— Улетел, — ответил Малко. — Я вам все потом объясню. У меня в руках вся документация «Сендеро Луминосо». А как вы меня нашли?

— Я решил для начала наведаться в асьенду Хесуса Эрреро. Думал опередить его... Мы увидели вас сверху, а пилоту удалось перехватить переговоры, которые Хесус Эрреро вел со своими людьми по радио. Он приказал им убить вас на месте.

Ничего удивительного, подумалось Малко.

Внизу зеленым ковром тянулись джунгли. После бессонной ночи и событий последних часов Малко чувствовал себя совершенно разбитым. Он вздохнул с облегчением, увидев приближавшийся аэродром Тинго-Мария. Солдаты уже окружили летное поле. Между двумя рядами автоматных стволов маленькая группа проследовала к бронированной машине.

— В два десять прибудет самолет из Лимы, — сообщил полковник Виалобос. — До этого времени вы находитесь под моей защитой.

Индианка вскочила из гамака и метнулась к Малко, гортанно вскрикнув, как зверек. Ручной зверек, который решил, что хозяин его покинул... По-прежнему не говоря ни слова, она быстро раздела его и потащила под душ. Едва он успел вытереться, как она прижалась к нему всем телом. Коснувшись ее, он ощутил горячую влагу. Прекрасное тело радостно раскрывалось ему навстречу. Как ни был Малко измотан, он не смог устоять под этим натиском. Индианка ласкала его руками, губами, языком, охваченная неистовым, ненасытным желанием, потом опустилась перед ним на колени и сама погрузила его в свое лоно. Почти тотчас же она начала кричать. Нервное напряжение ускорило развязку, и Малко с облегчением исторг в нее свое семя. Индианка рухнула на него и замерла, словно пораженная молнией.

Усталость наконец взяла свое, и Малко уснул. Когда он проснулся, индианка сидела на корточках в ногах кровати и ела зеленый банан, не сводя с него своих больших черных глаз.

Увидев, что он открыл глаза, она отбросила кожуру и забралась на кровать. Он снова ощутил прикосновение ее нежных рук, и на него накатило желание. Она опять долго ласкала его и наконец впустила в себя, опрокинувшись на спину, широко раздвинув колени и поджав под себя ноги, чтобы ему было легче взять ее.

Казалось, этому не будет конца. Просто какое-то безумие... Остановится ли она когда-нибудь?

И вообще, что с ней делать? Не везти же ее в самом деле в Лиму! Малко попробовал заговорить с девушкой по-испански, но она не отвечала. Потеряв терпение, он наскоро оделся и пошел искать Буяна-Франциско.

— Объясните ей, что я не могу взять ее в Лиму, — попросил он. — Что она собирается делать? Спросите, может быть, ей что-нибудь нужно?

Индианка ждала, сидя на кровати, уже одетая, распустив по плечам свои длинные черные волосы. Взгляд ее был все так же неподвижен и непроницаем. Франциско принялся объяснять ей что-то на кечуа. Лицо ее не выразило ни малейшего волнения. Наконец она проронила в ответ несколько слов.

— Она хочет вернуться домой, в Пукальпу, — перевел Франциско. — Просит проводить ее к автобусу, который отправляется из Тинго-Мария каждый день в двенадцать часов.

— Я сам отвезу ее, — сказал Малко. — Предупредите полковника Виалобоса.

Перед «тойотой», в которой сидели Малко и индианка, катил грузовик с вооруженными солдатами. Следом ехал «рейнджровер» с Франциско и его людьми. Целая процессия... По главной улице Тинго-Мария они выехали на стоянку автобусов. Здесь было с полдюжины древних развалюх, наспех залатанных и кое-как покрашенных, вокруг которых толпились пассажиры.

Малко достал из кармана пачку стодолларовых банкнот и положил ее в сумку индианки. Та молча взглянула на деньги, не улыбнулась, не поблагодарила. Не дожидаясь, пока он откроет перед ней дверцу, она сама вышла из машины, поднялась в автобус, села. И только после этого прильнула к окну и устремила на него сквозь стекло долгий, пристальный взгляд, полный жгучей тоски и отчаяния. До тех пор, пока автобус не тронулся, выпустив облако синеватого дыма, она даже не моргнула.

Малко долго смотрел вслед удаляющемуся автобусу, затем решительно тряхнул головой. Так всегда бывает, когда на миг пересекаются две слишком разные судьбы...

До самолета оставалось два часа. Он вдруг вспомнил вчерашнюю ночь и повернулся к Франциско:

— Попытайтесь узнать, видел ли кто-нибудь сегодня Мигелито.

Франциско скрылся в одном из переулочков, ведущих в «Чикаго». Вернувшись через двадцать минут, он сообщил:

— Его никто не видел, но...

— Идемте со мной, — распорядился Малко.

Вместе с Франциско и его людьми он вышел на чавкающую грязью тропинку, параллельную главной улице, и добрался до «кладбища», служившего приютом местным наркоманам. Добрых четверть часа они блуждали по лесу, пока не набрели наконец на брезентовый гамак Мигелито под старой акацией.

Мигелито был там. Он лежал на спине, запрокинув голову. Рой мух вился вокруг страшной раны на шее, распоротой от уха до уха. Кровь, насквозь пропитавшая рубашку, уже засохла. Вероятно, его убили, пока он спал.

Малко молча отвернулся, подавив приступ тошноты.

Во дворе дома Фрехолито было пусто. Оставив телохранителей у двери, Малко прошел в комнату, где обычно сидел старый перуанец.

Там он и был, с неизменной банкой пива, без очков, тощий и прямой. Когда Малко открыл дверь, он подскочил, но тут же снова опустился на стул при виде дула «ППК».

Малко подошел ближе и посмотрел старику в глаза. Ему всегда претило убийство, но сейчас он чувствовал, что, стерев с лица земли эту мразь, хоть немного отомстит за все чудовищные несправедливости, творящиеся в этой проклятой стране...

— Мигелито, — только и сказал он. — Не надо было этого делать, Фрехолито.

Фрехолито ничего не ответил. Его правая рука судорожно сжала банку, левая слегка дрожала. Малко показалось, что водянистые глаза старика погасли еще до того, как пуля «ППК» пробила ему череп.

Готовый к полету «фоккер» компании «Аэро-Перу» окружала целая армия. Полковник Виалобос поднялся с Малко в самолет. В руках у него была кожаная сумка, туго набитая долларами.

— В Лиме вас встретят, — сказал он.

Два «атташе-кейса» с документами «Сендеро Луминосо» стояли под сиденьем Малко. Он пожал офицеру руки и отстранил протянутую сумку.

— Спасибо за своевременную помощь, полковник. И используйте эти деньги как собирались. Вы же говорили мне, сколько у вас трудностей.

Виалобос не успел ничего возразить: «фоккер» начал набирать обороты.

Генерал Пепе Сан-Мартин казался совсем крошечным среди вооруженных до зубов военных и полицейских, которые буквально заполонили летное поле, как только шасси «фоккера» коснулось земли. Старик устремился к Малко и обнял его.

— Вы оказали моей стране неоценимую услугу! — воскликнул он.

Во время недолгого полета Малко успел ознакомиться с содержимым «атташе-кейсов». Здесь была вся организационная структура «Сендеро Луминосо». Адреса явочных квартир, клички, пароли — все! Террористической организации будет нанесен смертельный удар. А слава достанется перуанским спецслужбам...

Генерал Сан-Мартин, хотя он официально отошел от дел, собирался лично контролировать операцию по ликвидации «Сендеро Луминосо».

Малко проводили к «мерседесу» генерала, и через двадцать минут они прибыли на его виллу.

В дверях их встретила Катя. Глаза ее блестели. Длинная узкая черная юбка подчеркивала несравненный изгиб бедер, сквозь тонкую блузку просвечивала ничем не прикрытая грудь.

Она многозначительно улыбнулась Малко и продела руку под его локоть. Сквозь батист он ощутил прикосновение ее теплого тела.

— Это потрясающе, то, что вы сделали! — восхищенно выдохнула она.

— Спасибо, — скромно кивнул Малко.

— Я бы хотела пообедать с тобой сегодня вечером, — шепнула она совсем тихо.

Малко окинул взглядом точеную фигурку и усмехнулся.

— Катя, — сказал он, — я не любитель танталовых мук.

В темных глазах Кати мелькнуло разочарование.

— А-а, — протянула она, — понятно.

Было десять часов вечера. У Малко подкашивались ноги. Полдня он вместе с генералом Сан-Мартином изучал документы Мануэля Гусмана. Национальное управление сыска по личному распоряжению президента, совместно с жандармерией, полицией и разведслужбами наземных, морских и воздушных сил готовили гигантскую антисендеровскую операцию в масштабе всей страны... Пошатываясь от усталости, Малко добрался до «мерседеса», который отвез его в «Эль Кондадо».

Он открыл дверь своего номера и остановился на пороге.

В кресле, изящно закинув ногу на ногу, сидела Катя. Она подняла на него свои темные глаза, и поток адреналина устремился в кровь Малко.

— Я не обедать пришла, — сказала Катя.

Она встала и принялась расстегивать одну за другой пуговицы блузки. Малко молча наблюдал за ней, немного смущенный, ожидая подвоха. Этот номер он уже видел... Тем не менее, когда блузка распахнулась, открыв великолепные груди, у него бешено заколотилось сердце. Все так же спокойно Катя перешла к пуговицам своей предельно узкой юбки, которая упала на ковер. На ней остались только крошечные трусики, узкой полоской опоясавшие ее изумительные бедра, да лодочки на высоких каблуках.

Они не мигая смотрели друг на друга. Глаза Кати горели каким-то новым огнем.

— И подумать только, что мне приходится за тобой бегать, — проворчала она притворно сердито.

Она сорвала трусики и швырнула их прямо в него. На этот раз Малко шагнул к ней.

Закрыв глаза, Катя часто дышала в такт его движениям. Она буквально истекала медом, и это лучше всяких слов говорило Малко о том, что она чувствует. Когда он, вдруг остановившись, тихонько отстранился, глаза ее открылись, и она посмотрела на него вопросительно. Он молча перевернул ее на живот и долго созерцал две восхитительные округлости между невероятно крутых изгибов. Катя повернула к нему голову и тихо рассмеялась.

— Негодяй, — томно прошептала она. — Я так и знала, что тебе только этого и надо.

Смех ее оборвался коротким криком, который перешел в ритмичные, хриплые стоны.

Наслаждаясь этим ни с чем не сравнимым ощущением, Малко сказал себе, что нет лучше победы, чем победа полная.

Примечания