Сержанты дебиловато переглянулись.

— Пройдемте в дом, — велел он мне.

Я виновато опустил голову и поплелся к дому, Виттенгер пошел следом.

Дорожка к дому была выложена серыми шершавыми плитами — такие обычно с подогревом. По обе стороны дорожки рос черный вьющийся кустарник, его название, вероятно, сказали на том уроке ботаники, который я пропустил. В конце дорожки кустарник отрывался от земли и обвивал белые четырехгранные колонны, поддерживавшие портик. Высокие окна были забраны витой решеткой, черной, как и кустарник. На стенах между окон я заметил серовато-голубоватый рисунок — неясный, будто бы проступивший сквозь верхний слой белой краски. Входная дверь отличалась от окон отсутствием низкого подоконника. Мы зашли в дом.

— Туда, — инспектор указал на одну из дверей в пустом, светлом холле, где мы очутились миновав что-то вроде тамбура. За дверью оказалась кухня.

— Садитесь, — он пододвинул стул возле кухонного стола. Сам сел напротив, поставил локти на стол, подпер подбородок и посмотрел мне в глаза.

— Если бы вас здесь не было, я бы решил, что дело закончено, — сказал он.

— На носилках был Чарльз Корно?

— Да. И вы к нему ехали.

— Допустим. Допустим, что сейчас меня здесь нет. Тогда, как все произошло?

— А зачем он вам понадобился? — последовал встречный вопрос.

Толком я сам этого не знал. Для первого знакомства было достаточно журналистского удостоверения, лежавшего у меня в кармане. Журнал «Сектор Фаониссимо» — издание научно-популярное, и его вполне могла заинтересовать новая, весьма познавательная игра. И «Виртуальным Играм» лишняя реклама не помешает. Поэтому я был уверен, что Корно меня примет. Вообще-то, журнал «Сектор Фаониссимо» — это только рабочее прикрытие, но именно он дает повод называть наше агентство Редакцией, без кавычек.

— Инспектор, вы же знаете, в чем между нами разница. Мои тайны навсегда останутся моими, а ваши завтра же будут во всех газетах. К чему тогда терять время? — убеждал я его.

Но Виттенгер взялся за комлог.

— Давно я с Шефом не общался. Кстати, как он там?

Он в самом деле стал набирать номер Отдела. С Шефом Виттенгера объединяло одно прошлое расследование, в котором довелось принять участие и мне. Более того, Виттенгер Шефу кое-чем обязан, но вспоминает он об этом все реже и реже.

— Шефа нет на месте, — сказал я и нажал на «отмену».

— Фу, ну что за манеры, — скривился инспектор.

В холле послышалась какая-то возня. Хлопнула входная дверь. Я встал и подошел к окну. Полицейский в штатском выводил из дома скованного наручниками юношу в обтягивающих белых джинсах и ярко-синей куртке мехом наружу. Юноша извивался, стремясь выскользнуть из рук следователя, тот успокаивал арестованного подзатыльниками и тычками в спину.

— У ваших манеры еще хуже, — указал я на удалявшуюся парочку.

Виттенгер привстал и посмотрел в окно.

— Ньютроп, полегче! — сказал он по рации.

— Так ведь он сам… Черт… Стой скотина…, — послышалось в ответ.

Что там у них происходило, не давала разглядеть колонна, увитая черными побегами.

— Значит, это убийство, — заключил я.

— Оно самое, — кивнул инспектор.

— И убийца в ваших руках.

— В руках Ньютропа, — поправил меня инспектор.

— Повезло Ньютропу. Что же все-таки произошло?

— Около часа назад к нам на пульт позвонили из «скорой» и сообщили, что их клиент стал нашим. Мы, конечно же, очень обрадовались, поскольку надо же нам чем-то себя занять и вылетели по этому адресу. В тамбуре между входной дверью и дверью в холл лежал Чарльз Корно. «Скорая» ему уже ничем не могла помочь. Он умер за несколько минут до их прибытия. Вызвал «скорую» Рауль Амирес — это тот молодой человек, которого вы только что видели. Он нашел Корно в тамбуре, тот был без сознания. Амирес вызвал медиков. Медики вызвали нас.

Я возразил:

— Этого мало. Почему вы назвали смерть Чарльза Корно убийством? И почему убийца — Рауль Амирес?

Инспектор запустил пятерню в загривок.

— Смерть была вызвана кровоизлиянием в мозг. Это установили врачи из «скорой». Думаю, наши эксперты придут к такому же выводу. Кровоизлияние произошло вследствие сильного удара цефалошокера. Если правильно нанести удар, то смерть может сойти за естественную, но не в нашем случае. Видимо, в последний момент рука у Амиреса дрогнула и шокер оставил след. Шевелюра у покойного — будь здоров, след шокера едва просматривался. Цефалошокер мы нашли. Разумеется, нет никакой возможности определить, был ли нанесен удар именно этим шокером или каким-либо другим. Но на этом защиту не построишь, сами понимаете.

— Защиту можно построить на том, что убийцей является кто-то другой, — заметил я.

— Это вряд ли. Дом непреступен, как крепость. Внутри находились только жертва и Амирес.

— Кстати, кто такой этот Амирес? Что он вообще тут делал и есть ли у него мотив?

— Отвечаю по порядку. Рауль Амирес — ассистент Чарльза Корно, кодировщик. Над программами они работали вместе. По поводу того, что он тут делал… Вы его видели?

— Толком нет. А что?

— Амирес живет у Корно уже семь месяцев. Улавливаете?

— Кажется да. У них там большая дружба или что-то вроде того.

— Вот именно. Очень большая дружба. Что, впрочем, не мешало им регулярно скандалить. Ньюпорт опросил соседей. Соседи, между прочим, сказали, что буквально вчера вечером они видели, как Амирес выскочил из дома Корно и бросился к посадочной площадке, где стоял его флаер. Следом за ним выбежал Корно, он догнал Амиреса на полпути и увел обратно в дом. Они кричали друг на друга, но слов соседи не расслышали. Возможно, они скандалили всю ночь напролет. Или ночью передохнули, а утром продолжили. Теперь убежать хотел Корно, но в тамбуре его настиг удар шокера. В результате — непредумышленное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Еще вопросы есть?

— И часто они убегали друг от друга?

— Это мы установим. Семейная жизнь — штука такая… — иронично заметил инспектор и неопределенно развел руками. Наверное, вспомнил что-то из своей личной жизни. — Особенно семейная жизнь такого сорта, — добавил он.

— Итак, в доме находилось два человека — Корно и Амирес. И больше, вы говорите, никого?

— Не я, а Амирес так говорит.

— Ладно, Амрес, так Амирес. Но убийство произошло непосредственно перед входной дверью. Почему бы не предположить, что Корно сам открыл убийце дверь?

— Чтобы впустить кого-либо в дом не нужно выходить в тамбур. Обе двери — и входная и та, что между тамбуром и холлом, открываются из холла. Две двери не могут быть открыты одновременно — только по очереди — так безопаснее. А о своей безопасности Корно очень пекся. В холле установлен монитор камеры наблюдения. Если бы Корно хотел кого-то впустить, он просто нажал бы соответствующую кнопку. Поэтому он никогда бы не пошел встречать гостя в тамбуре. Да там и не развернуться вдвоем. Амирес говорит, что никаких посетителей они не ждали. Перед тем, как он нашел тело, внешние и внутренние двери тамбура была закрыты.

— А как Амирес сам объясняет произошедшее?

— Никак.

— Значит вы не поняли объяснения. Позвольте, я сам с ним поговорю.

Инспектор недовольно закряхтел.

— Какое дело вас сюда привело?

— Расскажу после разговора с Амиресом, — пообещал я.

Виттенгер был вынужден отступить.

— Ньютроп, верни подозреваемого на место, — приказал он по рации.

— Навсегда? — спросил Ньютроп.

— На время… В гостиной нам будет удобнее, — сказал инспектор мне и пошел показывать дорогу.

Он привел меня в большую комнату без окон, свет поступал через прозрачный потолок и крышу. Стены увешивали снимки со сценами из созданных Корно компьютерных игр: роботы побивающие монстров, монстры побивающие роботов и все такое прочее. Белые мягкие диваны, расставленные полукругом, были завалены пухлыми подушками с вышивкой на какую-то туземную тематику, Земную — не Земную, я не разобрал. Ничего не подозревая, я плюхнулся на один из диванов и тут же в нем утонул. Виттенгер усмехнулся, глядя, как я там барахтаюсь, и присел на журнальный столик. Могу даже сказать на какой из журналов он сел: на «Шустрый кубит», кажется.

Ньютроп ввел Рауля Амиреса, подталкивая того в спину.

— Снимите же наручники, наконец! — требовал Амирес. Его черные глаза метали молнии, острый подбородок был горделиво вздернут, челка темных вьющихся волос прилипла к вспотевшему лбу, и это обстоятельство Раулю очень мешало.

— Сними, сними, — сердобольно покивал Виттенгер.

Ньюпорт толкнул Амиреса на диван и снял наручники. Амирес первым делом убрал челку со лба и еще выше задрал подбородок. Виттенгер сказал Ньютропу, что тот пока свободен. Ньютроп подозрительно зыркнул на меня, но удалился без звука.

— Рауль, с тобой хотят побеседовать, — нежным голосом проговорил Виттенгер. — А на Ньютропа ты не сердись, он не всегда был такой…

— А только с тех пор, как мама уронила его головой об пол, — закончил за Виттенгера Амирес.

Виттенгер продолжал ломать комедию:

— Смотри, Рауль, накажу! — погрозил он пальцем.

— Или отдам злому дяде, — сказал я, имея в виду Шефа, но ни в коем случае не себя.

— Нет, — возразил Виттенгер, сообразив о ком я говорю. — Никакому злому дяде мы Рауля не отдадим. У нас своих злых дядей хватает.

В амплуа «доброго полицейского» инспектор выступал крайне неубедительно — из-за отсутствия практики, очевидно. Представление начало мне надоедать. Я властным жестом призвал инспектора к молчанию, затем сказал:

— Рауль, я знаю, полицейские тебя уже допрашивали. Но расскажи мне все еще раз. Когда ты обнаружил тело?

— Не тело, — обиженно возразил он, — Чарли был еще жив. Я сразу же вызвал «скорую».

— Который был час?

— Около двух, точно не помню. Я работал в кабинете, Чарли — в подвале, там находится установка для пространственного моделирования. Когда он не ответил мне по интеркому, я спустился в подвал, но там его не было. Я стал искать его повсюду. Дом небольшой, сами видите, и вскоре я убедился, что в доме его нет. Тогда я подумал, что он вышел. Я пошел взглянуть, нет ли его где-нибудь на участке. Так я его и нашел.

— Зачем он мог выйти из дома? — спросил я.

— Не знаю, — Рауль пожал плечами.

— Одежда на жертве была домашняя, — вставил Виттенгер, — И явно не для улицы.

— Кто-нибудь к вам приходил сегодня? — снова спросил я.

— Нет, — помотал он головой. — Только посыльный из ресторана. Мы заказали обед на дом. Каждый день к нам приезжал посыльный, но в дом он никогда не входил — оставлял еду в тамбуре. Затем кто-то из нас двоих ее забирал.

— В каком ресторане вы заказывали еду?

— В «Рокко Беллс».

Виттенгер скривился словно утонченный гурман, которому предложили перекусить в придорожной забегаловке.

— Во сколько посыльный пришел сегодня?

— Как обычно, в час.

— Кто ему открыл?

— Я открыл. Вообще-то Чарли всегда открывал дверь сам, но в этот раз он был в подвале, а я в кабинете. В кабинете есть монитор камеры наблюдения. Я увидел, что это посыльный и открыл дверь, но только внешнюю — иначе и быть не могло.

— После того как посыльный вышел из тамбура, ты пошел туда и забрал продукты. Так?

— Нет. Я их не забирал. В тот момент мне некогда было идти за ними — я отслеживал работу программы.

— Фирменную упаковку «Рокко Беллс» мы нашли в тамбуре, рядом с телом, — пояснил Виттенгер.

— Понятно. И больше никто не приходил?

— Никто. К сожалению, записи с камеры наблюдения мы не ведем, и мне нечем подтвердить свои слова.

Я сказал, что верю ему и без записи. Виттенгер заметил, что я чересчур доверчив.

— Кроме как с вами, сегодня утром Корно с кем-нибудь общался?

— Вы имеете в виду лично?

— Не обязательно. Звонки, к примеру, были?

— Звонки? Конечно. Ему все время звонят, ведь он работает дома…— Амирес осекся, — работал, то есть.

— Вы говорите о служебных звонках. А звонки личного характера были?

— Чарльз всегда закрывал дверь, когда разговаривал. Наверное были и личные…

Амирес не знал, что добавить.

Мы обсудили, откуда в доме мог взяться цефалошокер. Амирес не исключал, что шокер принадлежал Корно. Корно приобрел его в целях самообороны. Еще он сказал, что не удивится, если полиция найдет на шокере его следы, поскольку не раз брал шокер в руки.

— То есть ты уже пытался применить его против Корно, — поймал его на слове Виттнегер.

Амирес поклялся, что это не так. На жизнь Чарльза Корно он никогда не покушался. Кроме того, он не знает, кто бы мог желать ему смерти. Разговор на семейную тему тоже ничего не дал.

— Да, иногда мы ссорились, но потом мирились. Разве с вами такого не бывало? — спросил он, похлопав длинными, бархатистыми ресницами.

Вопрос поставил меня в тупик. Пока я из него выходил, Виттенгер твердо ответил:

— ТАКОГО — не бывало!

Я предложил:

— Давайте вернемся не некоторое время назад. Вы живете в этом доме семь месяцев. Вас не удивляло, что Корно предпринимает такие меры безопасности? Камеры слежения, двойные двери, правило не впускать в дом посторонних — все это появилось после вашего прихода или так было и раньше?

— Мне трудно вспомнить. По-моему, когда мы только познакомились, Чарли не был таким недоверчивым. Но еще в начале нашего знакомства я слышал, как Вейлинг — это помощник нашего президента — однажды сказал о Чарли, что Чарли замкнут, как круг…

— Как окружность, — зачем-то поправил я.

— Не умничайте, — бросил мне инспектор. — Рауль, продолжай.

Рауль послушно продолжил:

— Камеры слежения, насколько я помню, находились в доме всегда. Теперь, когда вы спросили, мне кажется, что тревога в нем нарастала постепенно, день ото дня. Я часто принимал это на свой счет, поэтому тоже нервничал, порою был несдержанным. Каюсь, иногда чересчур несдержанным. Но теперь-то ясно, что Корно нервничал вовсе не из-за меня!

— Тебе ясно, а мне — нет, — безжалостно отчеканил Виттенгер.

Рауль скис. Вопросов у меня к нему больше не было. Виттенгер вызвал Ньютропа и велел тому отвести подозреваемого обратно в «садок» — зарешеченный отсек в полицейском флаере, предназначенный для перевозки преступников. Мне это место хорошо знакомо. Немного подумав, инспектор приказал своим сотрудникам отвезти Амиреса в участок, а потом прислать флаер за ним. После того как Амиреса увели, он потребовал, чтобы я рассказал ему, какое задание дал мне Шеф. Я ответил:

— Взять интервью у Корно.

Виттенгер сделал вид, будто другого ответа он и не ждал.

— А зачем? — осведомился он.

— Клиент поручил нам найти одного человека. Корно мог знать этого человека, а мог и не знать. Это я и хотел у него выяснить. Предваряя ваш следующий вопрос, говорю: я не знаю, связано ли убийство Корно с моим делом. Вам достаточно?

— Сами-то как думаете?

— Я вообще ничего не думаю. Думает у нас Шеф. Все вопросы к нему.

Не удостоив меня ответом, Виттенгер слез со столика и указал мне на дверь. Если бы не этот жест, я бы предложил подбросить его до участка.

Из флаера я позвонил в Отдел, но Шефа на месте не оказалось. Никаких оснований считать Корно Счастливчиком у меня не было, и я не стал беспокоить Шефа по его личному номеру. Обо всем произошедшем я надиктовал на автоответчик, а Яне сказал, что, если Шеф объявится, пусть она напомнит ему прослушать запись.

Рабочий день у меня не нормированный, но и нормированный рабочий день ни у кого пока еще не закончился. Дабы не слоняться без дела, я решил побеседовать с тем посыльным из ресторана, что принес Корно обед, который тот так и не съел.

Справочник «Досуг на Фаоне» советовал искать ресторан в деловой части Фаон-Полиса. Песчаные дюны здесь уже лет сто как укатали под бетон, а заросли фаонских кактусов заменили бетонными бочками с какими-то гибридами, отдаленно напоминающими карликовые земные пальмы. За гранитным парапетом виднелось русло реки. Река, как и положено на Фаоне, летом полностью пересыхает, а зимой промерзает до дна. Сегодня был один из тех немногих дней в году, когда в русле присутствовала вода и даже довольно резво журчала в сторону озера, которое отсюда в двух кварталах. Таким образом, деловой центр Фаон-Полиса с двух сторон ограничен набережными реки и озера. Обе набережные пятиметровым уступом переходят в бетонную террасу, где садятся флаеры, стоят бочки с местной и гибридизированной флорой, а в качестве фауны здесь выступают местные жители, вышедшие на прогулку или по делам.

Следующий уступ — теперь уже двадцатиметровый — это собственно сам деловой центр. Увидев его, любой турист сразу поймет — мы тут не только шнырьков разводим. Издали деловой центр выглядит как гигантский бастион, но вблизи ясно видны вполне мирные зеркальные стекла офисов, а под ними — парадные подъезды деловых компаний и банков, витрины дорогих магазинов, переполненные парковки, ну и прочие доказательства бурной деловой жизни. Крыша делового центра — это еще одна терраса, там есть свой двадцатиметровый бетонно-зеркальный уступ, а в нем — свои учреждения. Три-четыре таких террасы и упрешься в трехсот пятидесятиметровый термитник, подобный тому, в котором живу я.

Сравнивать центр Фаон-Полиса со старинным бастионом придумала Татьяна — ведь это она у нас изучала в университете историю. Еще она сказала, что деловой центр Фаон-Полиса похож на пароход, какими они были в веке эдак в двадцатом. Она даже указала масштаб — один деловой центр на двадцать пароходов. Трубы — это, понятное дело, термитники, палубы — террасы, и так далее. Но с чем сравнить ботанический сад под кварцевым куполом, диаметром в полкилометра?

Последний в этом году дождь перестал идти; в преддверии морозов и малоснежных бурь фаонское небо вдруг прояснилось. Ресторан «Рокко Беллс» я нашел на самой нижней террасе, со стороны реки. По поводу него Виттенгер зря кривился — заведение оказалось высшего разряда — по фаонским меркам, конечно. Метрдотель в черной паре, розовой рубашке и фиолетовом галстуке, пронзенном булавкой размером со стрелу Амура, скептически оглядел меня с головы до ног и указал в сторону бара. Профессиональное чутье подсказывало ему, что на отдельный столик я не потяну. Я поправил ему булавку, похвалил костюмчик и только затем объяснил цель своего визита. Метрдотель снова включил профессиональное чутье, но уже с несколько большей разрешающей способностью. Теперь чутье говорило ему, что посыльный чем-то обидел какого-то большого босса, и босс прислал своего охранника разобраться с обидчиком.

— Сию секунду, — вымолвил он, затем подозвал одного из официантов и что-то прошептал ему на ухо. Официант удалился. Через минуту он вернулся в сопровождении директора. Тому я повторил то же, что и метрдотелю за одним исключением: комплимента по поводу костюма он от меня не получил.

Директор вник в мою проблему и сказал, что мне, вероятно, нужен посыльный по имени Джим, и что тот должен явиться с минуту на минуту из очередного разъезда или развоза — как-то так он это назвал.

— Посадочная площадка наверху, — он поднял палец. — Предлагаю воспользоваться лифтом. Флаер у него под номером двенадцать. Вас проводить?

От сопровождения я отказался.

«С минуту на минуту» обернулось получасом.

Микроскопический флаер с номером двенадцать и надписью что-то вроде «Горячая еда у нас для вас всегда» ловко присел возле парапета. Я ожидал увидеть мальчишку, но никак не взрослого мужчину лет пятидесяти. На голове у него красовалась фирменная кепка ресторана.

— Вас зовут Джим? — уточнил я на всякий случай.

— Смотря кто, — ответил он басом.

— Ну, например, Чарльз Корно или Рауль Амирес.

— А это кто такие? — пробасил он удивленно.

Я назвал адрес и напомнил, что не далее как сегодня днем он отвозил туда заказ. Никаких возражений с его стороны не последовало:

— Да, я отвез им обед на две персоны.

— Вы передали заказ кому-нибудь лично?

— Нет, оставил за первой дверью, в таком закутке между дверьми. Внутрь дома меня никогда не пускали.

— Во сколько это было?

— Без десяти час. Время доставки заказа мы всегда точно отмечаем, — отвечал он убежденно.

— И никого поблизости от дома вы не заметили?

— На участке никого не было, — убежденность в его голосе осталась с предыдущего ответа. Он спохватился и добавил: — Вообще-то я по сторонам не глядел. Оставил заказ и полетел к следующему клиенту.

— Корно часто заказывал у вас еду?

— Последний месяц как минимум через день. Мы работаем посменно, через день, поэтому я могу отвечать только за свои дни, — пояснил он.

Облокотившись о парапет, я раздумывал, о чем бы еще его спросить. Надежда узнать от посыльного имя убийцы не оправдалась. Внизу, прямо подо мной, народ прогуливался по прибрежной террасе, глазея на витрины и радуясь последним теплым дням. Но не все прогуливались так просто: господина, быстрым шагом спешащего ко входу в ресторан, я уже сегодня видел. Встречаться с Ньютропом во второй раз никакого желания не было. Я сунул посыльному пару монет и сказал, что тот получит еще, если господин, который сейчас жаждет встречи с ним, ничего не узнает о нашей беседе. Посыльный пообещал, но не слишком уверенно.