Аль Мутади Хадж Али рассеянно провел взглядом по широкой лужайке, спускающейся к реке, которая протекала вдоль ограды дворца, затем снова погрузился в чтение документа. Сквозь стены доносилось странное стрекотание, похожее на далекую перестрелку. Это пятнадцать секретарей печатали официальную корреспонденцию. Благодаря пуленепробиваемым стеклам и толстому бежевому паласу во всю комнату, в кабинете Хаджа Али со светлой деревянной обшивкой стен, в котором выделялась мебель, сделанная по заказу в Париже у Клода Даля, заглушались все шумы. По-прежнему шел дождь, и султан отменил ежедневную партию в сквош. По одному из четырех телефонов, установленных на столе Хаджа Али, султан мог вызвать его в любой момент. Когда Хадж Али выходил из кабинета, он всегда имел при себе переносной радиотелефон, служащий для той же цели. Но была оборотная сторона медали, которой все завидовали: он был практически единственным человеком, с которым султан Хассанал Болкиях встречался несколько раз в день. Он служил ему памятью, даже мозгом, а иногда и невольным конфидентом... Это была такая значительная роль, что новая очаровательная супруга султана от этого загрустила.
      Водворившись в джерудонгском дворце, бывшая стюардесса была уверена – и напрасно, – что Хадж Али вредил ей в пользу первой жены. Даже если бы первый адъютант захотел, он не мог бы этого сделать, так как султан был безумно влюблен в Мариам.
      Хадж Али снова принялся за чтение документа. Принесенный несколько минут назад рассыльным, который, как все неофициальные посетители, незаметно вошел с тыльной стороны дворца, он исходил от Гая Гамильтона. Со времени, когда старый англичанин еще возглавлял Специальный отдел, он следил за карьерой молодого Хаджа Али, тогда еще третьего адъютанта, и незаметно помогал ему благодаря своим связям с тогдашним первым адъютантом. После «брунеизации» Специального отдела Гамильтон тем не менее продолжал прилежно посещать дворец, где находились нервный центр отдела и его архивы. Разумеется, он снабжал Хаджа Али всей своей информацией, или, скажем, почти всей...
      Прочтя документ, первый адъютант задумчиво свернул его и снял трубку одного из четырех телефонов, чтобы набрать номер Гамильтона.
      – Вы прочли? – спросил англичанин, как только узнал голос звонившего.
      Они понимали друг друга с полуслова.
      – Да, – ответил Хадж Али. – Что вы посоветуете?
      – Не надо, чтобы дело зашло слишком далеко.
      Его голос был слегка вязок, и это раздражало Хаджа Али. Гамильтон снова нагрузился «бордо». Что касается его, он выпивал только в исключительных случаях. Перед тем как повесить трубку, Хадж Али несколько сухо ответил:
      – Благодарю за совет. Я изучу досье.
      Однако он не успел. Позвонил позолоченный телефон, связывающий его напрямую с султаном. Хадж Али сразу снял трубку.
      – Светлейший, вы можете прийти ко мне? – раздался тихий голос султана.
      Султан был чрезвычайно вежлив со своим окружением.
      Хадж Али сразу поднялся. Его отделял от личных апартаментов султана, расположенных на том же этаже, что и его кабинет, пятидесятиметровый коридор. Резиденция султана размещалась на трех этажах по шестьсот квадратных метров каждый. Она включала, кроме гостиных, просмотровый зал, другой для хранения моделей и еще один для технических новинок.
      Перед каждым входом в личные апартаменты султана нес охрану гуркх в зеленой форме. Лишь несколько слуг имели право проходить в эту зону. На каждой двери был установлен замок с цифровым кодом, который знала лишь небольшая группа людей.
      Перед тем как выйти из кабинета, Хадж Али достал коробку шоколадных конфет «Буассье», которую привез из Парижа один ливанец, устраивающий мелкие развлечения для дворца и поставляющий сладости для женщин. Благодаря сочетанию в нем деловитости, цинизма и восточного раболепия, этот человек, некий Самир, сумел стать другом первого адъютанта. В тот момент, когда Хадж Али собирался выйти, зазвонил один из телефонов – красный, который предназначался лишь для членов королевской семьи. Он вернулся и снял трубку.
      – Алло?
      – Ваша светлость?
      Пронзительный голос второй жены.
      – К вашим услугам, ваше высочество Истери Хаджах Мариам. Я собирался идти к его величеству и...
      – Работа в моей ванной комнате не двигается, – прервала она его. – Мраморные плитки уложены бог знает как.
      Хадж Али почувствовал, что его лоб покрылся испариной: султан не любил ждать. Он мог бы сразу ее спровадить. Но эта потаскуха, если он тут же повесит трубку, пойдет жаловаться к своему господину... А так как последний исполнял все ее желания... Он решил действовать хитро: чтобы выйти из положения, согласился с молодой женщиной и заверил ее самым раболепным тоном:
      – Я немедленно приду посмотреть ванную комнату, ваше высочество...
      Пресекая всякий комментарий, он повесил трубку и сразу устремился в длинный коридор...
      Одетый в сиреневую рубашку и штаны с напуском по-малайски, султан Хассанал Болкиях сидел за своим столом – другим творением Клода Даля – и рассеянно изучал бумаги. Он, видимо, спустился из своей комнаты, где размещалась громадная кровать пять на пять метров из шелковой ткани с вкрапленным граненым стеклом от Клода Даля, стоящая напротив огромного телевизионного экрана. Комната была оборудована корейцами из фирмы «Самсунг».
      Хадж Али положил коробку шоколадных конфет на стол и замер в ожидании.
      – Ваша светлость, – сказал султан, – соблаговолите подать «роллс» 4х4, мы едем к ее величеству второй супруге Истери Хаджах Мариам.
      В то время, когда первый адъютант, пятясь, выходил, он открыл шоколадный набор и взял конфету. У султана было двадцать шесть «роллсов», один из которых был переоборудован в «рейндж-роллс» с четырьмя ведущими колесами. Уникальный каприз, который обошелся в десять минут добычи нефти...
      Перед тем как затворить за собой дверь, первый адъютант сообщил:
      – Его превосходительство посол США просит ваше величество принять его...
      Султан иронически улыбнулся.
      – Он решил вернуть мои деньги... Сейчас я не желаю его видеть.
      Хадж Али закрыл дверь и, не обращая внимания на неподвижно застывшего гуркха, быстро пошел по коридору, застланному желтым паласом. Он думал о совете своего друга Гамильтона: Хадж Али сидел как на вулкане.

* * *

      Малко поднялся по лестнице, ведущей на второй этаж Сити-банка, расположенного в самом центре Бандар-Сери-Бегавана на Джалан Пеманша. Час назад ему позвонила Ангелина Фрейзер и сообщила, что в джерудонгском «Кантри Клабе» ходят слухи, что Пэгги Мей-Линг находится в загородном доме принца Махмуда, более известного под прозвищем «Секс-Машина». Однако никто ее не видел, и это может оказаться только слухом.
      Толстощекая секретарша подняла на него глаза.
      – Я хотел бы видеть мистера Лим Суна, – сказал Малко.
      Он взял одну из своих визитных карточек и быстро нацарапал на ней: «по поручению Уолтера Бенсона».
      – Присядьте, – ответила она.
      Малко занял место рядом с очаровательной молодой малайкой, одетой, несмотря на чудовищную жару, в белые чулки и полотняный зеленый костюм. Она читала «Файнэншл таймс». Пиджак приоткрывал ее грудь, которая не испортила бы индийский эротический барельеф. Она бросила на него короткий взгляд и вновь продолжила чтение.
      Вскоре маленький китаец с круглой головой и пронзительным взглядом распахнул дверь и устремился к Малко.
      – Лим Сун, – представился он. – Вас направил ко мне мой друг Уолтер?
      – Точно.
      Молодая женщина свернула газету и весело обратилась к китайцу:
      – Вы забыли про меня, мистер Сун.
      Лим Сун рассыпался в извинениях.
      – Вовсе нет, – воскликнул он, – но ваши документы еще не готовы.
      Молодая женщина слушала его, видимо, ожидая, что он представит ей Малко. Китаец поспешил это сделать.
      – Мистер Малко Линге, друг американского посла. Леди Алия Хаджах Азизах, двоюродная сестра его величества султана Хаджа Хассанала Болкияха Муиззаддина Ваддаулаха. Верная клиентка нашего банка...
      Он перечислял титулы монотонным голосом, и Малко восхитился тем, что он помнит их наизусть... Алия Хаджах Азизах протянула Малко пальцы с бесконечно длинными и красными, как кровь, ногтями. Ее толстые губы растянулись в чувственной улыбке.
      – Надеюсь, что вам понравится в Брунее, мистер Линге.
      Легким поцелуем Малко притронулся к пальцам, затем бросил на нее долгий взгляд.
      – Я получу еще большее удовольствие, если мне удастся снова увидеть вас, – сказал он.
      Ничего не ответив, леди Алия Хаджах Азизах улыбнулась и обратилась к китайцу:
      – У меня свидание на теннисном корте... Я приду попозже.
      И она удалилась, слегка покачивая амфорными бедрами, как любят делать лица ее положения, желая понравиться. Лим Сун наклонился к Малко.
      – В ее жилах течет китайская кровь, поэтому она так красива! – сказал он. – Это редко бывает, чтобы она заговорила с незнакомцем. По крайней мере, здесь, в Брунее. В Лондоне, где у нее есть квартира, это другое дело. Пойдемте в мой кабинет.
      По всей видимости, золотистые глаза Малко не оставили ее равнодушной... Когда они уселись, китаец закурил сигарету и спросил:
      – Что вы хотите узнать? Уолтер Бенсон сказал мне, что вы ведете расследование о пропаже двадцати миллионов долларов...
      – Я хотел бы разобраться в банковской системе султана, – ответил Малко. – Возможно, вы сможете мне помочь. Прежде всего, кто подписывает чеки?
      – Это очень сложно, так как это зависит от характера расходов. Но в данном случае речь идет о счете султана в Международном банке Брунея. Я видел фотокопию чека на пять миллионов. По всей видимости, остальные были оторваны от той же книжки. На них были две подписи: султана и первого адъютанта Аль Мутади Хаджа Али.
      – И что произошло потом?
      – Трудно сказать. Даже если на них был указан номер предъявителя, они все равно могли быть индоссированы. Я уже провел маленькое безуспешное расследование в Сингапуре.
      – Там нет номерных счетов?
      – Нет. Но чеки могли послать в Швейцарию, на Багамы, в любой другой налоговый рай.
      – Они были занесены в дебет?
      – Да. Первый адъютант прислал послу фотокопию дебета. Три чека: два на семь с половиной миллионов долларов каждый, один на пять.
      – Счет Сэнборна, разумеется, проверили?
      – Конечно. Здесь и в Сингапуре. Но нельзя проверить все банки мира...
      С мечети Омара Али Сайфуддина послышался заунывный крик муэдзина, и китаец состроил раздраженную гримасу.
      – У вас есть какая-нибудь гипотеза? – спросил Малко.
      Лим Сун двусмысленно ухмыльнулся.
      – Хадж Али утверждает, что за чеками приходил Сэнборн. Последний же пропал...
      – Вы думаете, что это он украл их?
      – Как можно знать людей! – уклончиво ответил китаец. – Это возможно, но не наверняка.
      – А эта китаянка Пэгги Мей-Линг?
      Лим Сун пожал плечами.
      – О, эта шлюха из Гонконга. Это часто бывает. Они зарабатывают 15 000 долларов за уик-энд и больше, если захотят. Брат султана Махмуд сделал из них товар широкого потребления. Забавно, что Сэнборн отправился с подобной девицей.
      Малко почувствовал, что он этому не верит.
      – У вас есть идея, не так ли? – настаивал он.
      После стесненного, типично азиатского смеха Лим Сун немного подумал, перед тем как ответить...
      – Прежде всего, – сказал он, – я не верю, что это Джон Сэнборн. Это один из моих клиентов, и я его хорошо знаю. Думаю, что хотели обокрасть султана. Это легко, так как он не знает, чем владеет... Примерно двумястами миллиардами долларов... У него деньги повсюду. Если бы американцы не вернули пять миллионов, он никогда бы о них и не узнал. Ему на них наплевать. Но он оскорблен, что иностранцы его обворовывают, и сейчас он страшно взбешен.
      – Кто мог его обворовать?
      Лим Сун вертел карандашом. Его черные глаза все время были в движении.
      – По моему мнению, кто-то из дворца.
      – Кто занимается дворцовыми делами?
      – Аль Мутади Хадж Али.
      – Он мог бы разоблачить вора?
      – Это не обязательно. Он мог испугаться, что его выгонят. Это у него находится чемоданчик султана с чековыми книжками, наличными деньгами и драгоценностями, он же оплачивает все счета... А Хассанал Болкиях не очень ласков. Мы находимся в мусульманской стране, где не отрубают ворам руку, но делают вещи похуже.
      Малко чувствовал, что китаец не договаривает до конца своей мысли... Он проявил настойчивость.
      – А если это сделал Хадж Али?
      – Рисковать всем за двадцать миллионов долларов – это глупо, – возразил китаец. – Оставаясь, он может взять в десять раз больше... Однако он очень молод.
      Малко вдруг вспомнил о том, что ему сообщила Джоанна Сэнборн.
      – Кажется, новая жена султана хочет от него избавиться.
      Черные глаза Лим Суна повеселели.
      – Вы хорошо информированы для человека, который находится в Брунее лишь несколько дней. Об этом говорят, но только во дворце...
      – Если это правда, – настаивал Малко, – то это может служить объяснением...
      – Конечно, – должен был признать китаец. – Но кто будет расследовать дело Аль Мутади Хаджа Али?
      – Я, – ответил Малко.
      Лим Сун рассмеялся.
      – Вы даже не сможете проникнуть во дворец. Вы не осознаете могущество человека, который несколько раз в день видит султана...
      – Если это Хадж Али, – сказал он, – то Джон Сэнборн был убит, как утверждает его жена, практически ни за что. Пропавший или мертвый, он представляет собой идеального преступника... Но если он был убит, то должны быть свидетели.
      Лим Сун посмотрел на него с сочувствием.
      – Мистер Линге, – мягко сказал он, – мы в Брунее. Здесь все и вся зависит от дворца. Если завтра Хадж Али решит, что я ему не нравлюсь, меня со всей семьей закинут в самолет на Сингапур. Нет законов, парламента, общественного мнения, есть только воля султана и его окружения. Я здесь живу уже двенадцать лет, а мне еще не дали постоянной визы. Потому что я – китаец.
      Начальник полиции – двоюродный брат султана. По одному только слову Хаджа Али он вас вышлет. А еще имеются «мальчики» Гая Гамильтона. Вместе с гуркхами они обеспечивают личную безопасность султана и выполняют «особые» задания. Это – убийцы, и они находятся под защитой дворца. Будучи уверенными в своей безнаказанности, они могут вас прикончить в вестибюле «Шератона» в присутствии полусотни свидетелей...
      – Однако надо каким-то образом навести справки о Хадже Али, – настаивал Малко.
      Лим Сун еще раз рассмеялся от всего сердца.
      – Абсолютно все проходит через него. Я вам говорю, что он не-при-кос-но-ве-нен.
      В комнате настала тишина, нарушаемая лишь гудением кондиционера. Малко почти не продвинулся вперед. У него были соображения насчет возможного преступника, но тот был в такой же степени недоступен, как если бы находился на луне... Лим Сун посмотрел на часы и встал.
      – У меня заседание правления. Я должен вас покинуть.
      Он проводил Малко до лифта, где они обменялись долгим рукопожатием. Когда Малко заходил в кабину, он многозначительно сказал:
      – Мистер Линге, Уолтер Бенсон говорил мне о вас и о ваших достоинствах. Вы мне глубоко симпатичны. Я вам скажу, что думаю в глубине души. Джона Сэнборна убили. Его тело никогда не найдут. Если вы приблизитесь к окружению султана, то сразу столкнетесь с неписаными законами этой страны и с убийцами Гамильтона. Никто вам не поможет. Уезжайте. Было бы глупо закончить в Брунее такую блестящую карьеру.

      Малко вдруг почувствовал, что его захватывает слепая ярость: эта важная персона на краю света и его уверенные в своей безнаказанности прислужники бросали вызов ЦРУ и самой могущественной державе мира. В этом было что-то нереальное... Задержав Лим Суна, он тихо сказал ему:
      – Я остаюсь, мистер Сун, и буду очень, очень осторожен. Но мне хотелось бы иметь хоть какую-нибудь зацепку...
      Китаец посмотрел на него долгим недоверчивым взглядом.
      – Вы – упрямый человек, мистер Линге, – проговорил он своим мягким голосом. – И храбрый. Я постараюсь, чтобы вы встретились с одной из моих соотечественниц, которая подружилась с Пэгги Мей-Линг, но это вам мало что даст...
      – Это лучше, чем ничего. Когда и каким образом?
      – Я вам позвоню в «Шератон».
      Малко спустился. Как бы для смены обстановки разбушевался дождь. Малко поехал по Кота Бату. В зеркале заднего вида он быстро засек бежевый «рейнджровер», который, видимо, следил за ним. Дождь мешал установить личность водителя.
      Он по-прежнему следовал за ним, когда Малко поднялся по извилистой дороге, ведущей к вилле Сэнборна. В этот раз Джоанна была одета в джинсы с майкой, плотно облегающей ее замечательную грудь... Большие темные круги виднелись под ее серыми глазами. Они почти дружески поцеловались.
      – Вы что-нибудь нашли? – с тревогой спросила она.
      – Не очень много! – признался Малко. – Вы в курсе о китаянке, с которой ваш муж виделся в день своего исчезновения?
      Серые зрачки расширились, и Джоанна немного помедлила, перед тем как ответить одним выдохом:
      – Да.
      – Почему вы не сказали мне о ней?
      – Он, видимо, с ней переспал, – резко сказала она. – Он обожал азиаток, и уже довольно давно мы с ним не занимались любовью. Она была, вне всякого сомнения, сообщницей... С деньгами можно купить много людей...
      – Ваш муж разговаривал об этом деле с Гаем Гамильтоном?
      – Да, конечно.
      – После этого вы говорили с ним?
      – Да. Гамильтон думает, что это Джон украл деньги. Однако он был очень любезен со мной. Почему вы об этом спрашиваете?
      – Если Джона убили, – сказал Малко, – то Гамильтон должен об этом знать.
      Большие серые глаза широко раскрылись.
      – Это чудовищно, то, что вы говорите! Гай всегда был другом. Он часто приходил к нам ужинать...
      – Я могу ошибаться, – заметил Малко. – Я продолжу расследование.
      С глазами, полными отчаяния, Джоанна смотрела, как он уходил.
      Он поехал по Кота Бату в обратном направлении. Дождь кончился, и на реке трещали сампаны.

* * *

      В трубке раздался веселый голос Лим Суна. Телефон позвонил как раз в тот момент, когда Малко входил в комнату.
      – Мистер Линге, – предложил китайский банкир, – мы можем выпить пива возле моего другого банка. После пожарного поста торговый центр на набережной Султана. Я вас жду перед входом. Через четверть часа...
      У Малко оставалось время лишь снова отправиться в путь. Он очутился в квартале современных зданий и остановился на большом паркинге. Стояла невыносимая жара. Он нашел Лим Суна около небольшого серого здания, относительно современного, но уже тронутого сыростью.
      – Пойдемте в «Фонг-Мун», – сказал Лим Сун, – это на другой стороне площади.
      Войдя туда, они почувствовали, будто оказались в сауне. Их посадили в пустом зале, и официантка принесла два пива. Китаец издал сухой смешок.
      – Они не имеют права подавать спиртное, но мы здесь находимся среди китайцев...
      У официантки было платье с разрезом до верха бедер, способное свести с ума любого аятоллу... Не говоря уже об округлой груди, затянутой в красный шелк.
      – У вас есть что-то новое? – спросил Малко.
      – Кэтрин – сингапурка, которая знает Пэгги Мей-Линг, – согласна с вами встретиться. Она говорит по-английски и работает горничной в «Шератоне». Но я не знаю, сможет ли она сообщить вам что-то интересное.
      – Посмотрим, – сказал Малко. – Где и когда я с ней увижусь?
      – За китайским храмом на Сунгай-Кьянггехе есть стоянка автомобилей; вы на нее въедете со стороны набережной Елизаветы II. Я дам Кэтрин номер вашей машины.
      Малко мысленно спросил себя, а знает ли он его сам...
      – Почему не у нее дома? Это было бы безопаснее.
      – Вы ошибаетесь, – улыбнулся китаец. – Она живет с еще двумя девушками в крошечной комнатушке, служащей им только спальней. В этом же месте вас никто не заметит. Вечером там часто бывают индийские или китайские девушки в поисках мужчины...
      Другими словами, шлюхи...
      Лим Сун опорожнил залпом свою кружку и поднялся с извиняющейся улыбкой.
      – Я должен идти работать.
      Малко последовал за ним и снова очутился в пекле. Он надеялся, что горничная-сингапурка сможет сообщить ему что-нибудь важное.

* * *

      На улице низвергались целые водопады воды. Ничего нельзя было увидеть в метре от себя. Малко вынужден был оставить дворники работающими, хотя это было странно для запаркованной машины. На стоянке не было ни одной живой души... Он подумал, придет ли сингапурка в подобную погоду... В этой стране шлюхи не разбогатеют...
      Вдруг на улочке появилась бегущая фигура с маленьким зонтиком и остановилась у входа в паркинг. Такая крошечная, что ее можно было бы принять за ребенка... Малко просигналил фарами, и она сразу направилась к нему. При первом взгляде он увидел прогнатическую мордочку с огромным выступающим ртом, со смеющимися и покорными глазами, а затем, когда она повернулась, чтобы усесться, округлую фигурку с прекрасными бедрами... Кэтрин была не выше полутора метров, но представляла собой настоящую секс-бомбу. Она сняла свой плащ и оказалась в пуловере с черной юбкой и в теннисных кроссовках.
      – Поедем, – с беспокойством сказала она. – Полиция...
      Малко тронулся с места, выехал на Сунгай-Кьянгтех, по которому спустился до набережной Макартура, и повернул налево, переехав мост, ведущий на Кота Бату. Сингапурка молчала, съежившись на своем сиденье.
      Проехав три-четыре километра, Малко заметил дорогу, взбирающуюся на холм. Он поехал по ней и остановился перед закрытой бензозаправочной станцией. Здесь им никто не мог помешать... Кэтрин зашевелилась, и Малко улыбнулся ей.
      – Спасибо за то, что вы пришли...
      – Мистер Сун – очень хороший друг, – сказала она. – Говорит, что вы хотеть узнать что-то о мисс Пэгги.
      – Вы ее знали?
      Она быстро закивала головой.
      – Да, да. Каждое утро я убираю ее комнату. Мисс Пэгги очень любезна, всегда дает доллары, одежду... Мисс Пэгги – очень красивая, много долларов. Кино в Гонконге.
      Ее глаза заблестели от восхищения. Малко подумал, что она может ему помочь.
      – Вы знаете, зачем мисс Пэгги приехала в Бруней?
      Услышав такой наивный вопрос, Кэтрин рассмеялась от всего сердца.
      – Из-за мужчин, – ответила она. – Мисс Пэгги приехала вместе с мистером Кху.
      – Кто это?
      – Господин, который всегда привозит много женщин для дворца.
      Сутенер.
      – Вы знали человека, который пропал, – Джона Сэнборна?
      Она подняла большой палец.
      – Номер первый. Он часто приезжал в «Шератон», был со мной очень любезен. Он давал доллары, я его видела здесь, как вас.
      – В самом деле? А почему?
      – Вам нравится мороженое?
      Кэтрин откровенно давилась от смеха, ее маленькая мордочка поднялась навстречу Малко. Ее взгляд говорил больше, чем все слова. Видимо, пропавший резидент ЦРУ действительно любил Азию. Молчание Малко было ложно истолковано Кэтрин, которая покорно нагнулась над ним и начала его ласкать. Прежде чем он понял суть происходящего, она завладела им. Дождь усиливался, полностью изолируя их от внешнего мира... Сидя на корточках на соседнем с Малко сиденье, играя языком и руками, Кэтрин вела себя, как маленький бесенок, – вот что означало «мороженое».
      Запыхавшись, она на мгновение остановилась и подняла голову к Малко.
      – Как вы желаете? Как туан  Джон?
      Не ожидая ответа, Кэтрин повернулась и подняла юбку, предлагая недвусмысленным жестом свое выгнутое голое тело... Так как Малко колебался, она отвела назад руку и притянула напрягшуюся плоть Малко к себе. Это было не очень удобно и даже походило на акробатический номер, но Малко вошел в нее с наслаждением. Вцепившись в дверцу обеими руками, чтобы не потерять равновесия, маленькая сингапурка сразу принялась совершать с бешеной скоростью волнообразные движения...
      Неожиданно остановившись, она переместила его плоть немного выше.
      Было бы глупо отказываться. Малко вошел в нее с легкостью, которая много говорила о местных нравах. Кэтрин приняла его без звука, издав лишь легкий стон и пробормотав затем несколько непристойностей на местном диалекте. Она все сделала, чтобы он очень быстро получил наслаждение...
      «Тойота» раскачивалась, как парусник, пересекающий ревущие сороковые широты...
      Кэтрин грациозно освободилась от него, привела себя в порядок при помощи носового платка и посмотрела на Малко с видом счастливого животного.
      – Было хорошо? – с тревогой спросила она.