Глава 49,

в которой у меня все в норме

— Удивительно, девочка, но у тебя все в норме! — сказала мне пожилая докторша. — Твоей нервной системе можно позавидовать. Думаю, никаких последствий быть не должно.

— А можно у вас принять душ и переодеться? — Я не стала говорить ей про непослушные ноги, сейчас они вели себя отменно. — Мне не хочется шокировать окружающих.

Медсестра проводила меня в душевую, раздобыла шампунь, расческу и маникюрные ножницы для моих обломанных ногтей с остатками лака. Горячие струи воды показались мне необыкновенно приятными, но вот кожа на моей голове была совсем другого мнения. Чуть не плача от боли, я кое-как помыла волосы, целыми прядями остававшиеся у меня в руках вместе с песком и водорослями. Потом я осторожно промокнула голову полотенцем, стараясь не прикасаться к коже, и поняла, что мне не расчесать волосы уже никогда.

Наверное, миллион лет я распутывала их по прядям и этими самыми маникюрными ножничками выстригала неподдающиеся колтуны. Ужас! Лучше бы в душевой не было зеркала… Если меня с такой прической увидит Поль, он сбежит на край света! Нет. Мой Поль никуда не сбежит. Но мне совсем не хотелось показываться ему на глаза в таком виде. Без парикмахера мне уже не обойтись, но ведь до парикмахерской нужно как-то добраться, и публика увидит этот кошмар у меня на голове! Надо попросить папу привести парикмахера прямо сюда! Папа сумеет уговорить любого!

Я выглянула из двери душевой. Папа с маленьким аббатом сидели в холле на другом конце коридора и не смотрели в мою сторону. Не кричать же на всю больницу! Я направилась в их сторону, наверное, покраснев, как Поль. Правда, почему он все время краснеет? Он же старше меня лет на пять, что за комплексы?

Сначала аббат, а потом и папа заметили меня.

— Отлично выглядишь, дочка, — неуверенно сказал папа, глядя на мой причесон.

— Папа… А где Поль?

— Твой рыцарь вместе с сержантом Клерноном отправились арестовывать Вонахью, — сообщил папа, сделав ударение на слове «рыцарь».

Я с облегчением вздохнула: до появления Поля я успею пообщаться с парикмахером где угодно.

Глава 50,

в которой самолет взял курс на Париж

В четыре наш самолет из Валлетты взял курс на Париж. А часом раньше Дороти Шмерлотт улетела в Лондон. Надо же, до самого появления на «Тоскане» папиной жены эта вовсе не глупая сорокалетняя англичанка была уверена в пламенной страсти Риччи и даже не подозревала, каким козырем она служила в руках нечистоплотного дельца от археологии.

Мы не остались на семейное торжество Клернонов, но, мне кажется, ни маленький веселый аббат, ни его кузен не обиделись, потому что понимали: сейчас нам с папой нужно скорее попасть домой, в Монтрей-Белле, ведь мы наконец-то перестали сомневаться в том, что любим друг друга.

И еще я любила Поля…

Я очень хорошо это знала. И папа, по-моему, это тоже знал, потому что сразу купил четыре билета, хотя мы вовсе не договаривались, что Поль поедет с нами в Монтрей-Белле. Папа просто взял наши документы и пошел за билетами, а Поль послушно отдал ему свой паспорт и даже не спросил зачем.

— Клео, тебе очень идет такая авангардная стрижка каскадом, — сказала Катрин, когда папа отошел. — Правда, Поль?

Катрин смотрела на нас снизу вверх и улыбалась. На самом деле она сказала: «Ты мне очень нравишься, Клео, и Поль тоже. И Полю ты тоже нравишься. Правда».

Поль лишь восторженно кивнул, по-моему, он плохо понимал происходящее. Если бы он мог, он покраснел бы еще сильнее. Милый…

— Спасибо, Катрин, — сказала я. — Мне повезло с парикмахером, он очень старался и сохранил мне волосы до плеч.

Катрин понимающе кивнула. Ведь в действительности я сказала: «Мне очень повезло, Катрин, что папа выбрал именно тебя. Ты сохранила нас».

Глава 51,

в которой Поль оказывается итальянцем

— Поль, да вы, оказывается, итальянец? По вашему английскому никогда бы не подумал, — сказал папа, возвращая Полю его паспорт. — Даже меня всегда выдает акцент. Чем же сеньор занимался в Англии, что сумел в совершенстве овладеть языком?

Поль смущенно вздохнул и в поисках поддержки посмотрел на меня.

— Папа, Поль тоже учится в Оксфорде. — Надо что-то делать с его стеснительностью, подумала я, ответив вместо совершенно растерявшегося «сеньора». — Ему остался год до получения степени магистра!

— Да, мсье маркиз, — наконец-то выдавил будущий магистр.

— Поль, пойдем выпьем на брудершафт. Это невозможно! В Монтрей-Белле мне хватает церемонного Белиньи!

— Леон, пожалуйста, не приставай к человеку! — тихо попросила Катрин. — Приедем в Монтрей-Белле, он успокоится, все будет нормально! Ты тоже…

— Вы берете меня с собой, мсье, мадам?

Чудо мое! Наконец-то до тебя дошло!

— Поль, конечно, мы все едем в наш замок. — Я взяла его за руку. — Папа, слышишь, объявили посадку.

Глава 52,

в которой Леон чуть не умер без Катрин

— Катрин, я чуть не умер без тебя, честное слово! — прошептал Леон ей на ухо и нежно прикоснулся губами к мочке.

Эту ласку мужа Катрин любила больше всего и поскорее сняла очки, чтобы без помех как следует поцеловать Леона, пока никто не видит. Там, на ухе, у Катрин почему-то помещалась самая загадочная точка, которая сразу же приближала то, что она называла для себя «волнами и радугами».

— Леон, скорее бы домой… — Она не договорила, потому что муж уже целовал ее губы. — Я так люблю тебя, — наконец прошептала она. — Я ужасно боялась, что никогда больше не увижу…

Леон снова поцеловал ее и, отстранившись, укоризненно заметил:

— Ты же давала мне слово никогда никуда не ходить без меня. А тут ночью, на какой-то лодке…

— Леон, но ведь я не могла спокойно смотреть, как увозят Клео! Я же не знала, что Жаннет даже по отношению к твоей дочери поведет себя по-скотски, а на катере окажется Поль!

— Правда, хороший парень? Посмотри, они похожи на ангелов.

Катрин взглянула на Клео и Поля, сидящих через проход от них. Беленькая головка девушки лежала на плече черноволосого парня, к тому же они еще держали друг друга за руки. Как тут было не умилиться сентиментальному Леону.

— Ты такой трогательный папаша, — не удержалась Катрин и потерлась щекой о щеку Леона. — Что же с тобой будет, когда появятся внуки!

— Ох, Катрин! Ведь появятся! Он выловил Клео из воды, точно как я тебя. Там же наверняка и дальше было все, как у нас с тобой. — Леон помолчал и доверительно добавил:

— Знаешь, королева, раньше я думал, что буду очень сильно ревновать дочку к ее кавалеру. А мне нравится Поль, честно, отличный парень. Тем более что он спас мою девочку, рисковал собой. Он вполне ее заслужил! Как ты считаешь?

— Леон, но ведь это же им решать. Да, он славный малый, только как-то болезненно застенчив.

— Застенчивость — не самое плохое качество в парне. Но я, кажется, догадываюсь о ее причинах. Парень с оксфордским образованием работал охранником у афериста. Мне даже страшно представить себя на его месте.

— Еще бы, с твоим-то честолюбием, царь зверей! — Катрин взъерошила волосы Леона. — Но Вонахью вовсе не использовал Поля в качестве охранника. Как владеет языками Поль и как — твой неприятель! «Которыми научными, результатов»! А потом я не уверена, что у них все было по нашему сценарию. Мы ведь взрослые люди, а они еще все-таки дети…

— Дети, все мы дети. Кстати, про сценарий. Я ведь так его и не прочитал. Достань, пожалуйста. А ведь Зик ждет, он даже звонил. Представляешь, он звонил сегодня утром, а мне кажется, это было в другой жизни! До чего же неудобно с одной рукой…

— Ты мне толком и не сказал, как ты поранил руку?

— Катрин, глупая история, порезался о стакан. Ну, больно было, конечно. Нет, сейчас не больно. Да, там швы. Дома покажу. Ну, ничего страшного, пройдет. Катрин, ну что ты, хочешь, чтобы я покраснел, как Поль?

Странно, подумала Катрин, только что целовал меня, а тут вдруг застеснялся, как будто что-то скрывает.

Глава 53,

в которой папа позвал меня

— Клео! — позвал меня папа. У него был очень лукавый вид. — Ты говорила, что сеньор Паоло специалист по сказкам? — Папа протянул мне какую-то пачку бумаг. — Попроси его прочитать и прокомментировать это.

— А что это, папа?

— Новый сценарий Зика Транзита. Итальянская история про герцога озера Гарда и его родственников. Зик хочет, чтобы я сделал ему костюмы. — Папа словно не замечал, как Поль буквально побагровел. — А я спать хочу, просто глаза слипаются. Я не спал больше суток, — виновато добавил папа. — Почитайте, потом мне расскажете, я должен завтра дать ответ герру Транзиту.

Мы послушно склонились над рукописью, я чувствовала настоящий жар от лица Поля и, осторожно поцеловав его пылающую щеку, с удивлением сказала:

— Это ведь твоя история, Поль!

— Да, только здесь какие-то викинги, турки… Зачем? Это же все не правда! Дочке герцога и ее сыну никто не помогал, кроме нянюшки и купца!

Я хотела сказать папе, что Поль знает, как все было по-настоящему, но папа уже спал. И Катрин тоже дремала, сняв очки. Я еще не видела ее без очков. Она выглядела гораздо мягче и не такой «селф-контрольной», наверное, потому, что чуть-чуть улыбалась. Какая она все-таки маленькая! И как она решилась пойти на лодке за катером неизвестно куда! Ночью! Как она собиралась отбивать меня у гиганта-Гарри? Но ведь, если бы не ее лодка, неизвестно, нашел бы нас папа… Интересно, а папа носит ее на руках? Наверное, носит. Она же маленькая, не то что я. Но ведь Поль носил меня на руках целую ночь!

— Поль, а тебе тяжело было носить меня?

— Взять тебя на руки?

Лицо Поля было совсем рядом, я видела в его глазах, что он, как в подземелье, снова стал без слов понимать меня, мне ведь действительно очень хотелось обнять его за шею и прижаться! Почувствовать его дыхание и губы…

— Поль…

И, представляете, он осторожно повернул меня к себе, его руки коснулись моих плеч и остались на них, мои руки ощутили завитки его волос, а наши губы… Что наши губы? Да не знаю я! Только у нас опять оказалось одно сердце, и ничего не было вокруг, кроме слепящего света, который вдруг стал рассыпаться на звезды, и между ними чернела темнота. Но чтобы оставался только свет и никакой темноты не было вовсе, нужно было сделать что-то, чего нельзя было делать сейчас, но что мы обязательно должны были сделать, чтобы взлететь. Ну, не так, как на самолете, мы ведь и летели сейчас на самолете, а чтобы вообще взлететь. Чтобы были только мы и этот свет, а никакой темноты, подступающей и исчезающей от биения нашего сердца, не стало. У меня даже потекли слезы, а Поль целовал и целовал меня: мои губы, щеки, глаза с этими самыми слезами…

Я нечаянно взглянула через плечо Поля и замерла: папа что-то шептал Катрин, повернувшись к нам спиной. И на папиной шее были точно такие же завитки волос, как у Поля… И Катрин вдруг потрогала их своими детскими пальцами, а папа неловко обнял ее забинтованной рукой. Неужели они целуются и их сердце тоже превращается в одно? Какая я дура, конечно, целуются, ведь они муж и жена. Но я никогда не видела, чтобы папа целовался с мамой в самолете. И так долго целовался! Обычно они чмокали друг друга в щеку и говорили: «салют» или «пока». Нет, в спальне они наверняка целовались по-другому… А теперь он целует Катрин в самолете, как в спальне. Но почему папа не может этого делать, если я целую Поля? Неужели я тоже целую Поля, как в спальне?

— Что-то не так, Клео? — прошептал Поль.

— Поль, — я откинулась в кресле, — это глупый вопрос, но скажи мне, если мы будем в спальне, то произойдет то, что показывают в фильмах?

— Если ты этого захочешь…

— А ты? Ты хочешь этого?

Он глубоко вздохнул и уставился в иллюминатор.

— Я люблю тебя… Я хочу быть с тобой рядом, но чтобы ты была счастлива от этого. А я не могу ничего дать тебе, у меня ничего нет: ни замка, ни даже работы. Мне не нужно было лететь с тобой.

— Зачем ты это говоришь? Я спрашиваю совсем о другом!

Он опять вздохнул и промолчал.

— Поль!

— Конечно да. — Он по-прежнему смотрел в иллюминатор. — Прости, я банальный человек. Когда мы приземлимся в Париже, я попрощаюсь. Я и так зашел слишком далеко.

— Глупый пессимист! Если бы я знала, что ты такой унылый, я бы лучше сразу утонула в море! Кто говорил мне: «Дыши, дыши!» Кто просил святого дать мне покрывало? А теперь ты хочешь бросить меня! Да? «Я попрощаюсь»! Что я буду без тебя делать? У меня, может быть, нет никого, кроме тебя!

Поль резко повернулся ко мне и сжал мои руки.

— Ты что, Клео?! А твой папа?

— Папа! У него есть Катрин! А у меня никого нет!

— Тише, что с тобой? Это несправедливо! Как ты можешь говорить такое! — ужаснулся Поль. — Они же услышат!

— Ну и пусть.

На самом деле мне было уже стыдно за свою истерику. По счастью, гул моторов заглушал слова и папа обнимал Катрин, так что можно было надеяться, что они ничего не слышали. Только бы снова не разреветься! А Поль прижал меня к себе и зашептал:

— Пожалуйста, прости! Я не собираюсь бросать тебя! У меня нет никого дороже! Все хорошо… — Он поцеловал мой глупый рот и подбородок. — Да, все хорошо?

— Ты не уедешь?

— Нет, нет. Я всегда буду с тобой!

— Я, правда, теперь не смогу без тебя…

Глава 54,

в которой надо целоваться, а не подсматривать

— Катрин, — восторженно прошептал Леон, — видела, как он ее целует?

— И ты поцелуй меня. И отвернись, не надо подсматривать.

— Хорошо, моя королева. — Леон обнял Катрин, смешно отставив больную руку. — Не буду подсматривать, но мне же интересно! Вдруг парень сделает что-нибудь не так, ему же некому подсказать!

— Леон, все так, обойдутся без консультантов!

— А ты видишь?

— Ничего я не вижу, кроме ваших глаз, мой маркиз! И они самые красивые в мире! И губы самые красивые, и нос! И брови!

— Ну ладно, ладно! — Леон старательно поцеловал жену и опять спросил:

— Тебе видно, что они там делают?

— Читают сценарий. — На самом деле Катрин не столько видела, сколько чувствовала, что «дети» ссорятся, но Леону ни в коем случае нельзя даже намекать об этом! В том, что дети быстро помирятся, Катрин не сомневалась. Понятно, что девочка перенервничала и устала, но рядом с ней «верный вассал», все будет в порядке. — Леон, все будет в порядке, не оборачивайся, они опять целуются.

И это было уже правдой!

Глава 55,

в которой нас встречали папины любимцы

В Орли нас встречали папины любимцы — шофер Франсуа и бесконечный «линкольн».

Я больше не буду описывать колористическую гамму оттенков лица Поля: от нежно-розовых до багровых тонов, потому что мы все старались делать вид, будто с ним ничего не происходит. Даже папа, которому я еще в самолете сказала, что Поль знает подлинную историю одноглазой герцогини и ее сына, пожалев смущенного сеньора Паоло, воспринял это известие как нечто само собой разумеющееся. К великому облегчению Поля, папа попросил отложить пересказ «на потом», а еще лучше, если они вместе с сеньором Паоло все запишут и отправят герру Транзиту, чтобы тот привел свой сценарий в соответствие с исторической правдой и не уподоблялся некоторым… Папа поморщился.

— Ррр-ау! — подсказала ему Катрин. — Нужно пострашнее оскалить клыки и забить хвостом! Мы, львы, никому не позволим обижать историческую правду! Львы не боятся никого!

— Да! — совершенно серьезно изрек папа и для убедительности добавил:

— Ррр-ау!

Мы с Катрин переглянулись и тоже дерзко сказали:

— Ррр-ау!

Какое-то мгновение Поль изумленно смотрел на нас, а потом рассмеялся, да так открыто и заразительно! Представляете, я впервые в жизни видела его веселым, и мы все дружно смеялись, на нас даже начала оглядываться публика в аэропорту, а ведь развеселил нас не папа, что было бы в порядке вещей, а его жена! И где он нашел такую отличную тетку?

Глава 56,

в которой «линкольн» мчал в Монтрей-Белле

А потом «линкольн» мчал нас в Монтрей-Белле. Мы жадно набросились на припасы из его многочисленных закромов, как будто не ели с самого рождения, а папа ужасно забавно рассказывал про то, как познакомился с Катрин, предварительно выловив ее из вод Шера и нарядив затем в бархатное платье Екатерины Медичи. Как похоже, только у нас с Полем была бархатная мантия святого…

Папа называл Катрин королевой, а меня — царицей Клеопатрой, и Поль уже не так оглушительно краснел, когда папа обращался к нему «сеньор Паоло». И у папы с Катрин все складывалось очень хорошо, они сразу нашли тайник с фигуркой «вассала», и еще «вассала» — подвеску, а всего нужно было собрать семь фигурок всадников, чтобы Катрин могла получить загадочное наследство. Но интриганка Жаннет — как же я сразу не поняла, что она нарочно настраивала меня против папы! — наговорила про него гадостей Катрин, и та от отчаяния решила выйти замуж за какого-то унылого нотариуса, но мой папа очень вовремя появился в церкви и увел Катрин прямо из-под венца! Но самое удивительное — завещание Катрин, которое, кстати, хранилось в аббатстве Мон-Сен-Мишель, причем оно было гобеленом! И по этому завещанию Катрин получала в наследство наш Монтрей-Белле!

— Мне ничего не оставалось, как жениться на королеве Катрин. — Папа виновато развел руками. — И хорошо еще, что она согласилась, а могла бы просто выгнать нас с тобой из замка! Что бы мы делали без замка?

Ну и шуточки у моего папаш!

— Папа, по-моему, ты хотел спросить, что бы мы делали без Катрин?

Удивительно, но я абсолютно точно прочитала его мысли: в ответ папа благодарно улыбнулся мне и нежно обнял Катрин. И мне было очень приятно. Нет, Катрин вовсе не вытесняла маму из моего сердца, и даже не покушалась на это. Просто в моем сердце теперь стало гораздо просторнее, чем прежде. Там отлично умещались и мама, и папа, и Поль, и Катрин, и еще оставалось много-много места для кого-то неведомого, кому будет хорошо рядом с нами.

Папа попросил Поля открыть новую бутылку, потому что сам не мог делать этого одной рукой, и мы снова выпили нашего вина из Монтрей-Белле, и потом как-то сразу все уснули. Я, правда, успела подумать, что папа не будет возражать, если я скажу, что хочу выйти за Поля…

Глава 57,

в которой лужайки пахли травой

Лужайки газонов Монтрей-Белле пахли свежескошенной травой, ирисами и ночной прохладой. Деловито светили светлячки и интимно циркали потревоженные лучами автомобильных фар цикады. Черные стволы деревьев, темные стены построек с подвижными тенями дикого винограда… Шелковистая струя тихого фонтана…

— С возвращением, мсье маркиз де Коссе-Бриссак… — завел бесконечное приветствие наш дворецкий Белиньи, его голос, как и белоснежность его перчаток старательно портили очарование нашей родной Монтре-Беллейской ночи.

Я первой выбралась из машины, с трудом сдерживая зевоту, чтобы не обижать ни ночь, ни Белиньи, и посмотрела в небо. Оно было большое, звездное и мое! Господи, как у меня всего много! И небо, и лужайки со светлячками, и прохладные тени деревьев, и замок, и папа, и Поль, и Катрин! Господи, передай моей маме, что у меня все хорошо, она может не волноваться, я по-прежнему люблю ее и у меня опять есть все! Надо же, я разговариваю с Богом, совсем как Поль, а раньше я не умела, не знала, что можно говорить с Богом так же просто, как с папой. А я и с папой-то не умела говорить, но ведь он все понимает, и я его понимаю, даже когда он произносит вроде бы не те слова. И мы с ним такие одинаковые: он любит свою Катрин, а я люблю Поля. Моего Поля…

Глава 58,

в которой папа отдавал распоряжения

Папа весело отдавал распоряжения Белиньи: разместить сеньора Паоло в охотничьих апартаментах, то есть на дедушкиной территории, мадемуазель маркизу, стало быть, меня, в ее собственных покоях… Новенькая горничная рассматривала «мадемуазель маркизу» с любопытством посетителя зоопарка. Я улыбнулась ей, она смущенно потупила взор, словно я застала ее врасплох. Катрин тихо разговаривала с мадам Белиньи, разохавшейся при виде перевязанной руки мсье маркиза, по белым мраморным ступеням, аккуратно переставляя лапы, спустился пятнистый кот мадам Белиньи, потерся о ноги хозяйки, обнюхал туфли и подол Катрин и уселся возле перил, изумленно вылупив прозрачные глазищи на жестикулирующего руками папу. А Поль, понятное дело, краснел.

В папиной гостиной был накрыт ужин, а я вдруг безумно захотела спать. Я просто не могла больше ни есть, ни пить, ни говорить.

— Папа, можно я пойду к себе, иначе я засну за столом…

— Мсье маркиз, — вдруг подал голос Поль, — если вы позволите, я тоже отправился бы спать.

— Что ж. Белиньи, проводите сеньора Паоло и покажите ему, куда Франсуа отнес его вещи. Спокойной ночи, сеньор Паоло!

— Спокойной ночи, господа. Спасибо, — виновато произнес Поль и, не поднимая ни на кого глаз, боком вышел в дверь, грациозно распахнутую белыми перчатками дворецкого.

— Пойдем, девочка моя. — Папа обнял меня и улыбнулся Катрин. — Я скоро. Я отнес бы тебя, если б не это. — Он помахал перевязанной рукой. — Я ведь вижу, ты едва держишься на ногах.

— Спокойной ночи, Клео, — сказала Катрин и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня.

От неожиданности я глупо потрогала свою щеку и, совсем как Поль, промямлила:

— Спасибо…

Глава 59,

в которой Катрин сидела за столом

— Катрин!

Она неподвижно сидела за столом и задумчиво смотрела в пространство.

— Эй, Ваше величество! Что же вы ничего не едите? — Леон отправил в рот кусок курицы и отломил хлеба.

— Леон, а мы дома! — изумленно сообщила Катрин, медленно переводя глаза на мужа.

— Конечно! Хочешь вина? — Леон весело расправлялся с курицей. — Налить тебе?

— Как ты можешь столько есть? — Катрин уже вернулась со своего облака и протянула мужу бокал. — Налей.

— А пить? Я и сам думаю, куда это все в меня лезет?

— Твое здоровье, королевский вассал!

— И вам, королева, не хворать! — Леон выпил и с сомнением посмотрел на свою руку. — Чем мне теперь мыться?

— Водой, мсье маркиз.

Глава 60,

в которой Леон ненавидел воду

— Знаешь, королева, прошлой ночью я ненавидел воду, а сейчас мы с тобой сидим в ванной и я…

— Ты любишь воду? — перебила его Катрин.

Ей было очень приятно в этой пене вместе с Леоном и совсем не хотелось вспоминать прошлую ночь. Наконец-то они одни! Сплошные волны и радуги…

— Я люблю мою ко…

Слово «королева» он не договорил, потому что Катрин вдохнула остальные буквы вместе с поцелуем, не в силах больше справляться со своими радугами, или Леон поцеловал ее раньше, чем собирался, потому что такого стремительного полета к небесам они оба не ожидали после всех переживаний, страхов, ужаса беспомощности…

Это вода, жестокая и своевольная стихия, загнанная в тесноту ванны, да еще укрощенная душистой пеной, растерялась и не знала, куда девать привычную мощь, и поэтому безрассудно выплеснула на них всю свою дикую энергию. И облака заметались, и радуги зазмеились спиралями, и звезды закричали восторгом торжества неземного света. И все пропало. Не было ничего, кроме таинственного шепота звезд, невидимых в этом перламутровом пространстве, и пульсирующего ликования каждой клеточки тела, жадно просившей: «Еще, еще, еще!» И можно было на мгновение утонуть и, не разнимая губ, дышать друг другом, словно слившись с этой самой вечной, дерзкой, живой первобытной галактикой…

— Леон, Леон! — Катрин встряхнула головой и шумно перевела дыхание. — Это фантастика, это невероятно! У меня до сих пор ощущение, что мы с тобой — какой-то пещерный зверь, который рычит от радости, впервые увидев свет. — Катрин прижалась к груди Леона и, как этот зверь, сказала:

— Уурурурр, я вижу свет!

Ты тоже видела свет? — сияли глаза Леона, а сам он деловито спросил:

— Ты сумеешь перевязать зверю лапу? — и вытащил из пены левую руку с потемневшим бинтом.

Глава 61,

в которой Леон сидел на краю ванны

— Страсть-то какая! — Леон уже в халате сидел на краю ванны и с отвращением смотрел на свои отекшие помертвелые пальцы, которые Катрин постепенно освобождала от бинта: безымянный и средний украшали стежки швов.

— Это я виновата. — Его королева осторожно разматывала повязку. — Не надо мне было лезть к тебе в ванну. Помочь помыться и сразу уложить в постель. А теперь мы всю ладонь раскровили… Больно? — Она сочувственно заглянула мужу в глаза. — Я боюсь до конца отдирать бинт.

— А зверь? Он бы так без света и сидел в своей пещере. — Леон поморщился и потерся щекой о плечо Катрин. — Тебе не очень противно?

— Чем бы ее продезинфицировать? Мадам Белиньи вместе с бинтами принесла спирт, но я боюсь, что спиртом мы сожжем кожу.

Леона смешил озабоченно-сосредоточенный вид Катрин: она сложила ладони лодочкой и держала в них его отекшую кисть как совершенно отдельное, не относящееся к Леону живое существо, и слегка покачивала, словно баюкая.

— Больно? — опять спросила она.

— Не особенно. — На самом деле руку уже дергало и драло, и очень хотелось от нее избавиться. Как меня угораздило, с досадой подумал Леон и старательно улыбнулся. — Я знаю старый рыцарский способ: холод и вино! Пошли, на столе есть ведерко со льдом. — Может, и правда полегчает, подумал Леон, это же невозможно — и в локоть, и в плечо…

Ароматная прохлада винной ванны и игривое прикосновение кубиков льда сразу пришлись руке по вкусу. Леон самостоятельно освободил кисть от повязки, старясь не смотреть на рану, и бросил темный марлевый комок на тарелку.

— Лучше? — спросила Катрин.

— Да… Знаешь, когда Клео извлекли из катакомб, я испугался: у нее на голове была грязная тряпка, вот такая же, — Леон показал на скомканный бинт, — а это были ее волосы…

— Леон, пожалуйста, не надо вспоминать. Все в прошлом. — Катрин обняла мужа за плечи. Он сидел на стуле, и поэтому был сейчас одного с ней роста. — Клео рядом, рука заживет.

— Считаешь, до ее свадьбы заживет?

Леон прижался головой к Катрин. Сквозь тонкую рубашку она чувствовала его влажные волосы и, не удержавшись, поцеловала завитки на шее. И, конечно, подступили волны и радуги. Как некстати…

— А может, не откладывать свадьбу? — задумчиво произнес Леон. — Отличный парень. Как ты полагаешь, Катрин, он уже пришел к ней?

— Куда?

— В спальню, куда же еще. Они ведь недаром оба отказались от ужина. — Глаза Леона лукаво заблестели.

— Ой, брось, пожалуйста. Парень и так ни жив ни мертв. Вытащил девушку из воды, влюбился. Причем взаимно! А тут еще ты, царь зверей, с твоим размахом, темпераментом и замком. А он бедный…

— Катрин, у Ланселота не было даже коня, но это не мешало ему оставаться рыцарем! А Поль вовсе не бедный!

— Конечно, скуки ради бросил учебу и нанялся секретарем к Вонахью.

— При чем здесь деньги! Парень талантлив, а талантливый человек уже не бедный! Чего ты смеешься?

— С чего ты взял, что он талантливый? — фыркнула Катрин. — Ты его видел полдня!

— Талантливый. Он спас Клео. Это талантливый поступок. Человек без таланта не способен на такое.

— По-моему, ты преувеличиваешь. Парень болезненно застенчив, и меня это, честно говоря, настораживает.

— А я бы не краснел на его месте?

— При чем здесь ты? У тебя и замок, и имя, и средства! А у Поля ничего нет! Как ты можешь сравнивать его с собой?

— Могу, Катрин, могу. Понимаешь, мне повезло, что я родился не только с талантом, но и с замком, и с состоянием в придачу. Я сразу мог заниматься тем, чем хотел. А мог бы и вообще ничем не заниматься. Акций и ценных бумаг, уж поверь, мне хватило бы и на Монте-Карло, и на ипподром, и на что угодно, и еще осталось бы… Нет, правда, Катрин, я не хвалюсь, но я не могу, понимаешь, не могу без своих книг и тряпок.