Глава 11

Маленький бар напротив «Континенталя», как и каждый вечер в это время, был заполнен журналистами, которые появлялись здесь после отлетов самолетов в 16.30. Большинство выпусков информации для прессы состояло лишь из одного листка с ограниченным тиражом. Многие руководители различных учреждений, заинтересованные в прессе, покупали бумагу на черном рынке. И это устраивало всех. Цензорам было очень мало работы.

Малко увидел Чана в кругу полудюжины коллег. Заметив Малко, он сразу встал и направился к нему.

– Садитесь с нами, – предложил он Малко.

– Спасибо, – ответил Малко. – Но прежде я хотел бы вас попросить устроить мне встречу с Колином. И как можно скорее. Чан посмотрел на него, плотно сощурив глаза.

– Мистеру Цански это очень не понравится.

– Тем хуже для него. Это возможно?

– Приходите сегодня вечером к Мими. На авеню Нгуон-ху, если свернуть налево после ресторана «Атарбеа». Около десяти часов.

– Тогда до скорого, – сказал Малко.

Он вышел из заполненного и прокуренного бара. Безусловно, журналисты во Вьетнаме были в курсе всех событий за последние двадцать пять лет. И занимались тем, что обменивались «утками» и всякими невероятными предположениями и прогнозами. Разумеется, место их постоянных встреч было нашпиговано филерами и подслушивающими устройствами. Даже пепельницы были здесь небезопасны.

Он пробрался между мотоциклами, стоящими около тротуара до самого здания МАКВ. Оттуда он мог позвонить Ричарду Цански без риска быть подслушанным вьетнамцами.

Днем отель «Президент» был еще более зловещим. Малко сразу поднялся на двенадцатый этаж. Теперь он решил не пренебрегать любыми возможностями проникнуть в тайны Сайгона и защищаться при любых обстоятельствах. Его суперплоский пистолет теперь всегда будет с ним.

Он легко нашел комнату, которую занимали Мэрилин и черный. Она была заперта. Он постучал. Никакого ответа. Немного дальше по коридору открылась дверь. Накрашенная физиономия позвала Малко.

– Псстт! Иди.

Он подошел. Это была маленькая, неумело раскрашенная вьетнамка. Ее платье заканчивалось почти на животе. Еще одна, которую затронула мода «мини».

На скверном вьетнамском Малко объяснил, кого ищет.

– Она ушел, – ответила она на ломаном английском. – Но я тоже очень хорошо делать это.

Наверное, это была единственная фраза, которую она знала по-английски. Вьетнамка взяла руку Малко, чтобы положить ее на свою грудь, но он вежливо высвободил руку. Тогда она отвернулась и закрыла за собой дверь.

Он еще некоторое время поблуждал по коридору, потом заглянул в зал. Музыкальный аппарат играл, и вокруг бильярда по-прежнему толпились солдаты и шлюхи.

Малко старательно осмотрел все, даже террасы. В туалетах спали в ожидании вечера девушки, свернувшись клубочками. В лифте мальчишка ущипнул его за руку. Это на самом деле был замечательный дом... В регистратуре он описал черного Эда, сказал, что это его приятель, которого он ищет. Безразличный ко всему вьетнамский служащий объяснил ему, что его друг уехал накануне.

– Куда?

Служащий этого не знал, и ему было наплевать на это. Он любезно сообщил Малко, что если он ищет девушку, то двенадцатый этаж полон ими. Лично он может предложить одну таиландку, очень опытную и за умеренную цену. Увидя безразличие Малко, он снова погрузился в свои записи.

Малко сел в такси и попросил отвезти его на улицу Фанг-динг-фунг, 95. Дом был заперт. Он стал стучать в дверь и барабанил до тех пор, пока ему не открыла какая-то девушка-кореянка. Жестом Малко попросил отвести его на второй этаж. Апартаменты, в которых он встречался с метиской, были заперты. Он просунул под дверь записку со своим именем и номером телефона в «Континентале». На всякий случай, может быть, таинственный знакомый Мэрилин знает что-нибудь...

Когда он приехал в «Континенталь», дождь лил как из ведра. Мотоциклисты продолжали стоически ездить под дождем. Их окружали брызги воды, а сами они были мокрые до нитки.

По самым оптимистическим подсчетам предполагалось, что на один квадратный метр площади приходится миллиард гонококков и, кроме того, огромное количество неизвестных микробов, таких же злобно-агрессивных. Около тридцати такси-герлс слонялись по помещению у Мими.

Малко и Чан, стоя у бара, храбро отбивались от батальона такси-герлс, окруживших их с определенными намерениями, которые не обманули бы и скромного семинариста. Сидя позади своей кассы, хозяйка, худая и некрасивая, следила за тем, чтобы поступки ее подопечных не заходили за границы позволенного законом. Танцы и публичное ощупывание были запрещены. Большинство девиц сдавалось лишь после огромного количества зелья, принятого ими.

– Вот он, – сказал Чан.

Вошел Колин. Рядом с девушками он казался огромным. Хозяйка наклонилась из-за своей кассы и поцеловала его в губы. Колина окружили девушки, но он осторожно раздвинул их и подошел к Малко и Чану. У американца были твердые черты лица, очень светлые голубые глаза, энергичное лицо и крепкое пожатие руки.

– Давайте сядем, – предложил он, – а то малышки не дадут нам покоя.

Он освободил один из боксов от троих девиц и сел. Малко и Чан уселись напротив.

– Три «А и В», – заказал Колин и пояснил: – Я больше не пью пива, от него толстеешь.

– Вы часто бываете здесь? – поинтересовался Малко.

Колин улыбнулся.

– Я часто провожу здесь вечера. Эти малышки очень забавны, когда поближе познакомишься с ними. Потом я вместе с ними ем китайский суп на улице. Думаю, что это очень шокирует американцев.

Из-за грохота музыки им приходилось почти орать, чтобы быть услышанными. Принесли заказ, и они начали молча пить.

С неразговорчивым Колином и бормочущим себе под нос Чаном разговор не клеился. После прихода американца они лишь обменялись несколькими банальными фразами. Малко колебался перед прыжком в неизвестное... Если он ошибся, то самым лучшим для него будет как можно скорее очутиться в первом же самолете, летящим в Америку. И тогда, прощай ЦРУ! Его замок, возможно, так никогда и не будет закончен... Но отступать было некуда: Колин ждал. Он хотел знать причину, по которой Малко захотел с ним встретиться.

Малко отодвинул свой стакан с «А и В» и нагнулся над столом.

– Я полагаю, что вы единственный человек в Сайгоне, который может мне помочь. Все считают, что я сошел с ума, и Ричард Цански в их числе.

При имени Цански Колин невольно вздрогнул. Малко кратко рассказал ему обо всех происшествиях, случившихся после смерти Митчела и закончил самоубийством метиски.

– Существует определенная вероятность того, что эта женщина говорила правду в отношении полковника Тука. Другими словами, можно предположить, что полковник Тук – двойной агент, – закончил свой рассказ Малко. – Что вы думаете по этому поводу?

– Это вполне вероятно, – медленно проговорил Колин. – Но это будет очень трудно доказать. Он обладает невероятным могуществом, а на ЦРУ рассчитывать бесполезно. Никто не рискнет пойти против Ричарда Цански, уж я-то это знаю.

В его голосе послышалась горечь. Малко понял, что поступил правильно и рисковал не напрасно.

– Вы согласны помогать мне? – спросил он.

– У меня не так много возможностей, – ответил американец.

– Но вы лучше меня знаете эту страну, и у вас есть связи.

Он с тревогой ждал ответа. В сущности, ему нечего было предложить Колину, кроме огромного риска. Но Чан, казалось, был в полном восторге. Он даже перестал обращать внимание на малышек, которые терлись возле него, смеясь над его бородой.

Маленький вьетнамец имел множество связей среди различных слоев населения. И он сказал Колину:

– Существует лишь один человек, который может помочь нам.

Американец заинтересованно поднял на него глаза.

– Кто?

– Тот, из Шолона...

– А! Да, вполне возможно.

Малко совершенно не понимал, о чем они говорят.

– Это срочно, – настаивал Малко. – Что мы можем сделать? Практически.

Колин улыбнулся.

– Здесь нельзя торопиться. Все, что я смогу сделать, это познакомить вас с людьми, которые не предадут.

– Во всяком случае, не сразу, – цинично пробормотал Чан.

Колин встал и протянул Малко руку.

– Если это удастся, Чан вас известит. Нам лучше часто не встречаться. Город наводнен информаторами. У ЦРУ очень много денег, – иронически добавил он.

Он приветливо попрощался с хозяйкой, походя похлопал по ягодицам одну из девушек и вышел.

Чан приблизил свою бородку к уху Малко. Присутствие Колина возбудило его, как и «А и В».

– Я его знаю, он нам поможет. Он ненавидит Цански. Из-за него он все потерял.

– А вы?

Маленький вьетнамец усмехнулся.

– Я? Я люблю тухлятинку, а здесь пахнет очень хорошей тухлятинкой. И если все удастся, какой это будет отличный фокус! Моя газета заплатит мне целое состояние.

Он уже заранее торжествовал. Малко оглядел девушек, которые по-прежнему вертелись вокруг них.

– Как вы думаете, за нами здесь наблюдают?

– Безусловно, – не колеблясь подтвердил Чан. – И даже больше: я уверен, что Вьетконг знает, кто вы такой. Остальные, впрочем, тоже. Но они не знают, почему мы видимся с вами. Так что я отведу вас в небольшой бордель неподалеку отсюда. Это их должно обмануть.

Малко заплатил, и они покинули зал бара. Чан остановил одну развалюху «дофин». Со своим зонтиком он был похож на учителя. Они вышли из маленькой машины на спокойной улице около правительственного дворца. Чан нагнулся к Малко.

– Вот, видите этого? Он работает на СИО... Он следит за вами.

Малко в этом убежден не был. В таком городе, как Сайгон, до предела напичканном оружием, могло произойти, что угодно. А в настоящий момент только он один подозревал полковника Тука...

Чан увлек его дальше. Они прошли по узкому проходу с ужасающим запахом, вошли во двор, и Чан постучал в одну из дверей. Она отворилась, и из-за нее показалось морщинистое лицо.

Разговор велся шепотом, потом дверь широко распахнулась и поглотила Малко и Чана. Они прошли в крошечное помещение, единственной мебелью которого был диван. На нем лежали на животах три девицы и болтали. Чан сказал им несколько комплиментов и повернулся к Малко.

– Они побаиваются вас, ведь здесь бывают только вьетнамцы. Я вам рекомендую взять самую маленькую, она работает отлично.

– Благодарю, – отказался Малко.

Чан не стал настаивать. Он сам взял девушку за руку и увлек в другую комнату. Малко закурил и стал ждать. Минут через десять вьетнамец вернулся с восхищенным видом. Девушка пришла следом.

– Одолжите мне две тысячи пиастров, – попросил Чан. – Вы должны были пойти...

Малко дал ему денег.

– Я вам завтра позвоню, – пообещал Чан.

Малко направился к улице Настера. Он был в крайне плохом настроении. Что могло помешать Колину и Чану использовать против него его же собственную доверчивость. Он был недоволен собой и чувствовал себя одиноким и беспомощным.

На следующее утро, когда он вернулся с улицы Во-тан, в его ящике лежала записка. Настроение было паршивое. Все утро он потерял на беседы с полковником Туком, слушая хвастливые разглагольствования о его действиях. Он распечатал конверт.

«Вы обедаете со мной. Улица Бинг-шозет, 46. В восемь часов». Был еще и постскриптум: «Сожгите записку». Малко невольно улыбнулся: опять эта таинственность! Он поднялся в свою комнату и исполнил просимое. Мэрилин была мертва, его самого также пытались убить. Следовательно, предосторожности Чана были не такими уж и нелепыми.

Такси остановилось перед огромной кучей отбросов, в которой копошились полчища крыс. Запах был невероятным.

Он находился в людном квартале, полным лавок без витрин. Номер 46 находился перед ним. Одна из дверей отворилась и показалась бородка Чана. Малко вошел в дверь и очутился в темном коридоре.

– Входите, – сказал вьетнамец.

Малко вошел в маленькую комнатку. Колин сидел на покосившемся пуфе. Другой человек сидел спиной, но при шуме открывающейся двери он повернулся.

Это был комиссар Ле Вьен...

Глава 12

Рядом с Дэйвом Колином комиссар Ле Вьен казался крошечным. Добродушный и веселый, как обычно, он потряс руку Малко гак, будто они встретились на улице Во-тан.

Чан играл роль хозяйки дома.

Трое мужчин уселись вокруг низкого столика. Малко был страшно напряжен и весь настороже. Комиссар Ле Вьен, доверенное лицо полковника Тука, был последним человеком, которого он ожидал бы увидеть здесь. Малко спрашивал себя, не попался ли он в ловушку.

Все это было уж слишком! Таинственные свидания на людях, многозначительные шутки Чана, а теперь еще и этот добряк Ле Вьен с добродушной рожей, своими подтяжками и хитрыми глазами.

Неожиданно Дэйв Колин пододвинул свой пуф к стулу Малко и, положив руку на плечо Ле Вьена, повернул маленького вьетнамца к нему.

– Вы можете доверять этому человеку так же, как доверяете мне, – немного торжественно заявил он. – Но прежде чем нам помочь, он хочет знать, что это ему принесет?

И не дав Малко ответить, американец продолжил:

– Мистер Ле Вьен очень хороший полицейский. Он отлично мог бы выполнять обязанности полковника Тука, если выяснится, что тот – агент Вьетконга и Северного Вьетнама.

Малко показалось, что пол комнаты под ним колышется. Нужно было вставать и уходить...

– У меня нет достаточных полномочий, чтобы сделать такое предложение, – осторожно сказал он.

– Конечно, конечно! – сказал Колин. – Но я прошу вас только о том, чтобы впоследствии вы рассказали о роли комиссара Ле Вьена. – Он усмехнулся. – Если будут последствия.

Ле Вьен обнажил все свои золотые зубы. Колин заслуживал золотой медали за свой черный юмор. В первый раз Ле Вьен обратился непосредственно к Малко.

– Я полагаю, если полковник Тук действительно работает на других, мы это обнаружим. Комиссар Базин научил меня очень многим трюкам.

Базин был французским комиссаром, и он организовал вьетнамский отдел безопасности.

Чан принес поднос с чаем и печеньем. Можно было подумать, что они находились на дамском чаепитии. Малко чувствовал себя совершенно растерянным. Кто вел двойную игру?

– Почему вы выбрали мистера Ле Вьена? – спросил он у Колина.

Американец подмигнул вьетнамцу.

– Потому что хорошо знаю этого старого мошенника. Когда я пришел к нему в его тюрьму, в тот день, когда ликвидировали Дьема, у него уже была веревка на шее. Он не был таким жирным, как сегодня... а, Донг?

Комиссар Ле Вьен восхищенно рассмеялся. Он был веселым человеком.

Колин добавил:

– Наши друзья американцы – дураки. Они все хотят сделать сами, а в этой стране мы – чужие. Даже если бы Ричард Цански поверил вам, он ничего не смог бы сделать против полковника Тука. В работе здесь он применяет совершенно неправильные методы, а Ле Вьен знает, что нужно делать.

Малко посмотрел на жирного маленького вьетнамца и внезапно понял, что он может быть более опасен, чем корзина кобр. Оставалось только молить небо, чтобы Ричард Цански не получил возможности радоваться провалу принца, с удовольствием потирая руки. Малко надеялся, что Чан подумал о такой возможности.

– Что вы будете делать? – спросил он у Ле Вьена.

Вьетнамец скрестил на животе свои маленькие холеные ручки.

– Нужно быть очень осторожными, – сказал он. – Полковник Тук человек очень недоверчивый и очень умный. Я его знаю давно. Единственная возможность узнать что-либо, это забросить в его интимную жизнь верного нам человека.

– В интимную жизнь?

Малко плохо понимал сказанное Ле Вьеном. Золотые зубы снова блеснули в усмешке.

– Полковник Тук – холостяк, – пояснил Ле Вьен. – Он живет один. Его телохранители не спят у него, но это самые близкие ему люди. Он берет к себе лишь тех людей, в которых уверен полностью, которым может, по его мнению, полностью доверять. Это единственные люди, которые в его присутствии носят оружие.

– И что вы думаете делать?

Ле Вьен терпеливо усмехнулся.

– Есть один из телохранителей, который состоит в резерве на случай, если кто-то из основных вдруг станет неспособным к несению службы. И дело обстоит так, что этот человек пользуется моим доверием. Если мне удастся приблизить его к Туку, мы сделаем шаг вперед. Его глазами мы сможем наблюдать за Туком.

– А как вы это сделаете?

Ле Вьен плотоядно поедал пирожное.

– Просто нужно уничтожить одного из телохранителей. Правда, это будет нелегко, потому что они все время настороже.

– Вы его убьете? – с ужасом спросил Малко.

Телохранитель Тука, безусловно, не был ангелом... Ле Вьен, явно забавляясь, наблюдал за переживаниями Малко.

– Предположим, что это удастся, – сказал Малко. – И к чему это нас приведет потом?

Ле Вьен радостно рассмеялся.

– Я знаю о полковнике Туке вещи, которые вам неизвестны. У него много врагов. Это будет долго и трудно, но мы, может быть, все-таки добьемся своего.

– И вы будете рисковать своей жизнью? Вы не боитесь?

Благодушное выражение исчезло с лица Ле Вьена.

– Я буду очень осторожен, – заверил он, – Никто в моем квартале не знает, что я работаю в специальной полиции, я говорю всем, что работаю в экономической полиции. Они не знают, что я подписываю смертные приговоры вместо полковника Тука.

И он снова радостно сморщился в улыбке. Малко вдруг начал понимать, почему этот вьетнамец не питал привязанности к полковнику Туку.

Ле Вьен встал.

– До свидания завтра в конторе. Только там – ни слова: девушки ненадежны, имеются микрофоны. Мистер Тук очень, очень подозрителен.

У Малко промелькнула одна мысль.

– А что случилось с Мей-ли, девушкой с длинными волосами?

Ле Вьен нахмурился.

– Ах, да, Мей-ли! Она в Дананге. Вы хотели спать с ней? – Он громко расхохотался. – Я вам найду другую. Не больную.

– Это вы отправили ее в Дананг?

– Нет, она уехала по приказанию полковника.

Малко чуть не опрокинул чашку от радости. Это был первый ясный знак, свидетельствующий о виновности полковника. Он остановил Ле Вьена, который уже собирался уходить.

– Сколько времени потребуется на все это?

Комиссар пожал плечами.

– Я не знаю: недели, или месяцы. Возможно, Тук убьет нас раньше.

Чан проводил его в коридор. Малко услышал, как захлопнулась входная дверь. Вьетнамец вернулся, тряся бородой от радости.

– Итак?

Колин дремал в кресле. Малко заметил:

– Я не знал, что комиссар Ле Вьен ваш друг.

– Это умный человек, – сказал Чан. – Он знает, в чем его интерес. И он ненавидит полковника Тука.

– Из-за подписей под приговорами?

Чан потряс бородой.

– Нет, это делали даже мандарины. Дело в том, что два года назад освободилось место комиссара Шолона. И, естественно, что Ле Вьен должен был бы занять его. Но полковник Тук решил иначе и отдал это место другому полицейскому, более близкому ему. Ле Вьен никогда ему этого не простит.

Малко ничего не понимал. Шолон был китайским кварталом, старинным местом развлечений. Но большое «Казино», когда-то бывшее казино-борделем, было уже несколько лет закрыто и превращено в казармы. Осталось лишь небольшое количество жалких баров и несколько кабаков с нищей клиентурой. Комиссару просто нечего было делать там!

– Четвертый округ – Шолон, – пояснял Чан, – это тот, куда комиссар помещает на время работы свою семью. И это самый выгодный район Сайгона. Из-за китайцев. Их задерживают и обвиняют в том, что они – вьетконговцы. Но их сразу же отпускают, если они заплатят выкуп. Если же не заплатят, то их отправляют в Кон-сон. А Ле Вьен беден. У него никогда не было хороших возможностей.

Малко попал в окружение замечательных людей! Просто кружилась голова... Действительно, прихоти провидения и ЦРУ, соединившиеся вместе, осуществлялись странным образом.

У Малко начала болеть голова.

– А если Ле Вьен найдет более выгодным нас продать? – предположил Малко. – От Тука еще можно получить выгодный округ.

Чан рассмеялся.

– Здесь никогда ничего не знаешь наверняка. Но в таком случае, надо будет вовремя заметить это и убить его.

Колин улыбнулся сквозь дрему и бросил:

– Вы новичок, вы синий берет! Здесь надо иметь солидные нервы, потому что тут все живут со страхом. Вот увидите, когда вы выйдете отсюда, вам станет страшно.

– А вы? – спросил Малко. – Вам нечего выигрывать?

Американец открыл глаза.

– Мне? Есть что. Посмотрите на меня: я нищий старый пьяница. Товарищи из посольства избегают меня. Мне даже нечем заплатить за кондиционер в моем кабинете. И все это только потому, что подонок Цански держал под локтем телеграмму. Он знал, что я должен был ликвидировать Дьема, а ему это запретили. Но ему проще было дать мне возможность закончить дело, а потом выбросить меня на свалку. Вам понятно теперь, что это достаточная причина для ненависти?

Глаза Колина сверкали от ненависти, и Малко чувствовал, что он-то, по крайней мере, не ведет двойную игру. Ненависть – одно из самых верных чувств в человеческой психологии.

– Будем надеяться, что комиссар Ле Вьен так же верен, как вы предполагаете.

Колин поднял палец.

– Начиная с этого момента, никогда не садитесь в неизвестную машину. Никогда не ходите по краю тротуара: около вас может остановиться машина, откроется дверца и пффф!.. И мы вас больше никогда не увидим...

Ободряющее начало, нечего сказать!

Колин оторвался от своего кресла, положил руку на плечо Малко и проговорил с важностью пьяницы:

– Если Тук все-таки получит вашу шкуру, я обещаю вам продолжить дело. Исключительно для того, чтобы замордовать этого негодяя Ричарда Цански.

– Согласен, – с грустью сказал Малко. – Но вы-то думаете, что Тук действительно вьетконговец?

Колин сделал жест, означающий, что на это ему совершенно наплевать.

Малко вышел первым. Улица была пустынна и темна. Ни одного такси. Независимо от своей воли, переходя через мост, он не мог не думать о словах Колина. Когда позади него раздался шум, он невольно вздрогнул и обернулся.

Но это было лишь такси, тащившееся со скоростью 30 км в час. Малко убедился, что шофер в машине один и только после этого залез в нее. До самого «Континенталя» он не был спокоен. Он уже ясно понял, что находится в клетке с тиграми, а дверь за ним захлопнулась.

Глава 13

Полицейский охранник в форме, раскрашенной под леопарда, стоял на посту напротив главного полицейского участка. Он свистнул и поднял руку. Трое его коллег сразу же перегородили улицу Во-тан, чтобы дать возможность выехать старому «понтиаку», развернуться налево, к Большому рынку и влиться в общий поток движения.

Не было никакого эскорта, никакой охраны, никакого внешнего признака могущества. Тот, кто видел, как проезжала машина, мог только разглядеть в ней человека в очках, в штатском костюме, немного полноватого, который сидел на заднем сиденье рядом с другим человеком. Впереди тоже сидели двое. Через окна машины нельзя было разглядеть ни автоматическую винтовку М-16, лежащую на полу, ни гранату, находящуюся под рукой у водителя.

Никто не мог себе и представить, что пассажиром «понтиака» был всемогущий полковник Тук.

Машина проехала мимо дворца президента и сразу же затерялась среди маленьких улочек шикарного района Сайгона. Теперь этот район пришел в упадок: дома облупливались, в трещинах прорастали цветы... Быстрым взглядом Тук осматривал все встречные мотоциклы и машины, готовый в любой момент откинуться назад при малейшем признаке опасности.

Сидевший рядом с ним с автоматом на коленях телохранитель был готов в любую минуту открыть огонь. Но ничего непредвиденного не случилось. Машина затормозила перед небольшим зданием. Полковник жил тут на третьем этаже. Лестницы не было, только подъемник, что облегчало охрану.

«Понтиак» затормозил. Охранник, сидевший рядом с шофером, выпрыгнул из машины, и она тут же отъехала. Охранник, не скрывая М-16, внимательно обследовал дом, тротуар, зашел даже в находившуюся напротив булочную, чтобы убедиться, что там все в порядке. Удостоверившись, что все тихо и спокойно, он остановился на тротуаре и стал ждать возвращения машины.

Машина в это время совершала объезд. Полковник Тук по рации связался с другим агентом, находившимся в квартире, чтобы не наткнуться на какой-нибудь неприятный сюрприз по возвращении в дом.

Когда появился «понтиак», первый охранник сделал знак рукой, и машина остановилась у тротуара. Полковник Тук сразу же вышел в сопровождении человека, сидевшего рядом с ним. Он открыл дверь, вошел в нее, впустил следовавшего за ним охранника и закрыл дверь. Холл был прохладен и пуст. Тук нажал на кнопку вызова лифта.

Телохранитель ждал молча, стоя позади него. Начальник полиции сказал:

– Ты приедешь сегодня за мной в десять часов вечера, Бин.

– Да, полковник, в десять часов.

Появился лифт. Тук слегка похлопал телохранителя по плечу и открыл дверь.

– До вечера.

Бин подождал, пока лифт поднялся, и вышел из дома. Это был парень без всякого воображения, без каких-либо интересов и весьма глупый. Но он был замечательным стрелком. В свое время Бин дезертировал, и Тук успел захватить его до того «как его могли осудить». Он был предан Туку, как пес.

«Понтиак» ждал. Телохранитель сел на заднее сиденье, и шофер, ни слова не говоря, тронулся с места. Каждый вечер Бин ходил обедать в заднюю пристройку к булочной на Гиа-дун. Две передние комнаты были борделем с девушками, брошенными женами или вдовами, живущими в соседних кварталах. За три сотни пиастров Бин получал то, что ему нужно. Так как его положение было известно, ему давали только чистых девушек.

Он вылез у маленького домика, прошел в него и сел в глубине помещения, чем-то похожего на тоннель. Он поел с хорошим аппетитом. Недалеко от него какой-то тип плакался, что жена его бросила из-за какого-то американского капитана. Хозяин прикрикнул на клиента и сказал, что жена его была просто шлюха, и что если он будет продолжать выть, то больше не получит пива в кредит. Бин не вникал в перебранку. Он решал, какую девушку ему выбрать. Наконец принял решение, и когда мимо него проходила хозяйка, шепнул ей:

– Пошли ко мне Куос.

Он почистил зубы и прошел в переднюю комнату, где растянулся на одной из кроватей. Не торопясь, расстегнул кобуру, вынул оттуда «магнум-38» и положил его на пол. Потом расстегнул рубашку и брюки.

Девушка вошла почти сразу же следом за ним, одетая в черные шелковые брюки и цветное болеро. Она улыбнулась Бину: это был постоянный клиент.

Она разделась и растянулась рядом. Вьетнамец поудобнее устроился на спине, потом взял голову девушки, прижал ее к низу своего живота. Китайский суп привел его в хорошее настроение и он жаждал продолжения. Девушка перевернулась и потихоньку принялась за работу, стоя на коленях между его ног. Устремив глаза в потолок, он испытал пароксизм удовольствия.

Вин закрыл глаза. За триста пиастров это было действительно замечательно! Он был настолько удовлетворен, что ему в голову пришла неожиданная мысль увеличить плату на пятьдесят пиастров.