– Это – комната для размышлений, – продолжал шейх.

Мечта мегаломана! В этой резиденции человеку должны приходить в голову только гигантские мысли. Все здесь струилось мрамором, мозаикой и резьбой. Так и ощущалась рука архитектора-египтянина, которому не давали покоя видения пирамид.

Огромный холл окружали бесчисленные роскошно убранные покои.

– Пойдемте, я покажу вам комнаты, – предложил шейх.

Они поднялись по монументальной лестнице, прошли бесчисленное количество коридоров и очутились в помещении, напоминающем теннисный корт, обтянутый красным бархатом.

– Здесь будет располагаться господин Киссинджер, – скромно заметил шейх. – Мы велели ее обновить после посещения пакистанского президента.

Малко приблизился к окнам. Они выходили на Персидский залив. Напротив ничего угрожающего. С этой стороны, по крайней мере, за государственного секретаря можно быть спокойным. Но Чаржах уже тянул его к чему-то, что напоминало термы Каракаллы. Какая-то необъятность из мрамора и золота, в которой плескалось немного воды.

– Как вы думаете, понравится это господину Киссинджеру? – с тревогой спросил шейх.

– Безусловно, если вы добавите еще несколько нубийских рабов, – улыбнулся князь. – Иначе государственному секретарю будет чуть-чуть одиноко.

– Рядом располагается комната для госпожи Киссинджер, – поспешил заверить его собеседник.

– Госпожи Киссинджер не будет, – вмешался Ричард Грин.

– Ах!

Шейх Чаржах был явно разочарован.

Малко поспешил его успокоить:

– Государственный секретарь обычно путешествует со своим гаремом. Поэтому он и летает лишь на «Боинге-707»...

Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем до шейха дошел смысл шутки и он стал хохотать. Потом Абу Чаржах взял Линге за локоть.

– Я сам этим займусь... Господину Киссинджеру не придется скучать.

Ричард Грин с оскорбленным видом принялся пощипывать бородку. Он начинал себя спрашивать, для чего, собственно, они тут околачиваются. Единственное место, где он хотел бы видеть государственного секретаря, – это бронированная комната, постоянно запертая на ключ, который бы он носил в своем кармане.

– Государственный секретарь будет счастлив жить в покоях Дворца мира при условии, что он не станет здесь мишенью для палестинцев, – холодно произнес американец.

Шейх уставился на него вытаращенными глазами:

– Мне сообщили, что вчера вы упустили человека, который покушался на Мариетту. Досадно. Теперь будет очень трудно что-либо предпринять. Даже в том случае, если госпожа Заки связана с убийцей. Ее муж слишком могущественный человек. Наш дядя эмир иногда делает ему честь, прислушиваясь к его советам.

Грин пробормотал что-то оскорбительное в адрес эмира, однако Чаржах сделал вид, что не услышал. Видя, что американец и в самом деле чрезвычайно озабочен, шейх положил ему руки на плечи и сказал ободряюще и весело:

– Ничего не бойтесь! Я отвечаю за безопасность государственного секретаря даже в том случае, если вы не сумеете обнаружить террористов!

– Могли бы, во всяком случае, понаблюдать за Абдулом Заки! – с безнадежным отчаянием воскликнул Грин.

Чаржах даже оскорбился:

– Ну конечно же! Но это вопрос весьма и весьма деликатный. К тому же этот господин наверняка начал уже что-то подозревать, – его лицо вдруг озарилось. – Завтра я устраиваю маленький прием. Не хотите ли осчастливить своим присутствием?

Грин с трудом сумел скрыть раздражение:

– Очень бы хотел, ваше превосходительство, но я, извините, на диете...

Шейх, весьма оскорбленный, повернулся к Малко. Как всякий уважающий себя бедуин, он не мог представить, как это можно отказаться от приглашения.

– А вы? – обратился он к князю. – Вы тоже на диете?

Тот улыбнулся.

– Нет. Я буду счастлив вас посетить. – Он с секунду поколебался и, наконец, добавил: – Не мог бы я вас попросить об одном одолжении?

Чаржах вознес к небесам жирненькие ручки.

– Чего вам только угодно!

– Вчера вечером в ночном клубе гостиницы «Фоэниция» я увидел одну танцовщицу. По-моему, ее зовут Амина. Не могли бы вы и ее пригласить?

Шейх буквально затрепетал от счастья.

– Ничего более легкого! Я немедленно же бегу звонить...

Он влез в «бьюик» и стал остервенело бить по телефонным клавишам. Потом произнес какую-то фразу по-арабски, бросил трубку и, сияя, подскочил к Малко.

– Все улажено! Завтра к девяти утра я присылаю за вами машину в «Шератон». Сначала мы искупаемся. У меня превосходный бассейн с подогретой водой.

Он снова влез в «бьюик», завел мотор и через минуту исчез, словно его здесь и не было. Ричард Грин в яростном ожесточении теребил бородку.

– Если бы у него было столько же воодушевления в деле с террористами, сколько с этими идиотскими праздниками! Вы знаете, что на его языке означает «небольшой приемчик»? Очередную свадьбу! У него всякий раз новая женитьба по четвергам.

– Простите, – произнес Малко, уверенный, что ослышался.

– Он женится! – злобно сплюнул Грин. – Эта старая развалина обожает свежее мясцо! Вы знаете, что мусульмане имеют право иметь четыре жены... У этого типа одна, но каждый четверг он женится, а в субботу разводится, наделяя отвергнутую роскошным подарком. В основном это египтянки, йеменки или женщины из Саудовской Аравии, и все они бывают счастливы, что их одарил вниманием такой могущественный человек. А он... он закатывает великолепную попойку.

– Для нас, во всяком случае, из нынешней можно извлечь выгоду...

– Может, вам и повезет, – скептически заметил американец.

«Повезет», – подумал Малко. Настроение у него было паршивое. Он хорошо понимал, что палестинские фанатики сделают все возможное, чтобы убить Генри Киссинджера. Вдобавок и советские наверняка подзуживают палестинцев. Для сохранения своего влияния на Ближнем Востоке СССР необходимо, чтобы в этом районе сохранялась напряженная обстановка. Конечно, вряд ли они впутаются в такое дело открыто, но в том, что агенты КГБ могут затесаться и в палестинские ряды, князь не сомневался.

Малко наклонился к Элеоноре Рикор:

– Не хотите ли пойти со мной к шейху? Одному уж очень не хочется...

Вице-консул улыбнулась, ничего не ответив. В нескольких метрах от них ее любовник, закутанный в великолепную дишдашу, меланхолично бил в маленький барабанчик. Он пригласил Малко с Элеонорой к себе «провести вечер в спокойной обстановке». От нечего делать Малко согласился.

– Если смогу освободиться, приду, – вздохнула Элеонора. – А с Грином вы об этом говорили?

– Это является составной частью нашего расследования.

Негритянка покачала головой:

– Я в этом не сомневалась.

Малко поднялся. Этот вечер втроем действовал ему на нервы. Он знал, что стоит ему выйти, как Махмуд с Элеонорой немедленно начнут заниматься любовью на тех же подушках, на которых он сейчас сидел.

Элеонора проводила его до дверей и весьма официально подала на прощание руку.

– Может, до завтра.

На улице телебашня эксцентричного иранца подымалась к усыпанному звездами небу. Кувейт был недвижен. Но именно в этом хаотически разбросанном городе готовилось покушение на государственного секретаря. Потом мысли Малко перекинулись на Винни Заки. Как она, с ее гордостью, могла жить в стране, где женщине определено место где-то между собакой и верблюдом? Что ни говорите, а женщины иррациональный народ!

– Заходите! – крикнул Абу Чаржах Малко и Элеоноре.

Бесформенное тело шейха выползало из черных плавок. Он сидел в теплом бассейне, держа на одной руке худую и смуглую будущую «жену», а на другой – жену брата в золотистом купальнике, который едва сдерживал ее непомерно пышные формы.Бассейн был устроен во внутреннем дворике, прямо напротив Персидского залива с его пустынными пляжами. Приглашенные находились тут же, во дворике, и располагались кто на подушках, кто на коврах, кто за низенькими столиками. Среди дюжины самок и самцов можно было увидеть и старую ливанку, содержательницу притона, которая поставляла шейхам Персидского залива девочек и мальчиков и которая являлась организатором нынешней «женитьбы». Она привела с собой шестнадцатилетнюю дочку, стройную и соблазнительную, с глазами газели, возле которой уже увивался шейх. И конечно, при всей честной компании неотлучно пребывали два негра-йеменца, которые со своими саблями скромно сидели в углу. То, что Чаржах деликатно называл «моя хижина» – блистало мрамором и позолотой.

Малко смотрел на Элеонору и не мог ею налюбоваться. Какое поразительно изваянное тело, легкое, словно устремленное ввысь, с высокой маленькой грудью и точеными ногами. Прикрыв глаза, она дремала в тени, чтобы не загореть. Остальные, беря в пример хозяина, непрерывно пили. Чаржах находился в состоянии, уже знакомом Малко. Танцовщица еще не пришла.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы спели, – попросил Малко Элеонору. – Шейх наверняка будет в восторге.

– Ему до меня нет дела, – заметила негритянка. В ее тоне прозвучали ревнивые нотки.

Шейх вылез из бассейна, таща за собой девиц. Забавляясь, он сорвал бюстгальтер со своей «жены». Она пронзительно заверещала. Тотчас же старая сводня ливанка поставила пленку с томными напевами Персидского залива, а шейх захлопал в ладоши и что-то завел гнусавым голосом, пытаясь возбудить в «жене» страсть. Она жеманно захохотала и принялась поводить бедрами, пытаясь весьма непристойно изобразить танец живота. Шейх развалился на подушках, таща за собой жирную жену брата. Тощая «жена», как видно ревнуя, пристроилась рядом. Чаржах и тут порезвился, содрав книзу золотистый купальник и обнажив перед всеми непомерно расползшиеся груди соседки. Все протекало вполне в духе семейства. Откупорив бутылку шампанского, шейх облил обеих женщин. «Жена» взвыла:

– Мне холодно!

– Оближи себя – и согреешься! – заблеял шейх.

Элеонора, потрясенная, смотрела на эту сцену.

– Они не очень-то стыдливы...

Малко дипломатически заметил:

– Это входит в программу их ремесла.

Он не уточнил, какого ремесла. Девицы жадно облизывали друг друга. Чаржах время от времени поливал их шампанским, как поливают соусом жареных цыплят. Вскоре все трое свились в клубок тел, являя собой зрелище самое бесстыдное и сюрреалистическое. Малко с Элеонорой стыдливо опустили глаза. Неожиданно за воротами послышался шум подъезжающего автомобиля, и оба йеменца, словно по команде, стали на изготовку. Один из них, проверив, кто приехал, наклонился над хозяином и что-то ему прошептал. Тот приподнялся на локте и громогласно объявил:

– Прибыла жемчужина Каира – Амина!

В дверях появилась небольшая группа: Амина в мини-юбке и сверкающем бюстгальтере, в черных чулках и на очень высоких каблуках. Ее сопровождали музыканты из ночного клуба. Затуманенным взором вновь прибывшая обвела живописно разбросанные на подушках тела. Старший музыкант склонился перед шейхом в нижайшем поклоне. Абу Чаржах крикнул Малко:

– Та самая?

– Совершенно точно.

Золотая челюсть шейха целиком выставилась наружу. Бассейн, алкоголь и «женитьба» привели его в самое благодушное расположение духа:

– Сейчас она перед вами спляшет, а потом станет вас ублажать...

Это была самая настоящая «Тысяча и одна ночь». Танцовщица скрылась в доме, музыканты расположились в углу, жадно поглядывая на бутылки с вином и коньяком. Чаржах, пристроившись на двух женщинах, как на подушках, потягивал виски. Слуги сновали меж приглашенными, разнося чай и кофе, минеральную воду и тоник. Кругом на столиках дымилось ароматное мясо. Малко втихомолку посмеивался: увидели бы его сейчас собратья по ЦРУ!

Послышалась барабанная дробь. Появилась Амина... Она была неотразима, с бесчисленными золотыми браслетами на щиколотках и на запястьях рук. Начиная от бедер, колыхалась муслиновая юбочка, тугая грудь была чуть прикрыта блестящим бюстгальтером, волнистые черные волосы струились по плечам.

Музыкант голосом хриплым и гортанным запел арабскую мелодию. Амина наклонила голову, подняла руки над головой и начала танцевать. В медленных волнообразных движениях танца девушка обошла вокруг бассейна, покружилась возле каждого гостя и очутилась возле Малко с Элеонорой.

Улыбнувшись князю ослепительной холодной улыбкой, она продолжила танец, однако в темпе гораздо более медленном. Началось исполнение классического танца живота с плавным покачиванием бедер, волнообразными движениями мускулов живота и прочими ухищрениями этого сверхэротического комплекса движений.

Малко был явно смущен. Искоса он посмотрел на Элеонору. Та буквально источала неудовольствие, она смотрела на Амину и словно бы не видела ее. Князю захотелось позабавиться.

– Изумительная женщина! – вздохнул он.

– Вам нравятся проститутки? – ледяным тоном спросила вице-консул и демонстративно отодвинулась от собеседника.

Тогда Амина приблизилась к Малко настолько, что танцевала теперь в нескольких сантиметрах от него. Музыканты поднялись и пристроились рядом с танцовщицей. Это было невероятное сочетание сексуальности и целомудрия: когда девушка, казалось, уже отдавалась воображаемому мужчине, она тут же меняла фигуру танца и, соответственно, настроение зрителя.

Элеонора Рикор ни с того ни с сего поднялась, пробормотала, что музыка ее одурманивает, и ушла в противоположный конец дворика. Малко не стал забивать себе голову в поисках истинных причин ее неприятия этой обворожительной полуголой девицы, которая во что бы то ни стало стремилась его обольстить. Музыка так же внезапно прервалась, как и началась. Публика выражала живейшее удовольствие, кричала и аплодировала, шейх шумно хлопал в ладоши. Самым естественным жестом танцовщица, загадочная и далекая, опустилась на подушки рядом с Малко. С механической улыбкой она взяла стакан лимонада, налитая ее грудь продолжала вздыматься от глубокого дыхания, на шелковистой коже проступили капельки пота.

– Право же, вы изумительно танцуете! – проговорил он.

Танцовщица молча наклонила голову. Музыканты принялись наигрывать что-то заунывное, дворик притих. Не зная, с какого боку к девушке подступиться, Малко томно опустил золотистые глаза:

– Прошлый раз я видел ваше выступление в «Фоэниции» и во что бы то ни стало захотел вновь вас увидеть.

Молчание. Она глядела на Малко с загадочной улыбкой, однако на красивом лице лежала явная тень недоверия. Он опустил ей руки на плечи и опрокинул на подушки. Девушка позволила это проделать без малейшего сопротивления, но он почувствовал, что тело ее напряжено. Просто шейх приказал ей быть послушной, и она подчинялась. Но это было вовсе не то, к чему стремился Малко. Он поднялся.

– Вы что, совсем не говорите по-английски?

Амина отрицательно качнула головой, словно кукла, и это разозлило его. Он рывком заставил ее подняться, и она покорно последовала за ним в комнату, полагая, очевидно, что там же и предоставит себя в его полное распоряжение. Где-то посредине дворика Малко резко свернул и направился в сторону шейха.

– У меня некоторые затруднения... – обратился он к хозяину.

Тот кинул танцовщице по-арабски несколько резких, хлестких фраз.

– Нет, нет, – поспешил успокоить его князь, – просто мы нуждаемся в переводчике.

В эту секунду к ним подбежал старший музыкант, раболепно склонился перед Абу Чаржахом и что-то пробормотал. Шейх некоторое время смотрел на него своими вытаращенными глазами, потом не выдержал и в неодолимом приступе смеха стал кататься по подушкам.

– Ничем... ничем не могу вам помочь, – наконец с трудом выговорил он. – Она – глухонемая!..