Они решили, что из этих искр на небе возникают звезды, поэтому сочли мужчин опасными колдунами, убить которых им не под силу. Так индейские мужчины, сами того не ведая, избежали смерти от демонов — ведь демоны сначала надумали убить всех мужчин после того, как станет ясно, как поступать с женщинами. Наконец, мужчины насытились мясом и лепешками и разошлись со своими женами по хижинам. Демоны подкрались поближе. Сквозь прутья они увидели, что мужчины ложатся спать вместе женщинами. Так демоны впервые увидели, как люди совокупляются друг с другом. Демоны подумали, что если это так просто, то надо им самим немедленно попробовать. Они шли от хижины к хижине, потом от деревне к деревне, но все женщины были с мужьями, а девушки — с родителями и братьями. Про одиноких старух они не подумали, что это тоже женщины. Тогда демоны ушли в лес, чтобы дождаться, когда мужчины снова уйдут на охоту. И в самом деле, едва рассвело, мужчины собрали охотничье оружие — духовые ружья, копья и луки со стрелами — и отправились на охоту. Женщины же, нисколько не подозревая о том, что за ними следят демоны, пошли на реку купаться. Там демоны их и настигли. Они связали женщин лианами и совокупились с ними. Ни одной женщине не удалось ускользнуть, ведь демоны напали сообща, с берега, спастись от них можно было только в реке. Но прыгать в реку женщины побоялись, поскольку в реке жил Речной Народ, которого женщины боялись больше, чем демонов. Демоны, получив немалое удовольствие, снова ушли в лес. Женщинам было очень стыдно, что они изменили мужьям с демонами, они договорились никому ничего не рассказывать. Что кто-то проболтается, они не опасались, поскольку, как уже было сказано, демоны поймали и изнасиловали всех женщин в деревне. Кроме того, женщинам весьма понравилось совокупляться с демонами — это была еще одна причина, по которой они решили держать язык за зубами. Впрочем, меж собой они этого не обсуждали. Как бы то ни было, мужчины ничего не узнали об измене. Как и накануне, они вернулись в деревню с богатой добычей, наелись до отвала и завалились спать. Демоны всю ночь не спали, рассказывая друг другу о новых ощущениях. Спать они легли только утром и проспали весь день. Следующей ночью они стали держать совет, что им делать теперь. Они опасались мести со стороны мужчин. Конечно, откуда им было знать, что женщины поклялись молчать! Демоны посовещались и решили идти в другую деревню. Там они убедились, что в иных племенах с женщинами обращаются ровно так же, как в той деревне, где они побывали в первый раз. Демоны повторили свою тактику: дождались утра, проследили за женщинами до реки и там изнасиловали всех без исключения. И снова женщины договорились не жаловаться на демонов мужчинам — ведь женщины всюду одинаковы…

Катя презрительно фыркнула и посмотрела на Шишку. Та сказала:

— В целом я с вами, Катя, согласна.

— Я только цитирую первоисточник, — оправдывался Бенедикт. — От себя лично я ничего не добавляю. Я вам не Спенсер. Так, на чем я закончил…

— На том, что все женщины одинаковы, — подсказал Брубер.

— Он сказал не все, а всюду, — опроверг его Цанс.

— А есть разница?

Бенедикту поспешил вернуть себе слово:

— Господа, я справлюсь сам. Я вспомнил, демоны совокупились с женщинами из второй деревни и ушли в лес отдыхать. По дороге они обменялись впечатлениями. Оказалось, что ничего нового они не испытали, но и в этом были свои плюсы. Ведь еще прошлой ночью один из демонов засомневался, стоит ли уходить из деревни, где живут такие сладкие женщины, вдруг в другой деревне женщины будут хуже или их там вовсе не окажется. Это сомнение высказал самый старый демон, много повидавший на своем веку. В любом, так сказать, коллективе всегда найдется хотя бы один консерватор…

— Это замечание — от вас лично, или оно содержится в первоисточнике? — с ехидцей спросил Брубер.

— Разумеется, оно из первоисточника. Индейцы не такие невежды, как кажется нам, жертвам цивилизации. Они прекрасно разбирались в социальной психологии. Но вы меня перебили… Опять вспоминать, на чем я… Не надо, вспомнил…

(Кто на этот раз заставил его так быстро восстановить память, я не заметил.)

…Вспомнил! Демоны передохнули и направились к третьей деревни. Так они обходили одну деревню за другой, пробовали всех женщин и обменивались впечатлениями. Попутно они выяснили, что женщины умеют рожать детей, из которых вырастают люди — мужчины и женщины. Один раз они встретили в лесу Человека-жабу. Человек-жаба жил в лесу один, он ненавидел людей. Видимо, чтобы досадить людям, он рассказал демонам, почему появляются дети. Демоны ему сперва не поверили. Они поверили, что от совокупления женщины беременеют, только когда слова Человека-жабы подтвердил один деревенский дурачок, которого демоны поймали и допросили. Они решили, что дурачок не умеет колдовать, поэтому не опасен. Но на всякий случай, после допроса, они его съели. Остальных мужчин демоны по-прежнему предпочитали обходить стороной. Демонам пришла в голову идея заставить женщин рожать других демонов. Сами по себе демоны не умели размножаться — их было ровно столько, сколько породила Великая Праматерь — десять. Зато они были бессмертны.

Демоны начали охоту на женщин. Ни на что другое они время не тратили. Они выбились из сил, отощали, по коже поползли черные тараканы, волосы кишмя кишели вшами, тестикулы от частого совокупления разбухли, и демоны ходили еле-еле — в раскоряку. Но женщины все не кончались и не кончались. Хуже того, женщины стали им оказывать сопротивление — кому же охота совокупляться с такими вонючими уродами. Уставшие демоны вдесятером едва могли справиться с одной женщиной. И вот однажды, бредя по лесу в поисках пристанища, они набрели на одинокую хижину на берегу реки Пурус. Конечно, в те времена река называлась иначе, но теперь даже старики не помнят ее настоящего имени. В хижине жила старая престарая колдунья. У нее было две дочери, но когда пришли демоны, дочерей дома не было — они ушли в соседнюю деревню за едой. Колдунья была очень голодна, дочери ей почти ничего не приносили, так как они успевали по дороге съесть то немногое, что им удавалось достать в деревне. Да и люди, ненавидевшие злую колдунью, давали девушкам еды совсем чуть-чуть, поскольку не хотели, чтобы дочери делились с матерью. Демоны, увидев колдунью, не подумали, что перед ними женщина — так стара и безобразна она была. Они даже не приняли ее за человека. Сколопендра да и только, подумали демоны. Сколопендр они не боялись, укус сколопендры демонам не страшен. Они разговорились со старухой. Она умела вырывать черных тараканов, вычесывать из волос вшей и знала травы, которые залечивали яички. Демоны несказанно обрадовались, встретив такую знающую колдунью. По дороге они набрали немного личинок из сгнившей древесины. Они предложили личинок голодной колдунье, она, в обмен, вылечила их от тараканов, вшей и многих других болезней, которыми были больны демоны. Потом она спросила, чего они ищут на Земле.

«Мы хотим совокупиться со всеми женщинами, — искренне ответили благодарные демоны. — Чтобы на Земле жили только наши дети.» «Я помогу вам, — сказала колдунья, — если вы пообещаете меня кормить». Демоны дали свое согласие. Колдунья давно уже замышляла, как бы отомстить людям, ведь она ненавидела их не меньше, чем Человек-жаба. Колдунья научила демонов, что перво-наперво им нужно выследить Человека-ягуара. Занятие это довольно опасное, но демоны ради женщин были готовы на все. Потом демоны должны были дождаться, пока Человек-ягуар не поймает какого-либо мужчину-индейца и не съест его. Но это еще не все. Демонам следовало дождаться, пока Человек-ягуар не переварит съеденного индейца и не испражнится. Испражнения надо собрать в кучу и в полнолуние положить под мескитовое дерево у воды. Желательно, чтобы экскременты были свежими, поэтому Человека-ягуара нужно выслеживать ближе к полнолунью. Затем старуха рассказала, что демонам делать, после того как они приготовят необходимые экскременты.

Демоны выполнили задание старухи. Куча экскрементов была собрана под мескитовым деревом, демоны встали вокруг нее в круг и принялись подергивать за свои, пардон, детородные органы — так, как они часто делали у себя на Луне. В этот момент на кучу, пардон, дерьма (Бенедикту надоело выговаривать слово «экскременты») слетелось огромное количество мушек-гнилушек. Их были тысячи, если не миллионы. Когда все мушки уселись на кучу, демоны разом испустили семя прямо на мушек. Ведь они-то знали, что старуха-колдунья на одну полнолунную ночь превратила всех женщин и девушек в мушек-гнилушек. Так демоны за один раз оплодотворили огромное количество женщин. В следующее полнолуние они снова собрали испражнения Человека-ягуара, колдунья опять превратила женщин в мух, и демоны оплодотворили еще добрый миллион женщин.

Так, за один год, демоны оплодотворили всех женщин, злая же колдунья весь год питалась отборными личинками и древесными грибами. Демоны кормили ее как и обещали — до отвала. Когда на Земле не осталось ни одной неоплодотворенной женщины, демоны вернулись к себе на Луну, откуда с радостью наблюдали, как подрастают их дети. Но радость их длилась недолго: научившись плодиться демоны утратили бессмертие, и тех десяти демонов уже давно нет на свете. Вот, собственно, и все что я знаю…

Бенедикт попросил банку минералки. Получив, хлебнул прямо из нее, хотя Шишка принесла ему чистый стакан.

— Мушки-гнилушки, это…

— Microsepsis parmilata, — пояснил он Цансу.

— А, ясно… — Услышав латинское наименование легендарных мушек, Цанс, безусловно, понял, в чем подоплека мифа. Но нам не сказал.

— Ну и в чем мораль? — спросил я. — В том, что мы произошли от лунатиков?

— Вот так новость! — воскликнул Брубер с сарказмом. — Лучшая новость со времен открытия, сделанного господином Дарвином. Демоны-лунатики будут поприличней обезьян. Я всегда задавал себе вопрос, почему Дарвин, открыв свой замечательный естественный отбор, не наложил на себя руки. Какая-такая радость — происходить от обезьян? Но нет, наоборот, он так яростно отстаивал свою теорию, будто бы от нее зависело спасение всего рода человеческого. И человечество наше оказалось подстать Дарвину — слопало обезьянью науку, как ваши индейцы — тех паукообразных обезьян. Впрочем, это безразличие только подтверждает, что человек действительно произошел от обезьяны. А, ну их… — и Брубер махнул рукой на человечество.

Его все дружно проигнорировали. Бенедикт обратился к Цансу:

— Профессор, вспомните легенду, которую я рассказывал на семинаре, где выступал господин Брубер. В тот раз я рассказал легенду о происхождении индейцев-кивара…

Цанс вскочил:

— Да-да, я догадался! Колдунья обманула демонов, своих дочерей она не превратила в мух. Кивара произошли от ее дочерей, поэтому моролинги, в отличие от всех нас, так сказать, природные земляне. Их генотип не был разбавлен демонами-лунатиками. Вы это хотели сказать?

— Это хотели сказать морлинги, передав историю о своем происхождении через болтливых кивара-муравьедов. Кивара-муравьеды служили моролингам своего рода связью с остальным миром. Думаю, моролинги специально подогнали сюжет так, чтобы муравьеды считали моролингов своими родственниками. Иначе моролингам было бы затруднительно использовать муравьедов в своих целях.

— Вы так говорите, будто сами верите во все эти легенды, — недовольно проговорил Брубер. — У каждого народа есть легенда, доказывающая чистоту собственной расы. Ваши кивара-моролинги-муравьеды — ни в коем случае не исключение. Причем, не исключение в обоих смыслах — они и легенду подходящую имеют, и они — не чисты, как бы ни старались доказать обратное.

— Вполне благопристойная точка зрения, — прокомментировал Цанс.

— Прям хоть сейчас на передовую страницу какой-нибудь газеты глобалистского направления, — поддакнул Бенедикт. — Чья теперь очередь?

Словно в ответ, у Рунда сработал комлог. Мирно дремавшие на своих постах охранники встрепенулись, услышав посторонний звук. Комлог Рунда прогудел неожиданно громко и как бы новым, одиннадцатым лицом.

Рунд ответил. Сказал пару раз «да», потом — «я понял».

— Какие новости? — осведомился Виттенгер.

— Никаких, — ответил директор, но вид у него был озабоченный.

Теперь запищало у меня в кармане. Я переключил звук на наушник.

— Ты там один?

— Нет, но говори.

— Я подумал, тебя это заинтересует. Те два «Панцерфауста», о которых я давеча говорил, уже готовы, начинаю монтировать. С тебя, как мы и договорились…

— Ты спятил, — перебил я Дуга. — На черта мне они?

— Пригодятся. Мне только что под большим секретом сообщили, что в городе обнаружили моролингов.

— Что ты несешь, в каком городе?!

При слове «город» Рунд резко дернулся в мою сторону. Я поднял руку.

— Рунд, я вам не мешал.

Он остановился.

— Там у тебя Рунд?! — забеспокоился Дуг. — Предупреждать же надо! Так что, не монтировать?

— Не надо. Отбой.

Я повернулся к Рунду.

— В каком городе?

— Он у нас один, — кратко ответил тот. — Отсюда не видно.

На этом все объяснения закончились.

— Думаете, не у кого узнать? Эй, Бенедикт, что здесь за город?

Бенедикт засопел. Его неприязнь к Рунду пересилила неприязнь ко мне и он ответил:

— Это не город. Это место под названием «Город». Зачем он вам?

— Говорят, там обнаружили моролингов.

Фраза произвела эффект. Все заерзали, кто-то охнул, кто-то ойкнул (Шишка или Катя — не уловил), охранники зачем-то расчехлили бластеры. Брубер взял одну из коньячных бутылок, посмотрел на просвет, найденные остатки коньяка допил из горлышка.

— Туфта, — сказал Рунд. — Ложная тревога.

— Дались они тебе… — недовольно пробормотал Виттенгер.

— А я бы взглянула! — с энтузиазмом воскликнула Шишка. — Полетели!

Цанс направился к окну.

— Надо дождаться рассвета, — сказал он. — Интересно, как их смогли найти в такой темноте.

— Наверное, инфракрасным… — предположил я и спросил у Кати: — И часто вы их таким образом находите?

— Не часто, — мотнула головой она.

— Сколько еще до рассвета?

Она взглянула на часы.

— Часа три.

— Как раз успеем подготовиться.

Виттенгер возразил:

— Ты забыл кое-что. Рассвет на Ауре — это далеко не утро. Фактически мы полетим на ночь глядя. Давай подождем до завтра. Если информация подтвердится, полетим с утра.

— Полковник, вас никто не приглашает. Можете идти спать хоть сейчас, только не проспите Бенедикта. Вы, наверное, забыли — вам его завтра депортировать. На господина Рунда вы его не оставите, поэтому мы полетим смотреть моролингов без вас.

Мое напоминание его расстроило. Виттенгеру не меньше моего хотелось посмотреть на моролингов, о которых он так много слышал за последнее время. — Или со мной, — вдруг заявил Бенедикт.

— Об этом не может быть и речи! — ответили Рунд и Виттенгер, перекрикивая друг друга. Они не сразу поняли, что говорят одно и тоже.

Рунд приказал охраннику проверить обстановку на третьем этаже. Тот доложил, что обстановка в целом без изменений, но любопытные туристы устали ждать и уже не так зорко бдят, как раньше. Рунд ответил, что он тоже устал ждать непонятно что, и приказал вести Бенедикта в номер. Виттенгер согласился, хотя его никто не спрашивал. Обычно, когда инспектора никто не спрашивает, он возражает.

Я проверил камеры наблюдения, объяснил инспектору, как ими пользоваться и проследовал к себе. С того момента, как у Бенедикта прорезался голос, я все записывал. В номере я прослушал часть записанного, кое-что заглушил стук вилок о тарелки, особенно под конец — когда тарелки опустели, а накладывать в них стало нечего.

От Яны пришло небольшое послание:

Привет, как ты? Моролинги не съели? Взгляни на этот файл, нашли в компьютере Корно, он его плохо расквантовал, поэтому удалось собрать. С другими расквантованными файлами прогресса никакого. Амирес рассортировал недоделанные игровые файлы, там куча новых задумок, в том числе и продолжение «ШДТ» с Тутунхамонами и древними греками, весьма атлетично сложенными. Так вот, в том файле ты найдешь тридцать два названия тридцати двух литературных произведений: романы, повести и сценарии. Все они присутствуют в библиотеке Корно. Автором шестнадцати является Эдуард Брубер. Я понимаю, что ты подумал: свои шестнадцать Брубер перекатал с чужих шестнадцати. Оставь это — все проверено, плагиата нет. В списке нет «Моролингов». При случае спроси у Брубера, что он по этому поводу думает. О письме с кадром из фильма еще не спросил? Ладно, держись там, от всех привет, мы тебя ждем, пока.

Яна закончила тараторить.

Я просмотрел присланный файл: тридцать два названия и имена авторов соответствующих произведений. И ничего больше.

Спроси у Брубера… А он ответит?

К счастью через час ситуация сложилась так, что Бруберу пришлось ответить.

Пока я сочинял ответное послание, ко мне в номер по очереди зашли Цанс, Вейлинг, Шишка и Брубер — все четверо с одним и тем же тайным планом: как рассветет, лететь к Городу вдвоем. Я спрашивал, а почему, собственно, они обращаются ко мне. Они отвечали, переходя на шепот: «Ну вы же сами понимаете…» — и помахивали руками, изображая цыплят с общипанными крыльями. Шишка для наглядности еще и погудела: «Уууу-жжж.» Я сказал ей, что с таким звуком — «уууу-жжж» — флаеры падают, когда срываются в штопор. Она ушла охая и жужжа, как раненая пчела.

В принципе, я взял бы всех четверых, но существовали два препятствия. Во-первых, я, как и они, не знал, где находится Город. Автопилот и карта даже на Фаоне не всегда выручают. Брубер сказал, что Город он видел, но не смотря на это штурман из него плохой.

Во-вторых, мой флаер был четырехместный, причем, строго четырехместным, то есть сзади находилось не сидение а la диван, а — как в «Мак-Ларене» — два одиночных кресла, между которыми не втиснулась бы и Яна. Правда, в отличие от «Мак-Ларена», пилотских кресел было два. Если бы вместо Брубера ко мне обратился Виттенгер, то Шишку можно было бы пристроить к нему на колени. Шишка была бы только рада. И напротив, всякая попытка соединить любых двоих из тройки Вейлинг, Цанс, Брубер, боюсь, закончилась бы потерей либо для науки, либо для виртуального бизнеса, либо для литературы.

Поразмыслив, я позвонил Бруберу и предупредил, что бы тот ждал меня в номере, один.

Закрывая за мною дверь, он высунул голову в коридор. Эта предосторожность была излишней — прежде чем постучать, я убедился, что слежки нет.

— Вы согласны? — спросил он с придыханием.

Я промедлил, вспоминая, о чем он меня просил, кроме полета к моролингам.

— Только одну поездку, — ответил я осторожно. — И с одним условием.

— Я весь превратился в слух!

— Желательно, чтобы потом вы стали словом.

— О, к этому мне не привыкать, — сказал он беспечно, — слушаю вас.

— Мне нужен ваш комментарий вот к этому письму…

Брубер рассматривал кадр из «Жизни и смерти Роберта Грина» долго и внимательно, словно проверяя подлинность картины. Когда он закончил, его лицо уже не было таким дружелюбным.

— Откуда у вас это письмо?

— Из почты Чарльза Корно. Он сохранил его после отправки.

Брубер заново изучил оболочку. Долгая проверка означала, что он опасается, не скопировано ли письмо из его почты.

— Это новый метод в журналистике — лазить в чужую почту?

— Корно убит. Это достаточный повод, чтобы интересоваться теми, с кем он вел переписку.

— Разве вы из полиции?

— А разве вы никогда не сталкивались с такой вещью, как журналистское расследование?

Он хлопнул в ладоши.

— Ха, как я мог забыть! Вознагражденье! М-да, каждый зарабатывает, как умеет. И не стыдно вам читать чужие письма?

— Стыдно, а что делать?

— Не читать, очевидно.

— Хорошо, это письмо будет последним. Впрочем, тут и читать-то нечего. Зачем он прислал вам этот кадр?

— Здесь нет никакого секрета. Насколько я помню, Корно готовил игру на какую-то средневековую тему. Вы, вероятно, уже выяснили, что сценарий к «Жизни и смерти Роберта Грина» писал я. Чарльза интересовало, какие ошибки допустил режиссер подбирая костюмы, декорации… Игра такая есть — найдите десять ошибок… Он почему-то решил, что я что-то смыслю в средневековых нарядах. Должны быть еще кадры, но я их, наверное стер.

— Вы ему ответили?

— Да, ответил, что не компетентен.

— Ответного письма не нашли.

— Зачем его сохранять? Разве что как признание автора в том, что он некомпетентен в средневековой истории, хотя писал сценарий на соответствующую историческую тему… Думаю, Корно поступил тактично, стерев то письмо.

— А у вас оно сохранилось?

Брубер возмутился:

— Это похоже на допрос!

— Но вы же хотите слетать к моролингам!

— Я его стер. Теперь довольны? Или есть еще вопросы?

Распечатанный «список тридцати двух» лег перед ним на стол.

— Что это? — спросил он, не прикасаясь к бумаге.

— Этот список нашли в закодированных файлах Чарльза Корно. Половина наименований вам, безусловно, знакома. Как вы полагаете, зачем Корно составил этот список?

— По-моему вы сами способны сделать вывод, — наставительно произнес Брубер. — Сюжетные компьютерные игры требуют сюжета. Корно, вероятно, вел переговоры со всеми этими авторами.

— И с вами?

— Ничего конкретного. Можно сказать, что нет. На большую часть моих произведений права принадлежат не мне.

Похоже, отбился. Я зашел с другой стороны:

— Странно, что в списке нет «Моролингов»…

— Абсолютно ничего странного. Кому принадлежат права на эту книгу написано на второй странице. В данный момент бессмысленно просить переуступить часть прав — ими уже есть кому воспользоваться.

— Откуда вы знаете, что у Корно есть ваша книга? Или хотя бы вторая страница…

Брубер готов был взвыть.

— Должна быть! Он собрал шестнадцать моих опусов, должны быть и «Моролинги». Да и какая вам разница! Ну пусть не со второй страницы он узнал… из моего локуса мог узнать, откуда угодно мог узнать, черт вас побери!

Не слушая его крик, я раздумывал, почему он не вспомнил, что подписал «Моролингов» для Корно. Или он их подписал для кого-то другого, а тот другой передал книгу Корно…

— Вы лично с ним встречались? — спросил я, когда он, наконец, утих.

— Катитесь прочь!

Я послушно встал.

— Постойте, я вспомнил. Корно приходил на презентацию «Моролингов». Я подписал ему книгу. Больше мы не встречались.

Очевидно, он сообразил, откуда я взял книгу с автографом. Я решил дожимать:

— А с Бенедиктом до того памятного семинара?

— Спросите у него!

— Он не летит к моролингам, — напомнил я.

Брубер не мигая смотрел сквозь меня.

— К ним никто не летит, — прохрипел он. — Никто. Прощайте.

— В восемь на стартовой площадке, — сказал я, забирая со стола «список тридцати двух».

Из своего номера я позвонил Дугу предупредить насчет флаера. Он перезвонил без четверти восемь, унылым голосом сообщил, что «всё путем». Его слова я перевел так: флаер к полету готов, излучатели он не навесил, отчего сильно расстроен, поскольку десять тысяч на дороге не валяются.

Затем я позвонил Цансу.