Пока в моей вы, сударь, власти.

Не бойтесь никакой напасти.

Я благодарна, сударь, вам.

И за добро добром воздам.

Вы при дворе меня встречали,[16]

Меня вы часто выручали.

Сгорала там я со стыда:

Мне госпожа дала тогда.

Ответственное порученье.

Уж вот мученье так мученье!

Была я чересчур скромна.

И недостаточно умна.

Всех тонкостей не разумела.

Рта при дворе раскрыть не смела.

Другим девицам не в пример.

Стыдилась я своих манер.

И только вы один вначале.

Меня любезно привечали.

Вас, рыцарь, вмиг узнала я.

Сын Уриена-короля,[17]

Ивэйном, сударь, вы зоветесь.

Вы на свободу не прорветесь, —

Искать вас будут здесь и там.

Но повредить не смогут вам.

Пока на палец ваш надето.

Волшебное колечко это».

И, поглядев ему в лицо.

Дала чудесное кольцо.

Девица нашему герою.

Как будто дерево корою.

Невидимостью облечен.

Счастливец тот, кому вручен.

Подарок этот несравненный.

С таким колечком рыцарь пленный.

Незримый для враждебных глаз.

Пожалуй, был свободней нас.

Наш рыцарь вовсе не в темнице.

Попал он в горницу к девице.

О чем тут, право, горевать!

Роскошно застлана кровать.

Найди попробуй ткань дороже!

Улечься на такое ложе.

Австрийский герцог[18] был бы рад.

Не покрывало – сущий клад.

Мессир Ивэйн проголодался.

Недолго рыцарь дожидался.

Девица принесла вина.

И жареного каплуна.

Какое вкусное жаркое!

Вино хорошее какое!

Вино прозрачнее слезы.

Наверно, лучше нет лозы.

Вновь после трудностей дорожных.

Ивэйн отведать мог пирожных.

Он яство каждое хвалил.

И вскоре голод утолил.

Внезапно шум раздался в зале:

Ивэйна рыцари искали.

Врага боялись упустить.

Они хотели отомстить.

Того, кому они служили.

В гроб домочадцы положили.

Девица говорит: «Мой друг!

Вы слышите галдеж и стук?

Всей нашей страже приказали.

Разыскивать вас в этом зале.

Смотрите! Вот моя кровать!

Извольте сесть и не вставать!

На ней спокойно вы сидите!

Из горницы не выходите!

Искать вас тут – напрасный труд.

Пускай придут, пускай войдут.

Пускай себе проходят мимо.

Вы здесь находитесь незримо.

Увидите, как мимо вас.

Несут в печальный некий час.

Останки нашего сеньора.

(Я знаю, похороны скоро).

Извольте же собой владеть!

На всех вы можете глядеть.

Невозмутимыми глазами.

Когда невидимы вы сами.

Однако мне теперь пора.

Желаю, сударь, вам добра.

Для вас я честно потрудилась.

Вам, слава богу, пригодилась».

Едва простился рыцарь с ней.

Шум сделался еще слышней.

Ввалились прямо в зал вассалы.

У них в руках мечи, кинжалы.

Секиры, палицы, ножи.

Оруженосцы и пажи.

Все закоулки оглядели.

Ну что за притча, в самом деле?

Коня нашли мгновенно там.

Разрубленного пополам.

А рыцарь в руки не давался.

Где спрятался? Куда девался?

Он через дверь пройти не мог.

Сбиваются вассалы с ног.

Неужто дверка сплоховала?

Она без промаха, бывало.

Казнит непрошеных гостей.

Отведав мяса и костей.

А впрочем, дверка не повинна:

За ней другая половина.

Коня злосчастного нашлась.

Когда скотина не спаслась.

Неужто всадник жив остался?

И бестолково заметался.

По замку весь дворовый люд.

Проклятья незнакомцу шлют.

Кричат: «Куда бы мог он скрыться?

Ведь не могли бы раствориться.

Такие двери все равно.

Не то что в нашу дверь – в окно.

И птица бы не пролетела.

А человеческое тело?

Попробуй в щелочку пролезь!

Пожалуй, не помогут здесь.

Наихитрейшие уловки.

Ни землеройке, ни полевке.

Пожалуй, здесь не проскользнуть.

Накрыт гостям незваным путь.

И все же к нам проникло горе.

Хоть наши двери на запоре.

Скончался только что сеньор.

Убийца где же? Кроме шпор.

И кроме туши лошадиной.

Улики, что ли, ни единой.

И в спешке не оставил он.

В ловушку нашу завлечен?

Найти убийцу не пора ли?

Или нечистые украли.

Его, зловредного, у нас?

Такое видим в первый раз!»

В пылу бессмысленного гнева.

То вправо кинутся, то влево.

Суют носы во все углы.

Заглядывают под столы.

И под кровати, и под лавки.

Намяв бока друг другу в давке.

Бросаются во все концы.

Почти на ощупь, как слепцы.

В любую дырку тычут палки.

Рассудок потеряли в свалке.

И лишь девицыну кровать.

Стараются не задевать.

Вассалы не подозревали.

Кто там сидит на покрывале.

Вдруг рыцарь наш затрепетал:

Ни на кого не глядя, в зал.

Вошла прекраснейшая дама.

Она была красивой самой.

Среди красавиц всей земли.

Сравниться с нею не могли.

Прекраснейшие христианки.

И здешние и чужестранки.

Была в отчаянье она.

Своею горестью пьяна.

Брела, не говоря ни слова.

Убить себя была готова.

Отмечен скорбью бледный лик.

В устах прекрасных замер крик.

Вошла, вздохнула, покачнулась.

Без чувств упала, вновь очнулась.

Рыдая, волосы рвала.

Супруга мертвого звала.

Лежал в гробу сеньор покойный.

При гробе капеллан[19] достойный.

Он в облачении святом.

Как полагается, с крестом.

Свеча, кропильница, кадило.

Как провидение судило.

Бессмертный дух покинул плоть.

И да простит его господь.

Мессир Ивэйн внимал рыданьям.

Он тронут был чужим страданьем.

Подобный плач, подобный крик.

Не для стихов и не для книг.

И посреди большого зала.

Придворным дамам страшно стало:

Кровоточит мертвец в гробу.

Алеет снова кровь на лбу —

Наивернейшая примета:

Убийца, значит, рядом где-то.

И снова в зале беготня.

Проклятья, ругань, толкотня.

Так разъярились, что вспотели.

Ивэйну, впрочем, на постели.

Досталось тоже под шумок.

Отважный рыцарь наш не мог.

От палок длинных увернуться.

Нельзя ему пошевельнуться.

Вассалы бесятся, кричат.

А раны все кровоточат.

Мертвец как будто хмурит брови.

Окрашенные струйкой крови.

Сойти с ума недолго тут.

Никак вассалы не поймут.

Что происходит в этом зале.

Переглянулись и сказали:

«Когда убийца среди нас.

Его, наверно, дьявол спас.

От нашей справедливой кары.

Тут явно дьявольские чары!»

И закричала госпожа.

От гнева дикого дрожа.

Рассудок в бешенстве теряя:

«Как? Не нашли вы негодяя?

Убийца! Трус! Презренный вор!

Будь проклят он! Позор! Позор!

Привык он действовать бесчестно.

Известно было повсеместно.

Что мой супруг непобедим.

И кто бы мог сравниться с ним?

Он был храбрец, он был красавец.

Ты обокрал меня, мерзавец!

Я не увижу никогда.

Того, кем я была горда.

Того, кого я так любила.

Какая только мразь убила.

Возлюбленного моего?

Твое напрасно торжество.

Ты нежить, погань, гад ползучий!

Подумаешь, какой везучий!

Ты призрак или дьявол сам.

Твоя победа – стыд и срам.

Ты трус без всяких оговорок!

Эй, невидимка, призрак, морок!

Сдается мне, что ты вблизи.

Обманывай, крадись, грози!

Тебя, мой враг, я проклинаю.

Я не боюсь тебя, я знаю:

Ты по своей натуре слаб.

Ты жалкий трус, ты подлый раб.

Ты притаился от испуга.

Как? Моего сразив супруга.

Явиться ты не смеешь мне?

Ты, присягнувший сатане.

Конечно, ты бесплотный морок!

Того, кто был мне мил и дорог.

Не победил бы человек.

Ты наказания избег.

Хранимый силой ненавистной.

Ты мне противен днесь и присно!»

Так проклинала госпожа.

Того, кто, жизнью дорожа.

Почти что рядом с ней скрывался.

Таился и не отзывался.

Отчаяньем поражена.

Совсем измучилась она.

И в тягостной своей печали.

Вассалы верные устали.

Усердно шарить по углам.

Перебирая всякий хлам.

Исчез преступник. Вот обида!

Но продолжалась панихида.

И пел благочестивый хор.

Уже выносят гроб во двор.

За гробом челядь вереницей.

Скорбит народ перед гробницей.

Плач, причитания кругом.

Тогда-то в горницу бегом.

Девица к рыцарю вбежала:

«Мессир! Как я за вас дрожала!

Боялась я, что вас найдут.

Искали вас и там и тут.

Как пес легавый – перепелку.

Но, слава богу, все без толку!»

«Досталось мне, – Ивэйн в ответ, —

Но только трусу страх во вред.

Я потревожился немножко.

И все-таки хочу в окошко.

Или хоть в щелочку взглянуть.

Каким последний будет путь.

Столь безупречного сеньора.

Конечно, погребенье скоро!»

Ивэйну не до похорон.

К окну готов приникнуть он.

Нисколько не боясь последствий.

Пускай хоть сотни тысяч бедствий.

Неосторожному грозят.

За ненасытный этот взгляд:

Привязан сердцем и очами.

Мессир Ивэйн к прекрасной даме.

Навеки дивный образ в нем.

И постоять перед окном.

Ему позволила девица.

Ивэйн глядит не наглядится.

Рыдая, дама говорит:

«Прощайте, сударь! Путь открыт.

Вам, сударь, в горние селенья.

С господнего соизволенья.

Пускай замолкнет клевета!

Вы, господин мой, не чета.

Всем тем, кто в наше злое время.

Еще вдевает ногу в стремя.

Вы, сударь, веку вопреки.

Душою были широки.

И основное ваше свойство —

Неколебимое геройство.

Кто мог бы с вами здесь дружить?

Дай бог вам, сударь, вечно жить.

Среди святых, среди блаженных.

Среди созданий совершенных!»

Отчаяньем поражена.

Рыдает скорбная жена.

Свой несравненный лик терзает.

Себя жестоко истязает.

Как будто горе все сильней.

Ивэйн едва не вышел к ней.

Благоразумная девица.

Ему велит остановиться.

И говорит: «Нет, рыцарь, нет!

Вы позабыли мой совет!

Куда вы? Стойте! Погодите!

Отсюда вы не выходите!

Извольте слушаться меня!

На вас надежная броня.

Невидимость – вот ваши латы.

Бояться нечего расплаты.

Судьба победу вам сулит.

Надежда душу веселит.

В союзе с мудростью отвага.

Восторжествует вам на благо.

Хранимы вы самой судьбой.

Следите только за собой.

За языком своим следите!

Не то себе вы повредите.

По-моему, не так уж смел.

Тот, кто сдержаться не сумел.

Кто, наделенный вздорным нравом.

Пренебрегает смыслом здравым.

Таит безумие храбрец.

И поступает, как мудрец.

Безумию не поддавайтесь!

Предусмотрительно скрывайтесь!

Не заплатить бы головой.

Вам за проступок роковой!

Свои порывы побеждайте.

Мои советы соблюдайте!

Соображайте сами впредь!

За вами некогда смотреть.

Мне в этот час, когда придворный.

В своей печали непритворной.

Сеньора должен хоронить.

Чтобы себя не уронить.

Чтобы не вызвать подозренье.

Я тороплюсь на погребенье».

Ушла. Глядит Ивэйн в окно.

Что хочешь делай, все равно.

Из рук навеки ускользает.

Все то, на что он притязает, —

Вернее, мог бы притязать, —

Дабы победу доказать.

Одним свидетельством бесспорным.

Всем злопыхателям придворным.

Заткнув завистливые рты.

Во избежанъе клеветы.

Куда теперь ему деваться?

Кей снова будет издеваться.

Ему прохода Кей не даст.

Всегда на колкости горазд.

Насмешник этот родовитый.

Язык имеет ядовитый.

До глубины души доймет.

Но как он сладок, новый мед.

Еще неведомые соты.

Неизреченные красоты.

Любви, которая царит.

В сердцах, где чудеса творит.

Весь мир Любовь завоевала.

Повсюду восторжествовала.

Она без боя и в бою.

И в ненавистницу свою.

Ивайну суждено влюбиться.

И сердцу без нее не биться.

Хоть неизвестно госпоже.

Что за покойника уже.

Она жестоко отомстила:

Убийцу дерзкого прельстила.

Смертельно ранит красота.

И нет надежного щита.

От этой сладостной напасти.

И жизнь и смерть не в нашей власти.

Острее всякого клинка.

Любовь разит наверняка.

Неизлечима эта рана.

Болит сильнее, как ни странно.

Она в присутствии врача.

Кровь молодую горяча.

Ужасней всякого гоненья.

Неизлечимые раненья.

Ивэйн Любовью побежден.

Страдать навеки осужден.

Любовь могла бы, как известно.

Обосноваться повсеместно.

И как Любви не надоест.

Блуждать среди различных мест.

Оказывая предпочтенье.

Обителям, где запустенье?

Как бы не ведая стыда.

Она вселяется туда.

Уходит и спешит обратно.

Стократно и тысячекратно.

Жилья не бросит своего.

Такое это божество:

И в запустенье обитает.

Убожество предпочитает.

Довольная своим гнездом.

Как будто в наилучший дом.

Она торжественно вселилась.

И всей душой возвеселилась.

С высот нисходит прямо в грязь.

Любовь, нисколько не стыдясь.

Так что нельзя не изумиться:

Любовь небесная срамится.

Разбрызгивая здесь и там.

В зловонном прахе свой бальзам.

Цветет на самом скверном месте.

И ей позор милее чести.

Ее стряпню изволь вкушать!

И к желчи сахар подмешать.

Порою пробует и даже.

Подбавить меду к черной саже.

Любовь преследует царей.

Подвластен каждый рыцарь ей.

Смиренно служат ей монахи,[20]

И перед нею дамы в страхе.

Любовь за горло всех берет.

И знает каждый наперед.

Псалтырь Любви, псалмы святые.

Читайте буквы золотые!

Мессир Ивэйн перед окном.

Он помышляет об одном.

В мечтах отрадных забываясь.

Ивэйн глядит не отрываясь.

На несравненный этот лик.

Прекрасней дама что ни миг.

Идет печаль прекрасной даме.,

Владеет красота сердцами.

И можно только тосковать.

Не смея даже уповать.

Влюбленный думает, гадает.

И сам с собою рассуждает:

«Нет, я, конечно, сумасброд.

Во мне безумье верх берет.

Опасней в мире нет недуга.

Смертельно ранил я супруга.

И завладеть хочу вдовой.

Вот замысел мой бредовой!

Казнить она меня мечтает.

Какую ненависть питает.

Она ко мне сегодня! Да.

Однако женская вражда.

В один прекрасный день минует.

Мою красавицу взволнует.

Иная пылкая мечта.

У каждой дамы больше ста.

Различных чувств одновременно.

Меняются они мгновенно.

Нельзя надежду мне терять.

Фортуне лучше доверять.

Не знаю, что со мной творится.

Любви готов я покориться.

Ослушник был бы заклеймен.

До самого конца времен.

Все говорили бы: предатель!

Так помоги же мне, создатель!

Благословляю госпожу.

Навеки ей принадлежу.

Скорей бы мужа позабыла.

Скорей бы только полюбила.

Лихого своего врага.

О, как она мне дорога!

И я врагом ее считаюсь?

Оправдываться не пытаюсь.

Ее супруг был мной сражен.

Прекрасней нет на свете жен.

Красавиц краше не бывает.

Когда Любовь повелевает.

Не подчиниться – стыд и срам.

Мою любовь я не предам.

Любви смиренно повинуясь.

Я говорю, не обинуясь:

Ей друга не найти верней.

И пусть я ненавистен ей.

На ненависть я отвечаю.

Одной любовью и не чаю.

Иной награды, лишь бы мне.

Служить пленительной жене.

Зачем она себя терзает.

И как, безумная, дерзает.

Рвать золотистые власы.

Подобной не щадя красы?

Нет, не со мной она враждует.

Она как будто негодует.

На собственную красоту.

Ее счастливой предпочту.

Увидеть, если так прекрасна.

Она в тоске своей напрасной.

Зачем она себя казнит.

И не щадит своих ланит.

Желанных, сладостных и нежных.

И персей этих белоснежных?

Мою красавицу мне жаль.

Конечно, никакой хрусталь.

С прозрачной кожей не сравнится.

Натура – божья ученица.

Однако что и говорить!

Решив однажды сотворить.

Прекрасное такое тело.

Натура бы не преуспела.

Когда бы, тварь свою любя.

Не превзошла сама себя.

Бог сотворил своей рукою.

Мою владычицу такою.

Чтобы Натуру поразить.

И сердце мне навек пронзить.

Тут сомневаться неприлично.

Не мог бы сам господь вторично.

Такое чудо сотворить.

Нельзя шедевра повторить».

Обряд кончается печальный.

Народ уходит подначальный.

Двор постепенно опустел.

Когда бы только захотел.

Наш рыцарь славный на свободу.

Его внезапному уходу.

Не мог бы недруг помешать.

Ему бы впору поспешать, —

Открыты двери и ворота.

Совсем, однако, неохота.

Ивэйну замок покидать.

Ивэйн предпочитает ждать.

Когда девица возвратилась.

Она как будто спохватилась:

«Как, сударь, время провели?»

«От всяких горестей вдали.

Понравилось мне в этом зале».

«Что, господин мой, вы сказали?

Понравилось вам тосковать.

И жизнью вашей рисковать?

Быть может, сударь, вам по нраву.

Когда кровавую расправу.

Над вами учиняет враг?»

«Нет, милая моя, не так.

Отнюдь не смерть меня прельстила.

Надежду жизнь мне возвестила.

Как только смерти я избег.

Не разонравится вовек.

То, что понравилось мне ныне».

«Конечно, толку нет в унынье.

Не так уж, сударь, я глупа.

И, слава богу, не слепа, —

Ивэйну молвила девица. —

Чему тут, сударь мой, дивиться!

А впрочем, заболтались мы.

Из вашей временной тюрьмы.

Вам выйти можно на свободу».

«Там во дворе толпа народу, —

Мессир Ивэйн сказал в ответ. —

Спешить сегодня смысла нет.

Еще погонятся за мною.

Грех красться мне порой ночною!»

Наш рыцарь в замке как в раю.

Девица в горенку свою.

Ивэйна пригласила снова.

За неимением иного.

Приюта для таких гостей.

Там в ожиданье новостей.

Остался рыцарь утомленный.

Была достаточно смышленой.

Девица, чтобы в сей же час.

Уразуметь без липших фраз.

Какая благостная сила.

Ивэйна в зале покорила.

Преобразив его тюрьму.

Когда грозила смерть ему.

Девица шустрая, бывало.

Советы госпоже давала.

Не допустив ни тени лжи.

Наперсницею госпожи.

Ее нередко называли.

Молчать она могла едва ли.

Когда для присных не секрет.

Что госпоже печаль во вред.

Девица наша не смутилась.

Она к хозяйке обратилась:

«Хочу, сударыня, спросить:

Вы господина воскресить.

Своей надеетесь тоскою?»

«Ах, что ты! Нет, но я не скрою:

Сама хочу я умереть!»

«Зачем, скажите?» – «Чтобы впредь.

Не разлучаться с ним!» – «О боже!

Так сокрушаться вам негоже.

Когда получше муженька.

Бог вам пошлет наверняка!»

«Молчи! Не нужно мне другого!»

«Я замолчать всегда готова.

И почему не промолчать.

Чтоб госпожу не огорчать.

Я не пускаюсь в рассужденья.

Но ваши, госпожа, владенья.

Какой воитель защитит?

Пусть вам замужество претит.

Пройдет еще одна седмица.

И к замку войско устремится.

По нашим рыская лесам.

Король Артур прибудет сам.

В сопровожденье целой свиты.

Источник требует защиты.

Меж тем супруг скончался ваш.

Высокородная Соваж[21]

В письме своем предупреждает.

Что короля сопровождает.

Цвет рыцарства, тогда как нам.

В придачу к дедовским стенам.

Достались воины плохие.

Все наши рыцари лихие.

Не стоят горничной одной.

Когда грозит нам враг войной.

Все наши рыцари исправны.

Однако слишком благонравны.

И, что бы ни произошло.

Сесть не осмелятся в седло.

Предпочитая разбежаться.

Когда приказано сражаться».

Казалось бы, сомнений нет.

Однако правильный совет.

Принять без всяких разговоров.

Не позволяет женский норов.

Упрямством женщина грешит.

Отвергнуть женщина спешит.

Все то, что втайне предпочла бы.

Прекраснейшие дамы слабы.

И закричала дама: «Прочь!

Меня ты больше не морочь!

Мне речь такая докучает!»

«Ну, что ж, – девица отвечает, —

Пожалуй, замолчать не грех.

Раз вы, сударыня, из тех.

Кого советы раздражают.

Когда несчастья угрожают».

Девицу дама прогнала.

Однако быстро поняла.

Что поступает безрассудно.

Хотя признаться в этом трудно.

Впредь нужно действовать мудрей.

Узнать бы только поскорей.

Кто этот рыцарь, столь достойный.

Что не сравнится с ним покойный.

Душою лишь бы не кривить.

И разговор возобновить.

Терпенья, что ли, не хватило?

Не выдержала, запретила.

Вперед желая забежать.

Она девице продолжать.

Девица вскоре, слава богу.

Пришла хозяйке на подмогу.

И продолжала разговор.

Как будто бы наперекор.

«Хоть не к лицу мне забываться.

По-моему, так убиваться —

Пусть госпожа меня простит —

Для знатной дамы просто стыд.

И если рыцарь погибает.

По-моему, не подобает.

Весь век скорбеть, весь век рыдать.

С собою нужно совладать.

О новом помышляя муже.

Найдутся рыцари к тому же.

Чья доблесть мертвого затмит.

Напрасно вас печаль томит!»

«Ты лжешь! Всему своя граница.

Никто не мог бы с ним сравниться!

И ты скажи попробуй мне.

Кто с ним сегодня наравне!»

«Молчать мне, правда, не годится.

А вы не будете сердиться?»

«Нет, говори, я не сержусь».

«Для вас я, госпожа, тружусь.

Свою служанку не хвалите!

Вы только соблаговолите.

Стать вновь счастливой в добрый час.

Облагодетельствовав нас.

Могу продолжить без запинки.

Два рыцаря на поединке.

Кто лучше? Тот, кто побежден?

По-моему, вознагражден.

Всегда бывает победитель.

Хоть рядовой, хоть предводитель.

А кто, по-вашему, в цене?»

«Постой, постой, сдается мне.

Меня ты заманила в сети».

«Ведется так на белом свете.

Извольте сами рассудить:

Дано другому победить.

В сраженье вашего супруга.

Пришлось в бою сеньору туго.

И скрылся в замок наш сеньор.

Напоминанье – не укор.

И заводить не стоит спора.

Отважней нашего сеньора.

Тот, кто сеньора победил».

«Язык твой злой разбередил.

Мою мучительную рану.

Нет, больше слушать я не стану;

Ты хочешь боль мне причинить.

Не смей покойника чернить.

Иначе горько пожалеешь.

Сама едва ли уцелеешь!»

«Итак, по правде говоря.

Я с вами рассуждала зря.

Я госпоже не угодила.

Хоть госпожу предупредила:

Не сладко слушать будет ей.

Конечно, впредь молчать умней».

И поскорей – в свою светлицу.

Где ждал мессир Ивэйн девицу.

Девица гостю своему.

Немного скрасила тюрьму.

Однако рыцарь наш томится.

К своей возлюбленной стремится.

Не знает пылкий наш герой.

Как в первый раз и во второй.

Девица счастья попытала.

И за него похлопотала.

Не может госпожа заснуть.

И ночью глаз ей не сомкнуть.

Ах, как ей нужен покровитель!

Какой неведомый воитель.

Источник дивный защитит?

Несчастье кто предотвратит.

Когда несчастье угрожает?

Она девицу обижает.

На ней одной срывает зло.

Когда на сердце тяжело.

И на душе не прояснилось.

А все-таки не провинилась.

Девица перед госпожой.

Должно быть, рыцарь тот чужой.

И впрямь герой – на то похоже.

Девице госпожа дороже.

Любых проезжих молодцов.

Совет хорош, в конце концов.

С девицей нужно помириться.

Когда девица – мастерица.

Советы мудрые давать.

А как бы рыцаря признать —

Нот, но на тайное свиданье —

На суд, в котором оправданье.

Высоких доблестей таких.

В глазах завистливых людских.

Отвагу каждый уважает.

Перед собой воображает.

Она влюбленного врага.

До невозможности строга.

«Добиться правды постараюсь.

Убийца ты?» – «Не отпираюсь.

Да, ваш супруг был мной сражен».

«Жестокостью вооружен.

Ты мне желал тогда худого?»

«Сударыня, даю вам слово.

Скорее умер бы я сам!»

«Благодаренье небесам!

В тебе не вижу я злодея.

Своим оружием владея.

Ты мужа моего сразил.

Который сам тебе грозил.

Отвага, стало быть, – не злоба.

И, очевидно, правы оба.

И справедлив мой суд земной:

Ты не виновен предо мной».

Нередко в жизни так бывает:

Огня никто не раздувает.

Огонь, однако, не заснул.

И сам собою полыхнул.

Неугомонная девица.

Теперь могла бы убедиться.

В конечном торжестве своем.

Девица с госпожой вдвоем.

Наутро, как всегда, осталась.

И речь продолжить попыталась.

(Ей, говорливой, не впервой).

И что ж? С повинной головой.

Как проигравшая сраженье.

В благоразумном униженье.

Предстала дама перед ней.

Ей, госпоже, всего важней.

Свое лелея упованье.

Происхожденье и прозванье.

Чужого рыцаря узнать:

«Извольте, милая, принять.

Почтительные извиненья.

Я согрешила, без сомненья.

Я как безумная была.

Простительна моя хула.

Я вам готова подчиниться.

Навек я ваша ученица.

Скажите: храбрый рыцарь тот.

От предков знатных род ведет?

Тогда… Что делать, я согласна.

И я сама ему подвластна.

И вся моя земля со мной.

Спасенная такой ценой.

Чтобы меня благодарили.

И за глаза не говорили:

„Убийцу мужа избрала!“»

«Благому господу хвала! —

Девица даме отвечала. —

Из всех, чей род берет начало.

От Авеля,[22] он лучший!» – «Да?

А как зовут его тогда?»

«Ивэйном». – «Рыцарь безупречный!

Никто не скажет: первый встречный!

Мессир Ивэйн, слыхала я.

Сын Уриена-короля?»

«То, что вы слышали, не ложно».

«Когда его увидеть можно?»

«Дней через пять». – «Чрезмерный срок!

И поспешить бы рыцарь мог.

Когда за ним я посылаю.

Ивэйна видеть я желаю.

Не позже завтрашнего дня».

«Где, госпожа, найти коня.

Который устали не знает.

Небесных пташек обгоняет?

А впрочем, есть один юнец.

Он, быстроногий мой гонец.

Готов помчаться что есть мочи.

Чтобы добраться завтра к ночи.

До королевского двора…»

«Ему отправиться пора.

И надлежит поторопиться!

Ночами все равно не спится.

Такая полная луна!

Дорога при луне видна.

А тот, кто силы напрягает.

Все тяготы превозмогает.

При помощи ночных светил.

Два дня в один бы превратил.

Гонец, уверенный в награде».

«Не беспокойтесь, бога ради!

Проворному бежать не лень.

Я думаю, на третий день.

Предстанет рыцарь перед вами.

С почтительнейшими словами.

Но прежде чем торжествовать.

Вассалов следует созвать.

(По помешает свадьбе гласность).

Какая нам грозит опасность.

Скажите без обиняков.

И убедитесь вы, каков.

Народец этот малодушный.

Вассалы будут вам послушны.

Не только сам король Артур —

Любой придворный балагур.

Их всех пугает не на шутку.

Скажите вы, что, вняв рассудку.

Замужество вы предпочли.

Бесчестию своей земли.

В подобном бракосочетанье – •

Желанное предначертанье.

Судьбы, спасительной для них.

Ваш непредвиденный жених.

Им даст возможность не сражаться.

Им лишь бы только воздержаться.

От столкновений боевых.

Оставшись как-нибудь в живых.

Тот, кто своей боится тени.

Падет пред вами на колени.

Благословляя госпожу».

«Я так же, как и вы, сужу, —

Сказала дама, – я согласна.

Вы рассуждаете прекрасно.

Во избежанье тяжких бед.

Я принимаю ваш совет.

Так что же вы? Поторопитесь!

Пожалуйста, вы не скупитесь.

Пусть будет ваш посланник скор!»

На этом кончен разговор.

Тогда девица притворилась.

Что с посланным договорилась.

Окончив срочные дела.

Девица в горницу пошла.

Она Ивэйна умывает.

Причесывает, одевает.

Идет ему багряный цвет.

Наш рыцарь в мантию одет.

И отороченная белкой.

Ткань блещет редкостной отделкой.

На мантии роскошной той.

Аграф[23] сверкает золотой.

И драгоценные каменья.

Благопристойность и уменье.

Такие чудеса творят.

Отлично смотрится наряд.

Ивэйну службу сослужила.

И сразу даме доложила:

«Вернулся верный мой гонец».

«Ах, слава богу! Наконец!

Сам рыцарь явится когда же?»

«Он здесь». – «Он здесь? Не надо стражи!

Не говорите никому.

О том, что я его приму».

Девица торжество скрывает.

И радость преодолевает.

Девица гостю говорит.

Что госпожой секрет раскрыт.

«Все госпожа уразумела.

Она кричит мне: как ты смела?

Мессир! Она меня бранит.

И упрекает, и винит.

И ваше местопребыванье.

И ваше славное прозванье.

Теперь известны госпоже.

Что толку быть настороже!

При этом дама заверяет.

Что смертью вас не покарает.

Должны предстать вы перед ней.

Ведите же себя скромней!

Войдите к ней вы без боязни.

Мучительной не ждите казни.

Хотя могу предположить:

В плену придется нам пожить.

К неволе долгой приучаясь.

А главное, не отлучаясь.

Душой и телом никуда».

Ответил рыцарь: «Не беда!