Начало отечества

      Добыча русским досталась столь большая, что летописец счел нужным подробно обрисовать ее: "...взяли тогда и скот, и овцы, и коней, и верблюдов, и вежи с добытком и челядью... И пришла русь с полоном великим и с победою великою".
      Успешный поход 1 103 года окончательно убедил Владимира Мономаха в правильности политики, направленной на организацию общего отпора степнякам. Поэтому, когда в 1107 году вторглись на Русь Шарукан Старый, Боняк и еще десяток половецких ханов, Владимир снова взялся за организацию объединенного войска. Включив в свою рать дружины трех сыновей и племянника, он затем соединился со Святополком Киевским и другими князьями. Войско быстро вышло в поход, в боевом порядке форсировало реку Сулу, за которой располагался стан половцев, и без остановки и перестроения с боевым кличем ударило на врага. Столь быстрого отпора ханы половецкие, уже привыкшие к разладу и усобицам среди русских, никак не ожидали. Растерявшиеся половцы не смогли даже построиться в боевой порядок - "поставить стяг" - и побежали, кто схватив коня, а кто и просто так. Русские гнали врага почти полсотни верст - до реки Хорол, взяли стан половецкий и весь обоз.
      Очередной поход в Степь был совершен по приказу Мономаха в декабре 1109 года, когда воевода Дмитрий Иворович взял у Дона 1000 половецких веж. Такие походы, упреждавшие набеги кочевников, стали новым стратегическим элементом в борьбе со Степью. Нанося постоянные удары в сердце половецкой Степи, Владимир Мономах добился заметного уменьшения числа вторжений в русские пределы.
      Настойчивая борьба со Степью создала Мономаху славу защитника Русской земли. Поэтому, когда в 1113 году умер Святополк Киевский, киевляне, собравшись на вече, решили послать Владимиру приглашение "на стол отень и дедень", то есть на престол отца и деда. Но Владимир, следуя феодальным правилам и меркам и боясь нарушить и без того хрупкое замирение князей, отказался от такого предложения в пользу имевших больше династических прав Святославичей.
      20-летнее правление Святополка принесло простым киевлянам много лишений. "В дни княжения своего Святополк створил много насилия... имущество у многих отнял... И были рати многие от половцев, к тому же и усобица, и был в то время большой голод и великая скудость в Русской земле во всем".
      Известия летописи о скудости и неурожаях в последние годы правления Святополка подтверждаются современными учеными. Исследовав многие тысячи спилов бревен из древних построек, они установили, что в 1110-1112 годах годичные кольца у деревьев, выросших в разных местах Руси, были гораздо тоньше нормальных. А это - верное свидетельство неблагоприятных погодных условий. Неурожаи, вызванные холодом и дождями, продолжались, видимо, 2-3 года, что и вызвало жестокий голод по всей стране. Ели крестьяне и лист липовый, и кору березовую, и мох.
      Мало этого: из-за начатой Святополком как раз в такое тяжелое время войны с галицкими князьями прекратился подвоз соли в Киев. "И можно было видеть тогда людей в великой беде, - печально отметил летописец, - изнемогали от войны, голода, без хлеба и без соли.".
      Но что плохо для народа - хорошо для богачей и князя с приспешниками. Мало хлеба - увеличивай цену! Нет денег на хлеб у ремесленника - одолжи ему, пускай вернет вдвойне! Соль пропала - наживайся на ее продаже, смешивай пополам с пеплом, а продавай по тройной цене!
      Такое неправедное лихоимство княжеских людей, монастырей и купцов привело к взрыву народного негодования. Святополк Киевский умер 16 апреля 1113 года, и в тот же день вспыхнуло восстание против киевских богатеев. Был разгромлен двор тысяцкого Путяты, кварталы менял и ростовщиков. Именно в этот момент и обратились киевляне - в первую очередь, конечно, те, кому угрожала та же участь, - с призывом к Мономаху. Но Владимир, взвесив обстоятельства, отказался от княжения.
      Восстание набирало силу, и киевская верхушка вновь обратилась к нему с посланием: "Пойди, князь, в Киев! Бели же не пойдешь, то знай, что великое зло воздвигнется... из-за тебя пойдут на невестку твою и на бояр, и на монастыри, и будешь ответ иметь, если из-за тебя разграбят монастыри!"
      Столь единодушное выступление светских и церковных феодалов, поддержанное значительной частью посада, склонило Владимира к мысли принять киевский стол. 20 апреля он торжественно въехал в Киев. "Встретили же его митрополит Никифор с епископами и со всеми киевлянами с честью великою, сел на столе отца своего и дедов своих, и все люди рады были, и мятеж прекратился".
      Конечно, восстание стихло не по мановению волшебной палочки и не из-за вызвавшего всеобщее умиление появления Владимира в Киеве. Были вполне реальные причины его прекращения. Во-первых, вошла в город и начала активно действовать дружина Мономаха. А во-вторых - и это главное, - Мономах срочно, в течение 3 дней, предшествовавших его въезду в Киев, составил вместе с ближайшим окружением новые законы - дополнение к знаменитой "Русской правде". В этом дополнении, получившем название "Устав Владимира Всеволодича Мономаха", ограничивалось взимание процентов за долги и несколько облегчалось незавидное положение простых горожан. Это и сыграло свою роль в угасании вспышки народного недовольства.
      Став киевским князем, Мономах продолжал свою политику отражения степной угрозы. Половцы, узнав о смерти Святополка и ожидая новых распрей на Руси, появились было на границах Киевской земли, но Мономах, объединив силы нескольких князей, дал им достойный отпор.
      В 1116 году он направил в глубь степи войско одного из своих сыновей. Тот взял на Дону три города, но кочевников не нашел: они отошли в прикаспийские степи. Новый поход - в 1120 году - подтвердил: половцы отошли от русских границ к Кавказу, за Железные врата, как называли тогда крепость Дербент. Так планомерные, решительные действия Владимира ослабили половецкую опасность, и "отдохнули христиане от великой истомы".
      С помощью решительных мер сумел Владимир погасить раздоры, уже во всю силу дававшие себя знать на Руси. Последовательно пресекая все попытки усобиц, захвата вотчин, неправедного с точки зрения феодальных правил дележа владений, он добился уменьшения числа братоубийственных споров, хотя" конечно, не мог их совсем прекратить.
      Рьяно заботился он о строительстве Киева, надеясь вернуть ему убывающее величие. При нем построены были новые здания и храмы, наведен мост через Днепр. Мономах не жалел денег на украшение церквей, щедро одаривал чернецов и попов, помня, какую роль сыграли церковники во время его прихода к власти.
      Умер Владимир Мономах в 1125 году, уже глубоким стариком - было ему 73 года. В старости стал он слезлив и богобоязнен, ничто в нем не напоминало страстного, совершившего сотни походов охотника и воина, каким был он в молодые годы. Но политическая мудрость Мономаха надолго осталась примером для русских князей, - правда, далеко не всегда они ему следовали. Сильно жалели русские об этом князе, "украшенном добрыми нравами, прославленном в победах, известном во всех землях". Со всей возможной пышностью похоронили его в Софийском соборе.
      Миновало несколько лет после смерти Мономаха, и все вернулось на круги своя - с новой силой вспыхнули княжеские раздоры да боярская строптивость.
      В 1136 году был изгнано новгородского княжения внук Мономаха Всеволод Мстиславич. В следующем году его пригласили к себе князем псковичи, а это вызвало гнев новгородского боярства. Собрали бояре войско и пошли на Псков. Едва утихомирились в конце концов. К счастью, остудили их воинственный пыл устроенные псковичами на лесных дорогах завалы. Иначе не миновать бы Пскову осады.
      Прошел год - затеяли спор - "котору" сыновья черниговского князя Олега Святославича, двоюродного брата Владимира Мономаха. Захватили принадлежавшие киевскому князю земли по реке Суле, притоку Днепра. Киевский князь, собрав огромное войско - не только киевлян, но и суздальцев, ростовцев, полочан, смолян,- двинулся на обидчиков. Те испугались - запросили мира.
      ДЯДЯ И ПЛЕМЯННИК
      Несколько лет после этого было тихо, пока не заспорили из-за киевского княжения сын Владимира Мономаха суздальский князь Юрий Долгорукий и внук Мономаха Изяслав, приходившийся Долгорукому родным племянником.
      В 1151 году, соединившись с половцами, Юрий двинулся на Киев, чтобы изгнать с престола Изяслава. Изяслав решил не подпускать противника к Киеву и не давать ему перейти Днепр, блокировав все ближние броды. Сделано это было с помощью "насад"-ладей с высокими надставленными (насаженными) бортами. Гребцы скрывались за щитами, только весла торчали из узких отверстий. Кормчих на таких ладьях было по двое - один на корме, как обычно, а второй на носу, и суда без всяких сложных разворотов двигались взад-вперед по Днепру, пересекая броды, а скрытые за насадами воины осыпали подступавших к берегу противников градом стрел.
      Долго ничего не получалось у Юрия Долгорукого с переправой. Наконец, нащупав слабину обороняющихся на одном из бродов, Юрий однажды бросил через него половецкую конницу - в полном вооружении, готовую к бою. Киевляне растерялись в первый момент, натиска не выдержали и отступили. Брод был захвачен. Следом за половцами спокойно переправились и суздальские полки.
      Путь на Киев был открыт. Изяслав, собрав всех, кто мог держать оружие, встретил Юрия прямо у киевских стен и первым ринулся на боевые порядки врага. В бою он сломал копье, был рублен вражеской саблею - руку рассекли - и колот копьем в ногу. Затем, сбитый кем-то с коня, киевский князь быстро затерялся в битве.
      Исход сражения решили половцы, точнее, их неожиданное позорное бегство с поля боя. Не выпустив ни одной стрелы, горе-союзники Юрия Долгорукого побежали и увлекли за собой сначала один из суздальских полков, потом второй, третий, а в конце концов и самого князя. Так бесславно закончилась первая попытка Юрия завладеть киевским столом.
      Однако умер он все-таки князем Киевским, получив этот титул в 1155 году, за 2 года до смерти.
      БИТВА ПРАВНУКОВ
      Шло время. Лет через десять-пятнадцать подросли сыновья враждовавших князей. Новое поколение правителей быстро усвоило кодекс феодальной "чести", следование которому то и дело оборачивалось бесчестьем и страданием для родной земли.
      В Суздале с 1157 года стал княжить сын Юрия Долгорукого Анрей Боголюбский. Киева и киевского князя он не любил еще с тех пор, как вместе с отцом пытался взять его в 1150 году. В той бесславной битве Андрей уцелел, хотя и был в самом пекле: прежде всех бросился в бой, конь под ним был ранен в ноздри, шлем сшибли, вырвали щит... Чудом остался суздальский наследник невредим, хотя и натерпелся!
      Спустя ровно 20 лет задумал Андрей свой поход на Киев против нового киевского князя Мстислава, правнука Владимира Мономаха и сына того самого Изяслава, что разгромил их с отцом под Киевом.
      Помня о могуществе Киевской земли и жестоком уроке, полученном в молодости у стен древней столицы, Андрей тщательно сколачивал союз против Киева. И это удалось: 11 князей присоединились к нему! Переяславские, смоленские, новгород-северские, дорогобужские, ростовские, суздальские и другие дружины объединились под Киевом, став огромным лагерем в Вышгороде, в 10 километрах от киевской твердыни. Командовал войском сын Андрея Боголюбского именем, как киевский, Мстислав.
      Два правнука Владимира Мономаха, два Мстислава, сошлись в братоубийственной схватке, подняв Друг на друга по пол-Руси.
      Киевский князь с дружиной и союзниками укрылся в городе - вся надежда у него была на крепкие стены. 3 дня сдерживал натиск. Первыми не выдержали союзники Мстислава Киевского - берендеи и торки, изменили князю и ушли из города.
      8 марта 1169 года древняя столица пала. Два дня завоеватели грабили город, горевший во многих местах. "Церкви горели, христиан убивали, других вязали, жен вели в плен, разлучая силою с мужьями, младенцы рыдали, смотря на матерей своих..."
      Радостно совершалось в Киеве победителями ставшее обыденным военное зло. В опустошенной столице на престол был посажен брат Андрея Боголюбского Глеб. Истощенный непрерывными войнами Киев уже утратил былой блеск и перестал быть символом общерусской власти - потому Андрей и не взял киевского стола себе.
      2 года правил Глеб, а после его смерти престол вновь захватила противная Андрею Боголюбскому сторона. Снова, сговорив два десятка князей и собрав огромное - 50 тысяч! - войско, Андрей двинулся на Киев. Но на этот раз удача отвернулась от него - не взял Киева. Планы Андрея были расстроены вмешательством могущественного волынского князя. Киевляне изрядно потрепали в боях владимиро-суздальские дружины. "Пришли они с высокомыслием, а домой отошли со смирением", - язвительно отметил киевский летописец.
      Но хоть Киев на этот раз и не был взят, земля Киевская вновь пострадала. Сельская округа была ограблена и разорена огромной ратью Боголюбского. Все беды, будь то военный разор или природная стихия, сначала били по крестьянскому двору, и только потом их ощущали на господской усадьбе. То голодный год, то военный, не половцы нагрянут, так свои, русские разорят. Изнемогал народ.
      ЗАГОВОР КУЧКОВИЧЕЙ
      Скоро пламя феодальных распрей вдруг прорвалось на севере - во Владимиро-Суздальской земле. Жертвой их пал сам Андрей Боголюбский, убитый в результате ловко задуманного и молниеносно осуществленного заговора. Обстановка в княжестве давно была напряженной - не жаловал Андрей строптивых бояр, и вот кто-то, улучив момент, сообщил одному из Андреевых слуг, знатному Якиму Кучковичу, "Что князь будто бы собирается казнить за какую-то провинность его брата.
      Могучий клан бояр Кучковичей давно не ладил с княжеским домом. Отец их, боярин Стефан Кучка, владел в Суздальской земле многими "слободами красными". Принадлежали ему и благодатные земли в месте слияния Москвы-реки с Неглинной. Очень любил боярин сей кусок своих владений, плодородный, населенный крестьянским людом.
      Но земля эта, занимавшая ключевое положение с точки зрения защиты всего княжества, приглянулась Юрию Долгорукому. И как ни цеплялся Кучка за берега Москвы-реки, изгнал его князь и основал на берегу реки крепость Москву. Отсюда и началась у Кучковичей вражда с князьями. Андрей же пошел еще дальше отца. Опираясь на горожан да дворян - дружинников, которых притесняло боярство, он с непокорными "боярами брюхатыми" разговаривал коротко. Чуть ослушался князя поезжай вон из Владимиро-Суздальской земли! А вотчины изгнанных присоединялись к княжеским владениям. Сильно не нравилась такая решительная политика боярам. И уж совсем оскорбленными почувствовали они себя, когда столица княжества из древнего Ростова Великого, густо уставленного красивыми, как пряники, боярскими теремами, была перенесена в молодой город Владимир-на-Клязьме.
      Привыкшее жить в столице и вершить государственные дела боярство оказалось не у дел.
      За такие крутые меры и смелые решения прозвали Андрея Боголюбского самовластием. Глухое тайное недовольство ниточками тянулось от одного боярского дома к другому, и из этих нитей постепенно был сплетен заговор против крутовластного князя.
      Известие, ловко подброшенное Якиму Кучковичу, подтолкнуло этого слугу к активным действиям. Давно вызревавший заговор составился в одночасье, словно искра попала в стог сухого сена.
      Уговорившись с недовольными, Яким решил действовать немедленно. И едва дождавшись ночи - лучшего времени для разбойных дел, заговорщики во главе с зятем боярина Кучки Петром Кучковичем вломились в княжеские хоромы.
      Подойдя к спальне княжеской, обнаружили, что дверь заперта изнутри. Тогда один из заговорщиков позвал, приникнув к дверям: "Господин, господин!"-"Кто это?"-спросил из спальни проснувшийся Андрей. "Прокопий", - отвечал заговорщик, назвав имя княжеского любимца. Однако Андрей, распознав голос, сказал: "Нет, паробче, это не Прокопий !"
      Хитрость не удалась. Испугавшись, что князь поднимет тревогу, заговорщики стали ломиться в спальню и, сокрушив двери, ворвались туда. Бросился Андрей к верному мечу, который полтора века - еще от святого князя-мученика Бориса! переходил по наследству от одного русского правителя к другому. Нет меча! Ключник Анбал - один из тех, кто сейчас пролезал сквозь сломанную дверь в княжеские покои, - еще днем вынул его - только ножны, прикрытые одеждой, были на месте.
      Двоих, вбежавших первыми в темную спальню, князь сумел, изловчившись, откинуть от себя. Один из них упал, а ввалившийся следом пьяный заговорщик, решив, что это Андрея бросили наземь, с размаху всадил копье в своего.
      Отчаянная схватка завязалась в темноте княжеской спальни. Безоружный Андрей сопротивлялся как мог, но его рубили мечами и саблями, тыкали копьями. Всех ударов избежать было невозможно.
      "Какое зло я вам сделал? - кричал окровавленный князь. - Прольете мою кровь - бог отомстит вам за мой хлеб!"
      Наконец израненный Андрей перестал сопротивляться, упал у ложа и затих. Думая, что дело сделано, заговорщики, подхватив раненного в начале схватки товарища, ушли прочь.
      Однако князь, как оказалось, лишь ненадолго потерял сознание. Очнувшись тотчас после ухода нападавших, он выбрался из спальни и, сдерживая стоны, пошел звать верных слуг. К несчастью Андрея, голос его первыми услыхали заговорщики, искавшие, чем поживиться в княжеском дворце. Бросились они обратно в спальню. Нет князя! "Мы погибли! - крикнул кто-то. - Скорее ищите его!" Зажгли оказавшиеся под рукой свечи - увидели тянувшийся из спальни кровавый след и кинулись по нему. Раненый Андрей, конечно, не смог уйти далеко, его быстро нашли в одном из дворцовых помещений. Он сидел, обессиленный, у винтовой лестницы, ведущей в верхние покои.
      Петр Кучкович, подскочив первым, взмахнул мечом. Андрей пытался прикрыться правой рукой - меч отсек руку. Подбежали остальные - и все было кончено.
      Затем убийцы поспешно занялись грабежом дворца. Оружие и золото, каменья дорогие и искусно сделанную утварь, жемчуг и княжеские одежды - все погрузили на коней и увезли еще до рассвета.
      Похоронили Андрея во владимирской церкви Богородицы Златоверхой, которую сам он приказал построить.
      Так перевернулась еще одна страница кровавой истории феодальных усобиц. 2 года после убийства длилось боярское размирье на Владимирской земле, пока в 1176 году не занял престол брат Андрея Всеволод Большое Гнездо. Сурово расправился он с мятежным боярством за смерть брата, за смуты и несогласие.
      СНОВА - ПОИСКИ СОЮЗА
      Владимиру Мономаху удалось на время замедлить закономерный и поэтому неостановимый процесс феодальной раздробленности. Его политическая мудрость, военный талант, сопряженный с неукротимой энергией - сотни больших и малых походов совершил он за свою жизнь, - помогли сплотить вокруг Киева многих, хотя, конечно, не всех, русских князей. А это, в свою очередь, позволило активно противостоять внешней опасности, нанося удары в глубину половецких степей.
      Но со смертью Мономаха усобицы и споры между князьями вспыхнули с новой силой. Наследники Владимира Мономаха - многочисленный клан Мономаховичей, пытаясь сохранить его политические завоевания, вступили в длительную борьбу с Ольговичами, потомками главного Владимирова противника Олега Святославича. Это соперничество вылилось в цепь бесчисленных столкновений между княжествами. Походы и сражения быстро истощали собственные силы князей. Они начинают все чаще и чаще прибегать к военной помощи половцев, призывая их в свои походы на соседей.
      Особенно усердствовали в этом отношении черниговские Ольговичи. Такая половецкая "помощь" русским князьям, перемежавшаяся самостоятельными набегами кочевников на русские земли, стала к середине XII века жесточайшим бичом для русского народа. Удар следовал за ударом, поход за походом. Интенсивность вторжений непрерывно нарастала, и к 70-м годам началась, по свидетельству летописи, "рать без перерыва". Редкий год проходил теперь без половецких набегов.
      Особенно тяжкими стали они, после того как половцы объединились под властью хана Кончака. Силы их удесятерились: в войске кочевников появились баллисты и катапульты, таинственный "греческий огонь", гигантские укрепленные на высоких возах самострелы - тетиву их натягивали полсотни человек. Уже и стены крепостей не спасали русских от кочевников. Пришла пора вкушать горькие плоды неразумной и близорукой княжеской политики. .Сиюминутные выгоды от сговоров с половецкими ордами получали в свое время князья, а расплачиваться за скудоумие феодальных правителей теперь приходилось народной кровью.
      Раздираемая внутренними распрями Русь оказалась перед хорошо вооруженным, единым, а потому неимоверно сильным противником.
      Только после мощных ударов Кончака и других половецких ханов по многим южным княжествам к русским князьям пришло понимание необходимости объединения сил. Иного пути для отражения грозной опасности не было. И вновь, как в начале XII века, в политической жизни начинают пробиваться слабые, поскольку не созрели еще экономические условия для слияния отдельных земель, ростки объединительных тенденций.
      В 80-х годах XII века русские князья, в первую очередь Ольговичи, разрывают свой союз со Степью, принесший столько бедствий Русской земле. В истории этого резкого перелома особенно примечательна роль новгород-северского князя Игоря Святославича. Он принадлежал к семейству Ольговичей и долгое время верно следовал их политике. В 1180 году Игорь вместе с половцами выступил против Рюрика Киевского, но был разбит в битве и, по преданию, едва спасся с поля боя, в последний момент прыгнув в одну ладью вместе со своим кровожадным союзником ханом Кончаком.
      Победа дорого далась Рюрику Киевскому. У этого князя, потомка Мономаха, и до битвы-то едва хватало сил, чтобы удержать Киев. Теперь же стало совсем трудно. Поэтому, во-первых понимая, что вряд ли хватит сил на неизбежные грядущие битвы с Ольговичами, а главное, видимо, чувствуя настоятельную необходимость поиска путей к объединению русских земель, Рюрик добровольно уступил стольный город Киев сильнейшему из Ольговичей - князю Святославу Всеволодичу. Главным из условий, выдвинутых Рюриком при этой передаче, был союз Ольговичей и Мономаховичей для отпора нарастающему натиску кочевников.
      Скоро союз русских князей принес первые плоды. В 1184 году объединенное русское войско под командованием Святослава наголову разбило половцев.
      Половецкий поход в тот раз готовился чрезвычайно тщательно. "Окаянный Кончак", сильнейший половецкий хан, не только собрал огромную армию, но и сумел первоклассно по тем временам оснастить ее. "Ибо нашел он мужа такого басурманина, который стрелял живым огнем. Были у половцев и луки тугие самострельные, едва 50 человек могли натянуть их". Боевое снаряжение половецкой орды на этот раз позволяло, как видно, не только вести полевые сражения, но и успешно штурмовать крепости.
      Войско степняков достигло реки Хорол, где и произошла его встреча с дружинами нескольких русских князей. Внезапный набег русской рати решил исход войны в один день: половцы рассеялись по степи. А незадачливый "басурманин" вместе со всеми приспособлениями и снарядами для стрельбы таинственным "живым огнем" попал в плен. Его привели к Святославу. С большой неохотой он вынужден был раскрыть свои секреты.
      Победа еще раз показала русским, каков бывает результат, если действовать совместно и согласованно.
      КРЕСТОНОСНЫЕ ВТОРЖЕНИЯ
      В то время как на южные границы один за другим набегали грозные половецкие смерчи, все более тревожной становилась обстановка на другом краю Русской земли, на северных новгородских рубежах. В середине XII столетия, словно вспомнив о былых походах своих неукротимых предков - викингов, шведские феодалы вновь обратили взоры на Восток. Начинается настойчивое продвижение шведов через Финляндию на Русь, в Приладожье.
      В 1142 году прилетело в Новгород известие о том, что флотилия из 60 боевых судов-шнек короля Сверкера Старшего напала на шедшие в Новгород торговые корабли. За первым грабежом последовали другие. Через 15-20 лет, основательно закрепившись в Финляндии, шведские феодалы-крестоносцы, получив одобрение самого папы римского, решили, что пришло время активных действий против Руси. В середине мая 1164 года новая огромная флотилия из 55 боевых шнек вошла из Финского залива в Неву, поднялась по ней в Ладожское озеро и дальше - в реку Волхов.
      Целью шведского похода была Ладога - первая русская крепость на 1000-верстном торговом пути, который с древних времен называли путем "из варяг в греки". Ладога имела для Руси особое значение: она была в то время единственной преградой, защищавшей Новгород с моря, - ни Орешек, ни Копорье еще не существовали. Поэтому сил на укрепление Ладоги русские не жалели. Уже в IX-Х веках здесь воздвигается, как установил советский археолог А. Н. Кирпичников, каменная крепость - первая на Руси! К середине XII века одних каменных храмов в городе было шесть, а в большом Пскове - лишь четыре. При ладожском посаднике Павле отстраиваются мощные военные укрепления из "дикого камня" - гигантских валунов, собранных в окрестностях города.
      Поэтому шведы, вышедшие 23 мая 1164 года на берег у ладожской крепости, сквозь дым горевшего посада увидели укрепления, каких им не доводилось встречать в Скандинавии. А посад, расположенный за крепостными стенами, зажгли сами ладожане, когда увидели приближающуюся вражескую флотилию.
      Первый штурм был организованно отражен осажденными с большим уроном для рыцарей. А затем решительная вылазка обороняющихся, видимо, отбила у них охоту идти на новый приступ. Каменный орех ладожской крепости оказался явно не по силам самоуверенному крестоносному воинству, и оно отошло от города.
      5 дней интервенты обдумывали, как взять крепость, готовились к новой попытке. А вечером 28 мая всей своей тяжелой силой вдруг обрушилось на шведский стан новгородское войско! В беспорядочном сражении большинство захватчиков погибло или попало в плен. Разгром был полным. 43 шнеки достались новгородцам, и лишь 12, отбиваясь от наседавших новгородских удальцов, сумели отойти от берега и со всей возможной скоростью - через Ладогу в Неву - бежать на запад.
      Широко задуманное крестоносное предприятие - захватить Ладогу, закрыть Новгороду выход на Балтику, лишить его возможности вести морскую торговлю, отрезать от финских земель, на которые жадно зарилась шведская корона, а может быть, если повезет, даже сокрушить северорусский Господин-город - полностью и бесславно провалилось. Поражение на полтора века отбило у шведских конунгов охоту даже приближаться к Ладоге - так впечатлила их быстрота и мощь новгородского ответа на иноземное вторжение.
      Наступление шведов на дружественные Новгороду, а частично подвластные ему в то время земли финских племен и попытки прямых вторжений в русские пределы побудили новгородцев к активным наступательным действиям. В 1187 году новгородцы и входившие в состав феодальной республики карелы нанесли молниеносный удар по крупнейшему городу Швеции - ее политическому центру Сигтуне, известной во всем средневековом мире.
      Сигтуна была хорошо защищена. С севера ее окружали непроходимые болота, с юга - от моря - извилистые шхеры и гавань, запиравшаяся к ночи цепями, через которые не могли пройти корабли. С востока подступы к городу прикрывали два мощных замка. Весь город был обнесен стеной.
      Но тем не менее, как горестно сообщала одна из шведских хроник, "они сожгли Сигтуну! И жгли ее настолько до основания, что город больше не поднялся. Ион архиепископ был там убит, этому многие язычники радовались, что христианам так плохо, это радовало земли карел и русов".
      Удар, нанесенный силами подвластных Новгороду карел, потряс Швецию. Сигтуна никогда не возродилась, а новая столица государства Стокгольм была предусмотрительно построена подальше от моря.
      Переход Новгорода к активным действиям, хотя и привел к прекращению русско-шведской торговли на целых 13 лет, имел немаловажное значение: он резко затормозил шведское наступление на Финляндию и Русь. Но обострившаяся внутри-русская борьба, а также начало пресловутого немецкого "натиска на Восток" отвлекли Новгород от северных дел и заставили его главное внимание заправить на внутренние дела и борьбу с немецкой агрессией.
      ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ
      Успешные действия против половцев в 1184 году одним русским князьям показали эффективность объединенных действий, а у других разожгли желание добиться победы "в особь" - для собственной славы и добычи. В конце апреля 1185 года новгород-северский князь Игорь Святославич выступил в поход на половцев. Он готовился к войне всю зиму, решив в тайне от киевского князя и других русских правителей, что нынешний год станет временем его, Игоревой, славы.
      Поэтому он взял с собой только дружину сына - Владимира Путивльского, войско правившего в Рыльске племянника Святослава да полк черниговских ковуев.
      Игорь понимал: силы его не очень велики, но крепко надеялся, во-первых, на внезапность своего появления в степи, а во-вторых (это было главное), на то, что разгромленные в минувшем году объединенным русским войском половцы еще не только не залечили ран, но и в себя-то не успели прийти. Княжеская дружина, обрастая по пути подходившими конными и пешими отрядами, двигалась медленно: только-только закончилась весенняя распутица да и кони, застоявшиеся за долгую зиму, шли неторопливо.
      Минула первая неделя пути. 1 мая войско достигло Донца и стало готовиться к переправе. Солнце уже склонилось к горизонту, когда русских вдруг накрыла ночь среди дня: наступило солнечное затмение. Редкое явление природы, оно считалось во всем средневековом мире знаком несчастья. Застигнутый им должен был немедленно прекратить начатое дело.
      "Ведаете ли, что есть знамение сие?"-спросил Игорь ближних бояр и дружинников, указывая на помраченное, ставшее похожим на узкий серп месяца солнце. "Княже! Не к добру оно!"-суеверно отвечали ехавшие с ним.
      Игорь и сам, видимо, был смущен недобрым предзнаменованием. Но слишком много сил было положено на сбор и вооружение войска. Жгло князя желание единоличной победы, томила жажда громкой славы, манила легкая добыча, которую можно было взять в разрозненных и слабых половецких кочевьях. Неодолимое желание "испить шеломом Дону" пересилило предупреждение небес.