Твой король Фузонио».
Документ, разумеется, был ловкой подделкой. Форимар был художником и мог скопировать чей угодно почерк. Иврэ встревожилась, но подлинность письма особых сомнений не вызывала: в последнее время действительно ходили слухи о возможном вторжении швенов.
Итак, Форимар занял трон в качестве регента. Первым делом он объявил о стихотворном конкурсе и назначил жюри. Собственных стихов он не представил, зная, что ему, как правителю, возможно, будет несправедливо оказано предпочтение. Это понизило бы престиж мероприятия, которое он хотел проводить ежегодно. Форимар искрение желал способствовать развитию стихотворного искусства и сделать Кортолию центром культуры. Второй задачей Форимара было избавиться от сторонников брата. Одних он отправил на пенсию, других спровадил подальше от столицы, а оставшихся просто сместил с должностей. Освободившиеся места заполнил своими приверженцами. Замены производились осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Форимар рассчитывал, что через два месяца, то есть ко времени обещанного возвращения Фузонио, он будет крепко держать в руках бразды правления и сможет провозгласить себя королем.
Что же до самого Фузонио, стоящего в царственной позе в музее Зевагера, Форимар еще не решил, что с ним делать. Убить брата у него рука не поднималась: в семье сильна была традиция демонстрировать всем сплоченность, несмотря на внутренние разногласия. С другой стороны, он знал, что брат куда изобретательнее его и, если оставить его живым, без сомнения, найдет способ снова захватить трон.
Однако была еще королева Иврэ, вот чего Форимар не принял в расчет. Когда прошел месяц, а от Фузонио не поступило никаких вестей, она что-то заподозрила. За помощью обратилась к гадальщику, тот настроил магический кристалл на Ксилар и сообщил, что в этом городе, похоже, нет никакого международного совещания.
Иврэ опечалилась: теперь она не сомневалась, что ее муж стал жертвой обмана или преступления. Не знала только, что предпринять. Как-то раз, тоскуя по Фузонио, она остановилась около музея Зевагера и зашла взглянуть на его работы.
«Уж лучше восковой портрет Фузонио, чем совсем никакого мужа», — решила она.
Зевагер радовался, что его заведение посетила сама королева. Она пришла с подругами. Хозяин водил их по музею, кланяясь и расшаркиваясь на каждом шагу.
Увидев мнимый портрет Фузонио, Иврэ даже вскрикнула, до того он был похож.
— Это же мой муженек собственной персоной, — сказала она. — Просто не верится, что статуя.
Когда Зевагер отошел в дальний конец комнаты поговорить с другой дамой, Иврэ коснулась руки скульптуры и ей показалось, что рука не из воска.
В голове у нее возник отчаянный план. Иврэ тщательно изучила наряд, который был на скульптуре, изображавшей ее саму.
Вернувшись во дворец, она поужинала вместе с зятем.
— Сегодня я видела твоего друга, господина Зевагера. — Она в двух словах рассказала о посещении музея. — Сдается мне, завтра он тебя там ждет.
— Да? — удивился Форимар. — А я думал, послезавтра. Вечно путаю дни.
Ночью Иврэ вышла из дворца с одним-единственным охранником, которому доверяла, да еще с бывшим грабителем, недавно выпущенным из тюрьмы. За соответствующее вознаграждение грабитель вскрыл замок на двери музея Зевагера, впустил Иврэ и запер за нею дверь. Иврэ поднялась на верхний этаж, где стояли скульптуры. Королева была одета почти в точности как собственное восковое изображение — его она спрятала за штору, а сама встала на место статуи.
Заслышав шаги Зевагера и первых посетителей, она замерла, будто каменная. Одна из посетительниц сказала, что статуя королевы совсем как живая — кажется, вот-вот ощутишь ее дыхание. К счастью, Зевагер отнес похвалу на счет своего колдовского искусства.
Позднее, когда прием посетителей был закончен, явился регент Форимар. Он встал возле скульптурных портретов королевской семьи и заговорил с Зевагером, задыхаясь от волнения.
— Наши планы раскрыты? — спросил регент.
— Нет, мой господин. Насколько знаю, нет, — ответил скульптор. — Ходят, правда, слухи, что король Фузонио отправился куда-то с неизвестной целью, да так и не дошел. Говорят, что он как в воду канул. — Зевагер взглянул на статую короля и захихикал. — Мы-то знаем, мой господин, что он стоит у всех на виду, надо лишь знать, куда смотреть.
— Замолчи, дурак! — прикрикнул на него Форимар. — И стены имеют уши. Вполне возможно, что одну из восковых фигур придется отправить на слом. — Он в свою очередь посмотрел на Фузонио. — Лучше нанести удар первым. Риск слишком велик: вдруг он оживет и начнет действовать.
Они стали медленно спускаться по лестнице, продолжая тихо разговаривать, королева Иврэ больше не могла расслышать их слов. Но она уже и так знала достаточно. Зевагер проводил высокопоставленного гостя и вернулся в выставочный зал.
Переступая порог, он заметил, что в комнате как будто что-то шевельнулось. Еще он успел увидеть, как статуя королевы взмахнула топором, которым должны были казнить мятежного Роскьянуса. Зевагер в ужасе вскрикнул, топор тут же рассек его череп. Иврэ была дюжей бабой, и топор, к счастью для нее, оказался самым настоящим, а не подделкой из дерева, окрашенного под металл. Зевагер гордился достоверностью своих произведений.
Внизу ученик скульптора подсчитывал выручку за день. Услышав шум, он прибежал наверх. И там увидел Иврэ с окровавленным топором, а на полу мертвого Зевагера; завопив еще громче своего учителя, паренек пустился прочь без оглядки.
Теперь, когда Зевагер был мертв, его чары быстро утратили силу. Фузонио заморгал, затем протер глаза и начал дышать.
— Где я? — спросил он. — Провалиться мне в сорок девять мальванских преисподних! Ничего не понимаю!
Жена все ему объяснила, и король сказал:
— Отдай мне топор, дорогая. У меня рука крепче, и сильнее удар.
Они поспешили во дворец. Стражники рты раскрыли от изумления, увидев, как король с королевой приближаются к дворцу без всякого сопровождения, а король несет на плече окровавленный топор. Но путь им никто не преградил.
Фузонио вошел в комнату брата, где тот упражнялся в игре на флейте. Поняв, что его ждет, Форимар упал на колени и взмолился о пощаде.
— Так вот, — сказал Фузонио, занеся топор над его головой. — Мне следовало бы поступить с тобой, как поступили предки с Роскьянусом. Безголовые не опасны для монархов.
Но я не хочу нарушать традицию — наша семья должна выглядеть сплоченной. Поэтому ты немедленно отправишься на Дальний Восток, в Салимор. Будешь послом. А своему старому приятелю Софи Салиморскому напишу, что если он хочет и впредь выгодно торговать со мной, пусть держит тебя там до конца дней.
Так и было сделано. Честь семьи не пострадала, так как Форимар формально был назначен в Салимор послом, лишь немногие знали, что он отправляется в ссылку — можно сказать, в тюрьму мягкого режима. Говорят, он устроил настоящую революцию в народном искусстве Салимора, но подробности мне неизвестны.
* * *
— А как же стихотворный конкурс? — спросил король.
— Поскольку конкурс был уже объявлен, жюри избрано, и работы начали присылать, Фузонио не стал отменять мероприятие, чтобы не портить репутацию правительства и сохранить в тайне разлад между ним и братом. Через несколько недель, когда Форимар уже отбыл, жюри назвало победителей. Первый приз присуждался Ватрено из Гованьяна за стихотворение «Дьявольская бездна». Начиналось оно так:
Смешай жемчужные исканья,
Единобожье, справедливость, заучиванье,
Перетеки в чужого, далекого.
Во лжи мы грязнем, лижем пировую пену,
Пересекая жирную тропу.
Очарено общение, а суть —
В разжиженном безнадежном утеке...
Королю Фузонио принесли рукописи стихотворений, признанных лучшими. Он должен был просмотреть их и на следующий день наградить победителей. Фузонио прочел стихотворение Ватрено и сказал:
— Что это? Верно, шутка?
— Нет, нет, Ваше Величество, — ответил председатель жюри. — Это серьезные стихи, настоящее откровение.
— Но в них же нет ни ритма, ни рифмы, — возразил Фузонио. — Да и смысла, сдается мне, тоже нет. По-моему, это вообще не стихи.
— Ах, вот вы о чем, — сказал судья. — При всем моем уважении к вам, надо признать, что Ваше Величество, очевидно, не следит за последними достижениями в области поэтического мастерства. Ритм и рифма давно упразднены как устаревшие, искусственные формы, мешавшие творчеству художника.
— Но смысл-то хотя бы должен быть!
— Прежде да, сир, но не теперь. Мы живем в беспорядочное время, поэзия должна отражать хаос эпохи. Если в жизни нет смысла, откуда ему взяться в стихах?
— Может, вы, господа, и ощущаете хаос, — ответил король, — а для меня жизнь полна самого отчетливого смысла. Вот и все.
— Следует ли вашим презренным слугам считать, что ваше величество обладает божественным всезнанием? — саркастически осведомился председатель жюри.
— На всезнание не претендую, — с леденящим спокойствием ответил Фузонио. — Мир слишком сложен, человеческий ум не в силах охватить его целиком. Но некоторые вещи я все же понимаю — те, что строго подчиняются естественным законам. В том числе глупые выкрутасы ближнего. — Он щелкнул пальцем по листку со стихотворением. — Если вас интересует мое мнение, господин Ватрено просто открывал наугад словарь и тыкал пальцем с закрытыми глазами. Так родился этот шедевр.
— Что же, — ответил председатель, — по сути, оно почти что так и было, сир. Так, добавил немного от себя да вставил кое-что для связности. Нам это показалось замечательным стихотворным новаторством. Это стихи будущего.
Фузонио просмотрел стихотворения, за которые жюри присудило вторые и третьи премии, но они доставили ему не больше удовольствия, чем «Дьявольская бездна». Король не выдержал:
— И за эту дрянь я должен выложить десять тысяч марок из оскудевшей казны! Когда я заказываю в таверне пиво, то хотя бы знаю, что за мои деньги мне подадут пиво, а не лошадиную мочу. — С этими словами он разом порвал все рукописи. — Убирайтесь, болваны! — зарычал король. — Ослы! Безголовые идиоты!
Члены жюри бросились вон из королевских покоев. На бегу у них развевались мантии, король Фузонио не отставал и колошматил их по спинам скипетром.
Стихотворный конкурс был объявлен не состоявшимся на том основании, что не нашлось работ, достойных обещанного вознаграждения. Это событие вызвало большое недовольство среди людей искусства и выдающихся мыслителей, они называли Фузонио узколобым тираном и деревенским олухом. Но Фузонио внимания на них не обращал; правление его было долгим и успешным.
* * *
Король Ишбахар смеялся от души.
— Может, это и к лучшему, что у нас нет братьев. И что поэзия в Пенембии еще не достигла такой степени утонченности; все же сочинения наших поэтов в состоянии понять не только автор. Но, кажется, сейчас начнется праздник. Герекит, дай-ка нам лупу и речь, которую мы должны произнести.
Ишбахар поднялся и стал читать, а глашатай вторил ему, рыча в рупор. Речь представляла собой обычный набор избитых фраз, после начался парад, затем — клоунада и скачки.
Глава 10
Корона Пенембии
К тому времени, как закончился последний забег, западная половина ипподрома покрылась тенью. Король Ишбахар поднялся, чтобы объявить победителей, Глашатай, как обычно, передал его слова публике.
— Сразу не расходитесь, добрые люди, — сказал король. — После награждения мы сообщим вам что-то интересное.
Король держал в руках список победителей. Когда глашатай выкрикивал очередное имя, победитель взбирался по ступенькам к королевской ложе, опускался на одно колено и под всеобщие аплодисменты получал награду из рук короля. Казалось, распри между Юбками и Штанами временно прекращены.
Король Ишбахар прочистил горло.
— Верные подданные пенембийской короны! — начал он. — Из-за треволнений последнего месяца произошла задержка в решении важнейшего вопроса — вопроса о престолонаследии.
Все вы знаете, что у нас нет живых наследников — ни законных, ни незаконных. И вот теперь, когда правление наше подходит к концу, мы обязаны позаботиться о том, чтобы наследование престола произошло по всем правилам. Есть два пути: либо подыскать подходящую кандидатуру среди дальних родственников, либо прибегнуть к крайней мере — усыновлению.
Друзья мои, пусть мысль об усыновлении не кажется вам нелепой. Вы правы, вот уже более ста лет, как корона не передавалась этим способом. Но, может быть, кое-кто забыл, что великий кроль Хошча был приемным сыном своего предшественника Шаштая Третьего. В жилах Хошчи не текла кровь Джуктара Великого. Чтобы наш божественный род не потерял короны, Хошча женился на обеих дочерях своего предшественника, и первый же сын, достигший зрелости, стал его преемником.
Мы оказались в таком же положении. Правда, у нас имеются живые родственники мужского пола, но среди них мы не сумели найти такого, который справился бы с обязанностями короля.
Однако боги послали нам настоящего героя. Это человек молодой, он сможет долго и плодотворно править — и в то же время достаточно зрелый, не натворит на троне глупостей, которых приходится ждать от молодежи. Человек физически крепкий, с живым умом и твердым характером. Совсем недавно он стал спасителем священного Ираза, когда на нас напали полчища негодяев. Кроме того, и пророчества, и астрология — все указывает на то, что человек этот родился под счастливой звездой.
И вот сегодня мы подписали и скрепили печатью документы об усыновлении этого героя и назначении его нашим законным преемником, В ближайшее время мы беремся устроить его женитьбу на какой-нибудь из наших родственниц, можно даже не одной, у нас на примете несколько привлекательных девиц брачного возраста.
Когда все будет сделано, мы отречемся от трона в пользу нашего приемного сына, прежде чем святой отец Чолиш сочтет нужным вручить нам священную веревку.
В толпе стало расти беспокойство.
— Да, да, добрые люди, — сказал король, — не удивляйтесь, что мы говорим об отречении! Истории известны подобные примеры, скажем, Джуктар Второй. Успокойтесь, прошу вас! Успокойтесь! Мы ведь еще не назвали имени избранника.
Джориан, давно догадавшийся, к чему клонит король, бросил на Карадура отчаянный взгляд. Старый мальванец лишь беспомощно развел руками.
— Герой, о котором идет речь, — продолжал Ишбахар, — мой приемный сын и ваш будущий король — это Джориан, сын Эвора! Подымись, сынок!
Наклонившись к Карадуру, Джориан процедил сквозь зубы:
— Проклятье! Вытащи меня из этой истории!
— Не могу, — пробормотал Карадур. — Я удивлен не меньше твоего. Встань, раз король велит!
— Но я не хочу быть королем...
— После, после. А сейчас встань!
Джориан поднялся. Жидкие аплодисменты быстро потонули в море шиканья и свиста. Ряды, где сидели Штаны, начали скандировать, слова звучали с каждым разом все громче:
— Поганый иноземец! Поганый иноземец! Поганый иноземец!
Орущих поддержали Юбки, и ипподром буквально зашатался от рева. Предводители, Вег и Амазлук, тоже стояли на трибунах, каждый на своей стороне, и отбивали такт, будто дирижеры оркестров. Вскоре скандирование охватило все трибуны, шум сделался оглушительным.
Король Ишбахар стоял возле Джориана, и по его толстым щекам катились слезы.
— П-прошу вас, славные н-наши подданные, — проговорил он, запинаясь.
Глашатай выкрикнул его слова, но их заглушил рев ипподрома.
В воздухе начали летать предметы. Королевские гвардейцы бросились к королевской ложе защищать короля. Сзади к ложе подошел полковник Чивир.
— Ваше Величество! — крикнул он. — Бегите или все пропало! Группировки объединились и затевают мятеж против трона. Вам нужно поскорее вернуться во дворец!
— Пойдемте, друзья, — сказал Ишбахар Джориану и Карадуру.
Король выбрался из ложи, с трудом доковыляв до верхней ступеньки. Его золоченый паланкин был поломан и лежал на боку.
— Как же мы вернемся во дворец без носилок? — спросил он дрожащим голосом.
— Пешком! — отрезал Чивир.
Подбежал, звякая латами, еще один гвардеец и сказал что-то на ухо полковнику. За сверкающей толпой гвардейцев Джориан увидел бурное, разноцветное море; иразцы швырялись чем попало и звенели саблями.
— Мятежники захватили набережную Жактана, — доложил Чивир. — Вашему Величеству придется воспользоваться туннелем Хошчи.
— Взбираться пешком на эту ужасную гору?
— Да, взбираться, а то... — сказал полковник с заметным нетерпением.
— Что ж поделаешь? Надо спешить.
В сопровождении Джориана и Карадура, окруженный плотным кольцом гвардейцев, король с одышкой двинулся вниз. У выхода в гвардейцев полетели камни, кирпичи, черепки посуды, послышались яростные, вызывающие крики. На защитников короля бросилась кучка людей с дубинками и ножами. Гвардейцы без труда отбились, оставив на земле несколько трупов; затем стали постреливать из арбалетов в беснующуюся, вопящую толпу.
— Сюда! — крикнул Чивир.
Спотыкаясь о трупы, король и его защитники пересекли улицу, огибавшую ипподром и начали подъем к храму Нубалиаги. Сделав несколько шагов, король остановился, тяжело дыша.
— Мы больше не можем, — простонал он.
— Помоги мне, Джориан, — попросил полковник.
Они закинули себе на шею толстые руки короля, один одну, другой другую. Поддерживаемый с двух сторон, король медленно потащил в гору свой чудовищный вес.
Наверху стражи-евнухи уже собирались у ворот и поджидали гостей с арбалетами наготове. Они открыли ворота, пропуская короля и его охрану.
В храме им навстречу выбежала верховная жрица Сахмет. Выслушав короткое объяснение, она сказала:
— Идите за мной, сир!
И повела их к туннелю Хошчи.
— Подождите! — крикнул полковник Чивир. — Я пойду с вами, только назначу здесь командира.
— Зачем? — спросил король.
— Если я вернусь во дворец и смогу распоряжаться основными силами гвардейцев, то, может быть, удастся остановить толпу и восстание не перекинется на другой берег. Капитан Салой!
— Да?
— Прими командование гвардейцами в Жактане. Постарайся удержать главные точки, в частности этот храм. Если солдат будет достаточно, вышли летучий отряд, чтобы следил, где повстанцы сбиваются в кучи, и разгонял их. С позволения Вашего Величества, мы теперь можем отправляться, — сказал он королю.
Сахмет сжала руку Джориана в своей и прошептала:
— Увидимся в следующее полнолуние!
* * *
Четверо беглецов пробирались по туннелю Хошчи: первым — Джориан со светильником, за ним сопящий и пыхтящий король Ишбахар, следом — Карадур, и замыкал шествие полковник Чивир, тоже со светильником. Джориану казалось, что они идут уже целую вечность, потому что король передвигался мелкими шажками со скоростью улитки.
Они миновали примерно половину пути и находились под самой глубокой частью Льепа. И тут у Джориана волосы на голове зашевелились от ужаса: сбоку в туннеле он заметил тонкую струйку воды, она била до середины прохода, разлетаясь на тысячи брызг.
— Боги и богини! — воскликнул он. — Взгляни сюда, Карадур!
— А вот еще, — отозвался волшебник, указывая наверх, откуда тоже стекала вода.
Они присмотрелись, и оказалось, что всюду, впереди и позади, капает, течет, а кое-где и хлещет вода. Пол туннеля стал мокрым и скользким.
— Что случилось, доктор Карадур? — пропыхтел король. — Подвели ваши чародеи — те, что отгоняют воду? Может, стоило все-таки поставить насосы?
— Наверное, во Дворец Познания вломилась толпа и оторвала Гэльваша, Люказа и Фиравена от работы. Надеюсь, бедняг хотя бы не прикончили.
— Да, да, — согласился Джориан. — Надо спешить, пока эта нора не заполнилась водой.
— Да, сынок, ты прав. — Карадур обернулся назад. — Ваше Величество...
— Мы... идем (уф!)... стараемся, — сказал король. — Если боитесь утонуть... ступайте... без нас.
— Ну что вы, сир! — искренне огорчился полковник. — Прибавьте шагу, Ваше Величество.
Вода с каждой минутой прибывала. Вот она уже плескалась под ногами у беглецов. Охая и задыхаясь, король отчаянно пытался ускорить свои неуклюжие шаги. Вдруг он поскользнулся и повалился с громким плеском.
— Ваше Величество! — разом закричали трое остальных.
Джориан с Чивиром отдали Карадуру фонари. Едва не надорвавшись, они приподняли и посадили Ишбахара. Глаза короля были полузакрыты, дыхание вырывалось с шумом и хрипом. Сперва он ничего не отвечал. Его слегка подвинули и прислонили спиной к стенке туннеля. Вода доходила уже до середины голени.
Наконец король открыл глаза.
— Джориан! — прошептал он.
— Да, сир?
— Наклонись ко мне. Поближе.
Джориан наклонился. Последним усилием король поднял руку, отцепил от парика корону со змеей и приладил ее на голову Джориану.
— Теперь, мой мальчик, ты король. Вот свидетели... Король забормотал что-то невнятно, и постепенно его голос стих. Карадур попытался нащупать у него пульс.
— Столько жира, что вену и не найти, — проворчал он.
Карадур сунул руку королю под рубашку, затем приложил ухо к груди Ишбахара.
— Мертв, — сообщил Карадур. — Наверно, сердце не выдержало.
— Ничего удивительного, так разъелся, — заметил Джориан.
— Пойдемте, капитан... то есть, сир, — сказал полковник, — пока мы не потонули, как крысы.
— А что делать с королем? — спросил Джориан. — Может показаться странным, что он вошел с нами и не вышел. Надо предъявить его тело, чтобы все убедились, что на нем нет следов насилия, иначе скажут, что мы убийцы.
— Ты прав, сынок, — согласился Карадур, — Полковник, помоги Джориану нести тело.
— Возьми с другой стороны, Джо... король Джориан.
Страшным усилием они выпрямились, и тело короля повисло между ними. Дыша с хрипом, прошли несколько шагов. Джориан поскользнулся и шумно плюхнулся в воду, увлекая за собой Чивира и труп.
— Если станет глубже, — рассудил Карадур, — тело поплывет, а вы будете просто придерживать его за ноги.
— Ну, старик, мудрости тебе не занимать! — обрадовался Джориан. — Возьми его за ту ногу, Чивир.
Вскоре глубина стала по колено. Карадур шагал впереди, платье облепило его худые колени. Он нес оба фонаря, от которых разбегались слабые тонкие лучи. Следом брели Джориан и Чивир, придерживая за ноги труп короля. Тело задевало порой пол туннеля, но вода прибывала, и тащить становилось все легче.
— Ты уверен, что это тот самый туннель? — усомнился Чивир. — Мы, верно, уж скоро дойдем до федиранской границы.
— Туннель тот самый, никакого сомнения, — заверил его Джориан. — Вот мы уже в гору идем. Спасемся, если вода не накроет.
— Уровень повышается, — сказал Чивир. — Мне уже по пояс. И что я не скинул в храме эти проклятые латы!
Набегающая вода подымала тело короля все выше над полом; казалось, что вес его уменьшается. Но живым идти было все труднее. Они еле тащились, а вода из стен — теперь только в верхней части туннеля — текла, сочилась, била струями, обливая троих беглецов.
— Беда с этим волшебством, — проворчал Джориан. — Когда люди рассчитывают на него, то строят как попало и о ремонте не заботятся.
Вода продолжала подыматься, теперь глубина была по грудь. Джориан и Чивир пытались ускорить передвижение, разгребая воду свободной рукой. Карадур был ростом пониже, и ему пришлось поднять фонари над головой, чтобы их не залило. Седая борода тянулась за ним по воде.
На светильник угодила сверху струя воды, он зашипел и погас. Беглецы продолжали путь почти в полной темноте.
— Еще немного, и этот чертов труп станет задевать потолок, — проворчал Джориан.
— Если потухнет оставшийся фонарь, мы, наверно, сможем идти на ощупь, — с беспокойством проговорил Чивир. — В этом туннеле нет развилок или поворотов?
— Нет, — ответил Карадур. — Он идет прямо... ап! — Вода дошла ему до подбородка, нечаянный всплеск — и она попала в рот. Старик стал кашлять и отплевываться, фонарь затрясся.
— Эй, не погаси последний светильник, — сказал Джориан. — Тонуть и так паршиво, а уж тонуть в темноте...
— Не расходуй зря силы, король, — посоветовал Чивир.
Карадур, который ушел было вперед, обернулся и, немного подождав, сказал:
— Когда мой друг Джориан перестанет говорить, можешь быть уверен: нынешняя реальность для него закончилась.
— Ты еще разговариваешь? И вода в рот не попадает? — удивился Джориан;
— А ты знаешь, вода, кажется, больше не прибывает.
Уровень воды на какое-то время перестал меняться, все стихло, в туннеле слышалось лишь тяжелое дыхание троих мужчин и негромкий плеск. Наконец вода начала убывать. Вскоре тело короля вновь стало задевать пол.
— Теперь мы выше уровня воды в реке, — сказал Джориан. — Лишь бы нас не зарезали при выходе повстанцы, больше бояться нечего.
— Мне сейчас и с мышью не справиться, — простонал Чивир.
* * *
Карадур постучался в потайную дверь, ведущую в королевскую спальню. Он объяснил, в чем дело, и дверь отворилась. Через какое-то время по лестнице спустились гвардейцы и слуги с носилками.
Пройдя по туннелю около ферлонга, они обнаружили Джориана с Чивиром, которые сидели прямо в воде, прислонившись к стенке, тяжело дышали и, видимо, были в полном изнеможении. В воде возле них лежал труп чудовищного вида.
Люди из дворца перекатили тело на носилки, привязали веревками и понесли к выходу. Джориан со стоном поднялся. Чивир из-за тяжелых лат совсем не стоял на ногах, и ему пришлось помочь. С неимоверным трудом они заползли на четвереньках по лестнице в королевскую спальню, а там упали в кресла и откинулись в бессилии назад; на полу возле них натекло по луже. Карадур еще до них успел усесться в кресло; у его ног валялась чалма, глаза колдуна были закрыты.
— Вина! — гаркнул Джориан. Слуги засуетились.
Джориан оторвался от бокала и увидел перед собой офицера гвардии.
— Господин, — сказал офицер. — Что это значит? Король Ишбахар мертв, а у вас на голове его корона!
— Правда, что ли? — удивился Джориан. Он снял с себя корону со змеей и недоуменно поглядел на нее, словно видел первый раз в жизни.
— Правду говорят, будто его покойное величество нарекли вас своим преемником?
— Правду, — подтвердил Чивир, сидящий позади офицера. — Его Величество умер в туннеле своей смертью, мы бежали из Жактана, где вспыхнуло восстание. А дворец мятежники уже пробовали штурмовать?
— Нет, полковник. Но часть повстанцев перебралась через реку, и на набережной идет резня, грабеж. Кажется, что-то подожгли. Какие будут приказания?
— Прежде всего обеспечить защиту дворца от нападения. Я скоро выйду и сам буду командовать. А теперь иди. И вы идите, — отпустил он слуг.
Все вышли, в спальне остались лишь Карадур, Джориан и Чивир.
— Отличное вино, — сказал Чивир, ставя бокал на столик. — Верно, виндийское. Снова начинаю чувствовать себя человеком. Нам нужно кое-что выяснить, — обратился он к Джориану.
— Слушаю тебя, полковник, — ответил Джориан, тоже отставив бокал.
Джориан поглядел на Чивира, прикидывая, каковы были бы его, Джориана, шансы, завяжись между ними схватка: Чивир в латах и с саблей, а у него только кинжал, зато Чивира куда сильнее измотало путешествие по туннелю.
— Ты и впрямь собираешься стать королем, — заговорил полковник, — хотя бы вся страна на тебя ополчилась?
— Посижу на троне, сколько мне нужно, не дольше, — ответил Джориан. — Я вовсе этого не желал. Ишбахар сглупил — нарек меня преемником, не заручившись политической поддержкой.
— Человек он был добрый, но монарх никудышный, — заметил Чивир. — Что ж, ты снял камень с моей души. По закону ты, конечно, король, но иноземцы в народе непопулярны. Даже при моей поддержке, то есть при поддержке гвардии, не уверен, что ты удержишься на троне. Не дольше, чем тебе нужно, — это сколько?
— Сколько потребуется нам с доктором Карадуром, чтобы сняться отсюда в летучей посудине.
— В какой еще посудине?
— Ишбахар обещал нам свою медную ванну, в ней и полетим.
— Как же вы в ней полетите?
Джориан кивком показал на Карадура, который накручивал себе на голову чалму.
— У нашего славного доктора в перстне сидит демон, он и понесет нас по воздуху.
— Но, Джориан! — воспротивился Карадур. — Я же сказал, что освобожу Горакса только в случае крайней нужды, потому что это будет последняя услуга, которую он...
Джориан фыркнул.
— Весь город готов наброситься на нас, как пчелиный рой. Если уж это не крайняя нужда, то я вообще не знаю, что ты под этим разумеешь. Будешь дожидаться, пока кто-нибудь науськает толпу и тебя разорвут на куски?
— Что ты, сынок! Но подумай, сколько добра ты мог бы сделать, если б сумел удержаться на троне! Провел бы реформы, о которых мечтал Мажан. Обеспечил бы Дворцу Познания подобающую денежную поддержку...
— Полстраны жаждет застрелить, заколоть, отравить меня. Не желают они иноземца в короли, это ясно, как день. Верно, это и есть та самая «вторая корона», от которой предостерегала меня во сне Кубалиага. Первой была ксиларская. Помнишь, мы закопали ее у Морусской трясины?
— Иразцы скоро позабудут о своей ненависти к иноземцам, — не сдавался Карадур, — стоит тебе лишь упрочить власть и показать, какой ты хороший правитель и как быстро усвоил их обычаи. По-пенембийски ты уже говоришь лучше меня. В конце концов Джуктар Великий был не только иноземцем, но даже и варваром. Ираз — город-космополит.
Джориан покачал головой.
— Ксиларцам я тоже пытался показать, какой я хороший правитель, а они в ответ пытались отрубить мне голову. Да и как мне упрочить власть? Разве что призвать на помощь чужеземную армию наемников.
