ДОЛЬМАНСЕ. - Ни в коем случае, мой ангел. Я ни разу в жизни не ёб пизду, а начинать в моём возрасте не пристало. Ваша плева принадлежит шевалье: из всех нас он один достоин её порвать, так что не лишайте его законной награды.
      Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Отвергнуть целку... такую свежую, такую очаровательную. Держу пари с любым, кто скажет, что моя Эжени не самая прекрасная девушка во Франции. О сударь, поистине, вот что я называю, быть излишне верным своим принципам!
      ДОЛЬМАНСЕ. - Вы говорите, мадам, что я слишком щепетилен? Это не так. Ведь существует множество моих собратьев, которые, в отличие от меня, не допускают никаких отклонений от предмета своей страсти и которые, без всякого сомнения, не согласились бы вас выжопить... А вот я сделал это и сделаю это опять, так что вы зря упрекаете меня в фанатизме.
      Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ладно. Тогда, шевалье, цель перед вами, приступайте.
      Но будьте поосторожнее. Примите в расчёт узость канала, в котором вы будете продвигаться: каково соответствие между вместилищем и его содержимым?
      ЭЖЕНИ. - О! Он убьёт меня, это точно... Но я так дико хочу, чтоб меня выебли, что я рискну, совсем не страшась... Давай, всаживай, мой милый, бери меня.
      ШЕВАЛЬЕ, крепко сжимая свой вздыбленный хуй. - Ух, блядь! Надо его протолкнуть... Сестра! Дольмансе! Держите её ноги... О Господи, ну и работёнка!.. Да её надо расколоть, как арбуз, располовинить, Боже праведный, надо его всадить!
      ЭЖЕНИ. - Нежнее, нежнее, очень больно... (Она кричит, слёзы текут у неё по щекам.) Помоги, добрая моя подруга! (Она сопротивляется.) Я не хочу, чтобы он это делал!.. Я буду звать на помощь, если вы меня не отпустите!..
      ШЕВАЛЬЕ. - Кричи сколько хочешь, крошка. Говорю тебе: я его всуну, даже если он тебя расколет на мелкие кусочки.
      ЭЖЕНИ. - Какое дикарство!
      ДОЛЬМАНСЕ. - Блядь! Кто же будет вести себя по-джентльменски, когда у него стоит?
      ШЕВАЛЬЕ. - Эй, смотрите, он вошёл, утонул в ней! Ёбаный Бог!.. Разорвал целку к дьяволу!.. Смотрите, как течёт кровь!
      ЭЖЕНИ. - Ну давай, тигр, разорвите меня на мелкие части, если хотите... мне плевать!.. Целуйте меня, безжалостный убийца, я вас обожаю!.. Мне совсем не больно, когда он внутри... Горе девушкам, испугавшимся такого вторжения!
      Какого огромного наслаждения они лишают себя из-за этого маленького неудобства!.. Пихай, пихай, заталкивай! Шевалье, я кончаю!.. Залей малафьёй мои раны и разрывы... Запихни его мне до самой матки... о, боль уступает наслаждению... я теряю сознание!.. (Шевалье спускает. Пока он её ебал, Дольмансе играл с его жопой и яйцами, а госпожа де Сент-Анж щекотала клитор Эжени. Их единение распадается.)
      ДОЛЬМАНСЕ. - Я думаю, что теперь, когда путь открыт, эту сучку должен немедленно выебать Огюстэн.
      ЭЖЕНИ. - Огюстэн?! Таким громадным хуем?!.. И немедленно?! Когда кровь ещё течёт!.. Вы что, хотите убить меня?
      Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Сердечко моё, поцелуй меня... я тебе сочувствую... но приговор вынесен и обжалованию не подлежит, мой ангел: ты должна подчиниться.
      ОГЮСТЭН. - Ух, чёрт возьми - я готов. Если надо проткнуть эту костлявую девицу, я, Бог в помощь, из Рима приду... пёхом.
      ШЕВАЛЬЕ, хватая колоссальную штуковину Огюстэна. - Посмотрите на него, Эжени, как он стоит... этот будет мне хорошей заменой...
      ЭЖЕНИ. - О, Боже благостный, какая громадина!.. Я знаю, вы замышляете убить меня!..
      ОГЮСТЭН, хватая Эжени. - О, нет, мамзель, он ещё никого не убил.
      ДОЛЬМАНСЕ. - Секундочку, мой милый мальчик, секундочку: пока ты её ебёшь, она должна дать мне жопу... Да, вот так. Идите сюда, мадам, я обещал вас выжопить, и я сдержу своё слово. Но расположитесь так, чтобы, ебя вас, я бы мог достать до жопы ёбаря Эжени. А шевалье пока пусть хлещет меня. (Все принимают нужные позиции.)
      ЭЖЕНИ. - О, блядь, он меня раскалывает пополам! Входи медленнее, деревенщина!.. О, жопник! Он протискивается! Он влез, ёбарь хуев!.. Да самого донышка задвинул!.. Я умираю!.. О! Дольмансе, как вы меня хлещете! Вы зажгли меня и спереди, и сзади мои ягодицы горят!
      ДОЛЬМАНСЕ, взмахивая хлыстом изо всех сил. - Ты будешь вся в огне... ты сгоришь, сучка!.. И ты от этого лишь слаще кончишь. Как вы её дрочите, Сент-Анж... ваши ловкие пальчики должны смягчить боль, которую мы с Огюстэном ей причиняем!.. Но ваш анус сжимается... Я вижу, мадам, я вижу!
      Мы кончим вместе... О как божественно находиться между братом и сестрой!
      Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Еби, моё солнышко, еби! Я никогда не испытывала подобного наслаждения!
      ШЕВАЛЬЕ. - Дольмансе, давай быстренько поменяемся, перейди из жопы моей сестры в жопу Эжени, пусть она узнает наслаждения посредницы. А я выжоплю сестрицу, которая в то же время посечёт твой зад до крови, как ты высек Эжени.
      ДОЛЬМАНСЕ, осуществляя предложение. - Хорошо... ну вот, мой друг, разве можно перебросить ловчее?
      ЭЖЕНИ. - Как! Сразу двое на меня! Боже праведный! Что же дальше будет? Мне уже надоел этот олух... о, сколько соков выжимает из меня это двойное наслаждение! Я опять потекла... Без этой сладостной течи я была бы наверняка уже мертва... О, моя славная, подражай мне... Послушайте, как она ругается, сука!.. Дольмансе, спускайте... кончайте, любовь моя... этот толстый мужик затопляет меня: он выстреливает в глубину моих кишок... Ах, мои дорогие ёбари, что же это? Оба одновременно? Господи Иисусе!.. Получайте и мои соки, милые соратники, они смешиваются с вашими... Всё, я кончена... (Все размыкаются.) Ну как, милая моя, ты довольна своей ученицей?.. Настоящая теперь я блядь? Но в какое состояние вы меня привели! В какой трепет!.. О да, в таком опьянении похотью я, если потребуется, пойду ебаться посреди улицы!..
      ДОЛЬМАНСЕ. - Как она хороша!
      ЭЖЕНИ. - Я презираю вас, вы пренебрегли мной!
      ДОЛЬМАНСЕ. - Мог ли я предать свои убеждения?
      ЭЖЕНИ. - Ну хорошо, я вас прощаю, я ведь должна уважать принципы, ведущие к диким поступкам. Как бы мне самой их усвоить, раз я хочу отныне жить только преступлениями? Давайте-ка сядем и поговорим немножко: я изнурена.
      Дольмансе, продолжайте обучение и скажите мне что-нибудь утешительное, чтобы я не тревожилась из-за излишеств, которым я предалась, заглушите мои угрызения ободрите меня.
      Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Правильно. Как мы говорим, за практикой должно следовать немножко теории, и тогда можно создать своих верных последователей.
      ДОЛЬМАНСЕ. - Ну, ладно! На какую тему вы хотите поговорить?
      ЭЖЕНИ. - Мне бы хотелось знать, действительно ли благонравие необходимо в обществе и влияет ли оно на дух народа.
      ДОЛЬМАНСЕ. - Бог ты мой, у меня есть кое-что с собой. Выходя утром из дому, я купил у Дворца Равенства брошюру. Если верить её названию, она, без сомнения, должна ответить на ваш вопрос... Она только что напечатана.
      Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Дайте-ка посмотреть. (Читает.) Французы, ещё одно усилие, если вы желаете стать республиканцами. Право, странное, но многообещающее название. Шевалье, у тебя прекрасный голос, почитай нам.
      ДОЛЬМАНСЕ. - Если я не ошибаюсь, эта вещь должна точно ответить на вопросы Эжени.
      ЭЖЕНИ. - Безусловно!
      Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ступай, Огюстэн, это не предназначено для тебя. Но далеко не уходи - мы позвоним, когда ты понадобишься.
      ШЕВАЛЬЕ. - Ну, я начинаю.
      Французы, ещё одно усилие, если вы желаете стать респуБликанцами
      Религия
      Я собираюсь изложить несколько важных идей - о них услышат многие, и о них станут говорить. Если не все из них придутся по вкусу, то некоторые наверняка.
      Таким образом я буду способствовать прогрессу нашей эпохи и тем буду удовлетворён. Мы уже близко у цели, но идём к ней, спотыкаясь, и признаюсь, что меня тревожит предчувствие нового провала наших попыток её достичь.
      Быть может, оно возникло из-за мысли, что цель будет достигнута только тогда, когда нам, наконец, дадут законы? Оставим это предположение - зачем законы нам, отвергнувшим религию? У нас должны быть убеждения, соответствующие нашему республиканскому характеру, который весьма далёк от того, чтобы возобновить преклонение перед папским престолом. В наше время, когда мы убеждены, что мораль должна быть основой религии, а не религия основой морали, нам нужно вероучение, которое бы охраняло наши нравы и обычаи и было бы их естественным следствием. Оно должно поднимать наш дух и вечно поддерживать его в состоянии той драгоценной свободы, которая сегодня стала для него единственным кумиром.
      Разве это мыслимо, я спрашиваю вас, чтобы учение одного из рабов Тита, неуклюжего комедианта из Иудеи, годилось для только что возрождённой, свободной и воинственной нации? Нет, мои дорогие соотечественники, даже и не думайте об этом. Если француз, на своё несчастье, решит захоронить себя в могиле христианства, тогда острый клинок республиканского духа затупят, с одной стороны, тирания, гордыня, деспотизм - эти вечные пороки грязной шайки священников, а с другой стороны - низость, узость, банальность догм и таинств этой гнусной и лживой религии. Тогда на шею французов будет снова накинуто ярмо, которое только вчера было ими сброшено.
      Нельзя упускать из виду тот факт, что эта инфантильная религия была лучшим оружием тиранов: одним из главных положений было кесарево кесарю. Но мы свергли кесаря и воздали ему по заслугам. Французы, бессмысленно полагать, что ваше духовенство, дающее клятву сегодня, в значительной степени отличается от вчерашнего, неприсягавшего духовенства - ему присущи пороки, исправить которые невозможно. Не пройдёт и десяти лет, как ваши священники, практикуя христианство с его суевериями и предрассудками, несмотря на то, что они лишились своих богатств, восстановят своё господство над душами, которые они когда-то совратили и словили в свои сети. Затем они реставрируют монархию, потому что власть королей всегда усиливала власть церкви, и величественное здание республики на прогнившем фундаменте рухнет.
      Вы, в чьих руках топоры, нанесите последний удар по древу суеверия не довольствуйтесь подрезанием ветвей вырывайте с корнем растение, чьё воздействие так заразительно. Поймите же, что ваша система свободы и равенства слишком грубо оскорбляет служителей алтарей Христовых, чтобы отыскался хотя бы один, который бы искренне принял её или не стремился бы её пошатнуть, обрети он вновь власть над душами. Какой священник, сравнив положение, до которого он низведён, с тем положением, которое он раньше занимал, не сделает всё от него зависящее, чтобы вновь завладеть утраченной властью? И сколько слабых и малодушных существ снова станут рабами этих хитрецов с тонзурой! С какой стати вы воображаете, что существовавшие ранее невзгоды не могут возродиться и вновь докучать нам? Разве священники в эпоху становления христианства были менее честолюбивы, чем теперь? Вы видите, сколь многого они достигли. Но чему они обязаны своим успехом, как не религии, снабдившей их орудиями для его достижения? Так что, если вы не наложите полный запрет на эту религию, то те, кто её проповедуют, попрежнему пользуясь теми же средствами, достигнут вскоре того же результата.
      Так разрушьте же окончательно то, что может когда-то уничтожить вашу работу.
      Имейте в виду, что плоды ваших трудов предназначаются только для ваших внуков. Ваш долг и честь требуют, чтобы вы не оставляли в наследство семена бедствия, которое может постигнуть ваших потомков, и чтобы они не погрузились в хаос, из которого нам недавно удалось с таким трудом выбраться.
      В настоящее время наши предрассудки рассеиваются, народ уже отрёкся от абсурда католицизма, конфисковал храмы, выбросил на свалку святые мощи, народ понял, что брак - всего лишь гражданский акт. Разрушенные исповедальни служат местом общественных собраний. Бывшие правоверные покидают апостольский пир и оставляют мышам богов, слепленных из теста. Французы, положите конец нерешительности: вся Европа уже потянулась рукой к повязке, закрывающей ей глаза, и ждёт, чтобы вы своим усилием сорвали её.
      Поторопитесь, ибо Священный Рим прилагает все усилия, чтобы обуздать вашу энергию. Спешите, иначе вы дадите возможность католицизму удержать в его лапах несколько оставшихся приверженцев. Дерзко и беспощадно отрубите его надменную, трясущуюся голову не пройдёт и двух месяцев, как древо свободы, бросая тень на сокрушённое водительство Святого Петра, станет победно возвышаться над презренными останками христианства и его идолами, бесстыдно воздвигнутыми на прахе Катона и Брута.
      Французы, я повторяю вам: Европа жаждет избавиться как от скипетра, так и от кадила. Поймите же, что вы не можете освободить её от королевской тирании без того, чтобы одновременно разбить оковы религиозного суеверия: уж слишком одни узы переплетены с другими, так что, оставляя какие-либо, вы снова попадёте под их власть. Республиканец не должен припадать к коленям ни мнимого существа, ни гнусного самозванца. Отныне его единственными божествами должны быть отвага и свобода. Рим исчез, едва в нём стало проповедоваться христианство, и Франция будет обречена, если она будет продолжать исповедовать его.
      Внимательно проштудируйте абсурдные догмы, ужасающие обряды, возмутительную мораль этой отвратительной религии, и вы увидите, может ли она быть на пользу республике. Неужели вы искренне верите, что я позволю господствовать над собой мнению человека, которого я только что видел коленопреклонённым перед идиотским служителем Иисуса? Конечно же, нет!
      Этот тип, извечно подлый из-за ничтожности своих убеждений, будет вечным приверженцем старого режима. С того момента, как он подчинился нелепости какой-либо религии, презренной, как и та, которую мы можем исповедовать только из-за нашего умопомрачения, он уже не в состоянии диктовать мне законы или поучать меня, он для меня сразу становится лишь рабом предрассудков и суеверия.
      Чтобы убедиться в этом, обратим наш взгляд на горстку субъектов, ещё цепляющихся за бессмысленный культ наших отцов, и мы увидим, являются ли они непримиримыми врагами нынешней системы и входят ли в их число представители справедливо презираемой касты роялистов и аристократов. Пусть раб коронованного разбойника пресмыкается, если ему того хочется, у ног гипсового идола - подобный предмет вполне соответствует его грязной душонке.
      Кто способен служить королям, тот обязан почитать богов. Но нам ли, французы, нам ли, мои соотечественники, пресмыкаться в презренных путах? Лучше тысячу раз умереть, чем снова унизить себя! Раз мы считаем, что культ необходим, давайте подражать римлянам: поступки, страсти, героизм вот что они почитали.
      Идолы такого рода возвышали душу, наэлектризовывали её, и, более того, они наделяли душу добродетелями почитаемого существа. Поклонник Минервы жаждал мудрости. Храбрость пребывала в сердце того, кто поклонялся Марсу.
      Все боги этого великого народа были полны энергии, все они зароняли пылающий в них огонь в души тех, кто им поклонялся. Каждый римлянин лелеял надежду, что когда-то будут почитать и его, каждый мечтал стать великим, по меньшей мере, как божество, служившее ему образцом. А что же мы находим в бесполезных христианских божествах? Что же, я хочу знать, предлагает вам эта религия идиотов? (12) Разве мошенничество неряшливого Назорея вдохновило вас на какие-либо великие мысли? Его грязная, более того, отвратительная мамаша, бесстыжая Мария - разве она внушает вам какие-либо добродетели?
      Находите ли вы в святых, которые украшают христианский элизиум, образец величия или хотя бы героизма и добродетели? Эта ничтожная вера настолько чужда возвышенным идеям, что ни один художник не в состоянии использовать её символы в воздвигаемых им памятниках даже в самом Риме большинство украшений папских дворцов заимствованы из язычества. Так что, пока существует этот мир, только язычество будет вдохновлять великих людей.
      Разве мы найдём больше величия в какой бы то ни было религии? Разве несбыточные мечты, овладевающие умами, придают человеку энергию, которая питает республиканские добродетели, побуждая людей почитать их и вести достойный образ жизни? Не будем обманываться мы простились с этой иллюзией, и в настоящее время атеизм является единственной доктриной всех мыслящих людей. По мере приобретения новых знаний, мы всё больше и больше приходили к выводу, что движение присуще материи и что первичная движущая сила существует только в воображении. А так как всё существует лишь в движении, то двигатель становится бесполезным. Мы почувствовали, что это иллюзорное божество, предусмотрительно изобретённое первыми законодателями, было в их руках лишь ещё одним средством нашего закабаления.
      Только они имели власть заставить этот призрак говорить, причём говорить лишь то, что поддерживало их нелепые законы, которые, как объявляли законодатели, якобы служат нам на пользу. Ликург, Нума, Моисей, Иисус Христос, Магомет - все эти великие мошенники, все эти великие промыватели мозгов прекрасно знали, как использовать сфабрикованные ими идолы для своего безмерного честолюбия. Уверенные в том, что им удастся поработить народ с санкции этих богов, они усердно, как мы знаем, консультировались с богами и заставляли их вещать лишь то, что было в интересах законодателей.
      Так будем же сегодня презирать и этого пустопорожнего бога, которого проповедуют самозванцы, и все религиозные увёртки, окружающие нелепую веру - этой погремушкой уже не позабавишь свободных людей. Пусть же полнейшее уничтожение культов и вероисповеданий станет одним из главных законов, который мы хотим установить по всей Европе. Не будем успокаиваться, когда мы сломаем скипетры мы сотрём в порошок всех идолов, поскольку от суеверия до роялизма - лишь один шаг. (13) Неужели кто-либо в этом сомневается? Тогда пусть тот усвоит раз и навсегда, что во все времена основной задачей королей было поощрять господствующую религию как наиболее эффективную политическую основу поддержания трона. Но коль скоро этот трон разломан и, к счастью, навсегда, давайте же не будем испытывать и тени сомнения, чтобы также разрушить и его постамент.
      Да, сограждане, религия несовместима со свободой - уж это вы почувствовали.
      Свободный человек никогда не склонится перед богами христианства, чьи догмы, ритуалы, таинства или мораль не могут быть приемлемы для республиканца. Ещё одно усилие: раз вы трудитесь над разрушением всех старых принципов, не позволяйте ни одному из них выжить, ибо одного достаточно, чтобы он возродил остальные. Какое же ещё доказательство их возрождения вам требуется, если тот, с которым вы смиряетесь, является источником, колыбелью всех остальных! Перестанем же верить в то, что религия способна принести пользу человеку как только будут установлены хорошие законы, мы сможем покончить с религией. Но некоторые утверждают, что религия необходима народу, что она его умиротворяет. Прекрасно! В таком случае дайте нам религию, достойную свободных людей дайте нам языческих богов. Мы охотно будем поклоняться Юпитеру, Геркулесу, Палласу. Однако нам не нужен бог, не имеющий размеров, но который в то же время заполняет всё своей безмерностью всемогущий бог, который никогда не достигает желаемого всемилостивое существо, которое плодит лишь недовольных сторонник порядка, в вотчине которого царит полная неразбериха. Нет, мы больше не хотим бога, который не в ладу с Природой, который порождает беспорядок, который открывается человеку лишь когда того охватывает ужас - такой бог заставляет нас трястись от негодования, и мы навсегда предадим его забвению, из которого мерзкий Робеспьер хотел его вызволить. (14)
      Французы! Установим во владениях презренного фантома величественные кумиры, делавшие Рим владыкой мира. Поступим со всеми христианскими символами так же, как мы поступили с королевскими. Там, где когда-то сидели тираны, мы воздвигли эмблемы свободы. Поставим же статуи великих людей на пьедесталы, которые были заняты боготворимыми христианскими мошенниками.
      (15) Перестанем опасаться дурного влияния атеизма на крестьян разве они не ощутили необходимости уничтожения католического культа, столь противоречащего принципам свободы? Ведь они наблюдали без страха, без всякой боли или сожалений, как уничтожались священники и алтари. Ах, поверьте, они с такой же лёгкостью отрекутся от их нелепого бога. В деревнях на самых видных местах будут установлены статуи Марса, Минервы и Свободы каждый год там будут проходить праздники, и самому достойному гражданину будет вручаться награда. При входе в отдалённую рощу, в сельском храме, будут воздвигнуты статуи Венеры, Гименея и Любви, которым будут поклоняться любовники там руками Граций Красота увенчает Постоянство. И будет недостаточно просто любить, чтобы удостоиться тиары любовник должен будет продемонстрировать возлюбленной свой героизм, таланты, человечность, великодушие, доказанную на деле гражданственность, и эти качества будут цениться значительно выше, чем титулы и богатство, которых требовали спесивые дураки. Такое благочестие, по крайней мере, породит хоть какие-то добродетели, тогда как результатом культа, который мы имели слабость исповедовать, были только преступления. Наше же вероисповедание вступит в союз со свободой, которой мы служим, оно будет придавать силы, подпитывать, воспламенять свободу, тогда как монотеизм по своей сути и по своей природе является злейшим врагом свободы, которую мы лелеем.
      Разве пролилась хоть одна капля крови, когда в эпоху Восточной Империи были разрушены языческие идолы? Революция, причиной которой была глупость народа, снова ставшего рабом, совершилась без всяких помех или хотя бы гневных протестов. Почему мы страшимся философии больше, чем деспотизма?
      Только священники ещё заставляют народ, который вы держите в невежестве, стоять коленопреклонённым перед ими выдуманным богом - уберите священников, и пелена сама спадёт с глаз. Имейте в виду, что народ мудрее, чем вы думаете, и, освободившись от оков тирании, он быстро освободится и от суеверия. Вы боитесь народа, которого не сдерживают цепи - какая это нелепость! Поверьте мне, граждане, человек, которого не останавливает меч правосудия, вряд ли испугается нравственных страданий от угрозы адских мук, над коими он посмеивается с раннего детства. Словом, ваша религия послужила причиной множества преступлений, однако она ни разу не предотвратила ни одного. Если это правда, будто страсти ослепляют нас и будто они так затуманивают наш взор, что мы перестаём видеть опасности, окружающие нас, то как же тогда можно предполагать, что такая далеко от нас отстоящая опасность, как наказания, объявленные вашим богом, сможет развеять застилающий глаза туман, тогда как меч правосудия, постоянно подвешенный над страстями, не смог этого сделать? Если совершенно ясно, что дополнительные путы, которые накидывает на нас идея бога, не приносят никакой пользы, и, более того, во многих случаях они становятся опасными, тогда позвольте узнать, к чему они нам и какие основания существуют для того, чтобы их не разрывать?
      Может быть, мне кто-либо скажет, что мы ещё не вполне созрели, чтобы укрепить завоевания нашей революции таким замечательным способом? О мои сограждане! Путь, проделанный нами с 89 года, был значительно труднее, чем тот, что лежит перед нами, и нам потребуется гораздо меньше усилий, чтобы склонить на свою сторону общественное мнение, обработкой которого мы занимались со времени взятия Бастилии. Давайте же поверим, что народ, который оказался достаточно мудрым и храбрым, чтобы стащить монарха с престола и бросить к подножью эшафота, народ, который сумел победить столько предрассудков и преодолеть такое количество нелепых препятствий, является также достаточно мудрым и храбрым, чтобы, ради благоденствия республики, расправиться с обыкновенной иллюзией, имея успешный опыт обезглавливания вполне реального короля.
      Французы, вам нужно только нанести первый удар, а ваше гражданское воспитание довершит работу. Немедля приступайте к обучению молодёжи - это должно быть одной из ваших самых главных задач. Кроме того, стройте образование на фундаментальной этической основе, которой так пренебрегали в вашем религиозном образовании. Вместо того, чтобы утомлять детские органы восприятия глупой набожностью, прививайте детям возвышенные социальные нормы вместо того, чтобы учить их пустопорожним молитвам, которые к шестнадцати годам они благополучно забывают, объясните им их обязанности перед обществом. Научите их любить добродетели, о которых вы едва упоминали в прежние времена, но которых вполне достаточно для личного счастья, без всяких ваших религиозных баек. Заставьте их почувствовать, что счастье состоит в том, чтобы помочь другим вкусить такой успех в жизни, о каком мы сами мечтаем. Если вы перепоручите эти истины христианским химерам, как вы имели глупость делать раньше, то ученики ваши, почувствовав слабость фундамента, опрокинут всё величественное здание и станут преступниками просто потому, что низвергнутая ими религия запрещает им быть преступниками. С другой стороны, если вы заставите их почувствовать необходимость добродетели исключительно потому, что от неё зависит их собственное счастье, то они станут честными людьми из эгоизма, поскольку этот закон, управляющий поведением людей, всегда будет самым надёжным и разумным. Так что давайте тщательно следить, чтобы в светское образование не подмешивали религиозные измышления. Никогда не забывайте, что мы хотим сформировать свободных людей, а не жалких идолопоклонников. Пусть обыкновенный философ расскажет ученикам о непостижимой, но чудесной и величественной Природе пусть он докажет им, что познание бога, часто столь опасное для людей, никогда не приносило им счастья и что они не станут более счастливыми, если посчитают за объяснение того, что им не понятно, то, что им понятно ещё меньше. Пусть он им докажет, что не столь важно понимать Природу, сколь наслаждаться ею и повиноваться её законам, ибо они в той же мере мудры, в какой и просты что они запечатлены в сердцах всех людей, и поэтому надо лишь заглянуть в своё сердце, чтобы распознать их. Если же люди захотят, чтобы вы непременно завели речь о творце, отвечайте, что все вещи всегда были такими, какие они сейчас, и никогда не было начала, и никогда не будет конца. А поэтому бесполезно да и невозможно пытаться человеку найти воображаемый исток, который ничего не прояснил бы и ни в чём бы не помог.
      Скажите им, что люди не способны составить истинное представление о существе, которое не оказывает влияние ни на одно из наших чувств.
      Любая наша идея является образом некоего предмета, что нас впечатляет.
      Образом чего является идея бога, если он просто-напросто - идея, не имеющая соответствующего предмета? Разве подобная идея (добавите вы в разговоре с ними) не в той же степени невозможна, как следствие без причины? Разве идея без своего прообраза не есть галлюцинация? Некоторые учёные (продолжите вы)
      уверяют, что идея бога является врождённой и что смертные постигают эту идею, будучи ещё во чреве матери. Но это неверно (заметите вы), поскольку любой принцип - это суждение, а каждое суждение - результат опыта. Но опыт приобретается только с помощью использования органов чувств. Отсюда следует, что религиозные принципы ни с чем не связаны и вовсе не являются врождёнными. Как же они сумели (вы будете продолжать) убедить здравомыслящих людей, что самое труднодоступное для понимания является самым для них важным? А всё потому, что их терроризировали - ведь когда человек напуган, он перестаёт рассуждать, и кроме того, нам насоветовали не доверять разуму и презирать его, а когда ум встревожен, то поверишь всему, ничего не проверяя. Невежество и страх (вы повторите им) - вот основы любой религии.
      Неуверенность, которую испытывает человек по отношению к своему богу, и является причиной его привязанности к религии. Оказавшись в тёмном месте, человек ощущает страх физический и душевный этот страх становится привычным и переходит в потребность, без которой человек стал бы чувствовать, что ему чего-то не хватает, даже если бы у него было всё и ему было бы больше не о чем мечтать и нечего бояться. Затем вернитесь к практической пользе морали, что является огромной темой: дайте им больше примеров, чем наставлений, больше демонстраций, чем книг, и вы сделаете из них добропорядочных граждан, вы превратите их в прекрасных воинов, замечательных отцов, замечательных супругов вы сделаете из них людей, преданных свободе, чьи умы чужды раболепию и независимы, и чей дух будет неподвластен террору религии. И тогда в душе у каждого засияет истинный патриотизм и воцарится во всей своей силе и чистоте, ибо он будет полновластным чувством, и никакая посторонняя мысль не сможет ослабить или охладить его энергию. Тогда последующее поколение будет надёжным и уверенным в себе, а ваши труды, укреплённые патриотизмом, станут основой для всеобщих законов. Но что случится, если, из страха или из малодушия, к этим советам не прислушаются если фундамент здания, которое мы полагали разрушенным, останется нетронутым? Они отстроят всё заново на этом фундаменте и установят на нём тех же колоссов, с той лишь ужасной разницей, что новые сооружения будут так прочны, что ни ваше, ни последующие поколения не смогут их разрушить.
      Не усомнимся же, что религия - это колыбель деспотизма. Самым первым деспотом был священник, ибо первый царь и первый император Рима - Нума и Август - приобщились к сословию жрецов Константин и Кловис были скорее аббатами, нежели монархами Гелиогабалус был жрецом Солнца. Во все времена, во все века, во все эпохи между деспотизмом и религией существовала такая взаимосвязь, что является совершенно очевидным, и это демонстрировалось тысячу раз, что, разрушая одно, следует разрушать и другое, по той простой причине, что деспотизм всегда поставит законы на службу религии. Однако я не предлагаю устраивать резню или осуждать людей на изгнание - такие ужасные вещи чужды просвещённому уму. Нет, не нужно убивать, изгонять всё это зверства королей или бандитов, которые подражают королям. Если же вы будете поступать, как они, тогда вы не сможете заставить людей ужаснуться теми, кто совершает такие преступления. Применяйте силу только по отношению к идолам, а для тех, кто им служит, довольно лишь насмешки: злая ирония Юлиана нанесла больше вреда христианству, чем все пытки Нерона. Да, мы должны истребить всякую мысль о боге и сделать из священнослужителей солдат. Некоторые уже стали ими, и пусть они совершенствуются в этом почётном для республиканца ремесле, но пусть они больше не говорят ни об этом вымышленном существе, ни о его дурацкой религии, ибо она вызывает у нас только презрение.