Ирина Дедюхова
      СКАЗКА О ДВУХ ВОИНОВ-ДЖИДАЕВ
      Едут, значит, два воина-джидая по степи. А место, надо вам сказать, глухое, жилья по близости не наблюдается. И Луна, которая только что бежала за нашими воинами вслед, скрылась, главное, чо-то. Но настоящему воину-джидаю все это, безусловно, до фонаря, но как-то не по себе. Едут дальше, о своем, воинском думают. Один думает про другого: "Какая же он все-таки сволочь! Достал, блин!" И, действительно, на предыдущей стоянке этот другой свою джидайскую фляжку с тонизирующим джидайским питьем выжрал, да и еще и у своего товарища значительно так флягу ополовинил. Отвернуться, блин, нельзя. Вылилось само, говорит. Едет, песни поет, мордой в холку джидайского коня тычется, опять поет, хорошо его, значит, тонизирует. И песни все у него какие-то противные, как и сам он весь, но, с другой стороны, пускай лучше поет. А еще лучше бы заткнулся.
      Девочка красивая В кустах лежит нагой. Другой бы изнасиловал, А я лишь пнул ногой.*
      Второй-то воин-джидай был, конечно, евреем. Так уж получается, что если взять двух джидаев, один из них обязательно оказывается евреем. Звали его Лев Михайлович Рудинштерн, а того подлеца - просто Васька Корейкин. Ну, известно, что джидаи на задания Великого Магистра парами выезжают. Там же надо спина к спине драться! Долго притираются друг к другу, говорят. Сам Лев Михайлович ни за что бы возле этого Васьки отираться не стал, но это из вредности диспетчер-джидайка Комарова Татьяна Сергеевна ему удружила. Поставила к нему Корейкина в пару и говорит: "Вот тебе, Левушка, за нас с тобой! Помни теперь меня вечно!" Ну, конечно, кто из нас без греха? А этот, Васька Корейкин который, он раньше мичманом в Кронштадте служил. Много про него можно было бы рассказать, да не стоит. Например, как он поехал провожать домой матроса, выпили они на посошок на вокзале, а уже потом Василий почему-то проснулся в поезде, подъезжающем к Воронежу. Вернулся только через неделю и то, потому что Магистрат Великого ордена Джидаев в счет аванса деньги по телеграмме выслал. И в этот раз, главное, из-за этого гада они тут оказались. Распределяют задания джидаям, значит, а у Льва Михайловича как раз четыре отгула было. Он уже настроился на одну джидайку, чтобы помедитировать вместе, а тут его напарник подвел по-крупному. "Ой, - кричит, - как интересно! В степи-то у Последнего Предела умертвия опять зашевелились! Давно большого дела у нас с тобой, Левка, не было! Вот повеселимся!" Это уж вообще, конечно. Едут теперь, значит. Лев Михайлович свою неудачную карьеру начал вспоминать, чтобы как-то настроить себя на подвиг. Мама у него хорошая была. Все просила Льва Михайловича стать скрипачом или математиком. Но в джидаях тогда хорошо дополнительные отсеки давали на центральных платформах, швыдроглотов, ну, и пайку дополнительную. Мама тоже, смешная такая! Вот как, интересно, она собралась жить без трех швыдроглотов, которые теперь ее обслуживали, все ее желания выполняли? При мысли о швыдроглотах у Льва Михайловича даже немного поднялось настроение. Очень кстати тогда джидаи завоевали их планету. А что, в принципе, швыдроглотам? Им ведь без разницы, где жить. И такие, главное, обходительные, хобот в лепешку разобьют, лишь бы твое желание исполнить! Ой, мама дорогая! Играл бы сейчас на альте где-нибудь на дальних платформах среди столиков с блюющими Васьками Корейкиными! Или еще того лучше! Попал бы на платформу по изучению Гильбертовых пространств в общежитие математиков. Да там на всю общагу только два швыдроглота! А девчонки математические на соседней платформе живут, и космический паром туда три раза в год ходит по расписанию, флайеры с тайсерами два раза за весь срок контракта дают. Шизнуться можно. Швыдроглоты, конечно, услужить всегда рады, но не до такой же степени! У них на такой платформе месяца два отирался Максимилиан Валентайн из третьего взвода. Едва, говорит, ноги унес. На воле тут же вступил в орден Джидаев. Только жизнь увидал, говорит. Короче, вступил Лев Михайлович в Великий орден Джидаев на заре туманной юности. А потом уже, когда огляделся, подвигов насовершал, стал кумекать, что с наградами-то его обходят. Нет, долю в добыче дали. Лева тогда меч хороший успел выхватить из кучи. Цены тому мечу не было. По рукояти вились магические руны заклинаний, а лезвие сверкало митрилом. Васька-то на каждой стоянке, высунув язык, свинчаткой свой меч натачивать заколебался. А Лев Михайлович только посмеивался над ним. Перед Левиным мечом не мог устоять никто. И это понятно. Делали-то его, явно, не Васьки Корейкины, а эльфийские мастера Эльсинора! Но с наградами, а в особенности, с орденами получалась с Левой жуткая несправедливость. Высшей наградой Великого ордена Джидаев был орден Дружбы с эльфийским народом. Вручать его приезжали эльфы. Красивая получалась церемония в целом. Ну, больно надо этим эльфам знать, кто с ними больше дружит. Ордена, конечно, вручались по спискам, утвержденным Магистратом Великого ордена Джидаев. И ни разу, ни одного разочка Леву туда не внесли! А кто не захотел бы пройтись по пушистому ковру под пение длинных эльфийских труб, под ритмичную, упругую дробь барабанов прямо к трону, где на леопардовой шкуре сидел и улыбался новому орденоносцу сам Великий Магистр ордена Джидаев! И какие красавицы приезжали вместе с эльфийской делегацией! Чисто декоративные существа! Конкретно! Как к такой подкатить-то не знаешь... И все она улыбается, стихами говорит, а голосок!