Случилось это в трудные времена зарождения частного капитала и формирования узкой отечественной прослойки граждан, названной в последствии олигархами. В незапамятные времена олигархи были простыми людьми, ну, как, к примеру, мы с вами. Буквально с низов пробивалися. Вот и формировался в те времена в одном городе, затерявшемся в бескрайних просторах Среднерусской Возвышенности, олигарх по фамилии Веретенников. Надо вам сказать, что формировался он там с большими трудностями и лишениями для психического состояния организма. Местность к его устремлениям была крайне неудачной, плохо приспособленной, но, как говорится, не место красит человека, а человек место.
      Вот и наш господин Веретенников изо всех сил украшал свой родной городок Вышнепупинск киосками с пивом и другими напитками, вагончиками с хлебом, палатками с шампунем и прочими достижениями современной цивилизации.
      Но с некоторых пор стал неладное замечать господин Веретенников в осуществлении своих планов. Как явится на новый плацдарм палатки гондобить, смотрит, а там уж чьи-то хлопчики копошатся.
      — Чьи вы, хлопцы, будете? Кто вас в бой ведет? — спрашивает с раздражением господин Веретенников.
      А хлопцы развязно ему отвечают, что место это уже забила какая-то госпожа Малкова, так что пускай батяня их извиняет. Ну, один раз извинил. Мало ли? Блин, в другой раз его уже настойчивее зад отодвинуть попросили! А потом, главное, едет к себе на дачу, а поперек дороги транспарант перед носом болтается — «Покупайте все у Малковой! У ей дешевле!»
 
      Всю ночь господин Веренников не спал, с боку на бок ворочался, наутро велел он своим пацанам о стрелке договариваться. Хотя дел невпроворот, а тут приспичило все бросить и приниматься учить, блин, цивилизованному маркетингу всяких прошмандовок с вышнепупинских выселок! Патлы, перекисью травленные, на кривой пробор чесать!
 
      Чего с такими делами тянуть? Стрелку назначили на другой день, в пятницу, значит. Малкова явилась взмыленная, с какими-то чертежами под мышкой.
      — Слушай, чудила! Давай в темпе, лады? Завтра в исполкоме заседание по моему универсаму, не до тебя!
      И видно по ней, что реальных слов она понять не в состоянии. Злой, после ночи без сна смотрит на эту тварь господин Веретенников и внезапно понимает, что именно ее задница загораживает ему складывавшуюся перспективу на светлое будущее. И еще пронзает его мысль, что пока она пьет, дышить, бегает по исполкомам, он так и не сможет спокойно поспать. Ни разу.
      Тихо тогда он спрашивает своего секьюрити: «Кто еще про стрелку знал в Вышепуписке?»
      — Никто, хозяин! Я и эту швындру попросил не болтать. Мол, дело личное, предложение ей будет. Сугубое, — шепотом отвечает ему охранник.
      А Малкова эта стоит, подбоченившись, чержиками себя по левой ножке бьет и игриво так господину Веретенникову улыбается. И начинает тут до Веретенникова доходить, за каким именно сугубым предложением она на стрелку к нему притащилась! Взыграло у него ретивое прямо тут ее, как гниду, раздавить, а потом пришла мысль отыграться за все по полной. Кивнул он хлопцам, те скоренько оттащили завизжавшую дурным голосом Малкову в сторону. За руль ее машины, которую она с феминистской развязностью водила самостоятельно, сел другой паренек. Дело это он знал до тонкостей, у него гараж был свой неподалеку, где он машины красил и номера перебивал. Все-таки ушло в былое то бесприютное время, когда супротивники обливали чужие машины бензином и жгли их бездумно, загрязняя окружающую среду.
      Потом Веретенников по делам прокатился, весь в работу ушел, домой приехал уже под вечер. Сразу вспомнил про Малкову, поскольку дом от мансарды до гостиной на первом этаже оглашался ее пронзительным воем.
      — Что же вы, Павел, Евгеньевич, ее в подвале не заперли? — укоризненно спросил он секьюрити.
      — Да беда там, хозяин! — в отчаянии ответил секьюрити, потирая исцарапанную щеку. — Подземные воды поднялись, все банки консервов плавают, я даже свет включать побоялся, вдруг короткое замыкание будет. Прямо не знаю, что с этими гребаными строителями делать! Второй раз воду выкачивать надо! «Лето дождливое!», говорят.
      — Так… И где же ты ее запер? — в недоумении спросил Веретенников.
      — А в вашей спальне, хозяин! Только там батарея оказалась незакрытой решеткой-катеной. Везде — либо полы отапливаемые, либо крошечные трансформаторы. А вы тогда еще потребовали сделать себе в спальне чугунную батарею-гармошку, помните? А я еще подумал, зачем такая страхилатина в спальне-то? А ведь как в воду глядели! — радостно поддержал разговор охранник.
 
      После ужина Веретенников устало поднялся с пачкой газет к себе в спальню. Малкова, с опухшим от слез лицом, сидела прикованная большой собачьей цепью к батарее.
      «Ладно, что в будке собачьей не разместили», — подумал Веретенников, тяжело опускаясь на кровать.
      Малкова молчала, с ненавистью глядя на Веретенникова, растянувшегося на кровати.
      — Вот что, Малкова… Раз уж такое произошло, ты мне будешь сказки щас рассказывать. А то мне газеты читать неохота, — сказал Веретенников, рассматривая подвесной потолок.
      — Какие тебе еще… сказки? — буркнула Малкова.
      — А откуда я знаю? Откуда я знаю, чо у тебя в твоем котелке может находиться? И учти, начнешь какую-нибудь ерунду городить — сразу дырку сделаю! Ты мне такое рассказывай, чтобы вникнуть можно было. И чтобы все истории были про нормальных, конкретных пацанов! Услышу что-то про Жофреев, Ричардсонов или Эвелин — сразу в расход падлу! Мне эти Ричардсоны по видаку плешь проели!
      Веретенников отвернулся от Малковой обратно к потолку и продолжил: «И еще ты конкретно уточняй, где именно случилась история! С точным наименованием населенного пункта! В случае чего, чтобы я мог народ туда послать, проверить! Не сойдутся, гнида, концы с концами — порешу и все дела! Хорош помаду французскую размазывать по чайнику! Не ной, кому сказал! И запомни — чтобы особо тут не выражаться! Все-таки не в подвале разместили, зацени!»
 
      Некоторое время Малкова сопела, молчала для приличия, а потом вначале тихо, а дальше все громче стала сказывать сказку…

      — Тебя-то, Веретенников, на свадьбу дочки Бублика и шофера Павлика Бабазяна никто не позвал, да? Закрутилися, не догадалися, — уж извини! Поэтому ты и не знаешь жуткой, необъяснимой трагедии, случившейся там почти сразу после регистрации и разрешившейся к полному благополучию присутствующих лишь к полудню второго дня…
 
      — Чо ты лепишь? Чо ты лепишь-то? Дочка-то у Бублика до сих пор не замужем! — возмущенно заорал на Малкову Веретенников.
      — Правильно, нынче не замужем. Вдова она нынче. Молодая и богатая. Сам знаешь, шоферы у Павлика долго не живут. Так что можешь сватов засылать. Идиот! — разозлилась Малкова. Потом примирительно добавила: «Ладно, проехали. Между нами говоря, и меня туда позвать не догадались. Мне это Васька-шестерня доложил. Так вот. Встает Толик Колотый…ну, Толик! Чо ты Толика не знаешь, который палатки на автовокзале держит?»
      — Какие палатки? Их мои ребята держат! — опять возмутился Веретенников.
      — Щас! Его ребята тут все держат! Вот приедут утром мои ребята, подержат твоих за одно место, сразу начнешь мир воспринимать адекватно и органично, — осекла его Малкова и замолчала, давая понять, что всухую не расколется.
      — Ты обещала не выражаться, — упорно прогундел Веретенников, наливая ей водки.
      — Все! Не прерываемся на мелочи. Иначе до утра не кончим. Если тебе уж так поперек горла эти палатки встали — скажу потом, как их себе прибрать. Делов-то! — тут же отозвалась Малкова, утираясь после водки рукой, и стала рассказывать дальше.
 
       …Встает, значит, этот Толик Колотый над столом. Ему тамада бумажку дала прочесть с какой-то телеграммой. На свадьбах у нас в районе принято разные телеграммы читать: про готовенький улей на Гавайях, где молодые медовый месяц проведут, про то, что раз дети — цветочки жизни, так клумбу надо цельную настрогать… У нас на все свадьбы одна ведь тамада ходит. Вот и Бублик эту тетку нанял за недорого. Тамада наша — бывшая заведующая садика Управления МВД. Менты в нонешнее время размножаются плохо, садик закрыли, поэтому ихняя заведущая стала по свадьбам ходить с аккордеоном и кучей бумажек. Бумажки раздаст тем гостям, ну, кто читать умеет и не нажрался еще вусмерть — собрание как-то оживится. Она еще чтецу на аккордеоне подыграет, «Горька-горька!» крикнет… Не бог весть что, но копейка верная.
       А Толик-то, он же с малолетства по тюрягам, в самодеятельности там участие принимал. Во всех беспределах. Лучше его у Бублика телеграммку никто бы не прочел.
       «Пришла нам телеграмма от Гиппопотама! Гы-гы..» — сказал Толик вслух от себя, а потом осекся…