Глава 6

Улица Эль-Салам была все такой же спокойной, как и в первый его визит. Он поднял голову и взглянул на дом, где жили Масбунжи, — ни огонька. На этот раз у него с собой был фонарь — необходимейшая в Бейруте вещь. Заткнув за пояс свой «магнум», он стал подниматься по темной лестнице.

На лестничной клетке пятого этажа луч фонаря выхватил из мрака дверь, наполовину сорванную с петель. И в тот же миг раздались знакомые звуки: играли на органе, как и накануне. Он постучал, но никто не ответил, тогда он вошел в квартиру. Музыка стала громче. Луч скользнул по комнате, где его принимала хозяйка, и он сразу увидел на стене пролом от снаряда. Все кругом было засыпано мусором, стекло разлетелось в пыль, диван, на котором он недавно сидел, разбит вдребезги.

Пахло чем-то сладковато-кислым. Кровью и взрывчаткой. Он окликнул:

— Есть здесь кто-нибудь?

Орган все играл что-то религиозное. Он пошел на звук. В конце коридора забрезжил слабый свет. За органом, на котором стоял четырехсвечный канделябр, спиной к нему сидел мужчина. В углу стояли ящики и чемоданы. Малко приблизился и окликнул:

— Господин Масбунжи.

Мужчина перестал играть и медленно повернулся. Он был почти лыс, черты полного лица с крупным носом дышали добротой, взор потухший, под глазами большие мешки. Мужчина остановил взгляд на Малко, взгляд отсутствующий, потусторонний, без малейшей искры любопытства.

— Здравствуйте. Я не слышал, как вы вошли.

Было в этой сцене что-то нереальное. Мужчина разговаривал с Малко так, словно они давно знакомы, не снимая пальцев с клавиатуры.

— Господин Масбунжи, — начал Малко, — вчера я заходил к вашей жене. И она сообщила мне нечто очень важное. Мне необходимо знать, что произошло потом.

— Что произошло? — медленно переспросил старик. — Из дома напротив выстрелили ракетой. Она попала жене в плечо и разорвала ее. Дочке угодили в голову несколько осколков. Она тоже мертва. Вот и все. Я, как обычно, был тут.

— За что их убили?

Господин Масбунжи приподнял брови:

— За что? Может быть, вы ответите?

У Малко перехватило дыхание, и он промолчал. Господин Масбунжи подавленно качнул головой и прошептал:

— Я не знаю... Послезавтра мы собирались уехать. Насовсем. Погодите, я сейчас покажу вам свою клинику.

Он поднялся, принес альбом с фотографиями, положил на орган и стал перелистывать. Руины, разрушенные операционные, сорванные полы, проломы в стенах. Хирург захлопнул альбом и проговорил бесцветным голосом:

— Очень жаль, что мне нечем вас угостить. Раньше у нас всегда водилась выпивка...

И, словно в комнате никого не было, принялся снова играть на органе. С тем же отсутствующим видом. О чем тут еще говорить? Несчастный, похоже, был не в себе. Малко вышел. Женщины погибли из-за него. Кому-то стало известно, что они заговорили. Подгоняемый музыкой, он спустился по лестнице. Махмуд дремал в машине.

— В «Коммодор», — сказал Малко.

Приехав в гостиницу, он тут же бросился к телефону. Ни Джослин, ни Карвера застать невозможно. У него было такое мрачное настроение, что даже не хотелось встречаться с Нейлой. Но отменить свидание с юной шииткой уже невозможно. Он вздрогнул от телефонного звонка.

— Алло!

Молчание, и незнакомый голос произнес по-английски:

— Говорит Джони. Вы хотели со мной встретиться?

Сердце Малко забилось быстрее.

— Да. Мне надо...

— Приходите завтра в пять на стадион Камиллы Шамун. В центре поля увидите подбитый танк. Ждите там.

Больше Малко ничего узнать не удалось: Джони повесил трубку. В любом случае, эта встреча обещала больше, нежели то, чем он располагал на данный момент. Однако совсем пренебрегать Нейлой тоже не стоило. Он уже предупредил Махмуда, что познакомился с очаровательной девушкой и что они будут вместе ужинать. Комендантский час вынуждал его пользоваться машиной. Он надеялся, что теперь ливанец не станет задавать лишних вопросов. Лучше ему поменьше знать.

Появление Нейлы в холле «Коммодора» постояльцы встретили восхищенным свистом. Юная шиитка гордо несла подаренную Малко сумку. Она внесла в свой наряд вызывающую деталь — черные чулки. Даже попугай примолк. Черная юбка на ней смотрелась, как призыв к насилию.

— Где будем ужинать? — спросил Малко.

Она поморщилась, увидев китайский ресторан в гостинице, где уже толкались журналисты.

— В западном секторе вряд ли что есть. Поедем в восточный. В «Ла Клозри». Там довольно мило.

Они с рекордной скоростью пересекли Бейрут из конца в конец. С наступлением комендантского часа улицы обезлюдели, и они скоро выскочили на маленькую провинциального вида площадь в центре Ашрафеха. Зал в «Ла Клозри» освещали лишь свечи, почти все столики были заняты. Возле сумрачного бара у входа толпились шумные американцы. Малко и Нейла сели друг против друга. Девушка коснулась его руки:

— Еще раз спасибо за сумку.

Он не рискнул признаться, что ожидает взамен куда больше, чем слова благодарности. Нога Нейлы нашла под столом его ногу и прижалась к ней. Он не стал сопротивляться. Малко заказал водку, стараясь забыть картину разгромленной квартиры Масбунжи и играющего на органе старика.

От дозы выпитого Нейлой спиртного с Хомейни случился бы инфаркт. Они уговорили вдвоем две бутылки «Бекаа» — тяжелого, хоть и неплохого красного вина.

Их пальцы сплелись, Нейла не сводила с Малко обжигающего взгляда. Нагнувшись над столом, они первый раз поцеловались, и приятный холодок пробежал по спине Малко. Нейла заволновалась.

— Как хочется потанцевать!

— А здесь есть дискотеки?

— Есть одна. «Ретро».

— Ну так пошли.

Ему тоже хотелось продлить удовольствие. В Бейруте нельзя быть уверенным не только в завтрашнем дне, но и в том, что случится через час. И потом, он успел бы кое-что выспросить у Нейлы до расставания... Их машина была единственной возле ресторана. Махмуд вынырнул из живительного сна. Первый же вираж швырнул Малко и Нейлу в объятья друг друга, и девушка приникла к нему. Даже когда возле поста в машине зажегся свет, она не прервала поцелуя.

Подходы к дискотеке навевали скорее мысли о линии Мажино, чем об увеселительном заведении. Танк, мешки с песком, сонные или глядящие с завистью солдаты и зияющий раной среди разрушенных домов проезд.

Снаружи все же было более людно, чем внутри. «Ретро» оказался пуст, — ни души, если не считать персонала... А между тем зал смотрелся современно и нарядно. Малко заказал бутылку «Моэт и Шандон», они быстро ополовинили ее и пошли танцевать. Или точнее — тереться друг о друга под любопытными взглядами скучающих официантов. Нейла, тесно прижавшись к Малко, часто дышала. Ее тяжелая грудь расплющилась о его твердые мышцы, а тонкая кожа юбки — не слишком надежная преграда. Покачиваясь на светящемся полу, они чувствовали себя единственными людьми в сердце города-призрака. Наконец Малко надоело это представление.

— Давай вернемся, — предложил он.

Нейла послушно пошла за ним. Солдаты стояли на тех же местах. Невозмутимый Махмуд доставил их назад. Бейрут выглядел вполне мирно, если не считать привычного церемониала смены постов. Нейла задремала на плече у Малко. Но, когда машина остановилась, она, вздрогнув, проснулась.

— Где мы?

— У «Коммодора».

— Ах так!

Обвив Малко руками, она прошла мимо гостиничного администратора, не удостоив его взглядом. Войдя в номер, она совсем очнулась и принялась сдирать с Малко рубашку. Сцепившись, как два осьминога, они раздевали друг друга. Нейла опустилась на колени, покрывая поцелуями тело мужчины, пока, наконец, ее пухлые губы не захватили то, что они искали, и она принялась ласкать его быстрыми движениями языка. У нее было крепкое, упругое тело с тяжелыми грудями конической формы, которые, словно живые, стремились выскочить из блузки. Потом она начала теребить Малко, укусила его и, наконец, начала умолять взять ее... Не успел он исполнить просьбу, как все десять ногтей вонзились ему в спину, царапая плечи, бедра, ягодицы, а сама Нейла бесновалась, как кобыла, которая хочет сбросить ездока.

От ее криков чокнутый попугай, должно быть, совсем свихнулся. Малко перевернул молодую женщину и снова взял ее. От каждого толчка Нейла подпрыгивала, яростно ворча и царапая простыни. Она вырвалась, перекатилась на спину и сжала его в объятиях, глядя в лицо безумными глазами. Груди ее стали такими твердыми, словно их накачали силиконом, длинные соски поднялись, как два коричневых карандаша. Вдруг она оттолкнула его и, сев верхом, стала раскачиваться в пароксизме страсти вперед-назад, сдавив ладонями свои груди, пока не повалилась с диким криком, истекая потом, на кровать.

Не женщина, а вулкан!

Малко чувствовал себя так, словно побывал в центрифуге. Если Нейла всегда отдавалась с такой страстью, немудрено, что она хорошо одета. Сейчас она лежала на животе поперек кровати со слипшимися волосами и дышала тяжело, как в приступе астмы. Он хотел ее потрясти, но она уже захрапела: оргазм, вино «Бекаа» и шампанское вместе взятые оказались прекрасным снотворным.

Он встал под душ: все тело было в красных царапинах, будто его хлестали кнутом.

Наконец и он улегся, прислушиваясь к далеким взрывам. Ну и денек!

Проснулся он от укуса. Нейла со старанием профессиональной гетеры использовала его утреннее возбуждение. Без краски она выглядела еще сексуальней — детские черты, темные круги под глазами серны. Он тоже стал ласкать ее и быстро обнаружил, что ранний час — не помеха ее чувственности. Она начала стонать, извиваться, стараясь ускользнуть, но он, достигнув пика формы, все же одним движением пронзил ее, вырвав из груди девушки хрип удовольствия.

Они примерно упражнялись, пока оргазм Нейлы не поднял его над постелью. Потом они снова уснули и пробудились от телефонного звонка Роберта Карвера. Пока Малко разговаривал с резидентом, Нейла, опершись на локоть, нежно ласкала его грудь быстрыми движениями языка.

— С тобой приятно заниматься любовью, — сказала она, когда он повесил трубку. — Я думала, умру от удовольствия... Многие мужчины считают меня проституткой, но это неправда. Я никогда не притворяюсь.

Фиолетовые круги под глазами свидетельствовали о том, что она не кривит душой. Она потянулась, выставив вперед конические груди.

— Ас родителями у тебя проблем не будет? — спросил Малко.

Она встряхнула развившимися от пота колечками.

— Нет. Я часто остаюсь на ночь у подруг из-за комендантского часа. У меня же нет пропуска.

— Может быть, мне удастся его раздобыть, — сказал Малко. — Но ты должна мне помочь...

Увидев выражение ее лица, Малко остановился. Зрачки девушки потемнели. Губы задрожали, глаза увлажнились. Плечи ее содрогнулись от рыданий, и она, задыхаясь, бросилась на кровать. Ему пришлось долго ее утешать, прежде чем она подняла залитое слезами лицо.

— Что с тобой?

Она по-детски сморщилась.

— Я совсем забыла. Я подумала, что нравлюсь тебе. Что ты просто хочешь заниматься со мной любовью, дарить подарки.

— И то, и другое верно, — заверил ее Малко. — Ты прекрасна в постели. И я не хотел портить наш вечер посторонними разговорами. Но...

Она поднялась и пошла утереть лицо. Потом повернулась к нему — глаза покраснели, губы распухли.

— Что тебе нужно?

— Ты слышала о Джоне Гиллермене? Убитом американце?

— Да, читала в газете.

— Я ищу его убийцу. Руководил им кто-то из южного пригорода. В этом замешан Карим Зехар. И еще я знаю, что замышляется что-то ужасное. Ты можешь разузнать об этом?

— Может быть, — ответила она испуганно.

— Кого-нибудь знаешь?

— Да. Парня. Он шиит. Влюблен в меня. Работает телохранителем у Карима Зехара. Сейчас он в штабе «Амала». Часто мне звонит.

— Будь осторожней, — предостерег Малко. — Они очень бдительны.

— Знаю. Я их знаю получше твоего.

Она накинула блузку, сунула ноги в туфли, начала причесываться. Малко стало стыдно. Следы ее ногтей жгли его немым упреком. Вспышкой молнии мелькнуло в голове страшное видение: израильский полковник падает лицом в мусор с шестью пулями в спине. Он поручил Нейле страшно опасное дело. Смертельно опасное. Но один он никак не сумел бы проникнуть в шиитский квартал. Он вошел вслед за молодой женщиной в ванную. Она заканчивала макияж. Они встретились взглядами в зеркале. Он нежно взял в ладони ее груди, лаская их почти неуловимым движением пальцев. Она инстинктивно напряглась, выгнулась, прижимая полные ягодицы к его животу до тех пор, пока не почувствовала, что он готов.

— Я тороплюсь, — сказала Нейла. — Скоро откроется магазин.

Малко, не отвечая, повернул ее к себе. Глаза серны потемнели от удовольствия и слез. Это вдруг глубоко тронуло его. Их губы встретились, и он взял приподнявшуюся на цыпочки Нейлу, прижав ее спиной к раковине. Они долго любили друг друга, и Малко никак не мог оторваться от нее. Нейла сама с сожалением оттолкнула его.

— Мне нужно идти. Вечером я буду в Бордж Эль-Бражнехе. Потом позвоню.

Дождь, грязь. Потоки воды снова заливали Бейрут. Бомбардировки тут же прекратились. Автомобиль Махмуда тащился по карнизу Маазра с останками разрушенных зданий в сторону посольства США.

Властный гудок заставил их посторониться. С ними поравнялся белый «БМВ», и молодая блондинка с улыбкой замахала Малко рукой. За рулем сидел мужчина. Проехав вперед, «БМВ» остановился, и девушка подала Малко знак тоже притормозить. Малко заинтересовался и сказал Махмуду:

— Стойте.

Вышел и, презрев порывы ветра и дождя, подбежал к «БМВ». Задняя дверца была приоткрыта. Улыбающаяся девушка что-то крикнула ему, но ее слова потонули в грохоте машин. Навстречу Малко попался какой-то бродяга, танцевавший в одиночестве под дождем с непокрытой головой, в грубом, как у моряков, свитере. Он, не обращая внимания на потоп, протирал стекла останавливавшихся машин. Малко подошел к девушке.

— Что вы хотите?

Она улыбнулась.

— Познакомиться с вами.

Ответить он не успел. Его кто-то схватил сзади, легко оторвал от земли, прижав его руки к телу. Малко отбивался, но нападавший — он ощутил запах мокрой шерсти — повернул его и ударил головой о дверцу машины. Краем глаза Малко увидел спешащего к нему на помощь Махмуда, потом в глазах помутилось, ноги подогнулись. Нападавший запихнул его вперед головой в «БМВ». Мелькнуло лицо не улыбающейся уже блондинки. Он смутно почувствовал, что она наклоняется к нему, а машина срывается с места. Тем временем проворные пальцы женщины отыскали его сонную артерию и аккуратно надавили. Мозг Малко, лишившись притока крови, отключился, опустился черный занавес, и он потерял сознание.

Глава 7

Сначала Малко задохнулся, словно начал тонуть, потом это чувство переросло в смутную тревогу, какую испытывают дети в кошмарных снах, — летишь, летишь в бездонный колодец... Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что глаза его открыты, но вокруг темнота, настолько густая, что кажется плотной материей. Голова кружилась.

Он хотел пошевелиться, но не смог. Прошло еще немало времени, прежде чем он понял, что плотно привязан к твердому сиденью, что шея его притянута к спинке крепкой веревкой, едва позволяющей дышать. Больно не было, только немного тошнило и кружилась голова. Напрасно он старался открыть рот: губы были заклеены широким пластырем. И самое удивительное: он не слышал ни звука! Отсутствие обычных ощущений создавало иллюзию безвоздушного пространства, пустоты.

Потихоньку к нему стала возвращаться память. Карниз, похищение. Где он? Кто его похитил? И сколько он уже здесь находится? Столько вопросов, на которые не было ответов... Он вдруг почувствовал, как что-то прикоснулось к его шее, и через мгновенье темнота сменилась ослепительным светом. Он даже откачнулся. С его головы сорвали мешок, как снимают колпак с охотничьего сокола. Потом оторвали пластырь и вынули из ушей восковые затычки.

Прошло несколько минут, пока Малко понял, откуда исходил ослепляющий свет: прямо в лицо ему был направлен мощный прожектор, от его жара неприятно щипало кожу. В глубине он различил смутные силуэты. Прожектор потух. В глазах Малко продолжали плясать золотые точки.

— Что вам нужно было у Джека?

Голос, резкий, как удар хлыста, тяжелый, чуть картавый, говорил по-английски с легким акцентом. Малко опустил глаза и смотрел вниз, пока не стал различать кожаные ремни, которыми его руки были привязаны к подлокотникам сиденья, похожего на зубоврачебное кресло. Вопрос выдал похитителей: израильтяне. Малко поднял глаза, — видел он почти нормально. Всех четверых: троих мужчин и женщину. Крупного голубоглазого блондина, темноволосого араба и смуглого толстяка, которому принадлежал голос. Девица нервно курила, прислонившись спиной к стене и не сводя с Малко потемневшего от ненависти взгляда. Довольно красивая, хотя лицо плосковато, а нос перебит, как у боксера; тонкая фигура плотно обтянута джинсами и толстым джемпером из черной шерсти. Она раздавила сигарету и устроилась напротив Малко.

— Это ты, подонок, привел их к Джеку?

— Оставь его, — миролюбиво произнес толстяк.

Девица отошла. Малко, окончательно пришедший в себя (только голова оставалась тяжелой), старался понять, что происходит. Зачем израильтянам было его похищать? Он повернулся к тому, который говорил. Мужчины кружили вокруг него, как хищники возле добычи.

— Мы в Израиле? — спросил он.

В конце концов, Тель-Авив всего в сотне километров от Бейрута.

Не отвечая, блондин подошел к окну, театральным жестом раздвинул занавески: высокий мыс, внизу дорога и море. Он ткнул пальцем направо.

— Там Жунех, а слева Бейрут.

Значит, они все еще в Ливане. Малко обратил внимание что его собеседники вооружены. У каждого под свитером заткнут за пояс пистолет, не исключено, что они из Моссада.

— Почему я здесь?

Девица сорвалась с места, как фурия.

— Потому что ты виноват в смерти Джека! — заорала она. — Иначе как бы они его нашли, а?

— Кто — они? — спросил Малко.

Толстяк презрительно качнул головой.

— Тебе прекрасно известно, речь идет о приятеле твоих друзей Наземе Абдельхамиде.

Малко опустил глаза. Откуда им известно о связи с палестинцем? Тем самым, которого Роберт Карвер считал своим сторонником. Он знал, какой лютой ненавистью ненавидят израильтяне всех палестинцев. Однако кое-что его все же смущало. Полковник Джек действительно умер. Был убит на его глазах. Это могло быть всего лишь совпадением. Ну, а если его обвинители говорят правду? Если он привел убийц к израильскому полковнику, это грубейшая ошибка. Он вспомнил о черной записной книжке Джона Гиллермена. Похоже, его собеседникам ничего не было о ней известно. Он хотел пошевелиться, но понял, что все еще связан.

— Развяжите меня, потом будем говорить, — сухо произнес он. — Мы ведь, по-моему, союзники.

Мужчины шумно заспорили на своем языке, потом блондин с видимым сожалением развязал узлы под пристальным взглядом злобной пантеры. Малко попытался встретиться взглядом с низким толстяком, которому с большим трудом давалось удерживаться от указаний. Он был здесь главным. Малко потер затекшие запястья, встал, сделал шаг к окну. Очевидно, он на частной вилле, явке Моссада в христианском квартале. За его спиной голос израильтянина произнес более мягко:

— Наш друг Джек три года работал в Бейруте. И никому не удавалось его рассекретить. Тут приезжаете вы, являетесь к нему, и раз... Он уничтожен.

Малко обернулся.

— Вам известно, кто его убил?

Израильтянин пожал плечами.

— Кто убил? Какая разница? Какой-то ублюдок из «Амала», получивший пистолет с глушителем и тысячу ливанских ливров. За последние несколько недель в южные кварталы доставлено две сотни пистолетов. В багажнике машины депутата прокоммунистического направления. Вы об этом знаете?

— Нет, — признался Малко. — Но вы мне не ответили.

Толстяк остановился прямо перед ним, задрав лицо.

— До недавнего времени никому, кроме нас, не было известно, кто скрывается под именем Джека. Американцы все кишки нам вынули, чтоб только выйти на него. И Тель-Авив дал указание уступить. И вот он мертв. Потому что вы вступаете в связи с подозрительными людьми... Вроде Назема Абдельхамида. Его люди вас выследили. Они, видно, что-то подозревали. И этого хватило. Мы потеряли товарища.

Малко покачал головой.

— В вашем рассуждении есть одна неувязка. Я никогда не встречался с Абдельхамидом.

Толстяк нахмурил густые брови.

— Никогда?

— Никогда.

Тяжелое молчание. Выглядеть обманщиком израильтянину совсем не нравилось. Он задумчиво потер подбородок, и вдруг перешел на немецкий. Он говорил с ярко выраженным еврейским акцентом, но гораздо теплее.

— Значит, встретитесь... Мы знаем, что у вашей конторы есть с ним связи. Вы считаете, что он на вашей стороне.

— Зачем было меня похищать, да еще таким образом?

— Тогда мы еще не знали, кто вы. Теперь выяснили. И относимся к вам с уважением. Но потеря Джека — тяжелый удар. Он знал Западный Бейрут, как свои пять пальцев. И потом, он был чудесным другом. Я вам верю, но вы должны помочь нам отыскать его убийц.

— С удовольствием, — ответил Малко. — Только как?

Он колебался, рассказывать или нет о том, как слежка привела его в Шия.

— Мы хорошо знаем команду Абдельхамида. На их совести взрыв посольства и оба покушения двадцать третьего октября. У него лучшие техники. Без них терроризм просто перестал бы существовать.

Малко в смущении припомнил заверения Роберта Карвера. И не смог удержаться от замечания:

— Компания, кажется, считает по-другому. Иначе его бы тоже постарались уничтожить...

Израильтянин с сожалением пожал плечами.

— Что они в этом понимают! Впрочем, так было и в Иране, и в Египте, и во Вьетнаме. Говорит по-английски — значит друг. Он подкидывает им какие-то мелочи, чтобы притупить бдительность. А сам готовит покушение. Очень крупное покушение на американцев.

Все трое мужчин кружили вокруг него, уговаривая, убеждая, мягко и настойчиво, курили, предлагали сигареты, отвлекались и снова возвращались к тому же. Наконец, толстяк, глядя в упор своими черными глазами в золотистые глаза Малко, подвел итог:

— Вы должны помочь нам отыскать Назема Абдельхамида. Мы найдем способ его обезвредить. Похитим, увезем в Израиль. Там он заговорит. А вы выполните свою миссию. Сейчас Рашель отвезет вас назад в гостиницу. Позвоните мне.

Он протянул ему листок, и Малко машинально взял его. Они спустились по лестнице в маленький садик. Рашель сидела уже за рулем фургона. На прощание все улыбались. Плохая петляющая дорога вывела их к Антелии, на шоссе, связывающее Бейрут и Жунех. Молодая женщина выглядела теперь гораздо спокойней.

— Вы должны меня извинить, — вдруг сказала она. — Я очень впечатлительна. А Джек был моим старым другом. Мы поступили с вами грубовато, но что делать, — война.

На шоссе, идущем по берегу моря, движение было оживленным. Много грузовиков. И, как ни странно, несмотря на падающие время от времени снаряды, война здесь почти не чувствовалась. Они находились в христианском секторе. Рашель расслабилась. Чем ближе подъезжали они к центру Бейрута, тем свободней она держалась, болтая о каких-то пустяках. Когда добрались, наконец, до улицы Амра, Малко стало казаться, что они только что переспали. Женщина остановила машину довольно далеко от «Коммодора» и объяснила:

— Дальше не поеду. Опасно.

Она чмокнула Малко в щеку, и он вышел. Израильтянка еще успела весело помахать ему, и фургон исчез за поворотом. Он был уверен, что мог бы уложить ее к себе в постель. Израильтяне дорого бы дали за Джони. Он ускорил шаг. Малко почти окончательно пришел к выводу, что именно черная записная книжка Джона Гиллермена стала причиной смерти полковника Джека. Но его очень беспокоило то, что говорили израильтяне о Джони и какую роль они ему отводили. Он торопился получить разъяснения.

— Да эти евреи все чокнутые! — изложил свою точку зрения Роберт Карвер. — На них слово «палестинец» действует, как красная тряпка на быка. И не надо принимать меня за идиота...

— Я далек от такой мысли... — заверил Малко.