– Еду я, значит, в университет, – начал он рассказ. – Передо мной машина, вся обклеенная стикерами – "Шалом ахшав", "Хавер, ата хосер", "Дор шалем дореш шалом"* и подобными. Заметил, что за рулем женщина. Сразу представил себе очередную кикимору. Среди этой породы я еще ни разу не встречал достойной внимания. А когда на экране телевизора появляется Шуламит Алони, я немедленно смотрю на жену, чтобы не стать гомосексуалистом.
      Машина все время впереди до самой университетской стоянки. Остановились. Ожидаю, какое чудовище сейчас вывалится. Но тут! Убей меня – такой красивой бабы я еще не встречал. Что лицо, что фигура – совершенство!
      Представляю себе мой обалделый вид. Она с удивлением посмотрела на меня.
      Я опомнился и рассказал, о чем думал всю дорогу, следуя за ней, о результате моего многолетнего наблюдения.
      Она рассмеялась и спросила, за кого я голосовал.
      – За Натаниягу – ответил я.
      – А я – за Ганди.
      – За Ганди? Так чего же у тебя такие стикеры?.
      – Во-первых, это машина моего хавера. Во-вторых, он еще правее меня. В-третьих, он только позавчера купил этот автомобиль у кретина, у профессора-историка и не успел отодрать всю эту пакость.
      Понимаешь, мало того, что такая внешность, так еще и мировоззрение – бальзам на мою душу. И я ей сказал:
      – Знаешь, о чем я сейчас искренне жалею? Что я не выше на тридцать сантиметров и не моложе на тридцать лет.
      Тут она улыбнулась, – посмотрел бы ты, как она улыбнулась! – и, показав на мое пузо, добавила:
      – И не легче на тридцать килограммов.
      – Дорогая, – сказал я, – так где бы у меня осталась сила, чтобы тебя удовлетворить?
      Она рассмеялась:
      – Ладно, на двадцать килограммов.
      Сошлись на пятнадцати. Мы тепло пожали друг другу руки и разошлись.
      Какая баба! Так что в моей статистике пока нет исключений. * (иврит) "Мир сейчас", "Товарищ, тебя недостает", "Целое поколение требует мира" – лозунги лево либеральных и пацифистских движений
 

 
      Завтрак в ресторане фешенебельной гостиницы на Мертвом море. Немыслимое изобилие и разнообразие вкусной еды. Самообслуживание. Официанты только непрерывно пополняют блюда.
      Старушка с пятизначным номером – татуировкой на сморщенной коже высохшего предплечья опирается на пожилую женщину.
      – Визьмы молоко.
      – Мама, зачем тебе сейчас молоко? Потом возьмем.
      – Ни, потом нэ будэ.
 

З А М Е Н И Т Е Л Ь

 
      – Не могу я тебя понять. Такая красивая, стройная, умная, устроенная. И все еще не замужем. А ведь тебе скоро двадцать девять.
      – Не судьба. Еще не встретила своего суженого.
      – Но у тебя, кажется, есть Моше?
      – Моше? Он у меня вместо вибратора.
 

ИЗРАИЛЬСКОЕ ИЗОБИЛИЕ

 
      В Израиле мы продолжали праздновать День Победы. Как-то мне захотелось отметить этот день по-фронтовому, при свете коптилки, сооруженной из снарядной гильзы.
      Сын, в ту пору служивший в армии, уверил меня, что для него не проблема принести гильзу сорока пятимиллиметрового снаряда.
      В одно прекрасное однажды на звонок жена открыла дверь. В проеме стоял невысокого роста лейтенант, придавленный тяжестью сто пятимиллиметрового унитарного патрона – гильза со снарядом длиной около метра.
      Мы ахнули. Но не только мы. Ахнули и наши соседи, оказавшиеся на лестнице.
      До праздника оставалось два дня. Исправить ошибку не удалось. У стола я поставил снаряд, а на его верхушку водрузил свечу. На фронте, правда, такого не бывало. Не было у нас свечей. Да и снаряды были меньшего калибра – всего лишь восьмидесяти пятимиллиметровые.
      И не было у нас на фронте таких закусок, хотя мы стоически пытались сымитировать армейскую кормежку.
      В течение недели тринадцать квартир нашего дома (мы не в счет) дрожали в ожидании взрыва, пока из подразделения, в котором служил сын, не приехали и не забрали необычный подсвечник.
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

03.01.2009