Глава 9

Узнав папку, Кэтрин испытала настоящий шок. Как она могла о ней забыть?! Наверное, смахнула ее в ящик стола вместе с остальными. Ее охватил панический страх. В желудке засосало, сердце бешено забилось, во рту пересохло. Она едва сумела прошептать:

— Это не то, что ты думаешь…

— Не то? — Он не дал ей договорить. — А по-моему, все очевидно. Ты приказала навести справки обо мне, чтобы выяснить, достоин ли я общения с такой элитой, как Фэрчайлды. — Его голос стал не таким жестким, но боль не исчезла — лишь ушла внутрь. — До чего же доскональный отчет, наверное, его делал большой специалист. Мое собственное финансовое состояние, положение компании, университетские характеристики, происхождение родителей и полная моя биография. А дата — всего через два дня после нашей первой встречи.

Он раскрыл папку на том месте, которое особенно уязвило его.

— “Несколько случайных связей, но почти ничего серьезного. Пять лет тому назад, незадолго до смерти отца, запрашивал разрешения на вступление в брак, но свадьба не состоялась. Неизвестно, случайно ли совпали по времени разрыв помолвки и смерть отца, или же эти события связаны между собой”. Ты обшарила буквально все уголки. Не хватает только количества наградных значков, которые я заработал в скаутские времена.

Ее всю трясло, глаза наполнились слезами.

— Скотт, пожалуйста, выслушай…

— Игры богатых и знатных.., что ж, первый раунд за тобой. Втрескался я по уши. Единственное утешение — не успел все же выставить себя полным дураком, не хватало еще… — у него дрогнул голос, слова застревали в горле, — признаться в любви и попросить тебя стать моей женой и соединить наши судьбы. — Он вскинул голову. — В следующий раз буду знать, что нужно держаться собственного маршрута. На твоем воздух слишком разрежен, так что в мозгах один туман. Прощайте, миссис Фэрчайлд. — Он бросил папку на стол и быстро вышел, не задержавшись у двери и не оглянувшись, хотя для этого пришлось собрать в кулак всю свою волю.

Лишь однажды он был так же опустошен и раздавлен, как сейчас. Это произошло, когда на него свалились сразу смерть отца и разрыв помолвки. Тогда он думал, что не может быть ничего страшнее. Но он ошибался.

Кэтрин он любил гораздо сильнее, чем Кэрол, — тут даже сравнивать нечего. В полной прострации усевшись в машину, он поехал домой, ничего не соображая и не видя вокруг.

Дома Скотт, не включая света, прошел в спальню, вытащил из кармана пиджака бархатную коробочку, открыл ее и достал изящное золотое кольцо с бриллиантами. Поглядев на него, стиснул в кулаке и прижал к груди. Никогда и никого он не будет любить так, как Кэтрин. Он зажмурил глаза, пытаясь справиться с ноющей болью в сердце. Болью, которой никогда прежде не испытывал.

Кэтрин опустилась на кухонный стул. Тело ее застыло, сознание онемело, все существо ее стало пустым. Что делать, не лучше ли умереть? Что это за жизнь такая: каких-нибудь несколько минут — и ты с вершин блаженства низвергаешься в беспросветную бездну! Она встала и медленно поднялась в спальню. Никого уже ей не полюбить так, как Скотта. Она рухнула поперек кровати и плакала, пока не заснула.

Это была ужасная ночь. Кэтрин впадала то в полное отчаяние, то в гнев, то ее охватывала упрямая решимость. Выплакав все слезы, она начала собираться с мыслями. И тут чувство безнадежности окончательно уступило место негодованию.

Она возмущалась собой: почему не уничтожила этот отчет немедленно? Как можно было небрежно бросить его в стол? И позволить Скотту уйти, не выслушав ее объяснений? Она возмущалась дедом: далась ему эта информация! Но больше всего ее возмущало поведение самого Скотта, не пожелавшего ничего слушать.

А затем в памяти всплыли вырвавшиеся у него слова — о том, что он любит ее и хотел бы сделать предложение. Она сердцем чуяла, насколько они искренни. Но тогда тем более непростительно слепое его упрямство. Слишком легко позволил он оскорбленной гордости перечеркнуть их взаимную любовь.

Пройдя стадию негодования, Кэтрин ощутила в себе растущую решимость. Ни в коем случае не следует опускать руки. Как-то она сказала ему, что если ставит цель, то добивается ее любой ценой. Теперь пора доказать, что это не пустые слова. Она любит его больше, чем саму жизнь, и не пустит свою любовь под откос. Ее не так-то просто сбросить со счетов.

Да, ночью ей думалось о смерти, но утро, как известно, мудренее, и пора начинать борьбу. Скотту она не уступит ни в чем, даже в упрямстве. Ей тоже хорошо знакомы душевные травмы. Из своего мучительного опыта она усвоила главное: нельзя убегать и прятаться — надо выстоять и победить. И если до вечера пятницы не сработает план А, то она пустит в ход план Б и все-таки заставит его выслушать то, что она должна ему сказать.

— Передайте миссис Фэрчайлд, что меня нет, — проговорил Скотт в микрофон внутренней связи. — Можете даже объяснить, что я уехал из страны и вы не знаете, когда я вернусь. — Он уставился на телефон. На что она надеется, пытаясь дозвониться к нему на работу? Говорить им не о чем — тот отчет сказал обо всем. Он уже хотел было отказаться от аукциона, но рассудил, что машина на полном ходу и спрыгнуть в последний момент — значит серьезно навредить делу благотворительности. Надо просто держаться подальше от нее в этот вечер. А затем выкинуть все это из головы и вернуться к обычной жизни.

Время тянулось для Скотта ужасно медленно, словно понедельник решил никогда не кончаться. Казалось, миновала уже вечность, но, взглянув на часы, он убеждался, что прошло всего десять минут. Ни на чем не удавалось сосредоточиться. Наконец он погасил настольную лампу и вышел к Амелии.

— У меня на сегодня все. Увидимся завтра утром. — Он боялся посмотреть ей в глаза, зная, что прочтет в них осуждение.

Выйдя от Амелии во внешнюю приемную, он заметил Кэтрин, появившуюся из лифта, и быстро вернулся обратно. Проходя мимо стола секретарши, торопливо шепнул:

— Для миссис Фэрчайлд меня нет. Я выйду через личный ход. — И поспешно закрыл за собой дверь.

Кэтрин прошла прямо в кабинет Амелии, стараясь держаться спокойно и хладнокровно. Подойдя к ее столу, она приветливо улыбнулась:

— Добрый день, Амелия. Я бы хотела видеть Скотта. И, пожалуйста, не говорите, что его нет в стране.

Глаза Амелии бегали по сторонам, взглянуть на Кэтрин она не решалась.

— Он уже ушел, миссис Фэрчайлд. Кэтрин не спускала с нее взгляда.

— Его машина на стоянке. Если вы не возражаете, я подожду.

Амелия наконец подняла на нее глаза.

— Подождать, конечно, вы можете, но сегодня его уже не будет, это точно. — Она всей душой сочувствовала Кэтрин, на лице которой отражались боль и печаль.

До чего же мерзкая неделя! Скотт опустился в кресло и развернулся к окну. Низкие серые тучи грозили дождем, плотный туман скрывал верхушки башен Золотых Ворот, резкий ветер гнал по заливу белую пену. Превосходная погода: под стать его настроению. Он тупо глядел в окно, ничего не видя.

Потом он повернулся к столу, выдвинул ящик и достал бархатную коробочку. Ему еще в понедельник хотелось отнести ее обратно в магазин. Он открыл коробочку и достал кольцо. Нет, какая-то сила за пределами его разума противится этому. Быть может, сказывается желание сохранить память о счастливейших днях в его жизни. Он покрутил кольцо, и бриллианты засверкали в лучах света. Положив коробочку с кольцом на место, он задвинул ящик.

В кабинет вошла Амелия с великолепным букетом цветов.

— Как поступим с этим? Только что принесли.

— Опять от миссис Фэрчайлд? Это уже который по счету? С понедельника по четверг по одному в день, а сегодня целых два — всего шесть штук. — Он тяжело вздохнул. — Поступайте, как с остальными, — отправьте в больницу. Пусть хоть кому-то цветы доставят радость.

— Не хотите прочесть записку?

— А в ней есть что-то новое?

— Нет, мистер Блейк. Содержание то же самое: “Нам надо поговорить. Пожалуйста, позвони мне сегодня в восемь”.

Он знал, что необходимо что-то предпринять, и поскорее. Иначе его душевное состояние отразится на делах компании. Он начал допускать ошибки и просчеты. Невозможно сосредоточиться на делах.

Закончив в пятницу днем переговоры с распорядителем банкета, Кэтрин заехала в центр и забрала Дженни. Она собиралась отужинать с дедом пораньше, чтобы к восьми часам быть дома. Повидать девочку старый Фэрчайлд захотел сам. Эта его новая привязанность грела ей сердце. Такой же любовью он поддерживал и ее в мрачные годы детства. Казалось, он видит в малышке свою правнучку, просьбами о которой так донимал Кэтрин. Он прав: она смотрит на Дженни как в зеркало, настолько схожи их судьбы.

Кэтрин старалась не выдавать своих переживаний, но от деда ее подавленность не могла укрыться, хотя приступить к расспросам не было никакой возможности. Девчушка мигом забралась к нему на колени и принялась, хохоча, возить ручонкой по его лицу.

После ужина Дженни уснула, и дед начал, как всегда, без обиняков:

— Что случилось, Кэтрин? Ты выглядишь как великомученица. Я понимаю, что аукцион отнимает много сил, а накануне таких мероприятий ты вечно с ног падаешь и твердишь, что все провалится, но сейчас дело в чем-то другом.

Она отвела взгляд, не желая встречаться с ним глазами. Он способен выжать из нее любую тайну, даже самую интимную и неприятную.

— Ничего не случилось, дедуля. Ты же сам говоришь: накануне я всегда сама не своя. Кончится аукцион, и все пройдет.

Он сузил глаза.

— Кэтрин Саттон Фэрчайлд, не смей мне лгать. Я читаю тебя, как раскрытую книгу.

Она вздрогнула. Уже много лет не звал он ее полным именем. В точности таким же тоном, теми же словами он убеждал ее когда-то рассказать о матери и ее побоях. Внезапно она вновь превратилась в перепуганную девчонку, которая знает, что говорить нельзя, но нет уже сил таить в себе боль. Она не смогла удержать слез.

— Это Скотт, дедуля… Я так его люблю. Ну почему все так гадко складывается?

Всхлипывая, она поведала ему обо всем.

— Я ведь знаю, что он любит меня, дедуля. Уверена. А у него задета гордость, и теперь… — Больше ей ничего не удалось сказать.

Старик принялся ее утешать, лицо его выражало глубокую задумчивость.

— Да, Кэтрин. Похоже, в данном случае доля ответственности лежит и на мне. Возможно, я…

— Не смей ничего делать! Ты только все испортишь. Я сама должна с этим разобраться. Если ты вмешаешься, это еще сильнее утвердит Скотта в мысли, что им играют, как хотят. Пожалуйста, дедуля, не делай этого.., обещай мне!

— Ну хорошо, Кэтрин. Я обещаю. — Фэрчайлду, всем сердцем привязанному к своей внучке, было мучительно больно видеть ее в таком расстройстве, поэтому, при его волевой натуре, обещание далось ему нелегко.

В субботу хлопоты начались с раннего утра. Аукцион был назначен на семь, но оставались еще тысячи недоделанных мелочей, и всем казалось, что они не успевают. Ни одна пара рук не была лишней, и даже Билли не преминул поучаствовать. К трем часам все было готово. Кэтрин и Лиз для полной уверенности еще раз прошлись по своим листам, Линн перепроверила список адресатов и ответы гостей, принявших приглашение на благотворительный вечер после аукциона.

— Минутку внимания! — раздался в зале звонкий голос Кэтрин. — Мне хочется поблагодарить вас всех за ту работу, которую вы проделали, чтобы обеспечить нынешнему аукциону небывалый успех. Я уверена, что он превзойдет все предыдущие. — Громкие аплодисменты были ей ответом. — Как всегда, после аукциона в доме моего деда, Р. Дж. Фэрчайлда, состоится вечер только для приглашенных. Так что, перед тем как разойтись, удостоверьтесь, все ли получили письменное приглашение. Потом вы будете предъявлять его у дверей. И еще одно: когда я начну приставать к гостям на предмет пожертвований, можете меня игнорировать. — Это заявление было встречено громким смехом. — Вы и так уже много внесли в наше дело. За что вам еще раз огромное спасибо. А теперь время идти по домам и наряжаться. Встречаемся здесь в шесть. Холостяки должны прибыть в шесть тридцать, и в семь мы начинаем.

— Че-то я в этом вовсе не уверен. — Билли и Линн направлялись к ее машине. Он поймал ее неодобрительный взгляд. — Ах да, конечно, че за слово это “че”?

— Все пройдет замечательно. — На лице ее засияла подбадривающая улыбка.

Скотт возился с черным галстуком. Он ненавидел смокинги и терпеть не мог воевать с галстуками. Наконец четвертая попытка увенчалась успехом. Он в последний раз осмотрел себя в трюмо.

На столе лежало приглашение на вечер. Ну, туда-то его никаким калачом не заманишь. Подумав так, он сунул его во внутренний карман пиджака. Надо все-таки иметь при себе, мало ли что. Скорей бы уж все кончилось. У него засосало под ложечкой. Самое ужасное — не прожектора и не публика, не сама эта идиотская затея; самое страшное — если он вдруг наткнется на Кэтрин.

Боль сидела в каждом кончике нервов, вся неделя была сущей пыткой. Кэтрин была повсюду, неотвязно царила в его мыслях. Бирюзовые искрящиеся глаза, точеные черты лица, ослепительная улыбка, смех, ее спящее тело, покоящееся в его объятиях. А та нескрываемая печаль, которую он уловил в ее взгляде, когда она успокаивала Дженни после кошмара, и пронзительные слова о матери, которые она говорила ей… Утихнет ли когда-нибудь его любовь? Сумеет ли он освободиться от ее чар? Он закрыл глаза и попытался взять себя в руки.

Кэтрин была на грани нервного срыва. Она не видела Скотта и не говорила с ним с той ужасной минуты в воскресенье, когда она позволила ему уйти из своего дома. И что бы с ней было, если бы не круговерть последних дней? У нее не было свободной минуты, чтобы предаться отчаянию. Но ночи брали свое, за всю неделю она ни разу нормально не выспалась. Она знала, что за ее спиной все гадают, что с ней произошло. Вот Линн — известно ли ей что-нибудь? Может быть, Скотт ей рассказал?

А Дженни все приставала с расспросами, куда пропал Скотт. Ну что прикажете ей отвечать? Кэтрин охватила щемящая жалость — то ли к Дженни, то ли к самой себе. Стараясь унять слезы, она подошла к платяному шкафу. Надо спешить, иначе она опоздает.

Выйдя из машины Линн, Билли явно нервничал. Он впервые в жизни надел костюм и галстук и чувствовал себя ужасно неуклюже. А новые туфли — смех один.

— Господи, я не смогу.

— Ты отлично выглядишь, Билли. Сейчас мы посмотрим аукцион — по-моему, будет очень интересно, — а потом отправимся на вечер. Вот там-то, полагаю, и будет самое время сделать наше объявление, как ты думаешь?

— Объявление?! — Вид у Билли был как у затравленного зверька. — Послушайте, я согласился на все, но…

— Успокойся. Ты ведь знаешь, никто не сможет заставить тебя сделать то, чего ты сам не хочешь. Я помогу тебе начать. Поверь, ты еще будешь гордиться собой. Я и так тобой очень горжусь, и Кэтрин, уверена, порадуется за тебя. Ну, пойдем.

Он пристально посмотрел на нее.

— А Скотт? Он знает?

— Я же обещала: это наш секрет. И никому его не выдала — даже Скотту.

Кэтрин переходила от группы к группе, уделяя каждой по несколько минут. Едва завидев Линн с Билли, она бросилась к ним.

— Билли, ты просто неотразим в костюме и галстуке! Выглядишь неузнаваемо. По-моему, тебе надо показываться в таком виде как можно чаще.

Смущенный, Билли уставился себе под ноги.

— Ну что ж.., можно, конечно. Мне просто нечего было одеть… — он покосился на Линн и исправился:

— ..нечего было надеть на сегодняшний вечер, вот я и купил себе этот костюм и галстук. — Его взгляд метался между Линн и Кэтрин, ища одобрения. — Вроде бы ничего, а?

— Не то слово. — Кэтрин поощрительно улыбнулась и потрепала его по щеке. — Само совершенство.

Полыхнули фотовспышки. Кэтрин и Билли были пойманы в одном кадре.

Линн тихо проговорила ему на ухо:

— Поищи-ка наш стол. Я сейчас приду. — Как только парнишка удалился на достаточное расстояние, она обратилась к Кэтрин:

— С вами все в порядке? У вас вид, словно вы недосыпаете или голодаете.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. На лице Кэтрин отразилась сумятица чувств, но Линн прочла их без труда. Медленно, взвешивая каждое слово, она произнесла:

— Я знаю, что ваши тревоги — не мое дело, но, если вам требуется дружеская поддержка, можете на меня рассчитывать. Последние несколько недель вид у вас был просто сияющий. А теперь…

Не слишком ли она навязывается? Поколебавшись, Линн продолжала:

— Я.., я знаю, что у вас со Скоттом были свидания. Он ничего конкретно не говорил, но это и так видно. Если вы хотите чем-то поделиться, обещаю, что это останется между нами.

Кэтрин тепло обняла ее.

— Спасибо. Возможно, мы… — Глаза у нее затуманились. Она запнулась, переводя дыхание. — Спасибо вам. Как-нибудь мы об этом поговорим. — Постаравшись овладеть собой, она снова вошла в роль хозяйки и занялась прибывающими гостями.

Скотт стоял в дверях бального зала. У него пересохло во рту, он судорожно сглатывал, стараясь прийти в себя. Кэтрин он заметил, как только вошел, и сердце сразу защемило. Невыносимая тоска навалилась на него. Похоже, дело плохо: стоило лишь увидеть ее, как он с обостренной силой ощутил, что ему без нее жизни не будет.

Она сияла, она сверкала, она блистала — одним словом, она была не правдоподобно хороша. Длинное, вышитое бисером вечернее платье подчеркивало ее совершенные формы. К тому же оно было бирюзовым — под цвет околдовавших его глаз. Широко улыбаясь всем и каждому, она лавировала в толпе, которая росла с каждой минутой.

Подобно тому как занавес, медленно поднимаясь, постепенно открывает перед публикой всю сцену, так и Кэтрин от какого-то интуитивного беспокойства перешла в конце концов к полной уверенности, что Скотт здесь. Она почувствовала его присутствие раньше, чем увидела или услышала его. Внутри у нее все сжалось, когда она обернулась и отыскала его взглядом.

Скотт хотел выйти, но ноги отказывались ему повиноваться. Когда на него упал ее взгляд, он едва не ударился в панику. Если так пойдет и дальше, ей не составит никакого труда подчинить его своей воле. Нет, только не это.

Его неудержимо тянуло прикоснуться к ней, обнять, поцеловать, овладеть ею навсегда. Как было бы хорошо вернуть время на неделю назад, когда все казалось таким надежным и определенным! Он весь напрягся, отгоняя от себя воспоминания о сладостной их близости, и заставил себя удалиться за кулисы.

Кэтрин видела его бегство. Ничего, вечер долгий, никуда ты не денешься. Рано еще ставить крест на их отношениях. Она любит его и знает, что любима им. Его спесивое упрямство не только выводило ее из себя — оно подстегивало в ней решимость. Так просто он от нее не уйдет. Никто и никогда не был ей нужен так, как сейчас Скотт Блейк. Нет уж, сударь, мы еще повоюем.

До начала аукциона оставалось несколько минут. Лиз задыхалась от волнения.

— Такой большой толпы еще ни разу не было. Я слышу звон монет — по-моему, сверх собранных удастся много добрать прямо на вечере. Торг будет серьезный. — Лиз оглядела зал, полный расфранченных гостей. — Начнем, пожалуй.

Она шагнула на сцену, и публика мгновенно притихла.

— Добрый вечер, дамы и господа. Я Лиз Торране. Добро пожаловать на наш пятый ежегодный благотворительный аукцион холостяков. Если у кого-то нет списка наших холостяков с предлагаемыми ими программами развлечений, будьте добры, поднимите руки, и вы их получите. — Она вновь оглядела зал. — Что ж, кажется, все готово.

Кэтрин стояла у задней стены. Лиз, как обычно, держалась уверенно и в помощи не нуждалась. Она представила публике всех холостяков и рассадила их на сцене. Каждый поочередно выходил вперед, описывал свою программу и объяснял, почему он задумал ее именно такой. Кэтрин заглянула в свой листок — Скотт шел тринадцатым по списку.

Аукцион проходил гладко, все прониклись непринужденной его атмосферой. Два холостяка, футболист и бейсболист, удостоились изрядных сумм, женщины хватались за чековые книжки.

Кэтрин пристально наблюдала за Скоттом и готова была поклясться, что он охотнее прошел бы все круги ада, лишь бы не сидеть сейчас на этой сцене. Она судорожно сглотнула. Его черед.

Предложения посыпались сразу, ставки быстро росли. За Скотта сражались четыре женщины, из них две — добровольные помощницы организации, в их распоряжении были уже собранные деньги. Две другие рассчитывали только на свои средства. Кэтрин заметила, что Скотт очень удивлен: цена росла все выше и выше и наконец достигла десяти тысяч долларов — столько заплатили за футболиста. Лиз спросила, кто больше, собираясь уже закрывать торг.

И внезапно наступившую в зале тишину нарушил голос Кэтрин, донесшийся с задних рядов:

— Пятнадцать тысяч долларов!..

Публика шумно выдохнула, зал озарился фотовспышками. Скотт сидел в оцепенении.

Лиз на миг опешила, но быстро взяла себя в руки.

— Итак, даст ли кто-нибудь больше? — Она оглядела зал. — Нет? В таком случае продано Кэтрин Фэрчайлд за пятнадцать тысяч долларов.

Согласно установленной процедуре, Кэтрин взошла на сцену за своим приобретением. Публика аплодировала, щелкали фоторепортеры, видеокамера фиксировала все происходящее. Кэтрин взяла Скотта под руку, свела со сцены и посадила за стол для холостяков и победительниц.

Она заметила, как напряглись мышцы его руки, когда она до него дотронулась, сама же она в этот момент ощутила легкость и приятное волнение, словно внутри у нее запорхали бабочки. На этот раз все получится — должно получиться. Они уединятся, и она заставит его выслушать, заставит понять. Расскажет ему все о своем детстве и браке — она и без того собиралась это сделать, конечно, не в таких обстоятельствах, но, раз уж так сложилось, придется ими воспользоваться.

Скотт был взбешен. Он из последних сил сохранял спокойный вид и даже улыбался, когда все смотрели, как они сходят со сцены. Но лишь только они уселись, он сквозь стиснутые зубы прошептал:

— Мало того, что ты меня наедине водила за нос, теперь вздумала выставить на всеобщее посмешище?

— Ты не оставил мне выбора. Сколько раз я предлагала поговорить? — Она сдерживала голос, чтобы не привлекать внимания.

— Нам не о чем говорить.

— Нет, есть о чем, и так или иначе ты выслушаешь все, что я тебе скажу, — вполголоса, но твердо произнесла она.

— Не думаешь же ты, что я отправлюсь с тобой на это идиотское свидание! — Это был не вопрос, а гневное утверждение.

— Я заплатила пятнадцать тысяч долларов за то, чтобы провести с тобой уик-энд в Йозмайте, и рассчитываю окупить каждый цент, — с подчеркнутым наслаждением проговорила она.

Он скрипнул зубами.

— Ах да… “каждый цент”. — Но злость его казалась вымученной, лицо немного смягчилось, в голосе послышалась беспомощность:

— Никто тебя не просил!

Она торжествующе улыбнулась.

— Если помнишь, ты сам меня просил, не далее как в прошлое воскресенье. Скотт бессильно насупился.

— Слабость недоумка, — пробормотал он и отвернулся. Она словно нарочно надушилась теми же духами, что в их первую встречу. Кожа его все еще горела в том месте, где она прикоснулась к нему, взяв под руку. Ну зачем она это делает, что пытается доказать, что надеется выиграть?

Наконец аукцион завершился. Выкроить хоть несколько минут, чтобы поговорить со Скоттом наедине, было невозможно: постоянно кто-то находился рядом. Лиз объясняла вновь образовавшимся парам, что всех их ждут на вечере, где будет пресса и рекламные съемки.

Скотт надеялся тихо и незаметно исчезнуть, но обстоятельства складывались не в его пользу. Если он не появится на приеме, это еще больше привлечет к нему внимание и послужит пищей для всяких домыслов.

Дом старого Фэрчайлда кишел, как муравейник. Для банкета было уже все готово, дежурные на стоянке ждали прибытия автомобилей с гостями, и, казалось, ни одна лампа не осталась незажженной. Вечер явно обернулся одним из главных светских событий года.

Скотт притормозил у обочины, не доезжая квартала. Ему нужно было собраться с мыслями, прежде чем окунуться в праздничную атмосферу. Из-за выходки Кэтрин он стал на аукционе объектом пристального внимания, даже любопытства. Чертовски неловко чувствуешь себя, зная, что за каждым твоим шагом и даже словом с интересом следят.

Скотт прикидывал и так и сяк, но не мог найти в поведении Кэтрин никакой логики, чем был немало обескуражен. Он тяжело вздохнул и тронул машину с места.

— Дедуля, не забудь, что обещал.

— Кэтрин, сколько раз тебе говорить насчет “дедули”?

Она быстро чмокнула старика в щеку и улыбнулась.

— Хорошо, “дед”.

Гости уже начинали съезжаться. Кэтрин поспешила сюда прямо с аукциона, надеясь до прибытия Скотта перекинуться с дедом парой слов.

— Не знаю, чем все обернется, но все равно попытаюсь. Я люблю его и сделаю все, чтобы его вернуть. — Голос ее задрожал. — И он любит меня, я уверена, иначе не пошла бы на это.

Скотт препоручил машину служащему стоянки и зашагал по тротуару. Перед домом он остановился и огляделся вокруг. Вся эта шумиха отдавала помпезной безвкусицей. По его спине пробежал нервный холодок. Он терпеть не мог такие сборища. Глубоко вздохнув, чтобы унять неприятный озноб, он взошел по ступеням парадного крыльца. Дверь открылась, у него взяли приглашение.

Кэтрин сразу оказалась рядом, словно соткалась из воздуха. Она схватила его за руку и нетерпеливо потянула за собой.

— Пойдем, нам надо поговорить. Он выдернул руку.

— Нам не о чем говорить. Я не желаю быть пешкой в вашей новой игре, миссис Фэрчайлд.

— Скотт, пожалуйста.., ну, о какой игре ты говоришь? — страдальчески протянула она. — Эта папка — не то, что ты думаешь. Давай куда-нибудь отойдем, я тебе объясню…

— Оставь меня, Кэтрин, — бесцветным голосом, с застывшим лицом проговорил он. — Дай мне залечить мои раны и вновь обрести себя.

— Твои раны! — негодующе вспыхнула она. — А ты подумал о моих?

Но у Скотта негодования накопилось не меньше.

— Какие уж у вас могут быть раны, миссис Фэрчайлд! — Быстро оглядевшись, он убедился, что поблизости никого нет, но все же понизил голос. — Ты затеяла игру и взяла верх. Побила меня по всем статьям. Победа за тобой, чего тебе еще нужно? Отпусти меня с миром, я выхожу из игры, — шепотом процедил он.

Каждый гнул свое, моля Бога, чтобы у него хватило выдержки.

— У нас будет очень долгий разговор, и ты меня выслушаешь, даже если мне придется привязать тебя к стулу и…

— А, вот ты где, Кэтрин, — окликнул ее Джим Долтон. — Я тут привел кое-кого, тебе непременно надо с ними встретиться. — Он виновато взглянул на Скотта. — Не возражаете, если я ненадолго украду ее у вас? Обещаю вернуть в целости и сохранности.

Скотт облегченно вздохнул. Он едва не сломался, когда она взяла его за руку, и готов был уже идти за ней куда угодно.

— Нет, я не возражаю.

Уходя, Кэтрин оглянулась, и они встретились глазами. Еще миг — и она растворилась в толпе, а Скотт не мог отвести взгляд от того места, где она только что стояла. Он зажмурился. Но она продолжала стоять и перед закрытыми его глазами.

Глава 10

— Милый, ты здоров? — Линн тронула его за руку. — У тебя такое странное выражение лица! По-моему, мужчина, за которого только что боролись полдесятка женщин, за один вечер с которым не пожалели пятнадцати тысяч долларов, должен бы выглядеть посвежее.