Абреу в подзорную трубу видел колесный пароход, трубы которого нещадно дымили. Надо будет им хорошо запастись топливом, подумал он. Так как «Алаштир» медленно двигался по гавани, рассмотреть преследуемое судно можно было с разных углов. Очевидно, его переделали из галеры, Абреу видел гнезда для весел.
      — Мы не слишком удалились к северу? — спросил он Зардеку. — Вдруг им нужно на юг? В этом случае, когда они снимутся с якоря, нам будет трудно их догнать.
      — Ты прав, — согласился Зардеку. — Повернуть главный парус! Спустить его вниз!
      Когда корабль стал набирать скорость, Абреу спросил:
      — Капитан, почему мы идем прямо от гавани?
      — У нас в море должно быть пространство, чтобы развернуться и пойти по ветру.
      — Но почему бы нам просто не повернуть налево?
      — Дать лево руля, чтобы нас понесло ветром назад? Думаешь, я сумасшедший? Чтобы нас на скалы выбросило?
      Абреу понял, что он не моряк, и решил оставить решение всех технических вопросов на Зардеку.
      — Огненный корабль выходит из гавани! — крикнул впередсмотрящий.
      — Теперь мешкать нельзя, — сказал Абреу.
      Зардеку отдал еще несколько распоряжений. Гребцы заработали веслами. Рулевой начал разворачивать корабль направо, пока его нос не стал смотреть указывать на берег, а матросы опустили все три паруса. Гребцы сработали веслами назад, и корабль остановился, а в корму заколотили волны.
      — Надо посмотреть, куда они пойдут, — сказал Зардеку. Через минуту он добавил: — Направляются на юг. Отпустить переднюю рею, подтянуть заднюю! Поднять паруса, право руля!
      Верхние концы рей опустились, а нижние поднялись. После того как все команды были выполнены, шкоты выбраны, корабль развернулся и лег на другой курс, по направлению к «Керукчи», который выходил из гавани против ветра только движением колес и без парусов. Гребцы «Алаштира» заворчали и налегли на весла.
      Два корабля шли пересекающимися курсами, пока Костанхосо не сказал:
      — Похоже, там вывесили флажки. Что они хотят сказать?
      Зардеку взял подзорную трубу:
      — Спрашивают. Другими словами, хотят узнать, есть ли у нас к ним какое-то дело. Корве, подними сигнал «лечь в дрейф». Хайн, заряжай катапульту.
      «Керукчи», вместо того чтобы остановиться, продолжал двигаться, подняв еще несколько флажков. Абреу предположил, что гордый принц сообщает им, что о них думает.
      — У них тоже есть катапульта, — заметил Зардеку. — На корме.
      Ветер свистел в такелаже. Наконец со стороны «Керукчи» послышался звук глухого удара, и от его кормы поднялся и по дуге полетел к «Алаштиру» град камней. Они упали в воду, не достигнув цели.
      — Ядра, — бросил Зардеку. — Хорошего мало, мои гребцы могут пострадать. — Он приложил свой рупор к губам и прогремел: — Остановись, жалкий трус! Надо поговорить!
      — Чего тебе нужно? — донесся до них ответ.
      — Скажи, что его корабль, — сказал Абреу.
      — Твой корабль!
      — Иди к Хишкаку! — пронеслось над волнами, и послышался еще один глухой удар. На этот раз по деревянной палубе «Алаштира» застучал град свинцовых шаров по килограмму весом каждый. Послышались крики, и Абреу увидел, как один из гребцов скрючился на палубе с залитой кровью головой. Двое свободных гребцов потащили его прочь, а один занял его место. Другой стал раскладывать рядом со скамьями оружие.
      Потом хлопнула катапульта самого «Алаштира», послав пучок дротиков к корме «Керукчи». Катапультисты парохода попрятались, но их вернул на места командир.
      Абреу сказал:
      — Капитан, если мы пойдем дальше вперед, они не смогут нас достать, потому что им помешает собственный такелаж.
      — Зато они могут взять нас на таран, — ответил Зардеку. — А у нас тарана нет, убрал его, когда переоснащал корабль. — Через несколько секунд он добавил: — Кроме того, похоже, они настроены по-боевому.
      Зардеку подбодрял своих гребцов, которые отвечали ворчанием и налегали на весла так, что те гнулись, а трубы «Керукчи» продолжали яростно дымить. Вращающиеся колеса поднимали тучи брызг, за которыми скрывалась большая часть кормы судна, начинавшей дюйм за дюймом удаляться от «Алаштира». Бу-ум! Вверх взлетели свинцовые шары, проделав в парусах несколько дыр. Банг! Дротик воткнулся в корпус «Керукчи».
      — Если мы сможем повредить одно из этих колес, — сказал Абреу, — как я вам говорил…
      Зз-з-з-з! Абреу пригнулся, а над его головой просвистела пара изогнутых металлических прутьев. Один из матросов распластался на палубе, а его товарищи вели ответную стрельбу.
      Зардеку пошел вперед по узкому мостику над головами гребцов, чтобы самому заняться катапультой. «Керукчи» продолжал удаляться.
      Бам! Дротик пролетел между лопаток ближнего колеса «Керукчи» и воткнулся острием в обшивку. Колесо со скрипом остановилось, дернулось назад, но ствол дротика, торчавший под углом, ему мешал. «Алаштир» словно рванулся вперед, а «Керукчи» замедлил ход, и его матросы ничего не могли поделать с застывшим колесом.
      — Сдавайтесь! — прокричал Зардеку в рупор.
      Голос с «Керукчи» ответил, что ему самому нужно с собой сделать.
      Зардеку продолжал настаивать:
      — Мы возьмем вас на абордаж! Сдавайтесь, и тогда мы никого убивать не станем!
      Еще ругательства.
      — Все к борту! — приказал Зардеку. — Взять абордажные крючья! Штурмовая команда, приготовиться!
      — Давай, Геркулес. — Абреу взял абордажную саблю. — Выбери и ты себе. Ты знаешь, нам тоже надо исполнить свой долг.
      — Ик, — ответил маленький Костанхосо, походивший на кого угодно, только не на древнего Геркулеса.
      Тем не менее он трясущимися руками надел свой шлем и присоединился к штурмовой команде на носу. Все гребцы, сидящие дальше от борта, вооружились и присоединились к ним, оставив своих товарищей управляться с веслами. Абордажники пригнулись под защитой планшира, а над их головами свистели стрелы и дротики. Корпуса кораблей метр за метром сближались.
      — Приготовить трапы! — приказал Зардеку.
      Матросы вытащили несколько трапов с острыми шипами на дальних концах, чтобы прочно зацепиться за деревянные части на корабле противника.
      — На штурм! — крикнул Зардеку.
      Абреу, хотя он и полагал себя староватым для таких смертельных игр, счел, что должен показать пример своим подчиненным. С необыкновенной живостью он подпрыгнул и побежал по ближайшему трапу. Топот ног за его спиной сказал ему, что остальным матросы бросились за ним.
      У другого конца трапа матрос пытался вырвать шипы из досок. Абреу нанес ему удар и рванулся дальше, не смотря на результаты. Повсюду слышались крики, топот, звенела сталь.
      Абреу оказался лицом к лицу с худенькой элегантной фигуркой в легких окислившихся до черноты доспехах, покрытых как мозаикой золотом. Его противник сжимал, подобно завзятому дуэлянту, небольшой меч. Под наносником шлема Абреу узнал принца Ферриана.
      — Сдаетесь? — спросил он.
      — Никогда! — Принц пританцовывал перед ним и делал причудливые выпады.
      Абреу отразил своим щитом острие меча и нанес ответный удар. Фехтовальщиком он не был, да и в любом случае времени для таких игр не оставалось. На Ферриана наседали со всех сторон. Принц, с залитым кровью лицом, яростно отбивался, его меч сверкал точно молния, но противников было слишком много. Внезапно меч у него в руке оказался сломанным. Когда он бросил его и отступил к борту, нащупывая у себя на поясе другое оружие, копье ударило его в грудь, он повалился на бок и со шлепком упал на палубу.
      — Все кончено. — Зардеку убрал меч в ножны.
      Оставшиеся в живых сотаспийцы уже упали на колени и ждали, что с ними теперь станется. Костанхосо, очевидно, был полон гордости за кровь на лезвие своего меча и одновременно сострадал сдавшемуся матросу, чью руку он поранил.
      — Кто тут главный? — спросил Абреу. — Ты?
      — Если вам будет так угодно, господин пират, — сказал Карао. — Что все это значит?
      — Где мумия?
      — В каюте, сэр. Разрешите вам показать…
      — Веди. — Абреу прошел вместе с министром в каюту на корме. — О!
      Бренные останки короля Манзарии остались такими же малоприятными, какими были и раньше.
      — Что вы делаете? — с внезапной мукой вскрикнул Карао. — Это кощунство!
      — Чушь! — рявкнул Абреу, разрывая вдоль бока плотную обертку мумии своим абордажным крюком. — Смотри сюда!
      — Кто ты? — вскрикнул Карао. — Человек Дура, или замаскированный землянин, или еще кто-то?
      Проигнорировав вопрос, начальник службы безопасности продолжал тормошить мумию и скоро обнаружил несколько маленьких книжек. — Смотри, Геркулес, — сказал он. — Химия, физика, энергетика, электроника, математика, сопротивление материалов, аэронавтика… Принц хорошо поработал. Ну а ты! — Он повернулся к съежившемуся Карао. — Будешь отвечать на вопросы? Или отправишься за своим несчастным повелителем на дно.
      — Я… я буду отвечать, м-мой господин.
      — Хорошо. Кто построил этот корабль? То есть кто переделал его в пароход?
      — Ахмад Акелави, сэр.
      — А вы с Феррианом разработали план — отвезти эту мумию на Землю, где полно технической литературы, а потом вернуть ее обратно на Кришну? Так?
      — Да, сэр.
      — А что получил за это Акелави?
      — О, его величество разработал сложную схему по конвертации некоторых из унаследованных им сокровищ в земные доллары. Он также хотел сделать Акелави своим министром науки, если он когда-нибудь вернется на Сотаспе.
      — Понятно. Ваш принц был парень не промах, жаль, что он пошел ко дну.
      — Мы его арестуем? — спросил Костанхосо по-португальски, кивнув на Карао. — А мумию можно взять с собой в качестве доказательства.
      — Хм, — пробормотал Абреу. — Мне кажется, что мы допустили большую ошибку, когда позволили этой мумии попасть обратно на Кришну, не проверив ее тщательно. Как по-твоему?
      — Pois sim .
      Абреу продолжал размышлять вслух:
      — А если мы его арестуем и так далее, все это выплывет наружу. Результаты могут оказаться для таможни плачевными, не говоря уже о нас самих.
      — Да-ср.
      — Если мы отвезем Карао в Новоресифи по обвинению в тайном сговоре в соответствии с Кодексом законов Межпланетного совета, раздел 4, статья 26-я, кришнанцы могут поднять страшный хай по поводу незаконного ареста, а нас назовут убийцами, империалистами и тому подобное. А если мы отпустим его со всеми людьми, хорошенько предварительно вздрючив, и сожжем корабль, дело будет закончено ко всеобщему удовлетворению. А так как принц все равно теперь кормит рыб и за Акелави мы установим наблюдение, никаких нарушений технологической блокады такого рода больше не будет.
      — Правильно, — согласился Костанхосо. — Но мне ужасно не хочется сжигать этот корабль. Это все равно что уничтожить сами знания.
      — Знаю-знаю, — взревел Абреу, — но нам надо следовать определенной политике. Мир во вселенной важнее, чем… — Он повернулся к Карао и сказал на гозаштандонском: — Мы решили, что эта тайная деятельность проводилась не по твоей вине, ты просто выполнял приказы своего повелителя. Следовательно, после того как мы со всем здесь покончим и сожжем корабль…
      — Ийа! Великий господин, молю вас не сжигать гордость флота Сотаспе… — И из глаз Карао покатились крупные слезы.
      — Очень жаль, мой хороший, но этого не избежать. Зардеку, собери своих людей…
 
      Тем временем Ферриан бад-Арджанакский, принц Сотаспе, вцепился в нижнюю лопатку пароходного колеса, а из воды торчала только его голова. Другие лопатки и все колесо мешали людям с палубы «Керукчи» его увидеть. Он сбросил свои доспехи и теперь пытался освободиться от плаща. С большими усилиями удалось избавиться и от него. После этого принц по крайней мере мог плавать.
      Хотя он слышал голоса с палубы, но слов из-за шума ветра и волн разобрать не мог, особенно когда его время от времени топила большая волна. Пара громких всплесков сказала ему, что несчастные жертвы схватки были сброшены за борт. Снова послышались тяжелые шаги и громкие голоса, на палубе что-то двигали и разбивали.
      Потом раздался треск, природу которого он сначала не смог распознать. Ему потребовалось несколько минут, чтобы понять природу дыма, который и всегда обволакивал «Керукчи». На этот раз клубы были слишком густыми, чтобы выходить из паровой машины. Потом он осознал, что дорогой его сердцу корабль на самом деле горит, громко выругался в адрес всех богов своего пантеона и добавил пару горьких слез в воды моря Садабао.
      Что же, все равно он не мог держаться за эту лопатку целый день. Скорее всего, другой корабль отошел от борта «Керукчи» на безопасное расстояние с подветренной стороны, пока его добыча не сгорит полностью. Или «Керукчи» просто догорит до уровня моря, а потом его заполнит вода и он пойдет ко дну, как большинство кораблей. Тяжесть машин утянет его на дно.
      Принц Ферриан выскользнул из оставшихся одежд и поплыл к берегу, стараясь, чтобы горящий «Керукчи» оставался между ним и «Алаштиром». Свежий дневной ветер проносил над ним струи дыма, заставляя его кашлять и глотать воду, но и помогая оставаться незамеченным. Таможенники Дарьи, как и все их соплеменники, ходили в чем мать родила, поэтому он мог не опасаться за появление на берегу в непристойном виде.
 
      Через десять ночей торговое судно «Звезда Джазмуриана» пришвартовалось в порту Сотаспе, и принц Ферриан, сопровождаемый двумя носильщиками с большой коробкой, сошел на берег. Те, кто его увидел, едва не попадали на землю от удивления.
      — Ваше величество! — пробормотал один из сотаспийцев. — Мы все думали, что вы мертвы! Ваш кузен принц Саварун едва не объявил вашего старшего сына, принца-регента…
      Скоро мы со всем этим разберемся, дружище, — сказал Ферриан. — Дайте мне айю. Я направляюсь во дворец.
      Когда волнение улеглось, принц Ферриан произнес речь.
      — Во-первых, — сказал он, — благодарю моих верноподданных, которые честно исполняли свой долг в мое отсутствие. Многие ли правители, удалившись из родных мест на несколько лет, находят, что их троны не заняты?
      Во-вторых, вы знаете, что мы понесли тяжелую утрату. Нашей священной реликвии, нашего короля больше нет. Однако в Дарье мне сделали его деревянную копию, которая будет заменять нам настоящего короля. Эта идея пришла мне в голову после прочтения свода законов, принятых среди землян.
      В-третьих, с этого дня отменяется полигамия. Несмотря на то что я очень ценю преданность и заботу, которыми меня окружали долгие годы мои жены, есть веские причины для отмены этого обычая. Могу упомянуть хотя бы о мелкой ревности среди моих жен, из-за которой рухнул мой величественный замысел. (Нет, нет, Танзи, не надо плакать. О тебе позаботятся.)
      В-четвертых, так как мой план индустриализации Сотаспе не увенчался успехом, я искал и нашел ему замену. Почему, подумал я, мы должны напрягать все свои нервы, чтобы похитить секреты у земной науки? Почему нам не открыть это самим? Читая историю Земли, я узнал о системе, благодаря которой земляне обогатились таким количеством изобретений и знаний. Это называется патентование, и как только Тайный Совет уточнит детали, в Сотаспе тоже будет такая система…
 
      Абреу, одетый слегка щеголевато, как и всегда, когда ему сопутствовал успех, догладывал команданте Кеннеди об итогах своего вторжения в море Садабао. В конце он сказал:
      — Не примите за самонадеянность, синьор Уильям, но благодаря усилиям молодчаги Геркулеса и моим собственным большинства многолетних угроз технологической блокаде больше не существует!
 
      А несколько десятков ночей спустя принц Ферриан, который любил произносить речи и вообще покрасоваться, стоял на верхней ступеньке мраморной лестницы в коронационном зале. Перед ним склонился на колени невзрачный маленький сотаспиец с рукой на перевязи. Ферриан зычным голосом провозглашал:
      — …наш подданный, Лайджан, мастер-каретник, соединил вместе планер, на котором наши отечественные спортсмены развлекаются, паря в воздухе, с ракетами, запуском которых мы празднуем астрологические совпадения, и тем самым создал новое и полезное устройство. Для сведения: движимый ракетой летательный аппарат, с помощью которого можно летать, куда душа пожелает. Хотя пока таких аппаратов немного и управление ими несовершенно — как вы видите по сломанной руке мастера Лайджана, — со временем эти трудности будут преодолены.
      Настоящим я, Ферриан бад-Арджанак, правитель государства, в знак признания за твое выдающееся изобретение, жалую тебе, Лайджан бад-Загх, патент номер тридцать семь патентной системы Сатаспео вместе с титулом рыцаря.
      Он коснулся стоящего на коленях изобретателя скипетром.
      — Поднимитесь, сэр Лайджан. — Принц повесил на шею маленькому сотаспийцу медаль. — А теперь, — подытожил он, — начинается всеобщее празднование, со зваными обедами и фейерверками. Отныне это будет День Освобождения, потому что именно в этот день раз и навсегда рухнули стены невежества, за которыми держали нас деспотические земляне!

Галтонский свисток