ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Джимми пообещал, что они составят Флойду компанию. Они отправятся в путешествие по пустыне все втроем. Они не бросят Флойда одного. Ведь они его друзья.

Грин поддержал Джимми, хотя и не разделял его мнения. Как бы то ни было, но Флойд был в одиночестве. Даже если они вместе потащатся по пескам пустыни, каждый из них все равно будет идти сам по себе, наедине со своими ожиданиями и утраченными иллюзиями.

Грин не мог заснуть в чужой постели и вышел на кухню. Горел свет, и дверь в подвале была открыта.

У морозильника стоял Флойд Бенсон, который, казалось, совсем не удивился внезапному появлению Грина.

– Вы пришли очень кстати, господин Грин. Я попробовал управиться сам, но он все-таки тяжеловат для меня, – сказал Бенсон.

Из открытого морозильного шкафа еще шел пар. Тино представлял собой заурядную копию человеческого существа, дешевую продукцию третьесортного артиста, специализирующегося на спецэффектах в малобюджетном кино. Он не вызывал никаких эмоций или ассоциаций. Тино был лишь замерзшей глыбой плоти и крови, деформированной в результате жестокого обращения и застывшей в позе, несвойственной для нормального дышащего человека.

Бенсон надел резиновые перчатки – атрибут уборщиков и посудомоек.

– Мне не спалось, и я решил заняться чем-нибудь полезным, – сказал Бенсон. – Хотел осмотреть его ботинки.

– Он еще не оттаял?

– Нет, сплошной лед.

– Если приподнять его на пару сантиметров, то можно просунуть под ним доску, которая будет служить в качестве рычага, – предложил Грин. – И тогда мы доберемся до его обуви.

Бенсон бросил взгляд в угол подвала, где валялась всякая всячина, и выбрал солидную крепкую палку. Пока Грин тоже надевал резиновые перчатки, они обсуждали дальнейшие действия.

На счет «три» они подняли Тино за ноги. На висках Бенсона выступили вены. Будто ему пришлось толкать бульдозер. Грин быстро просунул палку под коленки Тино.

Теперь, когда его ноги покоились на палке, опираясь на края морозильника, они могли добраться до его ботинок.

Бенсон ощупал элегантные итальянские ботинки Тино, но они намертво срослись со ступнями.

– Все тело заледенело, – констатировал Бенсон. – Может, резаком попробовать.

– Господин Бенсон, не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что таким образом вы его сожжете, – сказал Грин.

– Если он начнет визжать, я прекращу, – пообещал Бенсон.

Он взял паяльник, присоединил его к небольшому газовому баллончику и открыл крышку. Оттуда со свистом стал выходить газ. Из паяльника вырвались языки голубого пламени.

– Не возражаете, если я пойду наверх? – спросил Грин.

Бенсон одобрительно махнул рукой.

В гостиной Грин, чтобы заглушить звуки резака, увеличил громкость приемника. Но в доме Родни царила тишина.

Грин перемотал пленку назад, чтобы узнать, не пропустили ли они что-нибудь важное, когда отправились спать.

Он услышал, как Родни и Паула вернулись из «Драис». Стив и Мускул хотели поговорить с ними о Тино. Они слишком откровенно явно предупредили их о возможности несчастного случая, имея в виду тот опасный образ жизни, который вел Тино, общаясь непонятно с кем и цепляя мальчиков.

Паула защищала Тино. Она знала его лучше Стива и Мускула. Через пятнадцать минут Стив и Мускул уехали. Родни и Паула выпили по бокалу вина, поболтали еще немного о Тино и приступили к тому, чего Грин слышать не хотел.

Одержимый каким-то странным затаенным желанием, сгорая от ревности и любопытства одновременно, он перемотал пленку вперед и остановил, уловив некий сонорный шум. Это был душ. А затем голос Паулы:

«Кэйт?.. Это Паула, извини, что так поздно… Позвони мне завтра утром по номеру в Лос-Анджелесе, скажи, что у тебя начались схватки, и попроси меня немедленно вернуться в Вегас… По гроб жизни буду тебе благодарна, если ты это сделаешь… Да… Завтра все объясню… Только, умоляю, не забудь, номер еще помнишь?.. Спасибо, Кэйт, и еще раз прости за беспокойство… А сейчас мне пора бежать, давай, пока».

Что все это значило?

Пока Родни мылся под душем, Паула улучила минутку, чтобы быстро кому-то позвонить. Она искала повод улететь обратно в Лас-Вегас. Одна. Что она задумала? Что-то связанное с Тино? С ключом? После того как звуки воды стихли, раздался голос Родни. Он сообщил, что купил путеводители. По Индонезии и Таиланду. Паула не упомянула о телефонном разговоре.

Флойд Бенсон с грохотом поднимался по лестнице. Грин поставил «Ревокс» на запись и вопросительно посмотрел на Бенсона.

– К сожалению, ничего, – сказал Бенсон, – обычные каблуки. Ботинки, между прочим, совсем новые. Только что купленные. Девственные подошвы. Наверно, приобрел в качестве аванса в счет больших денег, которые он украл. Мне жаль его. Лежит там, бедолага, в подвале, в морозильнике. Мы должны его похоронить, как вы считаете? Арендуем фургон и отвезем в пустыню. Мертвым место в пустыне. Даже таким отъявленным мошенникам. Это мое мнение. А как вы думаете, господин Грин?

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

В четверть восьмого зазвонил телефон. Грин остался дежурить у приемника на диване в гостиной и проснулся от шума в доме Родни.

Паула взяла трубку. Ее подруга Кэйт, у нее начались схватки, Паула должна срочно вернуться в Вегас.

Родни попытался воспротивиться, но понял, что бессилен перед подобными женскими проблемами. Любые возражения бесполезны. Она тут же забронировала билет.

Грин позвал Флойда и Джимми на кухню, налил каждому по чашке горячего кофе и рассказал о том, что случилось. Они решили, что ему стоит поехать вслед за Паулой.

Воскресный утренний рейс был набит любителями азартных игр. Дешевые билеты закончились, и Грину пришлось заплатить вдвое больше, чем его соседям – немецкой паре, вояжировавшей по западной части США. Бенсон снабдил его пятьюстами долларами.

Она сидела за ним через девять рядов, и он не осмеливался обернуться. У регистрационной стойки, при входе в самолет, в борьбе за тесные узенькие места – справедливая неустойка за чувство надменности путешествующих по воздуху – Грин держал дистанцию и отворачивался всякий раз, когда она скользила взглядом по его попутчикам, словно играл шпиона в старомодном фильме времен «холодной войны».

Паула возвращалась домой, поскольку хотела достоверно узнать о судьбе Тино. Само собой разумеется, что, живя в одном доме, они строили совместные планы, обдумывали альтернативные варианты, составляли программу действий, договаривались о предупредительных сигналах. Они были близкими друзьями, которых, скорее всего, случайно свела работа в казино, – два неудачника, решивших в последний раз попытать счастье, пока еще было не поздно заменить рабское существование в казино на жизнь, предлагавшую возможности для воплощения более или менее приличной мечты.

Грин не имел ни малейшего представления об их образе жизни. Он мог лишь догадываться, что не так-то просто было зарабатывать на жизнь в казино Лас-Вегаса, в этом легализированном цирке жуликов – сон гангстера Багси Сигела, ставший явью. Устроилась ли Паула на работу в казино, чтобы реализовать свой сценарий на практике? Так же как актеры, решившие облечь в плоть и кровь свои фантазии?

Полет длился сорок минут. Багажа у него не было. Если понадобится где-нибудь переночевать, то за двадцать долларов он снимет приличную комнату. Многие гостиницы выставляли низкие цены, предпочитая, чтобы их гости тратили свои лишние центы в казино. Для американцев этот город был пределом мечтаний. В огромных коридорах, не пропускавших дневной свет, где не существовало ни времени, ни погоды, каким-то чудом объявлялся миллионер – эдакий современный вариант явления Христа народу, момент утешения и прощения, – который даровал моторную яхту утопающим, «ламборджини» – хромым, а новейшую звуковую аппаратуру фирмы «Б amp;О» – слепым.

Грин подождал, пока Паула выйдет из самолета. Она несла на плече небольшую дорожную сумку.

Грин натянул бейсболку и спрятал глаза под солнечными очками. Усы, которые он приклеил перед вылетом, щекотали верхнюю губу, но он терпел.

Через зал выдачи багажа Паула спешила к выходу.

Зной пустыни окутывал стоянку такси. Паула встала в недлинную очередь ожидающих, преимущественно туристов, одетых в рубашки и блузки ярких цветов, предвкушавших момент, когда они смогут потратить деньги, играя в рулетку или блэкджек. Грин не мог рисковать, пропустив кого-то между Паулой и собой. Иначе ее такси оторвется слишком далеко, и он потеряет ее из виду. У него, правда, был еще последний адрес Тино Родригеса, но он не знал наверняка, жил ли там Тино на самом деле или просто значился в телефонном справочнике.

Он мог дотянуться до Паулы и прикоснуться к ней. На ней были джинсы и белая мужская рубашка, наверно, из гардероба Родни. Она вытащила из сумки солнечные очки и, раскрыв душки, надела их на нос. Оглянувшись, она посмотрела на него, как будто прочитала его мысли, как будто на нем не было очков или отклеились усы, а он отвел глаза, делая вид, что не обращает на нее ни малейшего внимания и отыскивает такси. Без косметики, при ярком свете, она казалась старше, чем в «Драис» (семь лет назад ей было двадцать шесть или двадцать семь?), взрослая женщина, с азиатскими или ближневосточными чертами лица – восточная принцесса.

Она снова повернулась к нему спиной, ее волосы развевались на ветру, дувшем из пустыни. «Дорогая моя, – подумал он, – ты должна была остаться со мной». Он любовался тоненькими волосками на ее висках и мочках ушей. Ремень от битком набитой сумки слегка сдвинул рубашку, обнажив часть ее плеча и белую лямку лифчика. Кожу покрывал светло-коричневый загар. Возможно, она часто купалась или загорала голая в своем саду – нет, это был естественный оттенок ее тела. Она села в такси, а он нетерпеливо замахал следующему.

Другого варианта не было. Ему ничего не оставалось, как сказать то, что он слышал в сотнях фильмов:

– Следуйте за тем такси.

Они обогнули Стрип, длинный бульвар, где располагались крупные игорные дома, и отправились в один из пригородных районов. До недавнего времени в Лас-Вегасе жили в основном те, кто работал в развлекательных комплексах, – обслуживающий персонал, уборщики гостиниц, помощники на кухне в бесчисленных ресторанах, ремонтные бригады, артисты варьете. Когда-то Лас-Вегас представлял собой искусственно созданный посреди раскаленной пустыни город, в котором не стоило заводить детей, а сейчас здесь появились школы, магазины с рисовальными принадлежностями, велосипедные мастерские, терапевты, облицовщики, курсы бухгалтерского учета, икебаны и японского кулинарного мастерства.

Улицы, по которым они проезжали, ничем не отличались от подобных улиц других американских городов – низкие здания с просторными парковками, супермаркеты без окон, максимально функциональные постройки – возведенные на скорую руку, неряшливые и безвкусные.

Они въехали в новый район. Невысокие особняки, разные по величине и архитектуре, идеально ухоженные сады с травяными газонами, кустами и деревьями, подъезды с гаражами на две машины. Такси Паулы остановилось.

Грин попросил шофера проехать немножко дальше и свернуть в первый попавшийся переулок. Он дал ему две банкноты по двадцать долларов и попросил подождать.

Вернувшись на угол, он увидел, как Паула открывает дверь одного из особняков. Он остановился, чтобы отдышаться, и представил себе, что сейчас происходит в доме: Паула обнаружила пустые комнаты, никакого сообщения на автоответчике, лишь эхо ее голоса, зовущего Тино. Грин прошел семьдесят метров по направлению к ее дому. Он осторожно проверил, хорошо ли приклеены усы. Когда он позвонит в дверь, она уже наверняка обследует дом.

Он вышел на бетонную дорожку, ведущую к парадной особняка. Окна закрывали решетки из кованого железа, дверь была сделана из тяжелого качественного дерева, с надежным замком и стальной обшивкой, которая могла выдержать удар копытом.

Он нажал на кнопку звонка, зная, что она изучает его через окошко из матового стекла на входной двери.

– Кто там? – раздался ее приглушенный голос.

– Полиция.

Он поднял подделанную Флойдом полицейскую бляху. Она открыла окошко и взглянула на бляху. В темноте коридора почти невозможно было видеть ее лица.

– Детектив Ванэйхен, – прочла она. – Что вам угодно?

– Хочу задать вам пару вопросов, – сказал Грин, пытаясь сымитировать техасский акцент.

– По поводу?

– По поводу Тино Родригеса.

Она сглотнула, осознав, что не может его не впустить.

– Тино мертв?

– Да. Господин Родригес мертв. Убит. Вы его жена?

– Нет, нет, мы… Вы не могли бы снять очки?

Он подчинился. В страхе, что она моментально его узнает, он сощурил глаза и различал лишь силуэт ее головы.

Она открыла дверь. Грин вошел в дом, разочарованный отсутствием изумленного возгласа по поводу его внезапного появления.

Он проследовал за ней в гостиную, расположенную слева по коридору. Шторы были закрыты, и она зажгла лампу.

– Когда я уезжаю, я зашториваю окна, – объяснила она.

Она указала ему жестом на широкий диван из зеленого бархата, и он сел. Она заняла место на стуле.

В одной руке она держала открытый конверт «Федерал экспресс», вероятно только что полученный, а вторую сжимала в кулак. Каменное выражение лица. Шахматистка. Она не узнала Грина, потому что всецело была поглощена его вопросами.

– Что с ним случилось? – спросила она, не глядя на него, но мысленно представляя Тино.

– Тело господина Родригеса обнаружили в Лос-Анджелесе, в Голливудских холмах, неподалеку от Голливудского знака. Он скончался от внутреннего кровоизлияния. Был жестоко избит.

Она молча покачала головой, невозмутимая как статуя, без надрыва, не теряя самообладания, горделиво печальная, словно Мадонна эпохи Ренессанса.

– У вас есть какие-то мысли на этот счет? – спросил Грин.

Она снова покачала головой, не открывая глаз. Нагнувшись, чтобы подобрать упавший на пол конверт, она заслонила лицо рукой. Кулак второй руки оставался сжатым.

Грин встал и пошел на кухню, прямоугольное помещение, граничившее с гостиной и выходившее в сад. В углу стояли большие коробки с собачьим кормом, сваленные друг на друга, словно мешки с цементом, – хватило бы на целую псарню. Он нашел пачку бумажных салфеток и, вернувшись в комнату, протянул ее Пауле.

Она развернула несколько салфеток. Разжатый кулак. Она успела спрятать то, что в нем держала.

– Как ваше полное имя? – поинтересовался Грин, вынужденный играть роль до конца.

– Паулетт Изабелла Картер.

– В каких отношениях вы состояли с господином Родригесом?

– Мы вместе жили в этом доме. Не как любовники, а как соседи. Тино – гомосексуалист.

– У него были враги?

– Нет. Насколько я знаю.

– У него не было судимостей, но пару раз его задерживали. Вам это известно?

– Нет. – У нее заложило нос, и она говорила так, словно была простужена. Она посмотрела на него сквозь слезы, пораженная этой информацией. – За что? – спросила она.

– По подозрению в мошенничестве и жульничестве. Он был замешан в криминальных действиях?

– Нет. Он был слишком для этого мягким. Слишком добрым.

– Вы вместе работали?

– Да. В казино «Эльдорадо».

– Вы работаете в Центральной кассе?

– Да.

– Значит, господин Родригес вращался в гомосексуальных кругах?

Он пытался вести разговор согласно якобы приобретенным навыкам в Полицейской академии – официальным, равнодушным тоном, как будто хотел выстроить схему из полученных сведений и продвинуться по службе.

Она кивнула.

– Был ли он причастен к шантажу, общался ли с подозрительными людьми?

– Нет, нет, нет.

– У вас есть магнитофон?

Она указала на шкаф.

– А что?

– Хочу дать вам кое-что послушать.

Грин протянул ей кассету. Она посмотрела на кассету в своей руке, не в силах осознать, что это, и поднялась с места.

В колонках что-то щелкнуло, когда она подключила их к магнитофону. Она вставила кассету в проигрыватель. Помимо кассеты, Грин взял с собой фотографию тела в морозильнике.

– Вы нашли ее у Тино? – спросила она.

– Сейчас все поймете.

Она нажала на кнопку и осталась стоять у шкафа посередине стены между коридором и кухней.

Стив: «Их еще нет».

Мускул: «Что тебе налить?»

Стив: «Скотч».

Мускул: «Со льдом?»

Стив: «Без».

Звуки наливаемого виски, звуки его поглощения.

Мускул: «Что будем делать?» Стив: «Если эта сволочь Тино еще жив, то он лежит в больнице. Думаю, мы сломали ему челюсть. Пройдут недели, прежде чем он сможет заговорить».

Мускул (торжественно): «Помню, тебе тогда еще не понравилась эта идея».

Стив: «Когда кого-то допрашиваешь, то, по-моему, раздробить ему челюсть, так что он не в состоянии произнести ни слова, – идея не из лучших».

Мускул: «У него пальцев не было».

Паула выключила магнитофон. Грин подошел к ней, опасаясь, что она вдруг убежит или вытащит пистолет. Эта была теперь другая Паула, и он не знал, на что она способна. Но он продолжал ее любить.

Она скрестила на груди руки и посмотрела на него яростным недоверчивым взглядом.

– Стив и Мускул, – сказал Грин. – В доме на Уитли-Хейтс. Мы быстро узнали, где Тино Родригес провел свои последние часы. Мы получили разрешение на прослушивание – и вот результат, Паула Картер. Ваше имя неоднократно упоминалось. Кстати, ваши высказывания у нас тоже записаны. О ключе и сейфе. О деньгах, которые предполагается поделить. Сказочка, которую вы сочинили для Родни, чтобы вернуться домой. Достаточно для получения срока. Мошенничество, заговор. Возможно, даже соучастие в убийстве.

Она молча смотрела на него, а затем покачала головой.

– Почему вы пришли один? – спросила она. – Полицейские никогда не заявляются поодиночке, не имеют права. Я читала книги о полицейских ритуалах и знаю, что они всегда действуют в паре, чтобы в случае чего поддержать друг друга, для предоставления доказательств и так далее. – Она на секунду замолчала, уставившись на него широко раскрытыми глазами. – Я тебя вчера тоже видела. В «Драис». Томми, я же тебя сразу узнала. Я видела, как ты проходил мимо, и подумала: «Как это возможно? Ты?..» Томми Грин. У тебя его глаза, его голос, его все. Никакой ты не полицейский. Ты Томми Грин, нацепивший нелепые усы и разыгрывающий из себя полицейского. А ведь я почти попалась. Я подумала: как может Томми Грин стоять сейчас передо мной и утверждать, что он из полиции? Двойник? Брат-близнец? Нет, это просто Томми Грин собственной персоной. Послушай, командир, если ты настоящий «коп», то ты должен назвать свое имя, к этому тебя обязывает закон. Тебя зовут не Ванэейхен. Как твое настоящее имя?

– Где ключ, который ты все это время сжимала в кулаке? – спросил он.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Итак, Паула.

К концу дня, после того, как она рассказала о Тино и об их плане, они отправились ужинать в Стрип, в ресторан «Цезарь Палас» с деревянными стенами а-ля «Спаго». Настоящий «Спаго» принадлежал увенчанному лаврами шеф-повару Вольфгангу Пьюку, располагался на бульваре Сансет в Западном Голливуде и был исключительно «звездным» заведением для кинознаменитостей. В «Цезарь Палас» любой мог вообразить себя звездой.

Итак, Паула. Перед уходом она прикрепила искусственный живот, чтобы создать видимость восьмимесячной беременности. Она могла встретить коллег и должна была укреплять в них впечатление, что до родов ей осталось лишь несколько недель. Поддельный живот представлял собой профессионально сшитую подушку фирмы «ФХ», крепившуюся на спине надежными невидимыми ремешками. Заподозрить что-либо было просто невозможно.

Грин никогда не заходил в это крыло «Цезаря», построенное в виде итальянской деревни с живописными закоулками, фонтанами, спроектированными грудами облаков, кондиционерами – атмосферой, доходящей до абсурда. Копия была комфортабельнее, уютнее и безопаснее, чем оригинал с его палящим тосканским солнцем, разбойными мотороллерами и официантами, каждый раз обманывающими тебя на несколько тысяч лир.

Паула. Якобы беременна. Зачинщица ограбления.

– Здесь уже наступило будущее, – объяснила Паула необходимость показать ему эти коридоры без окон и смены сезонов. – Для большинства людей здесь стерта грань между реальностью и иллюзией. Здесь все превратилось в огромный развлекательный парк. История, культура – все это не имеет значения. Понятие комплексной динамичной реальности, которую нужно изучать и использовать, сменилось идеей о том, что реальность могут создать в закрытом пространстве сотни проектировщиков, шоуменов и техников. Не забывай, что иллюзия – это усовершенствованная версия оригинала. Если у тебя есть это… – она посмотрела вокруг, обведя взглядом декорации, необарочные фонтаны, где через определенные промежутки времени двигались фигурки, разыгрывая для туристов что-то вроде театральной пьесы, – то тебе больше не надо в Италию. Зачем? Если здесь тебе не нужно пользоваться кремом от солнца?

– А тебе? – спросил Грин.

– Я знаю, что делаю. Я навязываю реальности собственную фикцию. Ты читал сценарий.

Он хотел спросить, почему она тогда исчезла, почему сошлась с Ричи Мейером, почему незаметно покинула город. Но демонстрировать свою бесстыдную потребность в примирении, прощении, утешении было еще слишком рано. Он сидел напротив нее, они разговаривали, он знал ее секреты – и этого на данный момент было больше чем достаточно.

Часть денег, поступавших ежедневным потоком из игральных залов в счетное отделение, они прятали в кондиционерах мужских и женских туалетов.