Глава 1

Три огромные электронные вычислительные машины, издающие слабое гудение, мигали всеми световыми индикаторами. Каждая из них имела тридцать футов в длину и десять в высоту. За стальной стеной тянулись электронные кабели толщиной в несколько футов. ЭВМ работали непрерывно, двадцать четыре часа в сутки. Перед каждой из них у металлической лицевой стороны стоял стол оператора, казавшийся просто крошечным по сравнению с этой махиной. Клавиатура управления каждой из трех ЭВМ была столь же сложна, как и приборная доска воздушного «боинга».

За исключением слабого гула вытянувшихся вдоль стен машин в огромный зал не проникали никакие посторонние звуки. Стены и потолок были полностью покрыты изоляционным материалом, поглощающим все внутренние и внешние звуки – тысячи усеченных конусов из черной резины, напоминающие своим видом тару для укладки яиц. Слова, произнесенные в этом зале, казалось, застывают прямо на губах, что довольно быстро вызывало у говорящего чувство неловкости.

Охваченный смутной тоской при виде этих монстров, Малко прокашлялся, чтобы услышать хоть какой-нибудь звук. Словно догадавшись о его мыслях, Дэвид Уайз, начальник оперативной части ЦРУ, заметил:

– Машина не терпит шума. Мы обнаружили, что ее хрупкие электронные цепи легко повреждаются при воздействии звуковых сигналов силой более пятнадцати децибел. «IBM» разработала для нас это абсолютно бесшумное покрытие. Впечатляет, не правда ли? Мы должны менять операторов каждые четыре часа, иначе у них могут возникнуть серьезные проблемы с психикой...

Малко посмотрел на спину оператора, сидящего перед пультом управления, напоминающим телетайп.

– Зачем, черт побери, вы привели меня сюда? Все это слишком мрачно.

Они находились сейчас на третьем подземном этаже здания "А" Центрального разведывательного управления в Лэнгли в пригороде Вашингтона. У дверей машинного зала прохаживались два охранника, имеющих приказ не впускать в зал никого, кто не носил бы на груди зеленый значок, предусмотренный для администрации службы.

– ...Чтобы представить вам «Макса», самого совершенного в мире электронного мозга, – с нотками грусти в голосе ответил Уайз. – Лет через двадцать он всех нас сделает ненужными. Вы сможете наконец уединиться в вашем замке, где будете смертельно тосковать...

Малко улыбнулся. Замок в Лицене, что в Австрии, был его слабостью. Несколько лет он вкладывал деньги на реставрацию замка, и эта необходимость побудила его, настоящего австрийского принца, стать внештатным привилегированным агентом ЦРУ. Обаяние Малко, его удивительная память и удачливость восполняли некоторую недисциплинированность принца, а его титул «Ваше Высочество» открывал перед ним больше дверей, чем самые современные пистолеты его коллег. Принц, даже если он агент ЦРУ, всегда остается принцем...

– Во всяком случае вы делаете все возможное для того, чтобы я попал в свой замок только мертвым, – полушутя-полусерьезно ответил Малко. – Но я не понимаю, какое отношение ко мне имеет этот «Макс»...

– Сейчас вы это поймете, – загадочно произнес Уайз. – Взгляните.

Он взял Малко под руку и подвел к гигантским машинам.

– Во всем мире существует только две таких мощных ЭВМ серии 9000, – объяснил Уайз. – Вторая машина находится в Пентагоне. Наша ЭВМ собирает все зашифрованные донесения, полученные в течение многих месяцев или лет и способные помочь в достижении той или иной цели.

Дэвид Уайз подошел ко второй ЭВМ.

– А это память «Макса». Вся информация, записанная на перфорированные карточки, передается в «память», которая, в свою очередь, снабжает третий элемент, самый замечательный из всех – так называемый «мозг». Он выдает чрезвычайно эффективные советы, так как они основываются на абсолютно объективных данных...

Зачарованный Малко молча слушал объяснения Уайза. – Если бы у нас тогда был «Макс», – вздохнул тот, – мы бы избежали катастрофы на Кубе. Он никогда бы не дал нам зеленый свет...

Казалось, безучастный оператор «Макса» бросил рассерженный взгляд на Уайза: операция на Кубе была запретной темой, позором ЦРУ, клеймом, о котором никогда не упоминали в разговоре. Неудавшаяся высадка десанта на Кубе была предпринята на основании непроверенных, необъективных данных...

– С тех пор мы продвинулись вперед, – продолжал Уайз. – «Макс» находится у нас на службе только шесть месяцев, и нам понадобилось время, чтобы научиться на нем работать... «IBM» обожает продавать крупные ЭВМ, но когда приходит время их настраивать, инженеры-наладчики вдруг впадают в состояние нервной депрессии. Но сейчас, наконец-то, все в порядке...

– Вы привели меня сюда, чтобы я приобрел комплекс неполноценности? – несколько растерянно спросил Малко, выслушав объяснения Уайза.

Шеф оперативной части ЦРУ соизволил улыбнуться:

– Вы имеете непосредственное отношение к нашим ЭВМ. «Макс» определил предстоящее вам задание. Взгляните.

Уайз склонился к оператору третьей машины и шепнул что-то ему на ухо. Тот встал и, вынув из шкафчика пачку оранжевых карточек, вставил их в ЭВМ. Нажав на несколько кнопок, оператор стал ждать результата.

Гул машины усилился. В течение нескольких секунд ничего не происходило, а затем пришло в движение печатное устройство телекса, с большой скоростью выдавая результат и фиксируя его на бумаге. Малко и Уайз склонились над развертывающимся перед ними листком с тремя словами:

«Непосредственная опасность. Действовать».

Гудение машины стихло. Дэвид Уайз вырвал листок и положил в карман.

– Что это значит? – нахмурил брови Малко.

– То, что вы отправляетесь в Гонконг, – спокойно ответил шеф оперативной части. – Это не мое решение, и если бы что-то зависело от меня, то я предпочел бы дать вам возможность отдохнуть после всех ваших злоключений...

Уайз бережно закрыл тяжелую защитную дверцу «Макса». Малко прищурил глаза цвета расплавленного золота, которые в моменты крайнего неудовольствия становились зелеными.

– Будем надеяться, что «Макс» не пьян, иначе он с таким же успехом мог бы отправить меня на Камчатку. Но если он такой уж умный, то почему бы не дать приказ об использовании одного из людей вашей местной разведывательной сети? Вам выгодней тратить доллары налогоплательщиков? Но тогда вы рискуете попасть в лапы Верховного суда подобно Джимми Хоффу.

Двери лифта бесшумно открылись, и Дэвид Уайз посторонился, пропуская Малко вперед.

– Нам нужен новый человек. Раз уж наша служба выходит из затруднительного положения, то лучше сделать это основательно. Тем более что все наши люди в Гонконге настолько «засвечены», что могли бы спокойно прогуливаться в форме со значком «тайный агент», никого при этом не удивляя. К тому же англичане очень обидчивы: они терпят наших теоретиков, в частности, китаеведов, но испытывают непреодолимый гнев к сотрудникам оперативной части...

Двадцать этажей здания "А" лифт пролетел за 16 секунд: здесь, в Лэнгли, техника была уже на уровне будущего века. Дэвид Уайз открыл дверь своего кабинета маленьким личным ключом, приводящим в движение комбинированный шифрозамок. Присев на единственное в кабинете кресло, где имели честь сидеть лишь привилегированные лица, Малко подождал, пока Уайз набьет свою трубку.

– Вы не должны относиться к «Максу» с таким пренебрежением, – произнес шеф оперативной части. – Вполне возможно, что он поможет нам избежать неудач. Не так давно на нашу сеть в Гонконге вышел добровольный информатор-китаец. Он утверждает, будто располагает некой чрезвычайно важной информацией, касающейся 7-го Тихоокеанского флота. Резидент гонконговской сети Дик Рийян не дал хода вышеуказанным сведениям, основываясь на недостаточной благонадежности источника. Но донесение об этом контакте было занесено на закодированную карточку и передано «Максу» на обработку.

Уайз сделал паузу, дабы придать больший вес своим словам.

– Итак, «Макс» отреагировал мгновенно. Полученная информация была сопоставлена с другими сведениями, находившимися в памяти ЭВМ. Эти факты даже мы, имея огромный опыт работы, не связывали воедино. И вот вам достоинства «Макса»: он мгновенно синтезирует заложенные в него данные, на согласование и анализ которых нам понадобились бы недели. Мы произвели все возможные контрольные проверки. «Макс» категоричен: информация упомянутого китайца на девяносто процентов достоверна и полезна для нас... Вот почему вы отправляетесь в Гонконг. Постарайтесь не слишком задевать самолюбие этого доброго Дика Рийяна, выполняющего столь неблагодарную работу!

– Но почему именно Гонконг?

Уайз взглянул на электронный календарь, стоящий на столе.

– Сегодня 2 ноября, 17-го в Гонконг прибывает авианосец «Корал Си», самый большой корабль 7-го флота. За исключением Вьетнама, в пространстве около трех тысяч миль Гонконг – единственный порт, куда авианосец мог бы зайти на остановку.

– Понимаю, – задумчиво протянул Малко. По рамам окон кабинета, окрашенным в синий цвет, вовсю хлестал дождь. В Вашингтоне стояла очень холодная погода, и перспектива отправиться в солнечные и теплые места не очень огорчала Малко, тем более что в глубине души он не до конца верил «Максу»... Эта поездка с большой долей вероятности могла бы стать бесполезной тратой времени.

– Вот ваши командировочные, – Уайз протянул Малко увесистый коричневый конверт. – Деньги, доверенность на открытие кредита в «Барклайз Бэнк» и документы... Ваша легенда чрезвычайно проста: вы – продюсер, направленный фирмой «Трансинтер фильм» в Гонконг для определения места натурных съемок. Обо всех деталях вы узнаете, открыв конверт. Впрочем, фильм действительно планируется...

– Но «Трансинтер»...

– Принадлежит нам. Да, кстати, при вас не должно быть никакого оружия. В этом отношении англичане щепетильны как старые девы. У меня нет никакого желания узнать, что вас выслали из страны при выходе из самолета...

Открыв конверт, Малко взглянул на билет и возмущенно пожал плечами: он вылетает сегодня вечером из Нью-Йорка рейсом девятьсот двенадцать компании «Скандинавиан Эрлайнз» в Копенгаген, куда должен прибыть на следующий день в девять часов утра...

– Вы не теряете времени, – заметил Малко.

Дэвид Уайз покровительственно улыбнулся:

– Это же в ваших интересах: бухгалтерия забронировала вам билет у компании «Пан-Америкэн» по южному маршруту: Франкфурт – Цюрих – Бейрут – Тегеран – Карачи – Дели – Бангкок. Бесконечный рейс, в результате которого вы вполне могли бы оказаться на грани нервного срыва. Я же взял вам билет первого класса на новую линию компании «Скандинавиан» – «Трансазиан», через Копенгаген и Ташкент. Вы сделаете пересадку только один раз в Бангкоке и выиграете восемь часов, что, как мне кажется, весьма ощутимо... Дело в том, что «Трансазиан», как они называют этот рейс, действует лишь три дня в неделю, в понедельник, среду и субботу, и поэтому нужно, чтобы вы вылетели сегодня вечером. Я хорошо знаю вашу склонность к роскоши, мой дорогой принц Малко. В Ташкенте вы сможете сделать кое-какие покупки: икра и русская водка, которую вы так любите...

Золотисто-карие глаза Малко засветились тысячью искорок. Ему очень нравился Дэвид Уайз, и он знал, что американец втайне завидует его титулам и элегантности.

– Последний вопрос, – пожимая руку Малко, произнес Уайз, – где вы заказывали костюм, который сейчас на вас? Малко чуть было не рассмеялся.

– Я скажу вам по возвращении, – ответил принц, выходя в коридор. – Это заставит вас иногда думать обо мне. А в общем, вы правы в своем желании иметь хорошего портного: мужчина, одевающийся как джентльмен, уже чуть-чуть джентльмен.

Выпустив эту парфянскую стрелу, Малко вошел в кабину лифта.

Переступая порог передней двери «Супер-ДС-8» «Скандинавиан Эрлайнз», Малко вдруг почувствовал себя человеком, вошедшим в парную баню. В Бангкоке заканчивался сезон дождей, и аэропорт был окутан жаркой влажной духотой. Принц не прошел и десяти шагов, как уже весь взмок.

Малко с тоской вспомнил свое комфортабельное кресло в первом классе предыдущего самолета. Пролетев более 12 тысяч километров, он почти не чувствовал усталости. В Копенгагене принц успел принять душ и побриться в одной из комнат отдыха, предоставленной «Скандинавиан» для своих пассажиров. Малко терпеть не мог путешествовать неопрятным и плохо выбритым: в таком виде он чувствовал себя неприкаянным эмигрантом.

Отрезок пути Копенгаген – Ташкент, украшенный роскошным завтраком, которому позавидовали бы кухни трехзвездочных ресторанов, был преодолен мгновенно. Член самой древней гастрономической ассоциации торговцев мясом компания «Скандинавиан Эрлайнз» творила на кухне настоящие чудеса. Как истинный европеец, Малко был особенно тронут этим обстоятельством.

Теперь он уже не испытывал прежнего ужаса, ступая на поле Ташкентского аэропорта. Как и предсказывал Дэвид Уайз, принц купил здесь килограмм черной икры по цене килограмма риса.

Когда Ташкент остался далеко позади, внизу показались неописуемой красоты Гималаи. Огромный «ДС-8» на высоте 12 тысяч метров бесшумно и плавно скользил вдоль бесконечной заснеженной горной гряды. Феерическое зрелище! Соседка Малко, шведский скульптор, восхищенно вскрикивала, лихорадочно вертя видеокамерой. Это было началом того приятного флирта, который закончился над Рангуном: шведка заснула на плече Малко, пропитав запахом духов его куртку. Впрочем, особенно увлекаться не стоило: шведка летела до Джакарты.

Черными очками прикрыв глаза от нестерпимо, сверкающего солнца, Малко наблюдал за приближающейся к нему грациозной стюардессой компании «Таи Интернэшнл».

– Принц Малко Линге? – прощебетала она на хорошем английском языке.

– Да, это я, – подтвердил Малко, так и не догадавшись, откуда она знает его имя.

– Мы получили телекс от «Скандинавиан». Вам забронировано место на «Каравелле Гонконга», вылетающей через полтора часа. Дайте мне багажный билет, я займусь вашими вещами.

Восхитительная тайская гостеприимность напомнила принцу некоторые приятные моменты его жизни. Что сталось с красавицей Тепин? Чтобы отвлечься от этих мыслей, Малко бросил взгляд на покачивающийся гибкий стан идущей впереди девушки. Стюардессы «Таи» всегда были обольстительны и услужливы.

Малко оказался в кондиционированном зале ожидания, чудесном убежище от невыносимой жары, стоявшей на улице. Стюардесса принесла ему журналы и очень холодный напиток «намана».

Спустя сорок пять минут гул самолета заставил принца поднять голову: «Супер-ДС-8» компании «Скандинавиан Эрлайнз» вылетал в Сингапур и Джакарту. Красивая шведка, имени которой Малко так и не узнал, летела этим рейсом.

Прошло еще немного времени, и громкоговоритель объявил:

– Компания «Таи Интернэшнл» объявляет о посадке на рейс номер 748 Гонконг – Тайбэй – Токио...

Малко поднялся, и тут же, словно по волшебству, появилась уже знакомая стюардесса и провела принца, как транзитного пассажира, в голову очереди.

После перехода по обжигающему бетону аэропорта салон «каравеллы» показался Малко морозильной камерой. Две изящные стюардессы, закутанные до лодыжек в оранжевые тоги, захлопотали вокруг принца. Малко с наслаждением опустился в кресло. Как и всегда, когда он испытывал резкую перемену температуры воздуха, принц страдал от сильной межреберной боли, вызванной раной, которую он получил в Бангкоке.

Пока Малко протирал лицо маленькой горячей салфеткой, любезно предложенной стюардессой, «каравелла» плавно оторвалась от взлетной полосы, беря курс на Гонконг, где она должна была приземлиться через четыре часа. Гонконг в переводе с китайского означает «Мирная гавань». Впрочем, не такая уж и мирная, если верить электронной машине «Макс».

Глава 2

В круглой голове Ченг Чанга скрывался мозг примерно такой же величины, как лесной орех. Ветер, гуляющий под его черепом, должно быть, не встречал на своем пути особых препятствий. Однако если уж в голове Чанга рождалась какая-то идея, то он следовал ей до конца.

Ченг Чанг прижался к иллюминатору «Боинга-727». С левой стороны самолета сверкали огни острова Гонконг. Вытянув шею, китаец заметил обозначенную синими огнями ленту посадочной полосы аэропорта Каи Так, выступающего в морс словно огромный палец руки Цзюлун, полуострова колонии, на котором теснились более двух с половиной миллионов человек.

«Боинг» был наполовину пуст. Прошло всего лишь полгода, как «Чайна Эрлайнз» открыла свои рейсы между Тайванем и Гонконгом, и ей пока что не удавалось составить конкуренцию роскошным «каравеллам» и безупречному обслуживанию компании «Таи Интер». Рядом с Чангом, открыв рот, спала молодая женщина, затянутая в черное шелковое китайское одеяние, высоко задравшееся на ее бедрах. Поглазев с минуту на соседку, Чанг пристегнул ремень безопасности и резким движением просунул руку под свое кресло: еще немного, и он забыл бы о коробке с шоколадом.

Эта коробка была единственным сувениром, который Чанг вез из Тайваня, и поэтому китаец чувствовал некоторую горечь. Наскребя последние доллары на билет до Тайваня, Чанг мечтал вернуться оттуда с карманами, полными банкнот, если бы агенты спецслужб Тайбэя приняли его с тем пониманием, на которое он рассчитывал. Наивный Ченг Чанг! Он тешил себя напрасными иллюзиями!

Китаец вздохнул. «Боинг» лег на крыло и приготовился проскользнуть между опасными холмами Гонконга, что, впрочем, не нарушило ход мрачных мыслей Чанга.

Действительность оказалась совсем иной, нежели его мечтания. Чанг был принят в невзрачном кабинете каким-то капитаном в грязном мундире с жирными пятнами на рукавах, который, едва выслушав Чанга, попросил его прийти через два дня. Хорошо знающий порядки Куо Мин Танга, Чанг скромно дал понять капитану, что если бы его сведения были должным образом оценены, то собеседник получил бы заслуженную долю...

Однако речь Чанга была встречена ледяным молчанием, что было весьма плохим знаком. На протяжении двух дней Чащ кружил по Тайваню, не имея достаточно денег даже для того, чтобы воспользоваться услугами борделей, которых здесь насчитывалось не меньше, чем деревьев на острове. Когда же Чанг вновь оказался лицом к лицу с капитаном, то мгновенно понял, что его дело терпит крах. Офицер сухо заявил Чангу, что разведывательные службы верховного главнокомандующего Тчанг Кай-шека не желают тратить время на выслушивание россказней такого земляного червя, как он.

Капитан даже не предложил Чангу чашечку чая, что было уже крайней степенью унижения. Он смягчился лишь в тот момент, когда передавал сгорбившемуся Ченг Чангу огромную коробку с шоколадом с просьбой оказать ему услугу и передать эту коробку одному из своих родственников в Гонконге. Адрес был написан на посылке. Чанг не осмелился перечить столь важной персоне и принял коробку.

Надежно пристегнув ремень безопасности, китаец влюбленным взглядом окинул огромную коробку, лежащую у него на коленях. Судя по весу, в ней, должно быть, находилось не менее трех рядов шоколадок. Чанг жадно облизнулся. Давно уже минули те времена, когда он мог позволить себе подобную роскошь. Дела шли плохо. Чанг владел небольшой конторкой на одной из улочек Цзюлуна и служил мальчиком на побегушках у западных кинопродюсеров, приезжавших снимать фильмы в Гонконге. Со своим стареньким кожаным портфельчиком, набитым всевозможными бумажками, с несходящей с лица улыбкой и бегающими глазами, Чанг скромно зарабатывал на жизнь, пока коммунисты не начали повсюду закладывать бомбы.

Продюсеры улетучились так же быстро, как и китайские миллиардеры с Рипалс Бэй. Чанг был вынужден уволить двух молодых китайцев, помогавших ему в работе, и оставить лишь скелетоподобную секретаршу. Хорошо еще, что телефон был бесплатный. Вскоре Чанг уже дошел до того, что стал сопровождать немногочисленных туристов из «Хилтона» или «Мандарина» в якобы подпольные опиумные курильни Ванхая. Благодаря этой работе он мог лишь позволить себе ежедневную миску риса.

Ченг Чанг грустно вздохнул, все так же неотрывно глядя на шоколад. Он не требовал от жизни многого. В последние дни китаец вновь стал строить планы на будущее. Чтобы выкупить у одного из своих друзей фабрику по производству париков, ему нужно было 50 000 гонконговских долларов. Имея доход от этой фабрики, Чанг мог бы жить спокойно и наслаждаться правом первой ночи над тридцатью молоденькими работницами. Но все мечты Чанга обратились в прах под презрительным взглядом тайбэйского офицера спецслужбы. Что же касается американцев, то они больше не воспринимали китайца всерьез. Не так-то просто заниматься шпионажем!

Чанг вдруг почувствовал, как его желудок свело от страха: а что, если его выдали коммунистам? Чанг вновь увидел перед собой черные презрительные глаза капитана, которому он был вынужден назвать свой адрес и фамилию. Впрочем, поразмыслив, Чанг понемногу успокоился: люди Тайбэя смертельно ненавидели «красных».

Мелькнувший перед глазами Чанга образ капитана вновь заставил китайца вспомнить о коробке. Его вдруг охватил благородный гнев. Не все еще потеряно! Руки Чанга цвета пергамента решительно скользнули под кресло, куда он перед этим спрятал шоколад, чтобы избежать искушения. Набравшись храбрости, Чанг подавил в себе чувство стыда и грязным ногтем указательного пальца решительно разорвал оберточную бумагу. Нужно было действовать быстрее. Стюардесса уже прогнусавила с режущим ухо акцентом:

– Через несколько минут наш самолет сделает посадку в аэропорту Гонконга. Просьба к пассажирам не курить.

Чанг украдкой взглянул на все еще спящую соседку и осторожно поддел крышку коробки. Она поддалась с тихим всасывающим звуком. Чанг бережно положил крышку на спинку своего кресла и опустил глаза на содержимое посылки.

Стюардесса, раздающая пассажирам конфеты, услышала приглушенный крик. Взглянув на Ченг Чанга, она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть в свою очередь. И без того выпученные глаза китайца, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Решив, что пассажиру стало плохо, стюардесса склонилась над ним:

– Вы больны, сэр?

Позабыв о ремне безопасности, Чанг попытался встать, но тут же рухнул в кресло, держа на вытянутых руках коробку с шоколадом. Словно священник, несущий чашу для причастия, он протянул ее стюардессе. Та машинально приняла коробку и, взглянув на ее содержимое, издала приглушенный крик: внутри коробки лежали переплетенные между собой провода, соединяющие четыре красных цилиндра средней длины. В центре всего устройства находилась черная коробочка, размером напоминающая пачку сигарет.

У молодой китаянки подкосились ноги. Колени стюардессы дрожали, и ей пришлось опереться на спинку кресла, чтобы не упасть. Девушка попеременно смотрела то на пассажира, протянувшего ей коробку, то на содержимое последней.

«Боинг» в это время находился над морем на высоте не более 30 метров. Опустив закрылки, самолет летел со скоростью, не превышающей 220 километров в час. Впервые за последние дни в Гонконге стояла ясная погода. За иллюминаторами виднелись очертания трех крупных плывущих джонок.

Стюардесса вдруг пронзительно закричала и, спотыкаясь на высоких каблуках, побежала к кабине пилотов, по-прежнему держа в руках коробку, словно приклеившуюся к ее пальцам.

Застыв от ужаса, Ченг Чанг смотрел вслед убегающей стюардессе. Губы китайца беззвучно шептали обращенные к небу мольбы о спасении. Соседка Чанга все еще спала.

Красная вспышка взрыва ударила по глазам Чанга, затем у него лопну ли барабанные перепонки. Стюардесса, казалось, поднялась над полом, а ее голова пролетела по салону как футбольный мяч. Передние иллюминаторы с треском вылетели из рам, и почти мгновенно салон наполнился черным густым дымом. Чангу вдруг показалось, будто он очутился в герметично закрытой клетке, насыщенной запахом наркотика. Выпустив шасси, «Боинг-727» камнем падал в черные воды гонконговского залива. Задохнувшись в потоке воздуха, командир корабля и второй пилот распластались на приборной доске самолета.

Ударная волна, приблизившись к Чангу, с невероятной силой вдавила китайца в кресло. Его соседка наконец проснулась и, заорав, в панике вцепилась в руку Чанга, который судорожно пытался сдвинуть с места рукоятку аварийного выхода.

Вспенив воду, «Боинг-727» ударился о поверхность моря и, оттолкнувшись от нее, раскололся на две части. Попутно самолет стер в порошок рыбацкое суденышко, ставившее сети для ловли лангустов и оказавшееся на свою беду в этом месте.

Глава 3

На вид это была довольно безобидная коробка, обернутая коричневой бумагой, на которой ярко-красным цветом выделялись китайские иероглифы. Размером с упаковку для обуви она лежала на одном из мягких диванчиков, установленных в холле отеля «Хилтон». Малко уже прошел мимо, даже не взглянув на коробку, как вдруг пронзительный крик китайского служащего заставил принца резко обернуться. Показывая рукой на пакет, юноша дрожал всем телом и выл, словно полицейская сирена.

В ту же минуту в холле началась паника. Шесть служащих отеля с трогательной согласованностью растянулись за стойкой портье, выставив на передний план трех американок. Хрупкие горничные в мини исчезли, словно стайка вспугнутых воробьев. Самые храбрые растянулись прямо на полу, уткнув нос в ковровые дорожки.

Холл опустел словно по мановению волшебной палочки. Лишь один человек не сдвинулся с места, а именно помощник управляющего, сидящий за невысоким столиком в двух метрах от предмета паники. Для того, чтобы уйти из опасной зоны, ему пришлось бы пройти перед самой коробкой. Не отрывая от нее взгляда, помощник с бесконечной осторожностью поднял трубку телефона и набрал номер 999. Услышав в трубке чей-то отзыв, он едва слышным голосом произнес:

– Приезжайте быстрее... В холле «Хилтона» обнаружена бомба.

Положив трубку и оставаясь абсолютно неподвижным, помощник неотрывно смотрел на коробку с бомбой. Струйки пота текли по его телу. Мозг совершенно отказывался работать: страх парализовал его.

В холле стояла мертвая тишина. Лифты уже были отключены. Один из служащих нервным движением остановил выходящий на улицу эскалатор. Немногочисленные посетители бара, казалось, приросли к своим стульям. Благоразумно укрывшись за лестницей, Малко смотрел на бомбу, отказываясь верить в то, что она может взорваться.

«Хилтон» словно превратился в замок спящей красавицы. Никто не проронил ни слова в страхе, что любой звук может стать причиной взрыва. Бесконечно тянулись минуты. Мало-помалу те, кто лежал на полу, с величайшими предосторожностями переползли в безопасные, недосягаемые для действия бомбы места.

С улицы послышался звук приближающейся сирены, которая стихла перед входом в отель. Послышались приказы, и несколько полицейских в касках появились на эскалаторе. Бросив тревожный взгляд на бомбу, они вернулись обратно. Потеряв самообладание, одна из американок пронзительно закричала и упала в обморок.

Толкая перед собой прикрытие, состоящее из водруженных на бамбуковый остов мешков с песком, двое полицейских предприняли попытку пересечь холл на четвереньках. В абсолютной тишине они приблизились к бомбе на расстояние одного метра. На стойке портье зазвенел телефон, но никто даже и не подумал подойти к нему. Китаец, вызвавший полицию, отчаянно пытался слиться в одно целое с расположенной за ним стеной. Костюм помощника был таким мокрым, словно он часа полтора оставался под проливным дождем.

Прикрываясь своим сооружением, двое полицейских, потеющих не меньше несчастного служащего, шаг за шагом приближались к бомбе. Если последняя обладала большой мощностью, то стражи порядка имели все шансы быть разорванными взрывом. К полицейским присоединился старый английский сержант в шортах цвета хаки. Выкрикнув какой-то приказ, он хладнокровно приблизился к бомбе на расстояние трех шагов и склонился над ней.

В холле вновь воцарилась гробовая тишина.

Малко инстинктивно прижался к углу лестницы. Было бы слишком глупо позволить разорвать себя на части ни за что ни про что.

Сержант подал знак китайцам-полицейским. Один из них осторожно постучал бамбуковым шестом по подозрительной коробке, пытаясь повернуть ее обратной стороной. Коробка скользнула по диванчику. Испугавшись, китаец сделал неверное движение, и от толчка коробка мягко соскользнула на пол!

Послышался приглушенный вопль. По-прежнему сидевший за своим столиком помощник управляющего уже окончательно потерял человеческий облик...

Бормоча под нос проклятия, сержант встал и, пройдя два шага, взял коробку в руки.

Для помощника это было уже слишком: потеряв сознание, он сполз со стула.

Прикинув на руке вес коробки, сержант расхохотался. Он снова положил «бомбу» на пол и придавил ее тяжелым армейским ботинком. Картонная коробка развалилась: внутри было пусто! Лихо перепрыгнув через стойку, один из портье быстрее всех подбежал к ложной бомбе. Сержант с невозмутимым видом уже разрывал коробку огромными красными ручищами, одновременно опрашивая столпившихся вокруг него четырех или пяти угодливых служащих. Разумеется, никто ничего не видел и не слышал. Надпись на коробке гласила по-китайски: «Смерть империалистам – поджигателям войны».

Один из полицейских подбежал к сержанту и прошептал ему на ухо: в миле от «Хилтона», на Хенесси-роуд, обнаружена бомба, лежащая между трамвайными рельсами. Уличное движение парализовано. Сержант-англичанин собрал обрывки картонной коробки и, отдав честь всем присутствующим, вышел. Это была уже седьмая бомба с начала его дежурства.

Лежавший рядом с Малко китаец встал и, стряхнув пыль, проворчал:

– В один прекрасный день бомба окажется настоящей, и мы все умрем...

Китаец и не догадывался, как он был близок к истине: тремя днями ранее полиция, получившая анонимное предупреждение, обнаружила на крыше одного из лифтов «Хилтона» два килограмма взрывчатки, чего было более чем достаточно, чтобы отправить на тот свет лифт со всеми его пассажирами. Правда, в бомбе не оказалось взрывателя, но как объяснить эту забывчивость террористов? Администрация отеля обрушила долларовый дождь на редакции англоязычных газет с тем, чтобы они умолчали о происшествии, но обыватели, жители Гонконга, насладились всласть, обсуждая этот случай. С тех пор обслуживающий персонал отеля предпочитал пользоваться лестницей.

В то же время обнаруживались и настоящие бомбы. В тот день поступило около пятидесяти тревожных сигналов. Как только люди замечали оставленный кем-то чемодан или коробку, они тут же бросались к телефону. Саперные команды буквально сбивались с ног.