Глава 22

Колокол собора на площади Конституции пробил шесть раз.

В «Виктория-Плаца» все еще спали. Человек на лестничной площадке, возившийся на коленях с разноцветными электрическими проводами, оторвавшись от работы, мог слышать, как бьется его сердце. Он ковырялся в предохранительном щите огромного трансформатора, подававшего ток на шестнадцатый этаж отеля. Для профессионального электрика дело было раз плюнуть.

В столь ранний час работал только один лифт. Горничные еще не закончили уборку, служащие, работавшие в ночную смену, дремали на первом этаже. Когда человек, стоявший на коленях, укладывал клещи в кожаную сумку, оттуда показалось дуло «ламы», к концу которого был привинчен глушитель. Вещь малопригодная для электрика, чтобы таскать ее с собой.

Но это был не обыкновенный электрик. Уже несколько месяцев он работал на тупамарос. Выполнял деликатные поручения.

Как сейчас, например, когда он подключал провод высокого напряжения к трубе, подававшей холодную воду в умывальник и ванную номера 1607. Работа требовала точности, и выполнять ее надо было в резиновых перчатках. Кто потом тронет кран, того сразу убьет током. А какой человек по утрам не пользуется краном для холодной воды?

Соединив нужные провода, электрик поднялся. Имени жертвы он не знал, но это его и не касалось. Проверив вольтметром, все ли в порядке, электрик закрыл сумку.

Прежде чем приступить к своей повседневной работе, он еще мог выпить чашечку кофе в закусочной на Пьяца Индепенденсиа.

Ему пришлось минут пять ждать рабочего лифта. Дремавший лифтер едва на него взглянул. В таком большом отеле, как «Виктория-Плаца», всегда что-нибудь чинили.

Малко проснулся на рассвете. Это был его последний день в Монтевидео. В одиннадцать часов он будет присутствовать на церемонии выноса тела Рона Барбера. Потом самолет скандинавской авиакомпании унесет его в Рио, а затем в Европу. Александра будет ждать в Копенгагене. Лучше было ее не оставлять одну слишком надолго.

В соседних комнатах, сжав кулаки, спали Крис с Милтоном. Гибель шефа столичной гвардии явно свалят на тупамарос. Он узнает это, открыв «Эль Паис». Никто не станет слишком оплакивать парагвайского консула. Кроме, может быть, неистовой Марии-Изабель. Малко встал и взглянул на пока еще безлюдную Пьяца Индепенденсиа.

Странно все получилось. Под конец ему пришлось помогать тем, с кем он приехал бороться.

Малко потянулся, глядя в зеркало на шрамы от ран, полученных им когда-то в Гонконге. Неожиданно на него напала тоска. Неразлучная прежде пара – страх и храбрость – расторгала свой союз. Иногда, из-за того, что он держался всегда настороже, его одолевала невероятная усталость. Малко остановился перед панорамной фотографией своего замка, лежащей на столе. Его Грааль. Кто во второй половине двадцатого века желал иметь замок с сотней комнат? Только такой сумасшедший, как он. И все же всякий раз, когда он возвращался в Лицеи и видел пламя на вершине башни, у него сладостно покалывало сердце.

Он направился в ванную. И в этот самый момент задребезжал телефон. Еле слышно. Малко едва обратил внимание.

Он заколебался. Кто мог звонить в такую рань? Разве что полиция. Телефон продолжал звонить. Малко снял трубку.

– Сеньор Линге? – тревожно спросил низкий незнакомый голос.

– Да.

На другом конце провода раздался облегченный вздох, потом незнакомец сказал:

– Сеньор, я ваш друг. Я сейчас к вам приду. Пока же ничего не делайте, оставайтесь на месте и ни в коем случае не входите в ванную.

Не успел Малко спросить, что все это значит, как незнакомец повесил трубку. Заинтригованный, Малко натянул шелковый халат, достал пистолет и бросил недоверчивый взгляд на ванную, которая, казалось, не представляла никакой опасности. Он подумал о форточке. В здании напротив мог окопаться снайпер.

Через десять минут в дверь постучали. Малко открыл. В проеме появился рабочий с сумкой через плечо.

– Это я вам звонил, – сказал он. – Могу я войти?

Малко отошел в сторону, сжимая рукоятку своего пистолета.

– Что это еще за история с ванной?

Рабочий загадочно улыбнулся.

– Пойдемте, сами увидите, сеньор.

Он порылся в сумке и вытащил длинную отвертку. Малко последовал за ним до умывальника. Рабочий осторожно дотронулся отверткой до кранов. Тут же сверкнула фиолетовая искра, и отвертка упала на пол, шипя, как рассерженная змея.

Малко непроизвольно стиснул пистолет.

– Тут шесть тысяч вольт, – задумчиво заметил электрик.

– Но...

Добрая улыбка осветила лицо рабочего.

– Это я устроил ночью. Если бы я не позвонил, вас бы убило током. Но я получил приказ все отменить. Я рад, что получил его вовремя.

Малко начинал понимать.

– Чей приказ? – спросил он.

Рабочий пожал плечами.

– Этого я сказать не могу. Мне только поручено передать вам приглашение сегодня в четыре часа посетить часовню монастыря доминиканок.

Он протянул Малко сложенный клочок бумаги и поднял свою отвертку.

– За четверть часа я все поправлю, – сказал он. – Прощайте.

Он взял сумку и ретировался. Малко развернул клочок бумаги и прочел, что там было написано.

Маленькая часовня была переполнена. В большинстве своем женщинами. Малко был единственным иностранцем. У дверей старая монахиня спросила его имя, потом тщательно вычеркнула фамилию Малко и указала место рядом с галереей. На него посматривали с любопытством. Белокурые волосы и черные очки резко выделяли его на фоне постных монашеских физиономий. Хорошо еще, что он не взял сюда своих телохранителей.

Вдруг он увидел Флор Каталину. В монашеском одеянии, опустив голову, она медленно шла вдоль галереи. Она держала за руку высокого красивого мужчину изысканного вида, который годился ей в отцы. Тот встретился взглядом с Малко. Интуиция внезапно подсказала Малко, что это и есть Либертад, за которым так упорно гонялся Барбер. Флор Каталину было трудно узнать, она была вся в кровоподтеках. Ее нос невероятно распух. Глаза так заплыли, что казались закрытыми.

Малко вдруг понял, почему она его пригласила. Это было ее последнее появление на людях до принятия пострига.

Необычно было видеть Флор, которую он выслеживал по всему Монтевидео, эту огневую девушку, этого ангела-мстителя, в приглушенной атмосфере часовни.

Малко поглядел на нее. Флор взгляда не отвела. Смотрела она сурово, отстраненно, словно желала показать, что они остаются противниками, что его спасенная жизнь – всего лишь обмен, которого она, возможно, стыдилась.

Если только он не был первым добрым поступком в ее новой жизни.

Началось песнопение. Флор Каталина обхватила руками свое изувеченное лицо.

Он тихо поднялся и вышел из церкви. Снаружи солнце обливало стены старого монастыря ярким светом. Малко купил у продавца газет «Эль Диа». На первой странице красовался снимок места побоища.

«Новое преступление боевиков», гласила подпись под фотографией.

Он уселся в черный посольский «кадиллак».

– Поехали? – спросил Крис.

– Поехали, – ответил Малко.

Свинцовый гроб с телом Рона Барбера ожидал их в аэропорту. На большом Арлингтонском кладбище он присоединится к множеству других, в которых покоятся те, кто погиб в безвестности и порой бессмысленной смертью, работая на Центральное Разведывательное Управление.

1

«По всему миру» (лат.) – формула или благословения и отлучения у католиков.