- Когда-нибудь ты дошутишься! - Мне не нравится, когда Татьяна пытается острить не по делу. Но Абметов тоже был настроен не слишком серьезно:
      - Я-то думал, что жизнь порождает сны, а выходит, все наоборот - сны определяют жизнь...
      - Все определяет все - это напрочь известный факт, - вторила ему Татьяна.
      - Скрупулезно подмечено, - согласился он, - но тут возникает интересная проблема. Вот вы говорите, что знание - это превращение хаоса символов в текст. То есть какой-то гений берет и упорядочивает значки. Получается доказательство некой теоремы. Возникает законный вопрос: существовал ли этот текст до того, как тот гений превратил в него кучу беспорядочных символов? Ведь закон всемирного тяготения существовал до того, как Ньютон его открыл. Может быть, и с доказательством теоремы то же самое...
      Заданная тема оказалась слишком трудной для дружеской беседы за завтраком.
      - Думаю, не то же самое... - Это все, что смогла ответить Татьяна.
      Мы сосредоточились на еде. А я подумал, как ловко он увел разговор от своей собственной персоны к общеорку-совским проблемам. Но не тут-то было Татьяна вспомнила, с чего началась беседа:
      - Я догадалась! С помощью поля Оркуса вы хотите обрести какие-то новые знания или, на худой конец, вспомнить старые - в Архиве истории науки, должно быть, много пробелов поднакопилось.
      Абметов молча улыбнулся. Неужели, думаю, он заранее не придумал какой-нибудь уважительной причины. Письмо, опубликованное в "Секторе Фаониссимо", за уважительную причину сойти никак не могло.
      - Насколько я знаю, вы, Татьяна, в конечном итоге, хотите доказать, что когда-то, в далекие времена, жители Фаона, Оркуса и других подобных им планет посещали Землю...
      Не знаю, с чего он взял, что Татьяна занимается именно этим. Она возразила:
      - Для начала надо доказать, что они, то есть инопланетяне-сапиенсы, и в самом деле населяли эти планеты.
      - Я немного не с того конца начал, ну да ладно... - согласился Абметов. - Теперь предположим, что вы и впрямь нашли следы неземных разумных существ, и более того, эти следы ведут от недавно открытых планет к Земле и обратно. Вы бы этому обрадовались?
      - Пожалуй, да... - неуверенно ответила Татьяна.
      - А зря! Вдумайтесь только: если все так и обстоит, если сапиенсы в доисторические времена посетили Землю, то всю историю земной цивилизации придется переписывать заново. И то знание, что до сих пор называлось ненаучным и не принималось всерьез, будет выглядеть совсем в другом свете. Знание, полученное как откровение, как внезапное озарение, окажется на самом деле информацией, оставленной пришельцами.
      Эта информация перерабатывалась и интерпретировалась первобытным человеческим умом, пока не приобрела форму предания, мистерии или герметического учения. Чем больше мы изучаем мир, тем больше накапливается вопросов. И у нас уже не хватает ни сил, ни времени искать ответы везде, где только возможно. Нам приходится искать наугад. А если не угадаем? Может, те сапиенсы, что посещали Землю тысячелетия назад, уже пытались намекнуть человечеству, где искать ответы? Не следует ли в таком случае более бережно относиться ко всему, что когда-либо породил человеческий ум?
      - Да кто ж спорит, - согласилась Татьяна. - То есть вы в вашем архиве хотите собрать и сохранить все, что навыдумывало человечество вне зависимости от происхождения и степени научности. Но я с другим вашим тезисом не согласна. Я против того, чтобы все валить в одну кучу. Не все одинаково ценно. Вот, например, как по-вашему, сколько времени надо учиться, чтобы понять, что думает современная физика по поводу устройства мира?
      - Лет десять - пятнадцать, - ответил Абметов. Татьяна посмотрела на меня, но я лишь пожал плечами, - мол, откуда мне знать.
      - Хорошо, пусть - десять. Но это ведь очень долго! Не многие готовы все бросить и сидеть десять лет за учебниками. Тогда возникает некто, и этот некто говорит: "Не хотите десять - не надо. Вот вам наука, которой можно овладеть лет за пять. Местами будет непонятно, но вы уж поверьте на слово - там все верно". Пойдем дальше. Пять лет - это тоже срок. Нельзя ли побыстрее? Отчего же, конечно, можно! Очередной некто берется вам все растолковать за год. Но взамен вы должны ему верить на слово еще больше, чем тому, кто укладывается в пять лет. Иначе говоря, верить в откровение. И так далее - спрос рождает предложение. Пророки и ясновидцы плодятся, как шнырьки в сытный год. Для мореплавания нужна была настоящая наука и, хочешь не хочешь, а изучай астрономию, математику, физику и бог знает что еще. А сидишь дома - тут и откровением обойтись можно. В общем, все от лени - и хорошее и плохое.
      - Я и не ожидал, что ты такая материалистка, - искренне удивился я. Абметов пояснил:
      - Татьяна говорит, что природа выдумала некоторый механизм, который позволяет человеку "допридумывать" то, чего он не может получить извне. Такая точка зрения позволяет смело отмахиваться от любого эзотерического знания: мол, это что-то вроде рефлекса, ответной реакции на недостаток знания научного. И плевать, что человечество большую часть своей истории жило именно откровением, а не наукой.
      Татьяна отозвалась не менее эмоционально:
      - Так ведь зло берет: сиди тут, изучай, мучайся, а приходит очередной проныра с очередным откровением и у него на все готов ответ. А ты со своими поисками никому не нужен!
      Грустную она обрисовала картину. Абметову захотелось помириться:
      - Кто знает, кто знает... Я вас прекрасно понимаю. Но все вами сказанное относится к более поздней эпохе, когда наука ушла далеко от практической жизни и стала непонятной для простых обывателей. Более того, учений, желавших называться научными, становилось все больше и больше. Теория относительности проникла в теорию познания; люди решили, что научная истина - вещь весьма относительная, а потому всяк имеет право на свою науку. И тут стало происходить то, о чем вы говорили, - науки стали печься как пирожки - каждому на его вкус. Теперь, когда люди расселились по разным планетам, это особенно актуально.
      "Не на Франкенберга ли с его гомоидами он намекает", - мелькнуло у меня в голове. Абметов продолжал вещать:
      - Про проныру с готовым ответом - тоже правильно. Хуже всего, если этот ваш проныра окажется инопланетянином, и тогда вся наука пойдет прахом - вся антропо-центричная наука, я имею в виду. В определенном смысле, вы сами роете себе могилу. С вашими убеждениями, я бы бросил искать сапиенсов - не к добру это В конечном итоге, что мы, люди, хотим знать? Мы хотим знать, как устроен мир и какое место мы занимаем в этом мире. Но что мы подразумеваем под устройством мира? Некий текст, написанный на человеческом языке и отвечающий на все вопросы, заданные опять-таки на человеческом языке. Неявно мы подразумеваем, что наш язык, наше мышление исчерпывает собою всю Вселенную. Любая наука - антропоцентрична Любая наука подразумевает, что Вселенная целиком и полностью содержится внутри нас Это очень сильное допущение. Стоит только предположить, что существует кто-то, мыслящий не как мы, и сама познаваемость мира автоматически ставится под сомнение. Научная познаваемость, конечно же, а не интуитивная...
      Абметов поймал-таки на вилку кусок недоеденного хруммеля и отправил себе в рот - хруммель послужил предлогом для того, чтобы не заканчивать мысль.
      Еле слышным попискиванием комлог известил меня о приходе сообщения из Отдела Возникшая по вине Абме-това пауза была как нельзя кстати. Получив разрешение ненадолго отлучиться, я вышел в вестибюль, нашел свободное кресло в самом дальнем углу и включил комлог.
      Яна торопливо докладывала о своих изысканиях. Сведений об Абметове в Канале еще меньше, чем о Франкенберге. Архив истории науки в природе существует, но ни где он находится, ни списка его сотрудников Яне разыскать не удалось. Имя Симеона Абметова всплыло дважды. Во-первых, Абметов упоминался как участник научной конференции по фундаментальной антропологии. Та конференция проходила на Земле, двадцать пять лет назад. Примечательно, что одним из докладчиков на конференции был профессор Франкенберг.
      Во-вторых, Яна раскопала старую, тридцатилетней давности, статью за подписью "С. Абметов" - в то время он еще не был "доктором". Статью я привожу частично - только в качестве иллюстрации к тому научно-историческому направлению, что выбрал для себя молодой Абметов. Отрывок является, по сути, пересказом значительно более старой концепции, выдвинутой в самом начале двадцать первого века неким Дэвидом М. Гиптфилом Вот этот отрывок:
      Всем хорошо известно, с какими трудностями пришлось столкнуться египтологам, пытавшимся современным языком передать представление древних египтян о пространстве и времени Основная проблема заключалась как раз в том, что у египтян не было отдельного слова, которое бы могло означать понятие, близкое по значению к нашему понятию "пространство", и, аналогично, для понятия "время" у них также не было специального слова Но зато вместо привычных нам "пространства" и "времени" у египтян были "нехех" и "джет" Вот тут мнения ученых и расходятся Многие так и переводят эти слова как, соответственно, "время" и "пространство". Этих горе-переводчиков смутило то, что в "Книге Мертвых" "нехех" и "джет" в совокупности означают "все сущее" Ближе всех к истинному смыслу этих таинственных слов подошел крупнейший египтолог двадцатого столетия, профессор Хайдельбергского университета Ян Ассман Он справедливо заметил, что "нехех" можно интерпретировать как "изменчивость", то есть это "время", движение которого суть изменения, происходящие в природе Что же тогда такое "джет"2 Ассман интерпретирует это слово как "завершенность", или, точнее, как "продолжение того, что уже завершилось", или как "результат завершения" Итак, что мы имеем "Нехех" и "джет" вместе означают "все сущее" или, что, на наш взгляд, более правильно, "когда-либо сущее" Так ведь это нечто иное, как ставшее теперь классическим четырехмерное "пространство - время" или "пространство событий"
      Мы установили, что "нехех" и "джет" означают в совокупности, но что же они означают по отдельности? Подойдем с другой стороны Как в двадцатом веке представляли себе пространство событий Критики теории относительности знают ответ пространство событий делилось на две области область событий абсолютно удаленных во времени и область событий абсолютно удаленных в пространстве Называли эти две области соответственно врвмениподобной и про странственноподобной Формально, первая характеризуется тем, что для любого события из этой области существует система отсчета, в которой это событие происходит в том же месте, что и начало исходной системы отсчета, но, разумеется, в другое время Напротив, для любого события из пространственнопо добной области существует система отсчета, в которой это событие происходит одновременно с началом исходной системы отсчета Но все это лишь формальные определения В чем же их суть2 А суть в том, что абсолютно удаленные в пространстве события хотя и происходят где-то рядом, но недоступны для нашего влияния, более того, мы их не видим, хотя наша интуиция подсказывает, что там, "по ту сторону добра и зла" находятся и живут своей жизнью результаты некоего становления То есть пространственноподобные - события суть "джет" Но в отличие от своих далеких потомков, древний египтянин считал, что именно такие события и решают судьбу мира Если бы боги жили где-нибудь в туманности Андромеды, то нам бы оставалось лишь предполагать, чем там они сейчас занимаются, ведь с Земли галактику мы видим такой, какой она была полтора миллиона лет назад Иначе говоря, мы не поспеваем за тем, что там происходит Не случайно именно с концепцией "джет" связывают образ бога Осириса Его также часто называют "сеф", то есть "вчерашний день" - мы знаем его таким, каким он был вчера
      С событиями из времени подобной области ситуация другая, и она куда проще Это события "нашего" мира рождение и смерть, восход и заход Солнца-Ра, вечный круговорот - все суть "нехех"
      В целом статья была посвящена тому, чтобы уже с позиций современной науки пересмотреть точку зрения Гип-тфила на древнеегипетскую мифологию.
      Когда я вернулся, Абметов с Татьяной ворковали как два голубка.
      - О чем речь ведете? - поинтересовался я
      - О Боге, который покинул мир, - ответила. Татьяна и стыдливо потупила глазки.
      - То есть вы воспользовались моим отсутствием, чтобы поговорить наконец о делах серьезных . - Я осекся. Моим собеседникам было не до шуток. Абметов недовольно поморщился.
      - Это действительно серьезный вопрос. Я бы не стал так иронизировать, - сказал он. Мне пришлось извиниться.
      - Да, все это очень серьезно... - задумчиво повторил Абметов: - У разных народов, раз за разом повторяется одна и та же легенда о Боге, оставившем наш, посюсторонний мир. Как объяснить исчезнувших невесть куда сапиенсов? Куда они делись? Нырнули в Канал и там утонули? Но мы в нем не тонем - мы по нему плаваем, но плаваем-то мы лишь вдоль одного берега вдоль того, что ближе к нам, людям. И как перебраться на другой - мы не знаем. Где тот Харон, что перевезет нас через Канал, и сколько он возьмет с нас за перевоз?
      - С мертвых он брал обол, - подсказала Татьяна.
      - Вот именно. Живым перевоз обходился дороже... - опять полунамеком, тихо и с трагическим оттенком произнес Абметов.
      Принесли кофе. Разговор о покинувшем нас Боге мы не возобновляли. После кофе Абметов вспомнил про какой-то важный разговор или важный звонок, который ему просто позарез нужно сделать, причем немедля и из своего номера. Десять раз извинившись, он церемонно раскланялся, поцеловал Татьяне руку и заявил, что никогда раньше не встречал такой умной и очаровательной женщины Пообещав напоследок, что за ужином мы непременно встретимся снова и уж тогда вдоволь поговорим обо всем на свете, он удалился. Он так обставил свои уход, что я все ждал, не разразится ли зал аплодисментами, но завтракающие постояльцы не обратили на Абметова ровно никакого внимания все были заняты исключительно едой. Татьяна сказала, что после такого плотного завтрака не мешало бы немного прогуляться. Идея мне пришлась по душе, и мы пошли к выходу.
      К вестибюлю отеля примыкали две застекленные галереи. В них расположились десятка три магазинов и магазинчиков, торговавших местными сувенирами и всем, что только можно выдать за такие сувениры. Вместе с соединявшим их переходом галереи образовывали букву "П". Поскольку ни Татьяне, ни другим энтузиастам-археологам настоящих внеземных артефактов найти не удалось, торговцы выкручивались, как могли, - каждый в меру своего воображения и своей предприимчивости. Салоны, дорожащие репутацией, выставляли только "настоящие" сувениры, то есть такие, про которые нельзя с ходу сказать, что изготовлены они не раньше, чем в прошлом году. К "настоящим" сувенирам относились, прежде всего, отшлифованные камни самых причудливых раскрасок и форм - от прозрачных, как хрусталь, отполированных линз, до словно наполненных жидким пламенем, остроконечных звезд и черных (почему-то именно черных!) "бутылок Кляйна". На одном из камней, фактурой и формой напоминавшем глиняный черепок, при известной фантазии можно было различить знаки загадочного внеземного языка. После камней вторыми по популярности шли геометрически правильные кусочки металла, якобы доселе неизвестного и, следовательно, выплавленного сами догадайтесь кем... Впрочем, респектабельные продавцы прямо не настаивали на "сапиенском" происхождении своих товаров, но и не опровергали этого.
      Галерея тянулась метров на сто. В самом ее конце находились совсем небольшие лавчонки, чьи хозяева... ну разве что сами себя не выдавали за гоморкусов, то есть за мифических коренных обитателей планеты Оркус. В одну из таких лавочек мы зашли. Вокруг царил таинственный полумрак, на лиловом бархате были выставлены экспонаты, подсвеченные, для еще большей таинственности, желтовато-пепельным светом. У тех, кто создавал эти сувениры, перед глазами все время маячили только памятники древних земных цивилизаций, поэтому и сами сувениры больше походили на творения рук земных аборигенов. Татьяна сказала, что до сего дня ей и в голову не приходило, что когда-то давно Оркус заселяли шумеры, кельты и индейцы племени квакиутль, - о пребывании на Оркусе последних свидетельствовали выставленные на продажу изогну-тые медные пластинки с двумя характерными перпендикулярными ребрами. Татьяну все это страшно забавляло. Чрезмерно назойливому продавцу она сказала, что народную гоморкусовскую чурингу она может подделать гораздо лучше него. Продавец, не моргнув и глазом, предложил Татьяне взаимовыгодное сотрудничество, а о том, чтоб обидеться, даже и не подумал.
      Пока Татьяна обсуждала с продавцом детали будущего сотрудничества, мое внимание привлекла небольшая, сантиметра четыре от вершины до вершины, трехгранная рогатая пирамидка из тяжелого серого металла. Я назвал ее рогатой, потому что к трем ее граням прилепились продолговатые наросты вроде лопастей, и если взглянуть на пирамидку со стороны вершины, то выглядела она точно так же, как трехкрылый треугольник. Заметив мой интерес, продавец подскочил ко мне и стал нашептывать на ухо, что, мол, пирамидка эта - вещь абсолютно уникальная, принес ее некий человек, с ног до головы закутанный в темный плащ так, что даже лица не разглядеть, и говорил тот человек хриплым голосом, явно измененным. Денег незнакомец за пирамидку не попросил, лишь сказал перед тем как уйти, что, мол, когда будете передавать пирамидку из рук в руки, произнесите такие слова: "Милостью небес мы существуем".
      - Что он сказал?! - У меня отвисла челюсть.
      Продавец повторил. На Татьяну рассказанная продавцом история произвела эффект обратный тому, которого он добивался.
      - Нужна тебе эта ушастая пирамидка. Потом будешь мучиться - почему, дескать, у нее три уха. Четыре было - одно оторвали! Да тебе здесь про любую вещь скажут, что принесло ее неизвестное существо с пятью глазами и щупальцами вместо носа. Естественно, существо пожелало остаться неизвестным. И скажи спасибо, что тебе не Апокалипсис процитировали.
      Услышав Татьянину тираду, продавец всерьез оскорбился. Он выхватил пирамидку из моих рук и заявил, что не продаст нам ее ни за что.
      - А почему вы ее продаете, если она вам бесплатно досталась? - не унималась Татьяна.
      - А плата за аренду? А энергия? За все надо платить. И есть мне тоже надо, хотя бы время от времени, - огрызнулся продавец.
      Я принялся убеждать его продать мне рогатую пирамидку. Продавец долго ломался, но я выдвинул абсолютно неопровержимый аргумент: мол, раз он уже передал мне слова незнакомца, то теперь мне известна ее тайна, и что для него же будет безопаснее избавиться поскорее от такого сомнительного товара. В конце концов он уступил. Ту немыслимую сумму, что мне пришлось заплатить за пирамидку, я намеревался внести в служебные расходы. Татьяна только пожала плечами.
      Мы вернулись в отель, чтобы передохнуть, а заодно принять душ - от здешней духоты не спасали никакие кондиционеры.
      - Я этого не потерплю, так и знайте! - услышали мы возмущенный женский возглас, когда вышли из лифта на втором этаже. У дверей нашего номера столпилось несколько человек. Угрозы в адрес отеля перемежались невнятными извинениями. Подойдя ближе, мы обнаружили, что это возмущалась соседка из двести пятьдесят третьего номера, а наш номер тут ни при чем. Теперь она была без вуалетки, но в темных очках. Тонкие губы выговаривали слова хлестко и точно. Управляющий отелем сносил словесные пощечины со стойкостью опытного бойца, ведь в таком большом отеле каждый день кто-нибудь да скандалит.
      - Я сегодня же съезжаю! Нет, подумать только, я здесь всего два дня, а ко мне в номер уже успели забраться!
      - Погодите, не волнуйтесь вы так, - успокаивал ее управляющий, возможно, он просто ошибся номером. В любом отеле такое может произойти не только в нашем.
      - Но дверь была заперта - он открыл ее своим ключом. Как, позвольте спросить, такое может быть?
      - А вы уверены, что заперли дверь? - спросил управляющий. С его стороны, сказать такое было непростительной ошибкой. Постоялица с сарказмом заметила:
      - Что вы хотите этим сказать, что я лгу или что я сама себя не помню?
      Предложенный выбор поставил управляющего в тупик. Дама язвительно продолжала:
      - Мало того, что меня в вашем отеле чуть не убили, вы меня еще и оскорбляете. Я полагаю, мне следует вызвать полицию.
      - Постойте-постойте, зачем нам полиция? - опомнился управляющий. - У вас ведь ничего не взяли. Расскажите все начальнику нашей службы безопасности, и он примет все необходимые меры. - Управляющий старался избежать скандала во что бы то ни стало.
      Вперед вышел молодой, спортивного вида мужчина с напомаженными, гладко зачесанными волосами, бликовав-шими пуще, чем лысина управляющего.
      - Сэм Бруц, начальник службы безопасности. Я целиком в вашем распоряжении.
      Потерпевшая уже истратила весь свой гнев на управляющего и отнеслась к Бруцу, на удивление, благосклонно:
      - Найдите его, а то он не оставит меня в покое. Я уверена - мерзавец снова ко мне заберется.
      - Вы успели его разглядеть?
      - Ну разумеется! Я же видела его собственными глазами.
      - Где он находился?
      - То есть как где? В моем номере, конечно! Бруц поправился:
      - Я спрашиваю, где именно - в спальне, в гостиной или еще где-нибудь?
      - Да, он был в спальне - шарил по вещам.
      - А где в это время находились вы?
      - В душе. То есть сначала я была в душе и поэтому не заметила, как он вошел, но когда я выходила из ванной комнаты, он уже был в спальне, и до него было, ну вот как до вас... - Она ткнула в меня пальцем. - Так это были вы! Вот так номер, думаю.
      - Я все утро был в ресторане и, как это ни смешно звучит, завтракал. К тому же у меня есть свидетели, - поспешил я предоставить алиби.
      - Да? Очень жаль. - Соседка была разочарована.
      - А где вы были потом? - спросил меня Бруц.
      - Потом мы вместе с...
      - Со мной! - подсказала Татьяна.
      - Да, вместе с моей подругой прогулялись по галерее, где торгуют сувенирами. - С Татьяниной помощью я соорудил себе железное алиби. Бруцу моих слов показалось недостаточно.
      - Вы что-нибудь купили? - настаивал он. Я предъявил крылатую пирамидку и описал ту лавочку, где мы ее купили.
      - Спросите у торговца, мы у него долго проторчали, - вставила Татьяна.
      Бруц временно от нас отстал.
      - Стало быть, нападавший был молодым мужчиной, ростом чуть выше среднего? - обратился он к потерпевшей.
      - Ну да, я это уже говорила, да вы все не слушаете! При мне она ничего подобного не говорила.
      - Какое у него было лицо? - снова спросил Бруц.
      - Как какое? Мужское, разумеется!
      - Это понятно, - Бруц мобилизовал все свое терпение, - как он был одет, какие глаза, волосы, вы помните?
      - Одет он был примерно как и вы. - Она снова ткнула в меня пальцем. Остальное... шторы в спальне я задернула еще с вечера, сами понимаете второй этаж. Свет - погашен. Он что-то сунул мне в лицо, затем - треск, удар... и я, наверное, упала, потом... - Соседка задумалась, ей очень не хотелось признавать, что толком она ничего не помнит.
      Чуть ниже ее правого уха я заметил знакомый красноватый след - по всей вероятности, туда пришелся удар шокера Перехватив мой взгляд, она прикрыла шею рукой. Подними нападавший свое оружие немного выше, и ей бы не пришлось с нами разговаривать.
      - Так что же случилось потом? - поинтересовался Бруц.
      - Потом он, вероятно, убежал, но я его узнаю, непременно узнаю, если увижу, конечно.
      - Хм, так же как меня, - сказал я вполголоса, но Бруц меня прекрасно слышал и понимающе кивнул.
      - Ты выходил в туалет, - прошептала Татьяна мне на ухо.
      - Откуда ты знаешь, что в туалет. Ты что, следила? - шепнул я ей в ответ.
      - Вот и я о том же - не знаю, куда ты ходил... Вчера с дверью соседкиной возился, а сегодня ее грабят - подозрительно!
      - Тихо ты, - я приложил палец к ее губам, - не шипи так громко. И вообще, пошли в номер, нечего тут стоять. Мы незаметно удалились.
      - Так о чем вы беседовали с Абметовым, пока меня не было? полюбопытствовал я уже в номере.
      - Ха, все тебе расскажи... - Татьяна решила немного пококетничать, мы говорили о природе любви.
      Я состроил такую физиономию, что Татьяна была вынуждена пояснить:
      - Заметь - не о любви, а о природе любви. Разницу улавливаешь?
      - Улавливаю, но смутно. При мне вы только и делали вид, что вас исключительно высоконаучные темы интересуют, но стоило мне отлучиться, как Абметов тут же забывает про науку и давай толковать про любовь Нечего сказать, прыткий малый! Давай-ка поконкретней, чего он там тебе наговорил?
      - Да не нервничай ты так! Сюжетец он изложил сугубо философский. По мнению Абметова, Господь Бог придумал двуполых существ, дабы у них, у двуполых существ, появилась возможность потренироваться в любви. То есть самоцелью являлось не размножение, а подготовка почвы к возникновению альтруистической любви - любви к истине, например, или к красоте. Но для начала следовало изобрести любовь попроше. К примеру, любовь к кому-то живому, но отличному от себя. Для этого изобрели двуполое размножение. Согласись, ну какая любовь может быть у амеб?
      - Исключительно альтруистическая, - ответил я.
      - Да с какой стати! Им бы пожрать да поспать - вот и все интересы. Нет, альтруистическая любовь сама по себе возникнуть не может. Поэтому Господь Бог решил так: пускай живые твари научатся любить друг друга, ну хотя бы для размножения - все лучше, чем никак. Так возникла любовь, пардон, сексуальная. Поднабравшись опыта в половой любви, живая тварь на этом не остановилась. Да она уже и не могла остановиться: камень покатился - любить что-то, что вне тебя, стремиться к тому, что вне тебя, пусть даже недостижимому, так понравилось, что живая тварь начала искать себе все новые и новые объекты для любви. Дело дошло до того, что все объекты попросту кончились, и пришлось живой твари их придумывать. Ну а как только тварь стала подключать свое воображение, к тому времени тварь стала уже совсем разумной, тут и до альтруистической любви недалеко. Как тебе такой сюжетец?
      - Что-то мне подсказывает, что без конкретных примеров Абметов обойтись никак не мог. Например, он мог сказать так. Вы, Татьяна, говорит Абметов, такая прекрасная женщина (дама, девушка, барышня), что могли бы стать музой для кого-то получше него (то есть меня), ну а тем несчастным, кто не заслужил твоего расположения, оСтастся только подключать, как ты выразилась, воображение и заниматься альтруистической любовью... Я ничего не напутал?
      - Фу, что ты несешь? Абметов до такой пошлости не опустится. Про тебя он вообще ни слова не сказал.
      - А про тебя? - поймал я ее на слове.
      - Ну, он позволил себе выразить некоторое восхищение... - Она запнулась.
      - Чем? - Мне стало еще любопытнее.
      ~~ Не чем, а кем... мною, естественно!
      - и?..
      - И он сказал, что мои рыжие волосы и голубые глаза - это земное небо наоборот.
      - Чего наоборот?
      - Чго ты расчевокался? Неужели непонятно! На Земле солнце рыжее, а небо - голубое. А он сказал, что глядя на меня, теперь сомневается, не ошибся ли Создатель и не лучше ли было сделать наоборот - солнце голубым, а небо - рыжим.
      - У нас на Фаоне солнце тоже рыжее, а небо, если погода хорошая, то голубое.
      - Тем более непонятно, как ты сам до такого не додумался. Да где тебе... - Татьяна махнула рукой.
      Я вспомнил, какие комплименты я расточал в адрес Лоры Дейч, и мне стало стыдно.
      - Я исправлюсь...
      - Все обещаешь да обещаешь. - Татьяна давала понять, что лимит доверия ко мне у нее исчерпан.
      - На Оркус обещал взять - и взял, - оправдывался я, - ты скажи лучше, чего это Абметова на комплименты потянуло?
      - От скуки, вероятно... - Татьяна нашла для Абметова оправдание.
      - Кстати, ты вовсе не рыжая. Это Шлаффер рыжий, а у тебя волосы... ну золотистые, что ли...
      - Тьфу, пошлятина какая! Еще скажи, что я - блондинка. Да, а кто такой Шлаффер?
      - Так, тип один...
      Ладно, думаю, пора сменить пластинку. Альтруистическая любовь в исполнении Абметова может подождать. А вот история с неудавшимся ограблением госпожи из соседнего номера показалась мне более чем странной. Брать у нее, судя по всему, нечего. И почему грабитель не проверил, есть ли кто-нибудь в номере или нет...
      Мне стало не по себе. Страх, оставивший меня еще на Фаоне, вернулся вновь. Маленьким комочком он возник где-то внизу живота, начал подниматься и, миновав солнечное сплетение, замер. Движимый нехорошим предчувствием, я связался с Оркус-Отелем, но не через интерком, а через внешнюю сеть. Долго никто не подходил, затем, юный девичий голос спросил, что мне, собственно, надо.
      - Извините, это четыреста тринадцатый?
      - Смотрите куда нажимаете - это четыреста двенадцатый, - схамила девица и отключилась. Теперь все стало на свои места. Слегка успокаивало только то, что дьявольское число теперь связывает Абметова не с нами, а с нашей соседкой из двести пятьдесят третьего. Татьяна, выслушав мое объяснение, все поняла по-своему:
      - Вот, я же говорила, ты даже номер не в состоянии запомнить...
      - Ты не поняла, тот тип собирался обыскать наш номер, а не соседний, растолковал я ей.
      Татьяна прикрыла ладонью рот и молча опустилась на краешек кровати.
      - Кто, кроме Абметова, мог знать про твои нумероло-гические изыскания?
      - Никто... Хотя постой, мы как раз выходили из лифта, когда я сказала ему про шестьсот шестьдесят шесть. С нами еще человек десять выходило... Может, кто-то из них слышал.
      - Теперь остается только гадать.
      Я не помнил, чтобы в лифте находился кто-нибудь, похожий на меня. Если соседку вырубили цефалошокером, то ничего из ее рассказа нельзя принимать всерьез. Чтобы хоть как-то прийти в себя, я принял холодный душ. Татьяна последовала моему примеру.
      Лежа на кровати, я не спеша обдумывал происшествие с соседкой. В дверь позвонили. Я подумал, что это пришел вездесущий Абметов, но ошибся - в номер вошел начальник службы безопасности Бруц.