Итак, что касается до судьбы, ожидающей нас после смерти, независимо от того, хорошо или плохо мы поступали в этой жизни, результат будет одинаков; и если нам удастся прожить в свое удовольствие каждую минуту из отпущенного нам срока, пусть даже поступая несправедливо, даже доставляя неприятности всем окружающим и попирая все условности, если – повторяю – мы избежим конфликта с законом, что прежде всего зависит от нас самих, тогда мы – и никаких сомнений тут быть не может – сможем поздравить себя с тем, что прожили намного счастливее, нежели идиоты, которые из жуткого страха перед наказанием в аду, в той, другой жизни, лишают себя всего, что могло бы доставить им удовольствие или хотя бы радость; ведь неизмеримо важнее получить счастье в этом мире, в котором мы уверены как в самих себе, чем отказаться от наслаждений, предлагаемых нам здесь и теперь, в надежде обрести воображаемое блаженство, о котором у нас нет и быть не может ни малейшего представления. Должен обладать непревзойденной глупостью тот, кто захотел убедить людей в том, что они могут быть более несчастны после смерти, нежели были до своего рождения! Разве кто-нибудь из нас просил позволения появиться на этот свет? Неужели сами люди выбирают страсти, которые согласно вашему очаровательному кредо обрекают их на вечные муки в следующем мире? Да ничего подобного! Ни одна из этих страстей не является делом рук самого человека, любой его поступок – не его вина, и немыслимо, глупо и неправильно, если его за это наказывают.

Достаточно взглянуть на наших несчастных собратьев, чтобы убедиться, что в них нет никакого намека на бессмертие. Это – божественное свойство или, лучше сказать, свойство, которое не может быть присуще материи, так как же оно может принадлежать животному, которое называется человеком? Тот, кто ест, пьет и воспроизводит потомство наподобие животных, которых превосходит разве что более тонким инстинктом, разве может он рассчитывать на судьбу, отличную от судьбы тех же зверей? Неужели хоть на минуту можно допустить подобную нелепость? Однако они скажут по этому поводу так: человек достиг высшего осознания своего Бога, и этот факт дает ему право на бессмертие, о котором он мечтает. Но что есть божественного в его осознании привидения кроме того, что он довел свой исступленный бред до логического конца? О, бедняга, быть может, ты в чем-то сильнее животных, но сколько в мире вещей, что сильнее тебя! Разве не грозят тебе увечья и болезни, в тысячу раз более многочисленные? Разве не осаждают тебя страсти, в тысячу раз более мощные? Подумайте над этим, друзья мои, и скажите, точно ли человек лучше зверя. Разве то ничтожное преимущество, что ему приписывают, оправдывает непомерную гордыню и надежду на то, что он переживет в вечности своего четвероногого собрата? О, жалкий человек, посмотри, до какой степени безумства довело тебя твое самомнение! Попробуй избавиться от всех химер, которые застилают тебе глаза, и увидишь, что ничем ты не лучше животного, а твой Бог – всего лишь плод твоей фантазии.

Однако с вашего позволения я намерена углубить дискуссию и подробнее остановиться на главнейших моментах.

Некоторые отцы церкви полагают, что Иисус сошел в ад. Как часто оспаривалось и отвергалось это утверждение! Я не буду досконально разбирать различные тезисы, выдвинутые в свое время по этому вопросу: философский ум – а только к такому мы и обращаемся – без труда разберется в них сам. Факты же таковы: ни в Библии, ни в комментариях к ней не решен положительно вопрос насчет ада и мучений, которые предстоят грешникам. Оказывается, Слово Божье не дает никаких объяснений по этому поводу; ни в еврейском тексте, ни в греческом и латинском вариантах ни разу не упоминается понятие, обозначающее ад в его традиционном и до сих пор принятом смысле, то есть как место, где грешников подвергают мукам. Разве это не убедительнейшее свидетельство того, что таких мук вообще не существует? Если в Библии не упоминается ад, по какому праву нечестные люди пользуются этим понятием? Разве не очевидно, что в вопросах религии мы склонны верить чему угодно, только не тому, что написано? Так отчего мы цепляемся за слово, которого даже нет в священных книгах? Следовательно, не стоит ломать себе голову над тем, чему нет никаких доказательств и даже свидетельств, что уместо считать не более, чем сказкой, смутным предположением, народной традицией или выдумкой мошенников. Тем не менее ученые эрудиты пишут, что около Иерусалима есть место, известное как Долина Геенна[86], куда в древности ссылали осужденных на смерть преступников и туда же выбрасывали трупы умерших животных. Именно об этом месте говорит Иисус в своих аллегориях такими словами: «Illic erit fletus et stridor dentum», что означает «Там будет он стенать и скрипеть зубами». Это была долина слез, страданий, ужаса, и очевидно нет никаких сомнений в том, что именно на Геенну он намекает в своих иносказаниях, в своих невразумительных речах. Этот догмат получает еще одно подтверждение из того исторического факта, что в той долине практиковалась пытка огнем: там когда-то заживо сжигали людей, а позже закапывали их в грязь. Кроме того, голову осужденного обматывали полоской ткани и тянули за концы до тех пор, пока жертва не открывала рот, куда вливали расплавленный свинец – вот вам и огонь и муки, о которых говорил галилеянин. Иисус часто употребляет прилагательное «вечный» для характеристики этого огня, и отсюда заключили, что адский огонь горит вечно. Но это совершеннейшая чепуха. Употребляемый в Библии термин «вечный» всегда означает нечто конечное. Например, Бог заключил вечный договор с избранным своим народом, и все-таки этот договор прекратил свое действие, то есть пришел к концу. Города Содом и Гоморра[87] должны были гореть вечно, однако пожар давно прекратился. Кроме того, известно, что огонь в долине Геенна, около Иерусалима, горел одну ночь и один день. Мы знаем также, что в Священном Писании очень много гипербол, и нет ни одной строки, которую надо понимать буквально. Словом, преувеличений более, чем достаточно, так неужели из-за этого надо искажать скрытый смысл слов?

Посмотрим, какова же природа огня, которым нас так пугают. 1) Огонь этот неосязаем, так как говорится, что это всего лишь образ огня; 2) настоящий огонь освещает все вокруг себя, а нам говорят, что ад – очень мрачное и темное место; 3) настоящий огонь поглощает все горючие материалы и в конце концов пожирает сам себя, а адский огонь должен гореть вечно и поглощать неизвестно какие материалы; 4) адский огонь невидим, следовательно, он не реален; 5) настоящий огонь затухает из-за отсутствия топлива, а согласно нашей абсурдной религии огонь в аду горит бесконечно долго; 6) адский огонь вечен, настоящий горит в течение какого-то определенного времени; 7) говорят, будто худшая из мук, какие может претерпеть человек, – это когда от него отказывается Бог, однако опыт земной жизни показывает нам, что реальный огонь намного болезненнее, нежели отсутствие Бога.

И, наконец, самое главное и последнее: настоящий огонь не оказывает воздействия на дух, следовательно, адский огонь также не может на него воздействовать. Сказать, что Бог может сделать так, что материальный огонь будет воздействовать на духовные субстанции, точно так же, как он заставляет их жить и существовать без всякого питания, как заставляет огонь гореть без топлива, – это значит прибегнуть к невероятным предположениям, которые находят подтверждение только в выдумках теологов и которые, стало быть, доказывают лишь тупость и порочность.

Нет никакой логики в утверждении, будто Всевышний всемогущ и для него нет ничего невозможного. Но люди продолжают слепо надеяться на всемогущего Бога, даже не зная, что такое Бог. Чтобы выйти из этого щекотливого положения, иные теологи уверяют нас, что адский огонь вовсе не настоящий, а скорее духовный. Может быть, вы соизволите объяснить мне, что такое духовный огонь, что такое нематериальный, бестелесный огонь? Понимают ли сами эти люди, о чем они говорят? Где, в какой связи, по какому случаю их Бог разъяснил им природу этого огня? Но и здесь находятся премудрые доктора, которые, пытаясь разрешить противоречие, утверждают, что этот огонь наполовину духовный, наполовину материальный. Ну скажите, откуда взялись два разных вида огня в аду? К каким только нелепостям не приходится прибегать суеверию, чтобы построить замки глупости на песке обмана!

Какой только чепухи не нагородили, стремясь дать хоть чуточку вразумительное объяснение относительно местонахождения этого выдуманного ада! Чаще всего говорили, что ад располагается где-то под землей, но где находится это место внутри нашего вращающегося шара? Другие, признавая, что земля круглая, помещали ад в ее центре, скажем, на глубине пятнадцати сотен лье ниже того места, где мы сейчас сидим, однако, если Библия говорит правду, наш мир будет уничтожен, и куда же в таком случае денется ад? Вы чувствуете, какая получается белиберда, когда мы доверяем чужим вымыслам? Более рассудительные церковники говорят, как я только что отметила, будто ад заключается в том, что скрыто от взора Бога, но тогда как может находиться ад в том мире, где ничто не проходит незамеченным для Бога, то есть такая гипотеза снова не выдерживает никакой критики. Давайте попробуем представить обратное: если наш Создатель таков, как нам его рисуют, тогда его образ и должен, скорее всего, соответствовать точной картине ада.

Постоянные дрязги и споры среди теологов указывают на то, что они блуждают в тумане и в бреду, наподобие пьяниц, утративших все ориентиры, и тем не менее не кажется ли вам странным, что они не могут прийти к согласию относительно столь важного догмата, который, как утверждается, совершенно ясно изложен в Слове Божьем?

Вся эта бритоголовая братия должна признать, что данный громоздкий и неуклюжий догмат в высшей мере беспочвенен, придуман от начала до конца, что это продукт их жадности и честолюбия, порождение их вывернутых наизнанку мозгов, что он питается только слепым страхом вульгарных простаков, которые бездумно глотают все, что им подсовывают. Пусть они признают, что этот ад существует только в их головах и что адские муки, которыми они потрясают перед носом одураченной толпы, служат их политическим амбициям и позволяют управлять смертными как стадом баранов. А мы, исходя из вышесказанного, должны навсегда отвергнуть доктрину, которая так страшит людей, оскорбляет их достоинство и которую обязан презреть любой здравомыслящий человек.

И все же до сих пор выдвигаются различные аргументы в поддержку этого маразма, которые давно пора разбить вдребезги. Итак, начнем по-порядку.

1) Страх, который, по их мнению, ощущает каждый смертный в глубине души, – это и есть безусловное доказательство реальности и неотвратимости адских мук… Но ведь страх этот ни в коем случае не является врожденным свойством – он, как ржавый гвоздь, вбит в нашу душу воспитанием; в разных странах и у разных народов он принимает разные формы; вы не встретите его у тех, чьи страсти сильнее предрассудков.

2) Язычники также признают догмат об аде, хотя, конечно, не в той форме, что мы… Допустим, они его признают, но разве нам, отвергающим их религию, не следует отвергнуть и их догматы? Однако совершенно очевидно, что язычники никогда не верили в загробную жизнь, наполненную вечными страданиями, как не верили они в патетическую чушь о воскрешении мертвецов, которых они сжигали на погребальных кострах и прах которых хранили в урнах; они поверили в «метемпсихоз»[88], в трансмиграцию тел – в эти идеи, о которых можно говорить долго и которые постоянно подтверждаются естественными науками, но абсурдное понятие о телесном воскрешении вполне достойно христианства и принадлежит только ему. Создается впечатление, будто наши доктора-богословы почерпнули свои мысли о другом мире, о рае и чистилище из книг Платона и Вергилия, а затем подогнали их под свои надобности, и вот красивый поэтический бред и неуемная фантазия в одночасье превратились в постулаты веры.

3) Если существуют такие вещи как благоразумие и здравый смысл, значит догмат об аде и вечном наказании оказывается доказанным фактом. Бог справедлив, следовательно, должен наказывать людей за их прегрешения… Нет и еще раз нет: ни благоразумие, ни здравомыслие никогда не подпишутся под такой доктриной, ибо она противна им сверх всякой меры.

4) Но Бог – судья, и справедливость его должна отправляться… Еще одна чушь: зло на земле необходимо. И я заявляю: если ваш Бог существует, его справедливость не может заключаться в наказании за поступки, которые он сам же и предписал; если он всемогущ, ваш Бог, неужели ему так необходимо наказать злодея, чтобы предотвратить зло? Разве не мог он – и разве теперь не может – лишить всех людей наклонностей к злодейству? Если он не сделал этого с самого начала, если не сделает завтра, так потому лишь, что полагает зло необходимым для поддержания всеобщей гармонии, и я хочу вас спросить, мерзкие обманщики, как смеете вы говорить, будто Бог наказывает поведение, которое должно иметь место до тех пор, пока существует вселенная?

5) Все теологи дружно верят в то, что грешники караются вечными муками в аду, и проповедуют это громогласно… Но разве это что-нибудь доказывает, кроме того, что священники, обычно столь не согласные друг с другом, приходят к взаимопониманию, как только дело касается до оболванивания своей паствы? Далее, имеют ли право тщеславные и расчетливые римские клерикалы диктовать остальным сектам? Разве все человечество поверит в то, что выгодно провозгласить ничтожно малой кучке людей? Неужели предпочтительнее сделать предметом веры эту болтовню, нежели разум, здравый смысл и истину? Руководить нами должна истина, а не всеобщее заблуждение, лучше положиться на одного смельчака, кто говорит правду, чем довериться многим плутам, которые опутали ложью сотни поколений.

Прочие аргументы, которые нам предлагают, настолько немощны, что вряд ли стоит принимать их всерьез и терять время на их опровержение; ни один из них не основан ни на Библии, ни на традициях, и все они рассыпаются сами по себе. Например, утверждение о том, что якобы царит полное единодушие в этом вопросе, но мыслимо ли подобное, когда невозможно найти двух людей, рассуждающих одинаковым образом о самых важных вопросах жизни и смерти.

– Сознавая, что у них нет ни одного здравого аргумента, эти коварные церковники не перестают запугивать нас, хотя всем известно, что угрозы – это оружие недалеких, слабых и отчаявшихся людей. Ну что ж, подлые иисусовы дети, выкладывайте ваши доводы, ибо мы ждем от вас именно доводов, а не проклятий, напыщенных речей и заклинаний, мы не желаем слушать такие, например, фразы: «Если вы не верите в эти муки, вы скоро испытаете их на своей шкуре!» Мы требуем: покажите нам то, что заставит вас поверить в ваши бредни!

Одним словом, страх перед адским наказанием не служит преградой для греха. Ничто на свете не оправдывает такого страха… Это-всего-навсего плод больного воображения священников, то есть людей, составляющих гнуснейшую и коварнейшую часть общества. Так вот для чего служит, миф об аде? Нас убеждают, что грех есть бесконечное зло и посему должен наказываться бесконечно. Ерунда! Сам Бог установил конечное наказание за такое преступление, и наказанием определил смерть.

Итак, мы пришли к тому, что догмат об аде – это выдумка жрецов, коварная выдумка бессовестных негодяев, которые создали своего отвратительного Бога по своему образу и подобию, чтобы затем вложить в его уста слова, которые лучше всего отвечали их порочным страстям, которые самым верным образом должны были обеспечить им шлюх и деньги – единственные вещи, интересующие эту развратную, эту ненасытную породу, эту шайку паразитов на теле общества[89].

Я призываю вас: изгоните из своего сердца эту доктрину, которая оскорбляет и вашего Бога и ваш разум, потому что этот догмат без всякого преувеличения породил больше безбожников, нежели все прочие, вместе взятые, так что уж лучше вообще ничему и никому не верить, чем согласиться с этим нагромождением опаснейшей лжи; вот где кроется объяснение тому факту, что многие честные и достойные люди вынуждены предаваться безудержному безбожию в поисках отдохновения и спасения от ужасов, посредством которых гнусное христианское вероучение лишает их жизненной энергии и спокойствия ума. Отбросьте же прочь эти надуманные страхи, расстаньтесь с догматами, церемониями и ритуалами столь бесчеловечной религии! Лучше самый необузданный атеизм, нежели культ, который сулит нам немыслимые несчастья. Со своей стороны я не вижу Ничего худого в том, чтобы вообще не иметь никакой веры, зато прекрасно вижу самые серьезные, самые пагубные последствия веры в этот абсурд.

Вот теперь, дорогой мой Сен-Фон, я изложила все свои взгляды на ваш отвратительный догмат относительно ада. И пусть он не терроризирует вас больше и не отравляет вам удовольствия. Для любого смертного существует лишь один ад – безумие, порочность и злоба его собратьев, но когда срок его пребывания на земле истечет, это – конец: его исчезновение будет полным и окончательным, и ничего-то от него не останется. Ах, какой же великий болван тот, кто отказывает себе хоть в одном удовольствии и хотя бы на одну минуту смиряет свои страсти! Пусть же он делает все, что может удовлетворить их, пусть наплюет на все последствия и поймет, что его страсти, какую бы необычную или уродливую форму они не приняли, – это средства его служения Природе, ведь все мы – ее работники, сознаем мы это или нет, хотим мы того или не хотим. А теперь позволите вернуть вам идею Бога, которую я ненадолго использовала как оружие в борьбе с паническим страхом перед вечным наказанием; но Бога нет, как нет Дьявола, ада и рая, и единственный наш долг в этом мире – долг перед нашими желаниями, перед нашей жаждой удовольствий, которую мы обязаны утолить без оглядки на интересы и желания окружающих, ибо чувство долга вынуждает – вот именно, вынуждает! – нас пожертвовать любым из них, а если потребуется, то всеми без исключения.

Надеюсь, я достаточно убедительно показала вам всю абсурдность принципа, на котором основана ваша бессмысленная жестокость. И надо ли анализировать средство, которое вы при этом употребляете? Честно скажу вам – оно того не стоит: ну во-первых, как вам могло прийти в голову, что договор, написанный кровью, может быть более обязывающим и менее бесполезным, нежели начертанный чернилами? Затем: неужели вы полагаете, что клочок бумаги, засунутый в чью-то задницу, может служить пропуском в рай или ад, если даже таковые и существуют? Это настолько смешной предрассудок, что не заслуживает чести критического рассмотрения. Мне смешна сама мысль, которая сводит вас с ума – мысль о том, – что, убивая свою жертву тысячу раз, вы продлеваете ее страдания навечно, и не лучше ли вместо этого уничтожить тысячу людей? И вообще глупо ограничивать себя полдюжиной жертв в неделю: доверьтесь Жюльетте – она умна и талантлива, скажите только слово – и она удвоит, утроит число предметов вашей страсти, дайте ей побольше денег – и ваши желания будут удовлетворены.

– Прекрасно, – оживился Сен-Фон, – я с восторгом принимаю это предложение, и отныне, Жюльетта, у нас будет не три жертвы на ужин, а шестеро, и этот праздник мы будем устраивать в два раза чаще, чем до сих пор, словом, каждую неделю будем иметь двадцать четыре предмета – треть из них мужского и две трети женского пола. Соответственно возрастет и твое содержание. Однако, милые дамы, я не могу признать, что меня убедило столь ученое рассуждение насчет отсутствия ада и, следовательно, вечных мук. Я восхищаюсь вашей эрудицией, я склоняюсь перед вашими посылками и выводами – все это так, но должен сказать следующее.

Прежде всего в вашем развернутом аргументе, Клервиль, я заметил желание исключить Бога из варварского догмата об адских муках. Если Бог существует, как вы изволили добавлять через каждую фразу, свойства, коими он должен обладать, все без исключения, несовместимы с этим отвратительным догматом. Однако, милая моя Клервиль, именно здесь я вижу вашу грубейшую ошибку, которая, разумеется, вызвана вашим желанием со всей философской глубиной и проницательностью охватить этот сложный вопрос. Догмат о существовании ада создает помеху вашим удовольствиям, и с этой позиции вы утверждаете, что ад – бессмыслица; но заключения должны строиться на чем-то более солидном, чем личные наши желания. Чтобы разделаться с догматом о вечных наказаниях, вы с легкостью разрушаете все остальное: Бога нет, и мы не имеем души, стало быть нечего страшиться мук в другой жизни. Меня удивляет, что вы позволяете себе самую большую оплошность, какую можно допустить в логике: полагаете доказанным то, что находится под вопросом. Я не разделяю ваших взглядов и, признавая Верховное Существо, твердо верю в бессмертие души. Однако пусть не думают ваши оппоненты-теологи, очарованные таким вступлением, будто нашли во мне своего последователя, и я вовсе не уверен, что моя система придется им по вкусу. Да вы и сами найдете ее весьма странной. Но это неважно: я хочу изложить ее и рассчитываю на ваше благосклонное внимание.

Вот я окидываю взором вселенную и что же вижу? Я вижу, что повсюду и безраздельно царят зло, хаос, преступление. Я опускаю глаза, и мой взгляд натыкается на самое интересное из земных творений: на человека, и я вижу, что он также пожираем пороками, противоречиями, мерзостями; так что из этого следует? А то, что все явления, которые мы ошибочно называем злом, на самом деле вовсе не зло, и что они заключают в себе высший замысел того самого существа, которое нас всех сотворило и которое перестанет быть хозяином творения, как только зло исчезнет с лица земли. И вот, убежденный, что дело обстоит именно так, я говорю себе: Бог-Создатель существует – какая-то сила должна же была создать все, что я вижу вокруг, но он создал все это только для того, чтобы торжествовало зло, ибо зло – его сущность, и все, что заставляет нас творить его, необходимо для замыслов Бога. Какое ему дело до того, что я страдаю от этого зла, если оно ему выгодно? Но ведь я, как создание высшего порядка, считаю себя любимцем Создателя. И если меня с самого рождения и до гроба преследуют несчастья, свидетельствующие о его ко мне безразличии, значит, я должен пересмотреть свое понимание зла. Тогда оказывается, что выпавшее на мою долю зло – это великое благо для того, кто меня сотворил, тогда, испытывая зло от окружающих, я могу платить им тем же, причем платить вдвойне; в таком случае оно оборачивается для меня таким же благом, как для моего родителя Бога, и доставляет мне радость. Тогда все сомнения исчезают сами собой, потому что я понял две ипостаси этого явления: зло как необходимость и зло как удовольствие; так отчего же не назвать его добром?

Будьте уверены в том, что зло, или по крайней мере то, что называют этим словом, абсолютно необходимо для организации этого мира уныния и печали. Бог, устроивший все это, – очень мстительное, очень жестокое, порочное, преступное и очень несправедливое существо, так как мстительность, жестокость, порочность, несправедливость и преступления являются жизненно важными элементами принципа, который управляет этим грандиозным творением, и мы сетуем на этот принцип только тогда, когда он больно затрагивает нас самих: для его жертв преступление – дурное дело, для исполнителей – доброе. И вот, если зло, или то, что мы таковым считаем, есть сама сущность и Бога, создателя мира, и его творений, созданных по его образу и подобию, как же можно сомневаться в том, что последствия зла будут вечными? Во зле создавался мир, злом он поддерживается и ради зла он пребывает; это творение может существовать только через посредство зла и возвращается в лоно зла, когда придет к своему концу. Человеческая душа – это результат воздействия зла на тонкую материю, способную организоваться только при помощи зла; поскольку такой порядок и есть душа Творца и равным образом душа созданных им существ, поскольку этот порядок существовал до акта творения, постольку он будет существовать и после того, как эти существа уйдут в небытие. Все, без исключения, в этом мире должно быть порочным, жестоким, бесчеловечным как и сам Бог; человек, желающий угодить Творцу, должен впитать в себя все эти пороки, впрочем, без всякой надежды заслужить его благосклонность, ибо зло, которое всегда живет и здравствует, зло, которое есть сущность Бога, не способно ни на любовь, ни на благодарность. Если этот Бог, средоточие зла и жестокости, истязает человека и делает его объектом истязаний со стороны Природы и других людей в продолжение всей его жизни, как можно сомневаться, что человек должен поступать точно так же, – это для него естественно, как воздух, которым он дышит, который переживет его и который, как я уже сказал, есть не что иное, как само зло? Вы можете возразить мне: как получается, что зло истязает зло? Дело в том, что когда зло сталкивается со своим более слабым подобием и поглощает его, оно, согласно естественному закону, становится еще сильнее. Зло есть суть и смысл человеческого бытия, оно существовало до человека и будет существовать, когда человек возвратится в чрево зла; человек всегда слаб и беззащитен перед мировой сущностью зла и в конечном счете сливается с ней; есть во вселенной нечто вроде молекул злодейства, они охватывают и ассимилируют материал, который поставляет им смерть, образуя то, что поэты и прочие люди с пылким воображением зовут демонами. Ни один смертный, независимо от его поведения в этом мире, не может избегнуть столь ужасной участи, так как заведено от века, что все, исходящее из чрева Природы, то есть из чрева зла, в него и возвращается – таков универсальный закон. Таким образом ничтожные элементы порочного человека, поглощаемые источником порочности, коим служит Бог, возвращаются в мир и дают жизнь другим существам, еще более порочным, потому что сами они являются плодом разложения и порока.

Но что, спросите вы, происходит с существом добродетельным? Так ведь нет такой штуки как добродетель. Тот, кого вы называете добродетельным, таковым не является или он может быть таковым с вашей точки зрения, но не в глазах Бога, который сам есть всеобщее зло, которому угодно лишь зло и который требует только зла. Этот ваш добродетельный человек – просто-напросто слабое существо, а слабость – тоже зло. Он слаб, поэтому на него сильнее воздействуют молекулы зла, с которыми он соединяется в процессе элементарного разложения, и потому он и будет страдать намного сильнее; эта непреложная истина наподобие звериного инстинкта вынуждает всякого сделаться в этом мире настолько злым и порочным, насколько это возможно, с тем, чтобы меньше страдать от этих молекул, с которыми, рано или поздно, ему доведется столкнуться в акте слияния. Муравей, попавший в среду диких зверей, где царит насилие, какого не в состоянии вынести насекомое, но причине своей беззащитности будет мучиться бесконечно дольше, чем крупное животное, более сильное и выносливое, которое не сразу окажется втянутым в эту пучину. Чем больше пороков обнаружит человек, тем больше совершит он преступлений, тем гармоничнее будут его отношения с неизбежной судьбой, которая сама по себе есть порок, зло, первичная материя, составляющая мир. Пусть же человек остережется добродетели, если желает избежать еще более жестоких страданий, так как добродетель изначально враждебна вселенной, и все, кто ей помается, в загробной жизни обречены на неслыханные муки по причине трудностей своего возвращения в чрево зла – этой силы, которая созидает и воспроизводит все, что нас окружает. Зная, что все на земле порочно и преступно, Высшее Существо, отец порока, спросит их: «Зачем ты ступил на путь добродетели? Разве я не указывал тебе всеми возможными способами, что такой образ жизни мне не угоден? Разве сплошные несчастья, коими я наполнил вселенную, не убедили тебя в том, что мне мил только хаос, и чтобы мне угодить, ты должен был следовать моему примеру? Неужели ты не видел перед собой каждодневного разрушения? Почему же ты был так невнимателен? Неужели болезни и эпидемии, которые я насылаю на землю, не показали тебе, что зло доставляет мне радость, как же смел ты воздержаться от злодеяний, то есть от службы моим замыслам? Разве не знал ты, что человечество обязано служить мне, но где, в какой части моего творения, ты видел хоть каплю доброжелательности? Неужели чума, мор, войны, землетрясения и ураганы, все эти змеи раздора, что я щедрой рукой разбросал по земле, не убедили тебя в истинной моей сущности? Глупец! Как ты посмел мне противиться! Как смел противиться страстям, которые я в тебя вложил! Ты должен был слушать их голос и повиноваться ему, ты должен был без жалости истреблять, как это делаю я сам, вдов и детей, грабить бедных – словом, заставить окружающих удовлетворять все твои желания, потакать всем твоим капризам, как это делаю я. Зачем ты явился сюда, прожив столь глупо и бездарно свою жизнь? Как же теперь, я тебя спрашиваю, возвратить в чрево зла и порока все эти слабые и вялые элементы, плоды твоего разложения, если не встряхнуть тебя и не подвергнуть самой мучительной агонии?»

В отличие от вас, Клервиль, хотя я отдаю должное вашему философскому уму, мне нет нужды упоминать ни этого великого плута Иисуса, ни этот скучный роман под названием «Священное Писание», чтобы продемонстрировать свою систему; название вселенских законов дает мне в руки оружие и силы противостоять вашим взглядам, и эти законы показывают, что в мире абсолютно необходимо вечное и всеобщее зло, что создатель вселенной – самый порочный, самый жестокий и самый ужасный из всех деспотов, а его труды – воплощение его преступной сущности. Без его злодейства, доведенного до высшей степени, ничто не могло бы существовать в этой вселенной; однако зло – это моральная сущность, а не искусственно созданная вещь; это извечная сущность, она была до сотворения мира и составляла чудовищное, отвратительное существо, которое и придумало столь ужасный порядок. Следовательно, она переживет создания, населяющие этот мир. Все они вновь вернутся в безбрежную и бесформенную стихию зла, дабы породить других, еще более порочных, именно поэтому с возрастом все портится и деградирует, и это вызвано бесконечным круговоротом разложившихся элементов в системе молекул зла.