлек к себе.
      – Не надо, пожалуйста, – умоляющим тоном попросил он и полез в карман своего жилета за носовым платком. Табита взяла его и вытерла глаза.
      – Прости, – едва слышно промолвила Табита, – но я не могу вспоминать об этом без содрогания.
      – Не извиняйся, – сочувственно произнес Ричард. – Это я должен просить у тебя прощения.
      Он провел кончиками пальцев по ее щеке.
      – Ты такая красивая, – пробормотал он, взял девушку за подбородок и приподнял ее лицо. Губы Табиты, мягкие и нежные, влекли к себе, и Ричард, не сдержавшись, поцеловал их.
      Табита отпрянула от него и вскочила.
      – Не бойся, – сказал он, поднявшись, и шагнул к ней, – я не причиню тебе вреда. Побудь со мной еще немного, не уходи.
      Однако Табита устремилась к двери.
      – Нет! Оставь меня! – вскрикнула она, когда он схватил ее за руку. – Отпусти! – Она попыталась высвободиться.
      Однако Ричард не собирался ее отпускать. Нежная девичья кожа, горячее прерывистое дыхание, легкий волнующий аромат духов возбудили его. Кровь ударила в голову. Охваченный похотью, он еще крепче прижал Табиту к себе.
      – Какая же ты красавица, – прошептал он ей на ухо.
      Табита посмотрела ему в глаза.
      – Ричард, отпусти меня. Ты же знаешь, что твоей матери не понравится, если она застанет нас здесь. Нам пора возвращаться к гостям.
      – Неужели ты думаешь, что я боюсь моей мамочки? – спросил он насмешливо. – Или ты за себя боишься, а? Не волнуйся, я не позволю ей тебя обижать.
      От его ласкового тона Табите стало тошно.
      Глаза ее вновь наполнились слезами. Как же он ее презирал, если без зазрения совести заманил сюда? А она уже готова была его простить. Поверила сладким и лживым речам! Но ей это было просто необходимо после того, как леди Монтекью ее так унизила.
      Он стал покрывать поцелуями ее шею. И Табита отчаянно забилась в его руках. Каким-то непостижимым образом ей удалось высвободить руку, и она отвесила кузену пощечину.
      Ричард ошеломленно уставился на Табиту, но тут же пришел в себя и с такой силой ударил ее по лицу, что девушка отлетела к двери и рухнула на пол.
      Ричард метнулся к ней и рывком поставил ее на ноги. Зажал ей рот ладонью, другой рукой обхватил за талию и так стиснул, что девушка не могла вздохнуть. Немного ослабив хватку, он прижал Табиту к стене.
      – Никогда больше так не делай, – почти ласково проговорил он. – Я был добр к тебе, очень добр. Мне просто хотелось…
      Он умолк, прерывисто дыша, лицо его было совсем близко от лица Табиты, и она поняла, что чувствует мышь, с которой забавляется кошка. Ее страх и отчаяние, стремление вырваться от него доставляли ему наслаждение, забавляли, и он не собирался ее отпускать.
      Жгучая ненависть к этому негодяю наконец возобладала над леденящим душу страхом, и Табита вновь дала Ричарду пощечину, с радостью увидев, как исказилось от боли его лицо. Но в следующий миг он схватил ее за плечи и принялся яростно трясти. Табита с размаху ударилась затылком о стену, и от боли все поплыло у нее перед глазами. Она чувствовала, как жадно Ричард целует ее лицо и шею, как просовывает руку под лиф ее платья, но сопротивляться не было сил.
      Доминик забеспокоился. Леди Монтекью давно вернулась в зал, а Табиты нигде не было видно. Возможно, тетя отправила девушку в ее комнату. Пробравшись сквозь толпящихся гостей к дверям в дальнем конце зала, он уже хотел выйти, чтобы подняться наверх, но в этот момент кто-то легонько тронул его за локоть. Обернувшись, он увидел служанку.
      – Простите, милорд. Пожалуйста, идите за мной.
      Когда они вышли в коридор, служанка остановилась и быстро зашептала:
      – Милорд, мисс Табите нужна помощь, и я сразу подумала о вас…
      – Где она? – перебил ее Доминик.
      – Она с молодым хозяином, милорд. Он увел ее в библиотеку. Я видела, как они туда поднимались, прошло уже много времени…
      В мгновение ока Доминик оказался у библиотеки. Дверь была заперта, но он одним ударом распахнул ее и ворвался в комнату.
      То, что Доминик увидел, привело его в ярость. Он бросился на Ричарда, схватил за плечи и рывком отшвырнул от Табиты с такой силой, что тот растянулся на полу. Доминик подскочил к нему и с угрожающим видом стал дожидаться, когда тот поднимется.
      Ричард с опаской встал и принялся отряхивать пыль с сюртука.
      – Напрасно ты так разъярился, Хантли. Никакого преступления я не совершил, поцеловал собственную кузину.
      – Я же говорил, что с тобой сделаю, если ты ее тронешь хоть пальцем, – перебил его Доминик. – А я человек слова.
      Ричард Монтекью был крупным мужчиной, но рыхлым, к тому же не очень ловким. Чего не скажешь о Доминике. Ричард пытался защищаться, однако получал удар за ударом и, отступая, в конце концов уперся спиной в стену.
      – Ну как, негодяй, нравится получать по физиономии? – тяжело дыша, спросил Доминик.
      Ричард не ответил. Вытер губы тыльной стороной ладони и увидел, что она вся в крови. Последовал еще один удар, который сбил Ричарда с ног. Доминик схватил его за грудки и рывком поднял на ноги.
      Тут Доминик сообразил, что пора заняться Табитой, которая сидела на полу у стены, согнув ноги в коленях и уронив голову на сложенные руки. Доминик нанес негодяю последний удар и оставил его валяться на полу.
      Поспешив к Табите, Доминик опустился рядом с ней на колени.
      – Табби, ты меня слышишь? – ласково спросил он. – Как ты?
      Она с трудом подняла голову и тихонько застонала.
      Под глазом у нее был синяк, губы разбиты, по щекам текли слезы, а ворот платья был разорван.
      Сняв сюртук, Доминик накинул его ей на плечи и, ни слова не говоря, подхватил на руки. Повернувшись к двери, он увидел, что на пороге стоит та самая служанка, которая позвала его.
      – Как тебя зовут?
      – Верити Поттер, сэр.
      – Спасибо тебе, что вовремя позвала меня. Разыщи, пожалуйста, мою мать, леди Хантли, ты ее знаешь?
      Верити кивнула.
      – Прекрасно. Предупреди ее, что мы немедленно уезжаем и что я буду ждать ее у парадного подъезда. И скажи ей, чтобы никого не извещала о своем отъезде, а ушла незаметно.
      Верити вновь кивнула и отправилась выполнять поручение.
      Доминик бросил взгляд на Ричарда, с удовлетворением увидел, что тот по-прежнему валяется на полу в полном бесчувствии (не зря у Доминика до сих пор болела правая рука), и вынес Табиту в коридор.
      Доминику всегда в душе хотелось ограждать Табиту от всех возможных бед. Сейчас, когда он нес девушку на руках, перепуганную и избитую, уткнувшуюся лицом ему в грудь и тихо плачущую, он испытал новый прилив ярости к ее кузену, как если бы его жертвой стала Люси. Но его волевая и энергичная сестра не была так ранима, как Табита. Люси не знала, что значит настоящий страх.
      Табита долгие годы жила со страхом в душе. Двенадцать лет провела в этом доме, и никто не пожалел ее, не защитил от произвола жестокосердной тети и кузена-садиста. Он не забыл тот день, когда сюда приехала недавно осиротевшая, худенькая малышка с огромными испуганными глазами, закутанная в кошмарную траурную одежду. Ребенка заставили носить траур, а леди Монтекью одевала девочку во все черное еще целый год.
      Он ни разу не слышал от нее ни единой жалобы. Но когда ей случалось проводить какое-то время у них дома, девочка буквально преображалась, подавленность исчезала, личико озаряла радость. Но с этим покончено навсегда, поклялся себе Доминик.
      К тому времени когда он наконец добрался до кареты матери, чем несказанно удивил кучера, который полагал, что хозяин задержится на торжествах допоздна, Табита перестала плакать и затихла у него на руках. Доминик осторожно внес ее в карету, усадил на сиденье, закутал в свой сюртук и только после этого вышел, чтобы дождаться леди Хантли.

      Голова раскалывалась от боли, и Табита в полном изнеможении положила ее на спинку сиденья. Перед глазами все по-прежнему плыло и кружилось. Заслышав приглушенные голоса Доминика и его матери, Табита замерла от страха.
      Она благодарила Бога за то, что Доминик спас ее от Ричарда, но понимала, что, если покинет Роксли, ей не избежать еще больших бед. Амелия наверняка ей поможет, даже тетя Монтекью не потерпит того, что позволил себе Ричард. Надо сказать об этом Доминику и леди Хантли. Но девушка не в силах была даже пошевелиться.