Лас-Вегас

За свою жизнь Такумо побывал в концентрационном лагере, где после войны держали его деда и бабушку, постоял в Салеме на холме, где жгли ведьм, пикетировал военные заводы, ночевал на ранчо Спэн, переходил Уолл-стрит, бездумно гонял на мотоцикле по Ньюарку и Детройту, видел афиши бродячего цирка на Таймс-сквер и знаки, предупреждающие о радиационной опасности, за пределами Аламогордо, даже путешествовал по Мексике к теокалям. Но ни одно из этих мест не пугало его так, как Лас-Вегас. Невероятный город...

Такумо сидел на унитазе, задумчиво глядя на автомат для покера, встроенный в дверь кабинки. Внезапно он понял причину своего страха. Концентрационный лагерь давно заброшен. Салем, ранчо Спэн и Аламогордо, когда-то тронутые злом, сейчас от него свободны. Тольтеки ради побед в войнах жертвовали богам собственных детей, но это не сделало их бесчеловечными. Американцы в Пентагоне занимаются тем же самым. Их поступки глупы и, возможно, дурны, но они так поступают ради жизни, В Лас-Вегасе все ради денег.

Лас-Вегас – это Мидас, умирающий от голода среди изобилия, окруженный золотыми статуями, в которые превратились его дети.

Лас-Вегас выставляет на торги мужей и жен, свадьбы здесь быстрее снимка поляроидом, разводы легче легкого, секс... за что платишь, то и получаешь. Лас-Вегас – это дешевые рестораны внутри казино и автоматы для покера на дверях кабинок в уборных. В Лас-Вегасе полагается есть деньги, спать с деньгами и, видимо, испражняться ими же. Уберите деньги, и останется голая пустыня. Из-за новой моды на развлечения «для всей семьи» он стал еще страшнее, как будто теперь город оптом скупает души не только взрослых, но и их детей. Такумо закрыл глаза, обмотал шнурок вокруг ладони, сжал ключ, бросил в автомат монетку и потянул за рычаг.

Лимон, вишенка и снова лимон. Даже на фруктовый салат не годится.

Он посмотрел на ключ, а затем – на автомат. Как же открывались замки?

Еще одна попытка, и снова ничего. Чарли закусил губу. Что Маг рассказывал о том идиоте с «ингрэмом»? Он вообразил, что пистолет заклинило, и больше ничего. Представлять устройство пистолета для этого не понадобилось. Примерно так же Такумо открывал двери. Ему не понадобилось знать устройство каждого замка, и он не видел, как превращается ключ...

Что говорит о древних лучниках дзен? Они, не глядя, представляли себе, как стрела попадает в цель. Такумо закрыл глаза и попытался вообразить три вишенки. Вишенка, крести, бубны.

Он надавил на веки и сконцентрировался, пока не увидел вожделенные вишенки, сунул еще одну монетку в автомат и дернул за рычаг.

Посыпавшиеся монетки быстро переполнили предоставленное им пространство и зазвенели по полу. Такумо сгреб их, рассовал по карманам и прокрался в соседнюю кабинку.

Часом позже Такумо обменял в кассе двести семьдесят долларов на крупные купюры и отправился на поиски другого казино, присоединившись к группе туристов из Японии. Все они, как один, были в новых джинсах и футболках, и не отличить Чарли от них мог бы только очень ненаблюдательный человек, но другого укрытия не было. Через пару минут его выбор был вознагражден.

«Санрайз» – новая вывеска на старом здании. Либо его предыдущий владелец умер, решил Такумо, либо здание перекупили. Может быть, и то и другое вместе. «Японский» декор был штампованным, не слишком искусным, но, возможно, подлинным, а «гейши» скорее всего приехали из Вьетнама или Гонконга. Зато Такумо понравилась огромная статуя, с жизнерадостной ухмылкой поглядывавшая на игровые столы. Американцы, вероятно, считали странным, что в казино стоит статуя Будды, но Чарли понимал немножко больше, чем они. Толстый ухмыляющийся монах был не кем иным, как Хотеем, богом-покровителем азартных игр.

Такумо улыбнулся в ответ, купил пятьдесят десятидолларовых фишек и направился к столам с рулеткой, лучезарно улыбаясь каждой девушке-крупье и каждой камере наблюдения.

Все телефоны в резиденции Таменаги, разумеется, были оборудованы шифровальными устройствами, но его личная линия являла собой настоящий шедевр японской электроники, не уступая любой из Белого дома и Пентагона. Несчастный, решившийся прослушать ее, подвергнется воздействию особых частот инфразвука, вызывающих дезориентацию в пространстве, сильные головные боли, временную потерю слуха и даже эпилептические припадки. К ней имели доступ только самые приближенные слуги, и пользовались этой линией обычно не чаще двух раз в год. Сейчас подключенный к ней телефон звенел уже во второй раз за две недели. Таменага, изучавший сводки японских бирж, поднял трубку лишь через несколько секунд, сначала успокоив свои мысли.

– Да?

– Господин?

– Разумеется, – хмуро ответил Таменага. Голос Накатани звучал так, будто он вот-вот ударится в панику. Возможно, Харуко права, и Хидэо просто не подходит для управления целым казино. С другой стороны, прежде он не звонил. – В чем дело?

– Господин, Такумо, тот актер, информацию о котором вы недавно запрашивали... он здесь, играет и выигрывает!

Внезапно шелковая рубашка Таменаги лопнула, и из-под нее показался оживший питон. На левом плече зашевелилась мукадэ, а с правого скользнула кобра.

– Господин, что мне делать?

Таменага закрыл глаза и заставил себя задуматься. Кобра высунулась из рукава и болтнула язычком в сторону запонки с черной жемчужиной.

– Сколько он уже выиграл?

– Восемь – десять тысяч. Он осторожничает, ставит только на красное или черное, уже поднял ставку до пятисот долларов и даже иногда проигрывает... но проигрывает слишком мало. Такумо наверняка жульничает. – В голосе Накатани проскользнула едва заметная нотка, намек на оставшийся невысказанным вопрос: «О чем вы мне не сказали?»

Сколько я ему сказал? Он знает, что талисман существует, но знает ли, в чем его сила? И каскадер, что знает он?

Если Такумо выигрывает в казино Таменаги, то он знает много, слишком много. Не меньше, чем знал Хигути, который был хорошим организатором, отличным игроком, но никудышным магом.

Таменага выругался. Это все равно что бороться с гидрой: отрубаешь одну голову – вместо нее сразу вырастает две. Сначала эта женщина, блестящий математик, украла талисман у Хигути, после того как у того хватило глупости проболтаться о нем. Это наводило на мысль, что главной была Аманда. Но Шэрмон излечилась от рака и отдала талисман Магистрале прежде, чем ее нашли. Теперь Магистрале попал в тюрьму... а талисман к Такумо. Мы слишком медлили, подумал Таменага. Мало было думать, что талисман в безопасности в сейфах полицейского управления, в этом следовало немедленно убедиться. Дело стоило риска...

– Давно он играет?

– Уже почти час.

– Кто из наших людей сейчас в казино? Накатани ненадолго задумался:

– Инагаки и Цутия.

Таменага покачал головой, кобра обвилась вокруг телефонного аппарата. Инагаки Кенжи, вышибала, слишком выделяется в толпе, Такумо поймет, что дело нечисто. А Цутия Симако... Падок ли каскадер на женщин? Интересует ли его хоть что-нибудь из того, что может предоставить «Санрайз»? Если и так, в досье этого не сказано.

– Американцы?

– Джуд... и псих с пистолетом.

– Пэйкер? – Ах да, сам же отправил его в казино отрабатывать долг синдикату. Таменага поразмыслил. Пэйкер – дрянной работник, но здесь его ничтожность – неоспоримое достоинство. Он ничем не связан с казино, и Такумо его никогда не встречал.

– Хорошо. Не отпускайте Такумо как можно дольше, пусть выигрывает. Предложите ему бесплатный обед, комнату, женщин – все что угодно. Он... – Таменага мысленно выругался, и кобра, расправив капюшон, уставилась на телефон. Такумо – каскадер, привыкший к ежедневному риску. К тому же он не алчный и скорее всего прекратит игру, как только соберет на залог для Магистрале. Или его все-таки опьянит богатство? Или радость выигрыша? Вдруг он захочет выжать из Таменаги как можно больше? Вряд ли. – Просто задержите его любой ценой. Я немедленно высылаю Осиму...

– Что делать, если он уйдет?

Судя по тому, что Накатани осмелился перебить хозяина, он все-таки ударился в панику, если только Такумо уже не собрался уходить.

– Пусть идет, – ответил Таменага. – Постарайтесь не убить его, но не позволяйте ему добраться до Лос-Анджелеса. Когда с ним разберутся, обыщите тело сами – либо предоставьте это Сакуре. И чтобы никто больше к нему не прикасался, ни Джуд, ни даже Симако. Держите меня в курсе. До связи.

Он стукнул кулаком по кнопке внутренней связи и начал на одном дыхании:

– Позвоните Сакуре, пусть едет в аэропорт, позвоните в аэропорт, пусть готовят самолет... позвоните в «Грейхаунд» и «Эмтрэк», узнайте, когда отходят автобусы из Лас-Вегаса на Лос-Анджелес. Если удастся задержать их, не вызывая подозрений, сделайте это.

Затем он закрыл глаза и сосредоточился на мантре. Чтобы контролировать татуировки, реагирующие не на усилие воли, а на злобу или страх, требуется обуздать свои эмоции. Таменага медленно делал глубокие вдохи, стараясь забыть о ползающих по нему чудовищах, разувериться в их существовании.

Трескучее колесо, напоминающее сюрикен, превратилось в жемчужный метеор, а вскоре – в шарик слоновой кости, неохотно подпрыгивающий на нечетких цифрах. Такумо закрыл глаза и сосредоточился.

– Двадцать один.

Толпа вздохнула. Глаза Такумо открылись, он улыбнулся и попытался понять, сколько в его распоряжении фишек.

– Пожалуйста, делайте ваши ставки.

Ему никогда не сосчитать все до следующего раунда. Такумо собрал фишки и стал быстро их пересчитывать, начиная понимать чувства сютэн-додзи, случайно забредшего в суши-бар. Все остальные, в основном наблюдавшие за его игрой, нервно сделали несколько мелких ставок, скорее всего на номера своих домов.

– Четыре.

Раздался негромкий ропот, преимущественно по-японски, и несколько человек раздраженно отошли от стола. Крупье, изо всех сил пытаясь скрыть улыбку, сгребала деньги. Такумо, старавшийся время от времени проигрывать, бросил две десятидолларовые фишки на черное и вернулся к своим фишкам. К его великому удивлению, шарик остановился на пятнадцати, и ставка выиграла. Он быстро подмигнул статуе Хотея и закончил подсчеты. Пятнадцать тысяч и мелочь... почти пятнадцать. Чарли подумал, не будет ли разумным сменить казино, но не решился. Он, конечно одет получше, чем Говард Хьюз, когда тот скупил половину Вегаса, но выглядит слишком молодым и голодным, чтобы походить на человека, способного позволить себе выиграть пятнадцать штук.

Остается всего пять тысяч, чтобы выплатить залог (всего-то, подумал Чарли, мысленно хмыкнув: прежде пять тысяч побывали в его руках только дважды в жизни). И что потом? Дорогой адвокат? Или билет на самолет (но куда?) и поддельный паспорт? Или?.. Делайте ваши ставки.

Такумо сжал ключ в кулаке и поставил пятьсот долларов на черное. Хотей улыбался.

Данте

Прежде: Маг уже трижды попадал в тюрьму: дважды за путешествие автостопом и еще раз за то, что его подвезли на краденой машине. Но все три раза его освобождали на следующий день. Несмотря на то что не осталось никаких записей, он все равно рассказал об этом Келли и полиции.

Соседом по камере оказался юный латиноамериканец, мало говоривший по-английски, путавший в речи "б" и "в" и больше напоминавший персонажа «Монти Пайтон», чем настоящего человека. К счастью, Маг слишком устал, чтобы смеяться. Он лег на шаткую койку и уставился в пустоту, стараясь не думать о том, к каким пращам и стрелам судьбы надо готовиться дальше.

Иногда ему приходилось спать на полу, который казался мягче, зато койка не была такой же тесной, как сиденье «Грейхаунда». К ней, наверное, можно привыкнуть со временем... ужасно, но казалось, что у него появилось это время: годы, а возможно, и целая жизнь, за которую он не покинет стен тюрьмы.

Копы задали несколько вопросов об отметинах на руке, по он заявил, что точно не помнит, откуда они взялись, возможно, Кэрол перестаралась. В доказательство Маг про демонстрировал царапины на спине и едва заметные следы укусов на плечах. Этого хватило, чтобы расспросы прекратились, но вряд ли полностью убедило полицию.

Келли сказала, что по результатам медэкспертизы Аманду задушили париком из светлых волос, а под ногтями не обнаружили следов кожи, из чего следователь заключил, что напавший был ей знаком.

– Господи, она ведь жила в Калгари! – вырвалось у Мага. – Я не был единственным, кого она знала, я был тем самым, кого она знала хуже всех! Кстати, как ее задушили?

– Что вы имеете в виду?

– Нападавший стоял перед ней или сзади?

Келли пролистала папку.

– Не сказано.

– Узнайте. Если он стоял сзади...

– Да, этим можно объяснить, почему она его не поцарапала.

– Слушайте, этим нельзя доказать сразу и то и другое! Если она никого не поцарапала, а у меня исцарапана рука...

– Укушена. Но не волнуйтесь, следы укуса не считают уликой.

– Как можно укусить за руку человека, который стоит сзади? И зачем мне становиться сзади? Хм... скажем по-другому. Во что она была одета? – Келли снова открыла папку. – Хорошо, не ищите. Она была голой?

– Нет, одетой.

– Ясно. В перчатках?

Снова зашелестели страницы.

– Не думаю, иначе они не рассчитывали бы найти что-нибудь под ногтями. Вот, нашла. Перчаток не было.

– Хм. Той ночью было холодно. Можно тоже посмотреть? – Он пролистал страницы и хмуро улыбнулся. – Расстегнутое пальто, ни перчаток, ни шарфа. Что нам это дает? – Келли не ответила. – Забудьте, что живете в теплой Калифорнии, представьте себя канадкой. Меня это наводит на мысль, что Аманда только что вошла с улицы в теплое помещение, но ненадолго, и не стала снимать пальто... или села в теплую, но тесную машину. Села на переднее сиденье, а сзади...

Внезапно Маг понял, кто, вернее, что задушило Аманду Шэрмон. Ладони без рук, в которые можно было бы вцепиться ногтями, ладони в черных перчатках, без труда способные спрятаться на заднем сиденье...

– И что это доказывает?

– Что?

Хорошо, ее задушили в машине. Что это нам дает?

– У меня нет машины.

– У нее тоже не было.

– Не в этом дело. Зато у нее были в Калгари знакомые. Студенты, преподаватели... у кого-то наверняка есть машина, в которую она не побоялась бы сесть. Господи, даже в самых темных закоулках Бруклина большинство убийств совершается друзьями или родственниками, а отнюдь не первыми встречными!

– Знаю, – отрезала Келли.

– Чудесно. Вот и скажите копам, чтобы они меня выпустили!

Келли ничего не ответила. Он вздохнул и спросил:

– Какие против меня улики? Я признался что знаком с ней, я искал ее в Калгари, до и после убийства.

– Ваши фотографии...

– О, их проявили? Я хотел бы посмотреть. Да, я фотографирую женщин. Такое у меня хобби, иногда оно и деньги приносит.

– Веских улик нет, – резко начала Келли, – поэтому вам разрешено выйти под залог. Эксперты ищут на ваших вещах ее отпечатки и тому подобное, но ничего убедительного скорее всего не найдут, даже если вы виновны. Нет ран – нет и пятен крови, а найденные волосы или отпечатки докажут только то, что вы с ней виделись. У нее не нашли ничего, что могло бы связать вас, кроме имени в записной книжке.

Но не это делает вас идеальным подозреваемым. Кто еще? Семья? Ее родители и сестра погибли в автокатастрофе, когда ей еще не было шестнадцати. Ухажеры? Она ни с кем не встречалась. Исходя из того, что нам известно, она вполне могла быть лесбиянкой. Но если так, все держалось в строгой тайне. Мы не можем найти никого, кто заявил бы, что спал с ней, – ни в Калгари, ни в Тотем-Роке, вообще нигде. В Тотем-Роке ее никто не знал, кроме домовладелицы. Соседка? Нет ни мотива, ни даже взаимной привязанности. Аманда о себе ничего не рассказывала, и единственное, в чем Дженни Холдридж оказалась полезной, – информация о существовании какого-то друга в Лас-Вегасе, о котором она больше ничего не знает. Научный руководитель? У него железное алиби, к тому же он почти вдвое старше вас, и у него незапятнанная репутация, в то время как вы... Вы бродяга без определенного рода занятий, вы родом из самого опасного района Нью-Йорка, у вас почти никогда нет денег, а ее сумочку перед тем, как выбросить, тщательно обыскали. К тому же ваша последняя работа – фотограф для порножурнала. А учитывая всеобщее убеждение, что порнографию контролирует мафия, даже ваше собственное имя становится уликой.

– Этот журнал эротический, он разрешен к продаже даже в Канаде, и ради Бога, я же итальянец. А мафия – из Сицилии.

– Какая разница?

– Вы когда-нибудь встречали итальянца, способного сдержать клятву молчания?

Келли улыбнулась, но быстро взяла себя в руки.

– Мистер Магистрале, я не шучу, общество привыкло обвинять таких, как вы, в любых преступлениях. Один репортер из Ванкувера уже пытается связать ваши переезды из города в город с нераскрытыми убийствами, изнасилованиями и исчезновениями. Конечно, это не правосудие, а его противоположность, и практика газетных приговоров до суда отвратительна, но с ней нельзя не считаться, особенно когда у тебя нет денег.

– Что же нам делать?

– Попробуем оттянуть суд, насколько удастся. Вы пройдете тест на полиграфе.

Маг поразмыслил:

– Я считал, что результаты подобных тестов не принимаются на рассмотрение суда как улики.

– Так и есть, но отрицательный тест может убедить судей отказать Канаде в депортации. К счастью, вам предстоит предстать пред судом не здесь Выражение ее лица ясно продемонстрировало отношение Келли к калифорнийским судьям.

– О чем будут спрашивать?

– Сначала с вами несколько часов побеседуют и в процессе составят несколько хороших вопросов, на которые надо отвечать либо «да», либо «нет». Скажем, были ли вы в ночь на двадцать второе на Седьмой авеню. Затем включат полиграф, зададут несколько пробных вопросов, например, зовут ли вас Микеланджело Магистрале или родились ли вы в Нью-Йорке. А потом они спросят, вы ли убили Аманду Шэрмон, когда вы видели ее в последний раз, где вы были и что делали в момент убийства.

Как она и ожидала, Маг скривился.

– Сложный вопрос, да?

– Да уж.

– Вы же не могли совершить ничего хуже убийства... или вы кого-то покрываете?

– Нет, не в этом дело. Просто в это гораздо сложнее поверить.

– Что?

– Забудьте. Мне можно немного подумать? Что ж, у него появилось это время, вот уже целый день он просто сидел в камере. И от Чарли не было новостей.

– Магистрале? – Он поднял глаза и увидел открывающего дверь охранника. – К тебе посетитель.

– Кто?

– Назвался твоим дядей. Давай, у меня и другие дела есть.

Маг встал, оглянулся на сокамерника, пробормотал:

– Не уходи, я скоро вернусь, – и направился за охранником.

– Кстати, за что он-то здесь? – спросил он уже в коридоре.

– За убийство, как и ты. Начал пальбу из «Калашникова» по другим бандитам, застрелил троих.

Голос охранника не выражал никаких эмоций, из чего Маг понял, что по жертвам незадачливого сокамерника никто не будет скучать. Подумаешь, три мертвых торговца наркотиками. В Лос-Анджелесе такое настолько обычно, что вряд ли попадет в газеты, не говоря уж о шестичасовом выпуске новостей.

Зато убийство прекрасной талантливой девушки, смертельно больной раком, может здорово повысить твой рейтинг. Маг покачал головой и дальше шел молча.

Данте Мандальоне был невысок и коренаст, с редеющими темными волосами и акцентом, блуждающим между Сиднеем и Бостоном... но итальянская речь лилась из него как из ведра, а скорости, с которой он обрушил на Мага поток цветистых ругательств, позавидовал бы любой коммивояжер. Ритуал окончился, дядюшка сел и вздохнул. Маг спросил:

– Как семья?

– С ними все в порядке.

– Это значит, что ты им еще ничего не сказал?

– Я пока их подготавливаю, – признался Мандальоне. – Мики, в последнее время твой отец неважно выглядит. Что и неудивительно, рядом с ним я кажусь большим трезвенником, чем все анонимные алкоголики вместе взятые. Похоже, в этом ты пошел в мать. Она подозревает, что что-то происходит, но не знает, насколько все серьезно. Слава Богу, ей всегда не хватало воображения. Надеюсь, слух о твоем деле не дойдет до газет Нью-Йорка?

– Не думаю. Все равно отец читает только о спорте. – Маг гораздо больше боялся расстроить сестер, чем родителей, и знал, что Мандальоне прекрасно понимает это.

– Что ж, до первой полосы ты точно не доберешься, скажи спасибо беспорядкам на Уолл-стрит. Когда суд?

– Самое раннее – через три недели. Если выйду под залог – постараюсь оттянуть его, если не удастся – то пусть все закончится побыстрее.

– Ничем не смогу тебе помочь, – хмуро протянул Мандальоне. – Мне не собрать и десятой части того, что нужно, а у тебя, кроме фотоаппарата, ничего нет, так?

– Да.

– Может быть, семья...

– Нет.

– Я так и думал, что ты откажешься.

– Если спросят, скажи, что мне отказали в залоге. Я не возьму их деньги, это мои неприятности.

Двое мужчин полминуты глядели друг на друга.

– Спасибо, что пришел.

– Да не за что. Я приехал на распродажу, которую устроила киностудия «Дэнджерос Вижнс».

– Отлично, мне не помешает хорошая книжка.

– Что тебе купить?

– Что-нибудь не слишком реалистичное. – Мандальоне рассмеялся. – Только не приноси ничего своего, и очередной выпуск «Инферно» тоже не надо. Если мне понадобятся ужастики или триллеры, достаточно будет посмотреть вокруг. Послушай, если тебе удастся найти...

– Что ты хочешь?

– Что-нибудь по японской мифологии, только хорошее.

Опасные видения

Двадцать две тысячи долларов с мелочью – невероятные для Такумо деньги. Он посмотрел на фишки, перевел взгляд на крупье, и та нервно улыбнулась ему в ответ. Такумо заметил, что ее накрашенные ногти зависли прямо над сукном (он знал, что если крупье кладет руку на стол – это сигнал, что игрок жульничает), и решил уходить. Во-первых, Чарли не знал, кому на самом деле принадлежала сегодняшняя удача, ему или Магистрале, во-вторых, деньги мало его интересовали. Американская валюта вызывала омерзение. Выставленный в витрине казино «Бинион Хорсшу» миллион в десятитысячных купюрах привлекал Такумо не больше компьютерной распечатки. Он вполне мог себе представить того, кто захочет забрать выигрыш в канадских долларах, как бы бесполезны здесь они ни были. Зато штатовские выглядят так, что от них хочется как можно скорее избавиться. Он собрал свои фишки и вознамерился сделать именно это.

Восхитительная, облаченная в шелка работница казино попыталась его остановить, предлагая бесплатный обед, бесплатный номер в отеле... подачки, обычно предназначенные для проигравших. Возможно, они надеялись, что удача ему изменит. Не обращая внимания на ее очевидное заигрывание, Такумо вежливо отказался и поспешил прочь, пока она не придумала, что еще предложить.

На остановке «Грейхаунда» Чарли появился за сорок минут до отправления, слишком возбужденный, чтобы заметить преследовавший его от «Санрайза» хвост, и скрылся в уборной в надежде прийти в себя.

Сидя на унитазе и пытаясь игнорировать запах нищеты и отчаяния, Такумо снова тихо пересчитал выигрыш. Двадцать две тысячи триста семьдесят долларов. Чарли мог поклясться, что некоторые фильмы, в которых он играл, обошлись продюсерам в меньшую сумму. Он аккуратно согнул крупные купюры, сунул их во внутренний карман кожаной куртки и, закрыв глаза, начал медитировать.

Пэйкер заглянул под дверь кабинки, увидел ноги в кроссовках и мысленно выругался. С собой у него было только два ствола: револьвер «смит-вессон Бодигард», выстрел из которого услышат даже на улице, и итальянский пистолет-пулемет «спектр» с глушителем, но в магазине последнего пустотелые боеприпасы, и очередь сквозь дверь кабинки вряд ли станет смертельной. Зато, с его-то невезением, хотя бы одна пуля попадет в деньги. Он отошел от кабинки к зеркалу и стал ждать.

Ждать пришлось долго. Четыре раза в уборную заходили люди и четыре раза ее покидали, а он все стоял у сушилки для рук. Пэйкер снова заглянул под дверь кабинки, чтобы убедиться, что Такумо не испарился, не стал невидимкой или на что там способны ниндзя. Инагаки предупреждал об этом, особенно напирая на то, что не следует подходить близко. Как будто Пэйкер собирался повторить позорное происшествие в Тотем-Роке!

Наконец дверь открылась и показался Такумо. Пэйкер завернул краны и, чтобы увеличить дистанцию, отошел к сушке для рук, а затем потянулся за «спектром».

Такумо спасло то, что на оружии был глушитель. Заметив, как возится бандит, он повернулся... но между ними было больше трех ярдов.

Пэйкер выхватил пистолет и начал целиться, когда Такумо вытащил бумажник.

– Держи, они твои.

– Что?

– Как пришли, так и ушли, – с сожалением ответил Чарли и швырнул бумажник в колени Пэйкера. Бросок в лицо или пах мог заставить врага пригнуться или рефлекторно выстрелить.

Бандит посмотрел вниз, и Такумо, сжав ключ в руке, закрыл глаза и представил, как прямо по учебнику совершает идеальный удар в полете. Через мгновение он почувствовал, что нога врезалась в лицо противника, и приготовился совершить перекат.

Когда он открыл глаза, мир исчез.

– Микеланджело Магистрале...

Кэрол подняла глаза.

– Что?

– Так зовут того парня, который приезжал к тебе? Фотографа?

Кэрол кивнула. Маг не звонил ей с тех пор, как пропал. Днем раньше позвонил полицейский и выспросил все, что она знала о передвижениях Мага, не сказав, зачем это нужно. Кэрол ничего не сказала о бандите с пистолетом и теперь гадала, правильно ли поступила.

– Здесь написано, что он кого-то убил.

– Что?!

Дженни положила газету на прилавок и открыла ее на нужной статье.

– Пишут, что он убил какую-то девушку, которую встретил здесь, у нас. Ты ее знала?

Кэрол посмотрела на фотографию Аманды и пожала плечами.

– Возможно, заходила в магазин, – сказала она с горькой ухмылкой. – Похоже, это фотография из паспорта. Маг всегда говорил, что если ты похож на фотографию в паспорте, то слишком болен, чтобы путешествовать. Ее имя мне незнакомо.

– Мне тоже. – Дженни дочитала статью и покачала головой. – Думаю, тебе повезло, что не ты оказалась на ее месте.

Ошеломленный Пэйкер открыл глаза, попытался их на чем-нибудь сфокусировать, но не нашел на чем. Он обвел глазами белую бесконечность и заметил неподалеку свой «спектр». Сев, Пэйкер потряс гудящей головой и провел рукой по лицу. Из носа текла кровь, щека опухла, а несколько передних зубов ощутимо шатались. Пэйкер попытался вспомнить, что же случилось. Тот япошка вышел из кабинки и...