Глава 9

Малко споткнулся, еле удержался на ногах и остановился с открытым ртом, чувствуя острую боль в боку и жжение в груди. Перед ним простирался большой открытый участок, широкий проспект, почему-то ярко освещенный фонарями. Слишком опасно его пересекать. Чтобы попасть к отелю, надо было свернуть налево. Он, наверное, с километр бежал со скоростью спринтера, и ноги у него дрожали от напряжения.

Он пошел к огням проспекта, чутко прислушиваясь, чтобы не пропустить шум мотора. Ничего. Немного успокоившись, вышел на широкое пустынное пространство и немного ниже, примерно в сотне метров, заметил узкую улочку, которая уходила на восток. Это как раз то, что ему нужно. Осталось только пересечь проспект: Малко казалось, что он единственное живое существо на милю вокруг. Он повернул за угол и прошел еще с полсотни метров, прижимаясь к стенам. Надежда постепенно возвращалась к нему. Нужно еще перейти освещенную улицу. Он рванулся, на этот раз бегом. Тут же загорелись две белые фары в тридцати метрах от него: русский джип, спрятавшийся в тени и потому невидимый. Послышались крики и серия выстрелов. Одна пуля срикошетила об асфальт совсем рядом с его ногой и с визгом улетела в сторону. Широко раскрыв рот и судорожно хватая воздух, он отчаянно старался убежать подальше. Но его ноги стучали по асфальту все тяжелее.

Теперь он был уверен, что его хотят убить, а не запугать. Последним усилием он сделал рывок с освещенного места и скрылся в поперечной улице, которую заметил раньше. Это была даже не улица, а просто тропинка, полого поднимавшаяся вверх в кромешной темноте. Он споткнулся и упал. Можно было подумать, что землю только что перекопал бульдозер. Преследовавший его джип тоже повернул за угол и стал карабкаться вслед за ним. К счастью, погоня закончилась для преследователей в метровой колдобине. Трое солдат выскочили из машины и стали поливать темноту из автоматов. Малко, лежа ничком, переждал грозу и поднялся, постепенно приходя в себя.

Он уже изнемогал от усталости и, едва переставляя ноги, двигался вперед почти автоматически. Метров через тридцать улочка вдруг резко оборвалась, упершись в улицу, параллельную большому проспекту. Малко повернул за угол, прижимаясь к домам, чтобы спрятаться от пуль преследователей, и остановился, чувствуя неприятную тяжесть в желудке. Вдруг он увидел, что прямо на него едет «лендровер». Инстинктивно он отпрянул назад. Но тут же узнал дипломатический номер и бросился почти под колеса, чтобы остановить машину.

Он услышал, как мужчина заорал «porca madonna» <итальянское ругательство>. Заскрежетали тормоза, и «лендровер» остановился. Из него выскочил бородач. Малко кинулся к нему.

– Быстрее! – крикнул он. – Возьмите меня, меня преследуют.

Увидев белого, итальянец тут же успокоился.

– Садитесь, – сказал он.

Малко оказался почти на коленях у женщины в длинном черном платье.

“Лендровер" тронулся, и Малко заметил своих преследователей, вывернувших из-за угла. Женщина, к которой он невольно оказался прижатым, была тонкой брюнеткой с большим носом и толстыми губами.

Малко чувствовал, что сердцебиение постепенно успокаивается. Водитель с любопытством разглядывал его.

– Что с вами случилось?

– Я работаю на американское посольство, – объяснил Малко, – и прибыл в Могадишо сегодня утром, чтобы попытаться вести переговоры об освобождении заложников. Я бродил вокруг штаб-квартиры ФОПС, но тут началась пальба, солдаты стали меня преследовать. Если бы не вы, меня бы наверняка подстрелили!

Водитель покачал головой:

– Ничего удивительного. Я слышал об этой истории. Уверен, что сомалийцы – сообщники террористов. – Он протянул Малко руку: – Меня зовут Паскуале Луиджи, второй секретарь итальянского посольства. Это моя подруга Линда. Мы едем допивать к друзьям. Вам повезло, что вы нас встретили. В Могадишо все может случиться! За нами постоянно шпионят. Нельзя сказать, чтобы здесь было очень весело! – «Лендровер» остановился у небольшого домика на темной улице.

– Пойдемте с нами! Это поможет вам прийти в себя после всех волнений. Потом я провожу вас в отель. Вы в «Джаббе»?

– Да, – кивнул Малко.

Они прошли через садик и вошли в небольшую комнату, уставленную плетеной ротанговой <ротанг – лианы сем.

Пальмовых> мебелью. Очень худая брюнетка с расширенными зрачками вышла им навстречу. Ей представили Малко, и она приветливо улыбнулась ему.

– Вот и будет кавалер для Хаво!

Следующая комната по всей длине была заставлена пуфиками и диванчиками. Сомалийка, закутанная в бафто, традиционную белую хлопчатобумажную одежду с золотисто-красным поясом, сидела на одном из диванчиков. Несмотря на очень темную кожу, она была красива, с классическим профилем, довольно тонким носиком, четко очерченным ртом. У нее тоже были расширенные зрачки и одновременно отсутствующий и возбужденный вид.

– Хаво, – представила женщину брюнетка. – Малко. Как и две трети сомалийцев, Хаво кочевница. Если вы говорите по-итальянски, то сможете объясниться.

Бородач рассказал историю, приключившуюся с Малко. Юная кочевница тут же оживилась:

– Сомалийцы сошли с ума, – сказала она в бешенстве по-итальянски. -Моя семья всегда кочевала. Но после засухи правительство Сиада Барре решило, что мы должны стать рыбаками. Нам не позволили выкупить скот и заставили поселиться в Браве, чтобы учиться ловить рыбу. Первое время кочевники отрезали рыбам головы и отказывались их есть. Они ведь никогда в жизни их не видели...

«Они не умеют плавать, у них отвращение к воде. Но коммунисты решили сделать население оседлым, чтобы легче было наблюдать за людьми...» Итальянский дипломат опустился на диван рядом с Малко. Подали что-то вроде пунша в большой салатнице, откуда каждый черпал своей чашкой содержимое, сколько хотел. А также бутылку Martini Bianco <белый мартини (ит.)>, привезенного прямо из Италии. Малко расслабился, спрашивая себя, каким должен быть его следующий шаг.

– Вы не представляете, до какой степени Сомали отрезано от мира, -говорил бородач-итальянец. – Всего два-три самолета в неделю. Можно улететь только в Найроби, в Джибути и раз в неделю в Аддис-Абебу. Русские все держат под контролем. Однажды в прошлом году посол Великобритании попросил разрешения отправиться на машине в Хардейшу, на севере страны. За месяц. В день отъезда разрешения еще не было. Тогда он все-таки поехал. Так вот, вертолет СНБ их поймал, заставил остановиться и, несмотря на протесты, вернул в Могадишо. Шофера арестовали, а после выдворили из страны. Придя в ярость, англичане даже не направили в Сомали нового посла. – Вам придется потрудиться, чтобы освободить заложников, – подхватила молодая брюнетка. – У жены нашего посла началась здесь нервная депрессия, и ей пришлось покинуть Сомали. Могадишо – это тюрьма для всех. Кроме восточных немцев, поляков, русских и северокорейцев. Они никогда не приходят на зловещие дипломатические приемы. Единственное развлечение в Могадишо – это травка. Ее поставляют из Джибути. Сегодня вечером у нас как раз новое поступление.

– Травка, – мечтательно пробормотал Малко.

Это был наркотик из Красного моря. Горькие листья, которые надо жевать и которые действуют как возбудитель центральной нервной системы, отбивая аппетит и поддерживая бессонницу. В сочетании с алкоголем она представляет собой довольно опасную смесь.

– Все это однажды взорвется, – заключил итальянец. – Вы видите Хаво? Она приехала в Могадишо купить золото для своей семьи. Они уже не верят в сомалийский шиллинг. А пока надо весело проводить время. «Пощиплем салат»? <пожуем наркотик> Малко обменялся с Хаво улыбками. Они сидели рядом на диване. Худая брюнетка ушла спать. Оставалась лишь пара, которая привезла Малко; они лежали рядом, делая вид, что слушают арабскую музыку. Малко к травке не прикоснулся. Вечер и без того принес ему достаточно волнений разного рода. Но этот пунш пьется, как вода... У него слегка кружилась голова, и он уже более заинтересованно поглядывал на Хаво. Сомалийка смотрела на него пристально, но без всякого выражения. Он мысленно спросил, чего она ждет от него. И внезапно понял, что хочет ее, с ее пышными формами, обтянутыми белой хлопчатобумажной материей. Он придвинулся к женщине.

– Вы счастливы в Браве? – спросил он.

Хаво покачала головой.

– Нет, я не люблю море. Они заставляют нас выходить в море на больших лодках, есть рыбу. Я хотела бы вернуться в пустыню...

– Что вам мешает?

– Нам не за что выкупить стадо, – вздохнула она. – Засуха нас разорила.

Она говорила рассеянно и жалобно. Пара, лежавшая рядом с ними, медленно раскачивалась на подушках и ритмично постанывала. Длинное черное платье брюнетки задралось до ляжек, стягивая бедра партнера. Возбужденный этим совокуплением, Малко притянул Хаво к себе и стал гладить ее груди сквозь хлопок. Они были хорошо развитые, острые, крепкие. Хаво ничего не сказала, оставаясь совершенно апатичной. Он продолжал настойчиво ласкать ее. Опять никакой реакции. Он поцеловал ее. Она почти неощутимо ответила. Раздраженный такой пассивностью, он стал гладить ее ноги, поднимаясь вдоль мускулистых ляжек. Женщина, судя по всему, не была шокирована, но и не испытывала никакого удовольствия. Он осмелел, стараясь ее возбудить. Ее половой орган был сухой, как пакля. Она безразлично продолжала жевать свою травку с отсутствующим видом, не обращая внимания на руку Малко, потом наклонилась и осушила свою чашечку чая. Складки бафто мешали ему, он был раздражен и решил раздеть ее. Рядом пара завершила совокупление с пронзительным криком. Скользнув рукой по ее животу, он попытался расстегнуть пояс. Хаво дернулась. Ее правая рука нырнула в складки его одежды и коснулась тела. Он почувствовал, как что-то острое впилось ему в бок, и инстинктивно отпрянул. Пораженный, он осознал, что Хаво твердой рукой проткнула ему кожу маленьким трехгранным кинжалом!

Непостижимо! Взгляд молодой женщины стал вдруг суровым, ненавидящим, ледяным.

– Оставьте меня! – сказала она. – Отпустите мой пояс.

Малко убрал руку и холодно объяснил:

– Вы знаете, я не собирался вас изнасиловать...

Хаво медленно покачала головой.

– О! Это мне безразлично.

Теперь он уже перестал что-либо понимать. Нож все еще упирался в его бок.

– Почему же вы тогда мне угрожаете?

Казалось, она сделала над собой усилие, чтобы вернуться на землю. Осознала, где находится, и на ее лице мелькнула легкая извиняющаяся улыбка.

– Простите, – сказала она.

Она убрала руку Малко со своих бедер и переместила ее на живот. На уровне пупка он ощутил что-то вроде твердой колбасы.

– Это – золото, – сказала она. – Я купила его для своей семьи. Я все время боюсь, что его украдут...

Желание Малко вдруг пропало.

– Вы не любите заниматься любовью? – спросил он.

Хаво пристально и загадочно глянула на него.

– В десять лет меня зашили и все удалили. Кремневым ножом и иглой от кактуса. В шестнадцать распороли, чтобы выдать замуж. У нас женщины используются лишь для войны и продажи верблюдов. Я никогда ничего не ощущала во время полового акта. Но... – Она замолчала, ее пальцы сомкнулись вокруг его мужского естества, и она начала ласкать его, продолжая меланхолично жевать травку. Нежность не была ее основным качеством, но мало-помалу ласка привела к желаемому эффекту. Малко захотелось овладеть ею, но она оттолкнула его.

– Нет!

Ее рука стала двигаться быстрее. До тех пор, пока семенная жидкость не брызнула у нее между пальцами. Тогда она резко остановилась, наклонилась и отхлебнула чай из чашки.

Итальянец прикрыл ноги своей партнерши платьем и поднялся. Безразличный к поведению Малко. Травка делает человека толерантным...

– Я провожу вас, – предложил он. – Уже почти светло. С травкой не замечаешь, как бежит время...

Малко пошел следом за дипломатом к «лендроверу», попрощавшись с Хаво. Она холодно пожала ему руку, не переставая жевать свою травку. Даже не прикрыв своим бафто голые ляжки. Она была далеко.

Улицы были все так же пустынны.

– Если вы останетесь в Могадишо, я приглашу вас, – предложил итальянец. – До скорого.

Малко пересек холл «Джаббы» и взял ключ. Ночной дежурный бросил на него испытующий взгляд. Малко вошел в лифт, обдумывая прошедший вечер. Резкая реакция сомалийцев явно указывала: заложники действительно находятся в штаб-квартире ФОПС. Надо испробовать все, чтобы вытащить их оттуда.

Выходя из «Джаббы», Малко наткнулся на Хельмута Ламбрехта. Восточногерманский журналист тут же схватил его за руку с кривой улыбкой. – Скажите, это вы были вчера вечером в лифте? Я вас узнал... Браво.

Вы явно не скучали.

– Это было не совсем удобно, – заметил Малко.

Он проспал всего четыре часа и чувствовал себя не очень свежим. Никаких новостей ни об аппетитной Фускии, ни об СНБ. Как будто вчерашнего вечера никогда не было... Однако его дважды пытались убить. Первый, кого он заметил в холле, спустившись из номера, был «товарищ» Муса с вечным ананасовым соком...

– Ловко у вас это получается, – слегка завистливо сказал старый немец. – Кстати, вы все еще не нашли вашего посла?

– Нет, – коротко ответил Малко.

Он только что заметил черный «бьюик» из посольства, который приехал за ним, и не хотел продолжать этот разговор. У него есть дела поважнее. Хельмут Ламбрехт вдруг посерьезнел.

– Сомалийцы сказали мне, что, если вы согласны временно закрыть посольство, все уладится. Это не так уж страшно и стоит того, чтобы спасти жизнь шестерых человек...

Если бы решение зависело только от него, Малко запросто закрыл бы всю Африку.

– Не надо переворачивать с ног на голову, – усмехнулся он.

Казалось, немцу пришла в голову внезапная мысль.

– Скажите мне вот что: я приглашен в Браву. Триста километров на юг от Могадишо. Поездка организована, чтобы показать мне, как сомалийцы ловят рыбу. Поедемте со мной. Чтобы развеяться. Вы можете даже прихватить даму из лифта, это развлечет моих сопровождающих. Всего пять часов на «лендровере». У вас есть шанс познакомиться со страной. Пробудем там два-три дня. Превосходная идея!

– Боюсь, что сомалийское правительство будет не в восторге, – заметил Малко, – я ведь не из дружественной страны.

Журналист досадливо отмел этот аргумент.

– Не берите в голову! Если я им скажу, что беру вас с собой, они не станут возражать. Я на хорошем счету здесь. Уже написал массу статей про них. Ну что, поедем?

– Это от меня не зависит, – покачал головой Малко, – я здесь в командировке, не забывайте. Госдепартаменту не понравится, что я отправился погулять...

– Они никогда об этом не узнают, – заявил немец. – Если решите, дайте мне знать.

– Новости есть? – спросил Малко, садясь в машину.

– Никаких, – сказал первый секретарь. – А вы, у вас был приятный вечер?

– Беспокойный, – ответил Малко.

Пока они ехали по Ваддада Сомалиа, он рассказал о вчерашних событиях. Как только он упомянул имя Фускии, американец подскочил на сидении.

– Вы знаете, кто она? Любовница Ахмеда Сулеймана, шефа СНБ. Она дочь итальянского таможенника и кочевницы из хорошей семьи. Очень хорошо приспособилась к новому режиму... Я знал, что она оказывает мелкие услуги, но не думал, что ее дружок использует ее для таких серьезных штук. Каждые полмесяца она ездит в Джибути одеваться в duty free и поэтому так элегантно выглядит.

– Я посчитал, что завербовал ее, – объяснил Малко, – но только она могла предупредить СНБ о моей вылазке...

«Бьюик» подъехал к посольству. Ньютон открыл дверцу, собираясь выйти, и скорчил недовольную гримасу.

– Не стоило рисковать своей шкурой. Это дерьмо ни перед чем не остановится.

– Нет, – перебил Малко, – стоило. Их реакция наводит меня на мысль, что заложники в самом деле находятся в этом здании. Иначе они бы не явились тут же...

Ирвинг Ньютон придержал дверцу.

– В таком случае, – задумчиво сказал он, – нужно попытаться предпринять демарш вместе с дуайеном дипломатического корпуса, послом Италии. Я сейчас же ему позвоню.

– Было бы благоразумней поговорить с ним лично, – посоветовал Малко. Американец нагнулся к шоферу:

– В резиденцию посла Италии. В Лидо.

Они оба были в таком напряжении, что не сказали ни слова, пока «бьюик» пересекал Могадишо с запада на восток вдоль порта. Лидо была улицей, закрытой для транспорта, и заканчивалась она тупиком в дюнах. По пути Ирвинг Ньютон указал на нагромождение камней на обочине.

– Это мечеть шейха Абдул Азиза, XV век. Большая редкость.

Подъехав к резиденции посла, расположенной в ста метрах от американского посольства, Ирвинг Ньютон попросил Малко:

– Подождите меня в машине. Это старый человек, мне не хотелось бы его волновать.

Увидев торжествующее лицо американца, Малко подумал, что его хлопоты увенчались успехом... Действительно, Ирвинг Ньютон, едва усевшись в «бьюик», объявил:

– Через десять минут посол отправится в сомалийское министерство иностранных дел. Он поклялся наделать столько шуму, сколько потребуется, чтобы министр отвез его на виллу, занимаемую ФОПС, и позволил обыскать там все. Он предупредил также послов Франции и Швейцарии. Я хотел бы немедленно вернуться в посольство, отправить телекс в Вашингтон.

– Подождите, – посоветовал Малко. – Будет лучше, если мы тоже поедем на виллу, как бы не получилось так, что, если заложники там, их вывезут до нашего появления...

Они неслись на всех парах по Ваддада Сомалиа. Потом «бьюик» повернул направо перед бывшим дворцом юстиции из красного кирпича на большом проспекте, который он узнал, – на виа Ихран. Малко размечтался. При небольшом везении заложников через час вернут, и он сможет покинуть Сомали. Он вспомнил восточногерманского журналиста. Тот поедет в Браву без Малко.

– Проклятие!

Восклицание американца заставило Малко поднять голову. Проспект Ихран перегородил русский джип, возле которого стояли двое сомалийских военных. Офицер и солдат. С «Калашниковым» в руках. Они сделали шоферу знак остановиться. Ирвинг Ньютон опустил стекло и спросил:

– В чем дело? Мы едем обедать в ресторан «Таалех».

Офицер покачал головой.

– Вы не можете проехать. Здесь военная зона...

– Военная зона? – задохнулся американец. – Но здесь никогда не было военной зоны!

Оттуда, где они остановились, можно было видеть ротонду ресторана. Малко наклонился к Ньютону и тихо сказал:

– Не настаивайте, попробуем в объезд...

Американец приказал шоферу сдать назад. «Бьюик» свернул направо. Несколько минут они ехали в напряженном молчании до верхнего конца проспекта Ихран. На этот раз первым их увидел Малко. Четверых военных возле неизменного русского джипа, тот же диалог. Военная зона! Ирвинг Ньютон выскочил из машины, потрясая дипломатическим паспортом.

– Я хочу проехать, – заорал он, – я первый секретарь американского посольства. Позовите офицера!

Заграждение стояло в трехстах метрах от здания ФОПС, и из-за того, что проспект шел на подъем, не было видно, что там происходит. Не слишком обеспокоившись, солдат тем не менее согласился послать за офицером одного из своих товарищей, и тот не спеша удалился.

Малко покачал головой.

– Сейчас они нас хорошо поимели, – тихонько сказал он. – Хорошо, что вы не послали телекс.

Спустя три минуты солдат вернулся в сопровождении очень вежливого унтер-офицера, который объяснил им по-английски:

– С вами поговорит офицер. Но для этого вам следует вернуться на тот конец улицы...

– Он что, не может передвигаться? – зарычал американец.

Сержант покачал головой.

– Нет, джаале.

– Делайте, что он говорит, – приказал Малко.

Снова задний ход. Солдат проследил, как они отъехали и повернули на соседнюю улицу. Тут же Малко сказал офицеру:

– Остановите здесь.

Тот подчинился и остановил «бьюик» на маленькой улочке, здесь их автомобиль нельзя было увидеть с проспекта.

– Выйдем, – предложил Малко. – Уверен, что сейчас что-то произойдет. Ирвинг Ньютон вышел из машины, не вдаваясь в дискуссию. Малко и следом за ним американец вернулись пешком на проспект Ихран.

– Что вы собираетесь предпринять? – спросил Ньютон.

– Смотреть, – лаконично ответил Малко.

Он наблюдал за дорожным патрулем. Солдаты болтали, опершись на джип. Вдруг раздался шум мотора. Со стороны резиденции ФОПС выехал военный джип и следом за ним желтый микроавтобус марки «фольксваген». Когда они проезжали мимо, Малко обратил внимание, что окна «фольксвагена» заклеены полосками бумаги, чтобы нельзя было разглядеть, что находится внутри салона.

Следом ехал еще один джип с солдатами.

– Ну вот! – горько сказал Малко. – Наши заложники уезжают...

Маленький кортеж промчался по склону и исчез.

– Но надо преследовать их! – воскликнул Ньютон. – Поймать!

– Не говорите глупости! – оборвал американца Малко, взяв его под руку.