Свалившись, погрузился в сон.

От госпожи де Нуриссон.

(Так эта дама прозывалась)

Ее девица добивалась.

Чтоб госпожа дала приказ.

Помочь Ивейну в сей же час:

«Сударыня, вы замечали:

Мы все безумствуем в печали.

Отчаянье – такая тьма.

Что сходит человек с ума.

Мессир Ивэйн, конечно, в горе.

Оно причина этой хвори.

Ивэйна следует лечить.

Вас, госпожа, не мне учить.

Но правды нечего стыдиться:

Нам с вами рыцарь пригодится».[36]

Сказала дама: «Скорбь и гнев.

В душе его преодолев.

Поможет рыцарю леченье.

Целительное облегченье!

Ивэйну я лекарство дам.

Мне подарила свой бальзам.

Ведунья мудрая Моргана.[37]

От непроглядного тумана.

Он душу грешную спасет.

Ивэйну счастье принесет».

Скорее в замок поскакали.

Заветный ларчик отыскали.

Бальзам таинственный хорош.

Виски болящему натрешь —

И полумертвый воскресает.

От меланхолии спасает.

Сей чудодейственный бальзам.

О чем спешу поведать вам.

Не хвастая благодеяньем.

Необходимым одеяньем.

Решили рыцаря снабдить.

Неловко голому ходить.

Король бы мог носить с успехом.

Дорожный плащ, подбитый мехом.

Камзол, рубашку и штаны.

Сапожкам новым нет цены.

И быстроногий конь в придачу, —

Слов понапрасну я не трачу.

Безумный рыцарь крепко спит.

Не слышит кованых копыт.

И на прогалине укромной.

Где возвышался дуб огромный.

Девица спрятала коней.

Бальзам целительный при ней.

Над рыцарем она склонилась.

И натереть не поленилась.

Ивэйна с головы до ног.

Чтобы скорей бальзам помог.

Пред госпожою согрешила.

До дна ларец опустошила —

Авось не выдаст лес густой.

Бальзама нет. Ларец пустой.

И поспешила удалиться.

Пора больному исцелиться.

Слепое бешенство прошло.

И снова на душе светло.

Наш рыцарь славный пробудился.

Опомнился и застыдился.

У видов, что совсем раздет.

Однако мешкать смысла нет.

Наряд Ивэйну пригодился.

Оделся рыцарь, нарядился.

И, не подумав отдохнуть.

Заторопился в дальний путь.[38]

Наш рыцарь ехал в размышленье.

Как вдруг раздался в отдаленье.

Не то чтобы звериный рык —

Отчаянный протяжный крик.

Кустарник дикий, глушь лесная.

В дремучих дебрях тень сплошная.

Нахмуренные дерева.

И заприметил рыцарь льва.

Когда кустарник расступился.

Громадный лютый змей вцепился.

В хвост бедному царю зверей.

Огнем дышал при этом змей.

Мессир Ивэйн остановился.

И, приглядевшись, удивился.

Чью сторону в бою принять?

Придется на себя пенять.

Ошибку допустив случайно.

Уж очень все необычайно!

В смертельной схватке лев и змей.

Попробуй-ка уразумей.

Кто помощи твоей достоин.

Когда ты сам примерный воин.

Рассудок здравый говорит:

Преступен тот, кто ядовит.

Перечить разуму не смея.

Ивэйп решил прикончить змея.

Ивэйн выхватывает меч.

Огнем лицо ему обжечь.

Змей разъяренный попытался.

Ивэйн, однако, цел остался.

Ивэйна щит предохранил.

Расправу рыцарь учинил.

Над ядовитым этим змеем.

Как над безжалостным злодеем.

Ивэйну пламя нипочем.

Он гадину рассек мечом.

Он змея разрубил на части.

Из этой кровожадной пасти.

Не вырвав львиного хвоста.

Была задача не проста.

Решить задачу подобает.

Искусно рыцарь отрубает.

Зажатый кончик, чтобы лев.

Освободился, уцелев.

Должно быть, хищник в раздраженье.

И нужно с ним вступить в сраженье.

Но нет! Колени лев согнул.

В слезах, признательный, вздохнул.

И рыцарь добрый догадался.

Что лев навек ему предался.

И этот благородный зверь.

Принадлежит ему теперь.

Мгновенья рыцарь не теряет.

Свой меч прилежно вытирает.

Он яд змеиный смыл с меча.

Сталь драгоценную леча.

Дорогу лев не преграждает.

Ивэйна лев сопровождает.

Путем неведомым лесным.

Отныне лев повсюду с ним.

С ним вместе днюет и ночует.

Издалека дичину чует.

Усердный рыскает в лесу.

Подобно преданному псу.

Когда косулю загрызает.

Свою добычу не терзает.

Напьется крови и скорей.

Неукротимый царь зверей.

Обременив добычей спину.

Несет косулю господину.

Не жарят мясо без огня.

Ивэйн при помощи кремня —

Сухой валежник зажигает.

Разделать тушу помогает.

Умелый свежевальщик лев.

Смиряя свой голодный зев.

Со зверем кровожадным дружен.

Ивэйн себе готовит ужин.

На вертел мясо нанизал.

И прикоснуться не дерзал.

Благонадежный лев к дичине.

Я думаю, по той причине.

Что господина слишком чтил.

Лев ни куска не проглотил, —

Покуда рыцарь наедался.

Лев терпеливо дожидался.

Жаркое нечем посолить.

И даже не во что налить.

Вина, хотя среди пустыни.

Вина, конечно, нет в помине.

Я речь мою к тому веду.

Что принимался за еду.

Лев лишь тогда, когда, бывало.

Наестся рыцарь до отвала.

Усталый рыцарь крепко спит.

Подушку заменяет щит.

Лев на часах не утомился.

Покуда конь травой кормился.

Хоть на кормах подобных впредь.

Едва ли можно разжиреть.

В глухих лесах без всякой цели.

Они блуждали две педели.

И что же? Перед родником.

Который так ему знаком.

Случайно рыцарь оказался.

Какими думами терзался.

Он под высокою сосной.

Перед часовенкой лесной!

Чуть было вновь не помешался.

Он сетовал, он сокрушался.

Себя, несчастный, укорял.

В слезах сознанье потерял.

И наземь замертво свалился.

Тот, кто недавно исцелился.

Как будто чтобы рядом лечь.

Сверкнул на солнце острый меч.

Внезапно выскользнув из ножен.

Куда небрежно был он вложен.

В кольчугу меч попал концом.

Разъединив кольцо с кольцом.

Ивэйну поцарапал шею.

Он сталью хладною своею.

Ивэйну в тело сталь впилась.

И кровь на землю полилась.

Хотя не пахнет мертвечиной.

Сочтя беспамятство кончиной.

Лев стонет, охает, ревет.

Когтями, безутешный, рвет.

Свою же собственную гриву.

Подвластен скорбному порыву.

Он жаждет смерти сгоряча.

Зубами лезвие меча.

Из раны быстро извлекает.

И рукоять меча втыкает.

Он в щель древесного ствола.

Чтобы сорваться не могла.

Когда пронзит жестокой сталью.

Он грудь себе, томим печалью.

Как дикий вепрь перед копьем.

Лев перед самым острием.

На меч неистово рванулся.

Но в этот миг Ивэйн очнулся.

И лев на меч не набежал.

Свой бег безумный задержал.

Очнувшись, рыцарь наш вздыхает.

Пожар в душе не утихает.

Не может он себе простить.

Как мог он время пропустить.

Назначенное госпожою.

Сбит с толку прихотью чужою.

Надежду кто ему вернет?

Мессир Ивэйн себя клянет:

«Загублена моя отрада.

Убить себя теперь мне надо.

Не стоит жизнью дорожить.

Когда на свете нечем жить.

Темницу бренную разрушу.

На волю выпуская душу.

Когда страдать обречено.

С душою тело заодно.

Душа болит, и телу больно.

Расстаться лучше добровольно —

Быть может, порознь боль пройдет.

Нетерпеливо смерти ждет.

Тот, кто сокровища лишился.

Покончить жизнь я не решился.

Самоубийством до сих пор.

Хотя такая жизнь – позор!

Я должен был бы, безусловно.

Себя возненавидеть кровно.

Ведь это по моей вине.

Любовь моя враждебна мне.

На льва душа моя сошлется:

Мой лев пытался заколоться.

Решив, что смерть моя пришла.

Я сам себе желаю зла, —

Я был счастливее счастливых.

Был горделивей горделивых.

И я себя не покарал.

Когда, безумец, обокрал.

Я сам себя, навек теряя.

Все радости земного рая!»

Вздыхал он, сетовал, стонал.

Себя, рыдая, проклинал.

Как будто был он всех виновней.

Не ведал рыцарь, что в часовне.

Несчастная заключена.

Не знал, что с трещиной стена.

Внезапно голос вопрошает:

«Кто это бога искушает?»

«А вы-то кто?» – Ивэйн спросил.

«Рассказывать не хватит сил.

Вы видите: я в заключенье.

Всех мук страшней мое мученье».

«Молчи! – мессир Ивэйн вскричал.

Придурковатых я встречал.

Но ты, видать, совсем шальная.

Мучений подлинных не зная.

Блаженство мукою зовешь.

В благополучии живешь.

Ты по сравнению со мною.

Кто знался с радостью одною.

Тот горя нe перенесет.

От горя сила не спасет.

И ты сама понять могла бы:

Всю жизнь свою плетется слабый.

Груз по привычке волоча.

Который сломит силача».

«Вы правы, сударь, я не спорю.

Однако подлинному горю.

Ваш скорбный опыт – не чета.

Я здесь в часовне заперта.

А вы, мессир, куда угодно.

Поехать можете свободно.

Тогда как я заключена.

И умереть обречена».

«Но за какие преступленья?»

«Ах, сударь, нет мне избавленья!

Я, не повинная ни в чем.

Предстану перед палачом.

Меня в измене обвинили.

Оклеветали, очернили.

Назначили на завтра суд.

И приговор произнесут.

И по законоположению.

К повешенъю или к сожженью.

Они меня приговорят.

Найду защитника навряд».

«Конечно, мне гораздо хуже, —

Ивэйн откликнулся снаружи, —

Вас первый встречный защитит.

И вам свободу возвратит».

«Нет, господин мой, только двое.

И то, когда бы за живое.

Моя судьба задела их.

Могли бы супротив троих.

Сразиться – каждый в одиночку».

«Тут лучше бы платить в рассрочку.

Неужто трое против вас?»

«Три обвинителя зараз».

«Не так уж это мало – трое.

А как зовутся те герои?

И где найдете вы таких?

Кто в мире супротив троих.

Отважный, выступить решится?»

«Подобных схваток не страшится.

Достойнейший мессир Гавэйн.

И доблестный мессир Ивэйн.

Из-за которого страдаю.

И смерти завтра ожидаю».

«Из-за кого? Что слышу я?»

«Сын Уриена-короля.

Всему причиною невольной».

«Зачем же этот путь окольный?

Вы не умрете без меня.

В своей погибели виня.

Ивэйна бедного, который.

Пустые эти разговоры.

По неразумию ведет.

Тогда как вас погибель ждет.

Ведь это вы меня спасали.

В прекрасном зале, в страшном зале.

Когда я голову терял.

Когда себе не доверял.

Без вас я спасся бы едва ли.

Меня бы там четвертовали.

И вас хотят они казнить?

И вас в измене обвинить.

Клятвопреступники дерзнули?

На добродетель посягнули?»

«Мессир, не стану я скрывать:

Приходится мне горевать.

Из-за того, что выручала.

Я, сударь, вас, когда сначала.

Намеревались вас казнить.

Вас я надумала женить.

На госпоже, но бог – свидетель.

На вашу глядя добродетель.

Я думала, что госпожу.

Подобным браком одолжу.

Вы вскоре странствовать пустились.

Обратно в срок не возвратились.

Отсутствовали через год.

Пошли тогда наветы в ход.

Я постепенно убедилась.

Что дама на меня сердилась.

Как будто бы моя вина.

В том, что она оскорблена.

А тут интриги, сплетни, козни.

Добиться между ними розни.

Коварный сенешаль мечтал.

И подходящий миг настал.

Бесстыдных совесть не стесняет.

Меня в измене обвиняет.

При всех лукавый клеветник.

И заявляет, что проник.

Он, бдительный и неподкупный.

В наш с вами замысел преступный.

Как будто вам я предалась.

От нашей дамы отреклась.

Как можете вы догадаться.

Довольно трудно оправдаться.

Когда судья несправедлив.

И закричала я, вспылив:

„Всех мой защитник побеждает.

Один с троими совладает“.

Мой ненавистник не дремал.

На слове враг меня поймал.

Хоть подобает отказаться.

В бою неравном состязаться.

С одним воителем втроем.

Настаивая на своем.

Меня порочат, оскорбляют.

И, наконец, предоставляют.

Отсрочку мне на сорок дней.

Оправдываться все трудней.

О вас я, сударь, тосковала.

И при дворе я побывала.

Как мне найти дорогу к вам.

Никто сказать не мог мне там.

И мне помочь не торопился».

«Как! Неужели не вступился.

Гавэйн достойнейший за вас.

И неповинную не спас?»

«Об этом я сама мечтала.

Гавэйна там я не застала.

Державу обесчестил вор:

Однажды королевский двор.

Какой-то рыцарь посещает.

И королеву похищает,[39]

Куда-то скрылся лиходей.

Замешан в этом деле Кей.

Король в безумном огорченье.

Дает Гавэйну порученье.

Похищенную разыскать.

(Отважному не привыкать.

К наитягчайшим испытаньям.

И продолжительным скитаньям).

Перед кончиною не лгут.

Меня, злосчастную, сожгут.

За то, что вам я помогала.

И ради вас пренебрегала.

Благополучием своим».

Такой исход недопустим! —

Воскликнул рыцарь. – «Боже правый!

И совесть, и рассудок здравый.

На вашей будут стороне.

За вас приличествует мне.

Душой и телом поручиться.

Худого с вами не случится.

Покуда ваш защитник жив.

Упреки ваши заслужив.

Свою провинность искупаю.

За вас в неравный бой вступаю.

Не смея думать об ином.

Прошу я только об одном:

Кто я такой, не открывайте.

По имени не называйте.

Ни в коем случае меня.

Инкогнито мое храня».

Ответила девица: «Что вы!

Вы защищать меня готовы.

А я за вас не постою?

Не беспокойтесь: утаю.

Я ваше имя, умирая;

И завтра, зажило сгорая.

Не выдам вас я палачу.

И напоследок промолчу.

У вас я не прошу защиты.

И так мы, сударь, с вами квиты.

Когда вы рады жизнь отдать.

Чтобы за вас не пострадать.

Одной несчастной заключенной.

Мне, на погибель обреченной.

Погибель ваша не нужна.

Когда погибнуть я должна.

Вам, сударь, вовсе нет причины.

Искать безвременной кончины».

Ответил рыцарь: «Полно вам!

Позор, проклятье, стыд и срам.

Тому, кто друга покидает.

Когда в неволе друг страдает.

И на погибель обречен.

Судьбою вашей удручен.

Я помогу вам, так и знайте!

Нет, вы меня не прогоняйте!

Оставить вас я не могу.

Когда пред вами я в долгу.

В бою погибнуть благородней.

А впрочем, с помощью господней.

Урон троим я нанесу.

Придется ночевать в лесу:

Мне больше негде приютиться.

Когда полночный мрак сгустится».

«Прощайте, сударь! Добрый путь!

Дай бог вам, сударь, отдохнуть.

Достигнув дружеского крова.

Когда судьба не так сурова[40]».

Ивэйн пришпоривал коня.

И в первой половине дня.

К часовне все же возвратился.

Душою рыцарь возмутился.

В негодовании смотрел:

Костер губительный горел.

Девицу накрепко связали.

Как будто вправду доказали.

Ее смертельную вину.

Рубашку белую одну.

С безжалостным пренебреженьем.

Оставив ей перед сожженьем.

Наш славный рыцарь оскорблен.

(Умом и чувством обделен.

Тот, кто сегодня провинился.

Когда в рассказе усомнился).

Мессир Ивэйн уверен в том.

Что победит в бою святом.

Господь виновных осуждает,[41]

Невинного не покидает.

Ивэйна лев сопровождал.

Нет, рыцарю не досаждал.

Сподвижник этот благородный.

Оруженосец превосходный.

Ивэйн во весь опор скакал.

Конем своим зевак толкал.

Кричит он: «Стойте, погодите!

Безвинную освободите!

Прочь, подлецы! Злодеи, прочь!

В костер не дам ее волочь!»

И расступаются в испуге.

Безукоризненные слуги.

Народ покорно присмирел.

И рыцарь снова лицезрел.

Красавицу, черты которой.

Среди вселенского простора.

В разлуке сердцем созерцал.

Нет, этот светоч не мерцал.

Сиял он, смертных ослепляя.

Такое пламя в грудь вселяя.

Что сердце чуть не сорвалось.

Обуздывать его пришлось.

Наикрепчайшею уздою.

Как скакуна перед ездою.

Затих всеобщий шум и гам.

Лишь слышен плач придворных дам.

Люнетте дамы сострадали.

Вздыхали, плакали, рыдали:

«Ах, позабыл нас, видно, бог.

Застигла нас беда врасплох.

Судьбу в слезах мы укоряем:

Подругу лучшую теряем.

Люнетта помогала вам.

Не забывала бедных дам.

Родных сиротам заменяла.

И госпоже напоминала.

С такою милой добротой:

Пошлите бедной даме той.

Накидку беличьего меха.

Богатству щедрость – не помеха.

Попробуй платья поищи!

Где мы возьмем себе плащи.

Где мы себе достанем юбки.

Без нашей ласковой голубки?

Понять могла она одна.

Как жизнь придворная трудна.

В ответ на слезное прошенье.

Теперь услышим поношенье.

О ней, заботливой, скорбя.

Сегодня каждый за себя.

Никто другим не порадеет.

Когда богатством завладеет».

Мог рыцарь убедиться сам.

Внимая скорбным голосам.

Девицу искренне жалели.

Хотя законы не велели.

Приговоренную жалеть.

Печали не преодолеть.

Но толку нет в слезах и пенях.

Уже девица на коленях.

В своих покаялась грехах.

Превозмогла смертельный страх.

Как вдруг защитник появился.

Он перед ней остановился.

И произнес: «Девица! Где.

Тот, кто в своей слепой вражде.

Вас всенародно обвиняет?

Пусть на себя теперь пеняет!

Когда от всех своих клевет.

Опровергая свой навет.

Он в сей же час не отречется.

В сраженье кривда пресечется».

Девица только в этот миг.

Могла увидеть, что возник.

Пред ней защитник долгожданный.

Как бы самим всевышним данный.

«Мессир! – девица говорит. —

Вы видите, костер горит.

И если бы вы запоздали.

Злодеи бы не подождали.

Уже была бы я золой.

Солгал мой обвинитель злой.

Меня вы, сударь, защитите.

И мне свободу возвратите!»

Лишь сенешаль невозмутим.

Два брата в седлах рядом с ним.

И сенешаль промолвил грозно:

«Теперь оправдываться поздно.

Не на словах опровергать, —

Таковских надобно сжигать.

Оставь ты нас, глупец, в покое!

Смотри, перед тобою трое.

Сдается мне, ты слишком смел.

Проваливай, покуда цел!»

«Пускай спасается трусливый, —

Ивэйн ответил, – тон хвастливый —

Скорее свойство клеветы.

Чем верный признак правоты.

Я никого не оскорбляю.

Лишь всенародно объявляю:

Девице верю я вполне.

Дала девица клятву мне.

Что верность госпоже хранила.

Не только ей не изменила, —

Не помышляла изменить.

Безвинную грешно винить.

Тот, кто девицу обвиняет.

Себя в моих глазах роняет.

Втроем напрасно мне грозят.

Взять обвинения назад.

Я предлагаю сенешалю.

Своих противников не жалю.

В словесных стычках языком.

Нет, мне язык мечей знаком.

Меня сраженье не пугает.

Бог в битве честным помогает.

Я верю, что в союзе с ним.

Не уступлю в бою троим».

Тут сенешаль провозглашает.

Что лев сражению мешает.

Убрать, мол, подобает льва.

Один защитник, а не два.

С одним должны сразиться трое.

Как быть! Условие такое —

И нечего терять слова.

Ивэйн ответствовал, что льва.

В сражение не вовлекает.

Хотя при этом допускает.

Что лев ничуть не согрешит.

Когда вмешаться сам решит.

Перечит сенешаль: «С тобою.

Готовы мы сегодня к бою.

С тобою, только не со львом.

На этом лучше спор прервем.

Зачем напрасно раздражаться.

Когда не хочешь ты сражаться?

В огонь изменнице пора.

Быть может, в пламени костра.

Не наказанье – искупленье.

Неслыханного преступленья».

Ответил рыцарь: «Нет, постой!

Меня подвигнул дух святой.

На эту битву, и сегодня.

Со мною благодать господня».

На льва мессир Ивэйн взглянул.

И лев перечить не дерзнул.

Он, выполняя повеленье.

Ложится, смирный, в отдаленье.

И сенешаль, повеселев.

Поскольку выбыл страшный лев.

Немедля к братьям обернулся.

Он с братьями перемигнулся.

И каждый со своим копьем.

На поединок, но втроем.

Воинственные, устремились.

Их копья вмиг переломились.

Отведав доброго щита.

(В неправом деле все – тщета.)

Копье в руках Ивэйна цело.

Надежный щит – святое дело.

У нападающих зато.

Щиты как будто решето.

Назад наш рыцарь отъезжает.

И сенешаля поражает.

С разгону так, что не в седле —

На неприветливой земле.

Противник жалкий без движенья.

Но продолжается сраженье.

Сверкнули длинные мечи.

Кровопролитные лучи.

Хотя грозят Ивэйну двое.

Не с ними счастье боевое.

Ивэйн отпор обоим дал.

Он в этой битве побеждал.

Тут сенешаль пошевельнулся.

Опамятовался, очнулся.

Вот-вот он сможет сесть в седло.

Дурному рыцарю везло.

Упал он, чтобы сил набраться.

Вновь сенешаль способен драться.

Наш рыцарь, не в пример другим.

В бою давал отпор троим.

И в этой битве утомился.

Тогда-то с ревом устремился.

К нему на помощь верный лев.

Сомнения преодолев.

Решимость бог ему внушает.

И лев запреты нарушает.

Должно быть, внял всевышний сам.

Молению придворных дам.

В своей тревоге безоружной.

Молились дамы богу дружно.

Чтобы приезжий победил.

И, победив, освободил.

Чистосердечную девицу.

Обиженную голубицу.

Лев жажду мести утолил.

Он сенешаля повалил.

В когтях кольчуга, как солома.

В тяжелых лапах бурелома.

Нисколько не боясь меча.

Добрался мигом до плеча.

Ломая кости, в мякоть бока.

Он когти запустил глубоко.

Не дав покаяться в грехах.

Когтями рылся в потрохах.

Кишки наружу выпускает.

Стеная, кровью истекает.

В кровавой луже сенешаль.

Такие когти – словно сталь.

Клыки безжалостные скаля.

Напал на братьев сенешаля.

В сражении рассвирепев.

Неукротимый воин лев.

Досталось от него обоим.

Обоих бьет он смертным боем.

И всем запретам вопреки.

Скрежещут львиные клыки.

И в предвкушении расплаты.

Насквозь прокусывают латы.

Но далеко до торжества:

Мечами братья ранят льва.

Мессир Ивэйн заметил это.

И в ярости невзвидел света.

Такой обиды не стерпел.

Он сам, как лев, рассвирепел.

Свои раненья забывает.

Противников одолевает.

Обоих недругов теснит.

Клятвопреступников казнит.

В смертельном страхе задрожали.

Мечей в руках не удержали.

Доспехи все повреждены.

Несчастные принуждены.

Чужому рыцарю сдаваться.

И побежденными назваться.

Не стонет лев и не рычит.

Израненный кровоточит.

Вот-вот, пожалуй, околеет.

Ивэйн сподвижника жалеет.

Льву помощь хочет оказать.

Он, прежде чем перевязать.

Свои бессчетные раненья.

Теперь отпали обвиненья.

Девица освобождена.

Прощеньем вознаграждена.

Ее враги в огне сгорают.

Позорной смертью умирают.

Самих себя приговорив.

Закон старинный справедлив.[42]

Девицу дама ублажает.

К себе, как прежде, приближает.

Вслух сенешаля все клянут.

К сеньору доблестному льнут.

От раболепства изнывая.

Сеньора в нем не узнавая.

Ивэйна не узнала та.

Чья царственная красота.

Душою рыцаря владела.

Напрасно на него глядела.

Пленительная госпожа.

Себя с достоинством держа.

Ивэйна в замок приглашает.

Прислуга льву не помешает.

Удобней в замке ночевать.

Раненья нужно врачевать.

Мессир Ивэйн тоской терзался.

Однако твердо отказался:

«Нет, госпожа! Далек мой путь.

И я не смею отдохнуть.

Виною собственной смущенный.

Моею дамой не прощенный».

«Такого рыцаря прогнать!

Насколько я могу понять.

Должно быть, сударь, ваша дама.

Непозволительно упряма».

«Я все готов преодолеть.

Угодно госпоже велеть.

И рыцарь должен подчиниться.

Могу, однако, повиниться.

Я в прегрешениях своих.

Лишь тем, кто, кроме нас двоих.

Мои грехи сегодня знает.

И в них скитальца обвиняет».

«Такие люди есть?» – «Увы!»

«Скажите, как зоветесь вы.

И вам я все долги прощаю.

Свободу вам я возвращаю!»

«О нет! Навеки я в долгу.

Поверьте, вам я не солгу.

Не хватит жизни для расплаты.

Мои пороки виноваты.

В моем проступке роковом.

Зовусь я „Рыцарем со львом“.

В моем земном существованье.

Такое принял я прозванье».

«О вас, однако же, сеньор.

Я не слыхала до сих пор».

«Сударыня, скажу вам честно:

Мое прозвание безвестно».

«И вас мне, сударь, отпустить?

Нет, я прошу вас погостить».

«Сударыня, мой долг – скитаться.

Я с вами вынужден расстаться».

«Дай бог вам, сударь, обрести.

Такое счастие в пути.

Чтоб ваше сердце встрепенулось.

Печаль блаженством обернулась!»

«Сударыня, услышь вас бог!» —

Он подавил глубокий вздох.

И про себя добавил: «Мнится.

В заветном ларчике хранится.

Мое блаженство про запас.

И ключ, сударыня, при вас».

Ивэйн печальный уезжает.

Люнетта друга провожает.

И впредь Ивэйн просил скрывать.

Кто вздумал жизнью рисковать.

Спасая узницу от смерти.

«Свои сомнения умерьте, —

Люнетта молвила ему, —

Я все, что можно, предприму.

И перед госпожой не струшу.

И вашей тайны не нарушу».

Поддержку рыцарю сулит.

Отчаиваться не велит.

И не советует казниться.

И обещает не лениться.

Миг подходящий улучить.

И сердце госпожи смягчить.

Ивэйн благодарит Люнетту.

Однако скверную примету.

Он видит в том, что верный лев.

От ран глубоких ослабев.

Передвигаться не способен.

И мертвецу почти подобен.

Израненный, совсем он плох.

Вполне годятся мягкий мох.

И папоротник для подстилки.

Щит превращается в носилки.

Сам двигаясь едва-едва.

Усталый рыцарь тащит льва.

Весьма тяжелая работа!

Вдруг перед рыцарем ворота.

Стучится в них Ивэйн с трудом.

В лесу глухом отличный дом.

Вмиг появляется привратник.

По всем приметам бывший ратник.

Ворота настежь распахнул.

Чтобы скиталец отдохнул.

Мессир Ивэйн радушно встречен:

«Ночлег вам, сударь, обеспечен.

Сеньор такому гостю рад.

Отпустит завтра вас навряд».

Ивэйн сказал: «Я в затрудненье.

Усталость хуже, чем раненье.

Вы видите, я нездоров.

И мне, конечно, нужен кров».

Ивэйна слуги окружают.

Коня в конюшню провожают.

Овса ему не пожалев.

На мягком ложе верный лев.

Покоится в тепле и холе.

Устав от нестерпимой боли.

Ивэйну помогли совлечь.

С натруженных, усталых плеч.

Его доспехи боевые.

Наш рыцарь славный здесь впервые.

Но принят он, как близкий друг.

И, поторапливая слуг.

Сеньор Ивэйна привечает.

Как будто в нем души не чает.

Обоих раненых целит.

Двум дочерям своим велит.

Он безо всякого коварства.

Готовить разные лекарства.

Как самым лучшим лекарям.

Ивэйна вверил дочерям.

Которые не оплошали:

Бальзамы редкие смешали.

От этих редкостных даров.

Ивэйн здоров, и лев здоров.

Сил набирались понемногу.

И вновь отправились в дорогу.

Враждебных не страшась угроз.

Тут господин де Шипороз[43]

Сам оказался жертвой хвори.

Он заболел и умер вскоре.

Покойника не исцелить.

Наследство надобно делить.

Бог щедрым воздает сторицей.

Однако с младшею сестрицей.

Не хочет старшая сестра.

Делить отцовского добра.

Ни на кого не поглядела.

И всем именьсм завладела.

Спешит меньшая ко двору.

Чтобы на старшую сестру.

Пожаловаться государю.

Мол, в грязь лицом я не ударю.

Не уступлю, пока живи.

И докажу свои права.

Сестрица старшая смекнула:

Недаром пташка упорхнула.

Судиться вздумала, видать.

Какой же смысл сидеть и ждать?

Делить отцовское именье?

Какое недоразуменье!

Принарядилась поутру.

И поспешила ко двору.

Обогнала свою сестрицу.

Явилась первая в столицу.

И, вняв столичным новостям.

Гавэйна доблестного там.

Расчетливо облюбовала.

В защитники завербовала.

Однако было решено:

Не может быть разглашено.

Его согласие девицей.

Защитник, выбранный истицей.

Заранее не должен знать.

С кем вздумал он себя равнять.

Спокойна старшая сестрица.

Вот появляется истица.

Короткий красный плащ на ней.

Найди попробуй ткань ценней!

Плащ горностаем оторочен.

(В подробностях рассказ мой точен.

Как раз тогда в свою страну.

Пробыв немало дней в плену,[44]

Смогла вернуться королева.

Приехала в столицу дева.

Когда вернулся Ланселот.

Изведав множество невзгод.

Герой, томившийся дотоле.

В позорной тягостной неволе.

Всех новостей не перечесть.

Столицу облетела весть.

О том, что злого великана[45]

Смельчак безвестный, как ни странно.

В единоборстве победил.

И пленников освободил.

Родню Гавэйна спас воитель.